скачать книгу бесплатно
Оживление в зале. Угодливый смех.
СТАЛИН. Так вот, товарищи, если мы хотим изжить с успехом голод в области людей (дословное воспроизведение фрагмента речи Сталина, В.Е.) и добиться того, чтобы наша страна имела достаточное количество кадров, способных двигать вперед технику и пустить ее в действие, – мы должны, прежде всего, научиться ценить людей, ценить кадры, ценить каждого работника. Надо, наконец, понять, что из всех ценных капиталов, имеющихся в мире, самым ценным и самым решающим капиталом являются люди, кадры. Кадры решают все.
Бурные аплодисменты, выкрик «Да здравствует любимый Сталин!» Лицо Сталина искажает гримаса – не нравится ему этот выкрик. Нервным движением он закрывает крышку патефона. Лай собаки усиливается.
СТАЛИН. Паукер! (открыв дверь) Паукер, едри твою мать!
Появляется Паукер, поправляющий на себе мундир.
СТАЛИН. Ты слышишь?
ПАУКЕР. Слышу отлично, товарищ Сталин.
СТАЛИН. Почему не принимаешь меры? Чья это собака?
ПАУКЕР. Яковлева.
СТАЛИН. Яковлева? Кто такой?
ПАУКЕР. Нарком земледелия. Отец у него – старый, ослепший большевик. Это собака-поводырь, товарищ Сталин.
СТАЛИН. Знаем мы этих заграничников, теоретиков, старых большевичков. Сидели годами в Парижах и Женевах, перемывали косточки царской власти и Ленину, а нестарые большевики в это время околевали в ссылках и добывали денежки им на пиво и кофе. Почему я должен терпеть этот лай, Паукер?
ПАУКЕР. Понял. Будет исполнено, товарищ Сталин.
Паукер исчезает. Сталин пытается работать, но мысль не идет. Ложится на тахту, но и заснуть не получается. Наконец, доносится звук выстрела. Сталин наливает себе бокал вина и выпивает. Ложится на тахту, не снимая сапог и укрывшись шинелью. Входит на цыпочках Паукер. Он смешон в каждом своем движении. Осторожными движениями снимает с ног Сталина сапоги.
СТАЛИН (не зло.) Мудак!
ПАУКЕР (вытягиваясь). Так точно, мудак, ваше велич… товарищ Сталин.
СТАЛИН. Ты кого играл в театре? Королевского слугу? Эка в тебя въелось. Чего глаза-то бегают? Хочешь что-то сказать, а не решаешься. Давай уж, рожай.
ПАУКЕР. Собственно, ничего особенного. Просто, будучи в Ленинграде у родителей, Надежда Сергеевна освятила в церкви кулич.
СТАЛИН. Молилась при этом?
ПАУКЕР. Извините, не уточнил.
СТАЛИН. Хреново нацеливаешь агентуру. Агенты не знают, на что обращать внимание. Кому я доверяю себя… Ну, а что после Ленинграда?
ПАУКЕР. Вы имеете в виду поездку Надежды Сергеевны в Германию? Там дело похуже.
СТАЛИН. Говори.
ПАУКЕР. Надежда Сергеевна вернулась из Германии с дамским браунингом. Кажется, ей подарил брат Павел, сотрудник торгпредства. Надежда Сергеевна хранит оружие под матрацем. Я заменил патроны на холостые. По совокупности соображений, для вас угрозы нет, товарищ Сталин.
СТАЛИН. Много на себя берешь, Паукер. Это я должен соображать, а не ты.
ПАУКЕР. Изъять браунинг?
СТАЛИН. Верни боевые патроны в обойму. Вдруг на Надежду Сергеевну кто-нибудь нападет. Как же она будет защищаться? Уйди.
Паукер идет к двери.
СТАЛИН. А ты почему в тапочках?
ПАУКЕР. Так ведь… боюсь вас разбудить, когда хожу по коридору.
СТАЛИН. Ходи в сапогах, которые скрипят. И остальным вели – никаких тапочек, только скрипящие сапоги.
ПАУКЕР. Слушаюсь, товарищ Сталин.
Паукер выходит на носках, но сапоги все равно скрипят. Сталин, наконец, засыпает. Зритель может услышать его посапывание и легкий храп.
Дача Сталина в Зубалово. Балкон на втором этаже дачи. Утро. Слышен звон пилы и стук топора. Сталин сидит на веранде, просматривает свежие газеты. Надежда подходит на цыпочках. В руке у нее открытка. Заглядывает через голову мужа в газету.
СТАЛИН. Татка, ты меня пугаешь. Я когда читаю, ничего не слышу. Вот, послушай, что Горький пишет: нос у него вздрогнул. Ты когда-нибудь видела, чтобы у кого-то вздрогнул нос?
НАДЕЖДА. Это чей нос?
СТАЛИН. Сразу видно, что не читала очерк Горького «Владимир Ильич Ленин». Ленина нос, Татка. А вот тут точно сказано. «Велик, недоступен и страшен кажется Ленин даже в смерти». И вот здесь точно, где Горький приводит слова Ленина о себе: «Мало я знаю Россию. Саратов, Казань, Петербург – ссылка и – почти все». Не почти, а все.
НАДЕЖДА. Как же мне нравится вид отсюда, со второго этажа. Только вот…
СТАЛИН. Что только? Что опять не так?
НАДЕЖДА. Вот нашла твою давнюю открытку. (читает) «Здесь природа скудна до безобразия, и я до жути истосковался по видам природы, хотя бы на бумаге». Помнишь, ты писал мне это из Курейки, и я послала тебе открытку с видами Грузии?
СТАЛИН. И что?
НАДЕЖДА. Теперь по твоему повелению природу, которой тебе так не хватало в Курейке, вокруг нашей дачи вырубают.
СТАЛИН. Хочешь попасть в прицел снайпера? Или для тебя природа важнее жизни?
НАДЕЖДА. А еще… Раньше, когда ты был революционером, ты носил шляпу, костюм, туфли. Это тебе так шло. А теперь эта шинель до пят, френч, сапоги… трубка. Зачем тебе такая длинная шинель?
СТАЛИН. У Паукера спроси. Он считает, что в длинной шинели я смотрюсь выше. Стельки мне утолщил. Беспокоится человек, как я выгляжу в глазах врагов. Считает это важным делом.
НАДЕЖДА. Почему только в глазах врагов?
СТАЛИН. Паукер так считает. Что я могу поделать?
НАДЕЖДА. Ты-то сам так не считаешь?
СТАЛИН. Что я, пугало какое? Хотя без страха тоже нельзя. Политика – это кто кого больше или меньше боится.
НАДЕЖДА. Ну, да как же без страха. (осматривает одежду мужа) Обшлага у френча и шинели обремкались. Хотела починить, не нашла ни иголки, ни ниток.
СТАЛИН. Скажи Паукеру – он распорядится, починят. Занимайся детьми, Татка.
НАДЕЖДА. Занимаюсь.
СТАЛИН. Ни хрена ты не занимаешься.
НАДЕЖДА. Снова болят зубы?
СТАЛИН. Причем тут зубы?
НАДЕЖДА. Дантист Шапиро обточил тебе вчера сразу восемь зубов. Сегодня будет ставить коронки.
СТАЛИН. Откуда такие сведения?
НАДЕЖДА. Что за страсть делать секрет из всякой мелочи?
СТАЛИН. Зубы – не мелочь. Здоровье вождей – совсем не мелочь, Татка.
Входит Паукер. В руках поднос с мыльницей, щеткой и опасной бритвой. На плече полотенце.
НАДЕЖДА (сухо.) Карл Викторович, дайте нам договорить.
Паукер ставит поднос на стол и скрывается за дверью.
СТАЛИН. Ну, что у тебя еще?
НАДЕЖДА. Иосиф, я нашла хорошего ритора-логопеда.
СТАЛИН. Это еще зачем? У детей нет проблем с речью.
НАДЕЖДА. Для тебя, Иосиф. Мне надоело читать в зарубежной прессе, что у тебя невнятная речь. Но это дело поправимое. Несколько занятий и буржуи перестанут тебя третировать.
СТАЛИН (наливаясь злостью). Ты все-таки дура, Татка. Причем, дура конченная. Плевал я, что обо мне пишут на Западе. Чем больше меня третируют, тем больше это выглядит, как клевета. Иди к детям.
Надежда удаляется. Вошедший Паукер намыливает щеки Сталину и начинает бритье.
СТАЛИН. Какого черта срубили все деревья перед домом?
ПАУКЕР. Так ведь вы сами…
СТАЛИН. Мало ли что я… Заставь дурака богу молиться… Верни хотя бы несколько деревьев.
ПАУКЕР. Слушаюсь. Будут еще какие-то пожелания?
СТАЛИН. Найди мне другого брадобрея.
ПАУКЕР (в страшной обиде). Товарищ Сталин…
СТАЛИН. Слушай, ты меня порезал.
ПАУКЕР. Так ведь вы такое сказали. Рука дрогнула. Чем я не угодил?
СТАЛИН. К тебе претензий нет. Но ты не должен отвлекаться от непосредственной работы. Найди бабу, которая умеет гладко брить. И еще… От еды из кремлевской столовки мы отказались. Значит, требуется свой повар. Вот я и думаю: а почему не совместить функции повара, подавальщицы и парикмахера?
ПАУКЕР. Какого возраста требуется совместитель…ница?
СТАЛИН. Мы можем относительно доверять только тем, кто родился после Великой Октябрьской революции. (послепаузы) Теперь слушай внимательно. Открепи от Надежды Сергеевны шофера. Пусть водит сама и сама платит за бензин. Подыщи ей старенький форд, подкрась его. Она и этому подарку будет довольна.
ПАУКЕР. А может, все-таки новый?
СТАЛИН. Ни в коем случае! Слушай, а ведь вчера ты чего-то недоговорил о Надежде. Ну-ка, выкладывай.
ПАУКЕР. Надежда Сергеевна попала под чистку рядов. У нее отобрали партбилет. Впереди комиссия.
СТАЛИН. Если комиссия узнает, что она ходит в церковь, ее тем более не восстановят в партии. Может, она как раз этого и хочет?
ПАУКЕР. И еще. Сторонники Рютина дали Надежде Сергеевне прочесть манифест против вас. Она принесла его домой. Хранит в тумбочке. Изъять?
СТАЛИН. Зачем? Пусть читает. Не то говорит? Пусть говорит. Иначе как узнать, что у человека в голове?
ПАУКЕР. С однокурсниками, который побывали летом в Поволжье, обсуждала проблемы с продовольственным снабжением.
СТАЛИН. Этим Ягода уже занимается. Смывай мыло. Что у нас дальше?
ПАУКЕР. Шнейдерович уже здесь, товарищ Сталин.
Впускает лечащего врача Шнейдеровича.
СТАЛИН (врачу). Сегодня я снова бегал ночью. Когда вы это прекратите? Может, у вас есть задание тихонько уморить меня?
ШНЕЙДЕРОВИЧ. Товарищ Сталин, вы же знаете – у вас уже лет пять как неладно с желудком и кишечником. Вам нужно совсем прекратить пить спиртное, заедая соленой рыбой.
СТАЛИН. Какая хрень! Муссолини совсем не пьет спиртного и не ест соленую рыбу, но у него желудочные колики и кровавая рвота. Ну, эскулапы хреновы! Давай, давай, свои таблетки и убирайся к едреней матери!
Дача Сталина. Столовая. Семья Сталиных обедает. Вася шалит со Светланой. Бросает в нее хлебные шарики.
НАДЕЖДА. Васо, прекрати бросаться хлебом! Это безобразие.
ВАСЯ. Папка бросается – почему мне нельзя? Мама, а правда, что наш папка раньше был грузином? (сестре, строя страшную рожицу) Светка, грузины ходили в черкесках и резали всех кинжалами.
НАДЕЖДА. Папа грузин, только он никого не резал. Ешь молча. Когда я ем, я глух и нем.
ВАСЯ. Мама, мы в школе пишем: мы не рабы, рабы не мы. Как правильно писать слово «не мы»? Слитно или раздельно? Это рабы немые или мы – не рабы?
СТАЛИН (входя в столовую). Надо же, какие вопросы! А с виду такой дундук.
НАДЕЖДА. Значит, я тоже дундук. Я тоже не понимаю, как правильно писать «не мы». Поэтому и объяснить ребенку не могу. Объясни, если знаешь.
Сталин набирает в рот дым из трубки и пускает в глаза сыну. Вася плачет. Сталин смеется.
