скачать книгу бесплатно
Отхотелось убойной лазори,
Так приял от кровинки рябой
Песнопевец горошины кори.
Каждый мечен, юроды одне,
Вкруг резвятся, образные лики
Выжигают червицей в огне,
Столь жалки мы, сколь были велики.
Пречестные головы свои
На чужбине вотще посложили,
Окаянные те соловьи
Смерть нам трелями наворожили.
«Поелику, Господь, пированье гудит…»
Поелику, Господь, пированье гудит,
На столовом сребре четверги выступают
И за свечкой Твоей князь-диавол следит,
Воском жалуют нас и цветки откупают.
Расписались бы в цветь, из сордевших ларцов
Лиры взяли свои славить Божии троны,
Так не можем к Тебе приидти без венцов,
Молвить немо, куда подевали короны.
Всяк страшился зерцал, кто задушно умолк
И теперь прележит во кровавой белизне,
И лиется, Господь, разве пурпурный шелк
С наших царственных плеч на юродивой тризне.
«И легко ль перед смертью свои именины…»
И легко ль перед смертью свои именины
Привечать и смотреться во севрские вазы,
Не избыли мы жизни земной половины —
Торопятся кровавы ловцы-богоразы.
Всё глядят из вишневой терничной водицы
Щучьи главы, из них возлетают пичужки,
Все невесты венечно еще белолицы
И у мертвых наперсниц другие подружки.
Были прежде они веселы-беспечальны,
А теперь ото шумных пиров притемнились,
И запасники яств опустели подвальны,
Где убельные царичи девам тризнились.
И плотву человеки давно изловили,
И пичуг извели в теремах благовонных,
И венцы нам невесты любовно совили
Из болотных гадюк да удавок червонных.
Архаические опусы
Четвертый фрагмент
Воскресение вновь иль тенета в раю
Человеков держать не умели, так горны,
Святый Господе наш, вструбят славу Твою,
Будет смерти косить неудобицы сорны.
Сколько можно идти, не взирая Звезды,
Причаститься ужо мы, тризнясь, не успеем,
Хоть воспросим у рыб пити мертвой воды,
Христианскую брешь травной негой овеем.
Разве Твой Иисус, всезакланный агнец,
Коль неможно закрыть сукровичные течи,
Пусть хотя бы в нощи бойный спит первенец,
Шервуд плачет по ком да восковые свечи.
Розенкранц умерщвлен, индо каверы зрит,
Черви белые там, то ль глазницы Голема,
Червны слезы текут и Звезда возгорит,
Вижди в гробе царевн, благо каждая нема.
Иисус для Тебя гробны хлебы таил,
Вин воскресных припас, безвенечный мой брате,
Дабы чрез волошки Ты нектарно испил,
Клеил розный букет ко рождественской вате.
Кличем пташек, Господь, присно шлют изловцов,
На могильщиков днесь голубков променяли,
Только тем не сносить багряничных венцов,
Ах, тяжеле их нет, смертно мы предстояли.
Как вспомянут, Отец, изъявимся в пиру,
Геть трапезные мыть, лихоимные тати,
Нищих чем побирать, и красна ж на миру
Наша черная смерть, неча белью латати.
Не явишься и Ты перебитым птушцам
И, Господе, не дашь опохмельное брашно,
Вот по смерти прими – он поидет к венцам,
Бельный пух во крови, излиенной бесстрашно.
«Травинки горние завянут…»
Травинки горние завянут,
По ним и некому влачиться,
И лики ангельские станут
Чрез кровь и смерть мироточиться.
Се наши горестные персты,
Были музыки – ныне воры,
И рты бескровные отверсты,
И паче ложи уговоры.
Ах, нас, Господь, соклеветали,
Мы от всестолий хлебов крошки
Несли Христосу и мечтали
Облечь их в синие волошки.
«Только заповедь молчанья…»
Только заповедь молчанья
Нас от бездн уберегала
В дни разлуки и страданья,
Но об этом ты не знала.
С ангелами преминует
Говорить иль петь в Эдемах,
Где он, где он, рай, мелует
Цветь певец его в поэмах.
Эти млечные гравиры
Могут быть ли меловыми,
Опер мертвые клавиры
Ручейками течь живыми.
Бдят альковин томных стены
Божевольные юниды,
Августейшие картены
Гоев зрят слепые иды.
Заноси, братия, свечки,
Ничего мы не сказали,
Херувимские сердечки
Суе льдом певцов терзали.
Воски, серебром витые,
Мироточье истемняют,
Вьются тени золотые,
Мак на розочки меняют.
Ах, молчал я дольше Бога,
Умер в розовых сиренях,
Фурьи вышнего порога
Тень мою венчают в сенях.
Много ль туром у Пилата,
Копий хватит ли Господних,
Вот вечение и плата,
Дант не знал о преисподних.
Утром нежным и дурманным
С желтым Иродом в подвальниц
Тьму влеклись мы за туманным
Покрывалом царских спальниц.
Несть речений и в трапезных,
Шелком губы отирают
Милоусты, от скабрезных
Шуток десно умирают.
Шелест макового слова
Не сдержав, ты оглянулась,
Тайная сия окова
В прежний круг огня вернулась.
Можешь речь теперь свободно,
Не взирая на запреты,
Там, где вечно полноводно
В крови роз теченье Леты.
«Слезами изольется мор-трава…»
Слезами изольется мор-трава,
Пойдем сердечки чермные сбивать,
Пустые заломивши рукава,
Ко Господу их станем воздевать.
И что по убиенным голосить,
Вдоль крестного пути лежат оне,
Хотят живой водицы испросить,
Залити жажду чадную в огне.
Но, Господи, залить ее нельзя,
Неможно человеков обмануть,
И где ж та наднебесная стезя,
С которой мертвых чад не повернуть.
Влачимся мы, изморно колеся,
Собак оголодавшихся жалчей,
Чрез скудные призорники неся
Беззвездие сиротское лучей.
И встретятся нам ангелы в пути —
Горящие терничные столпы,
