Отголоски тишины

Все ясно – дороги дальше нет. Но не расстраиваться же из-за такой мелочи! Я развернулся и также осторожно направился в недалекий обратный путь. Проходя мимо двери, шел с особой осторожностью и исключительно из-за ее избытка, споткнулся. Возможно, задел какой-то рычаг, а может статься, механизм был не таким древним, как могло показаться, сработал какой-нибудь датчик движения? Этого я никогда не узнаю. Какова бы ни была причина, отчетливо в тишине послышалось тихое жужжание, тяжелая дверь, легко обернувшись, стала на место, надежно заперла меня. В качестве кульминации праздника мобильник издал короткую печальную трель, сопровождаемый унылой музыкой, погас последний лучик света. Я остался в абсолютной темноте, запертый в потайной комнате.

– Если удастся выбраться, возьму себе за правило никогда не совать нос в тайные помещения, во всяком случае, предварительно не зарядив телефон! – вслух выговорил я, не иначе как в жалкой попытке себя подбодрить.

Конечно же, не сработало. В замкнутом пространстве мой голос меньше всего был похож на мой. Он звучал хрипло, глухо и даже немного угрожающе. Мои слова, звуки моего голоса произвели эффект, обратный тому, которого я ожидал. Стало страшно. Топая воображаемыми лапками, воображаемые мурашки дружной толпой пробежали по спине, костлявая рука ужаса коснулась горла, сомкнула пальцы, сжала их, я замолчал, действительно чувствуя, что задыхаюсь.

Чтобы не дать противным мыслям шанса и далее портить мне настроение, недолго думая, я направился дальше, правее от входа. Ведь мысли мыслями, но левее я уже был, да и в любом случае, если тебя закрыли, надо хоть узнать где!

Побрел прямо, рукой ощупывал стену, поднимал облака невидимой среди тьмы пыли. Медленно шагал, шаг, пауза, еще шаг…

Кажется, я слишком долго шел. Правда, ведь оценить ширину помещения библиотеки несложно. Точно те же параметры и у отделенной от нее продолговатой комнатки. Так вот, на мой взгляд, я прошел расстояние раза в два большее, чем должно было быть, а то и в три! Но это исключительно субъективное восприятие. Когда идешь в темноте на ощупь, да еще и изо всех сил стараешься не споткнуться, время не просто медленно плетется, оно и вовсе стоит на месте. А где стоит время, как измерить расстояние!

Трижды я споткнулся, дважды чуть не упал. Один раз наступил на что-то мягкое, и, кажется, живое. Это что-то, тихонько пискнуло и заскреблось, не иначе как бросилось во тьму, в попытке убежать от меня подальше. Оно и понятно, кому такое понравиться: сидишь себе на полу, что называется, никого не трогаешь, а тут какой-то товарищ, даже не поздоровавшись, давит на тебя всей своей массой! Безобразие! А может, не было ничего этого, может, все просто показалось? Не знаю…

На следующем (не знаю, каком по счету, сбился давно) шаге, вытянутая вперед левая рука наткнулась на камень. Я нашел боковую стену здания. Все. Дальше хода нет, но опять-таки тот незнакомец, не мог он просто так исчезнуть, не мог раствориться в воздухе! Куда-то он вышел, как-то прошел! Да и просто логичный вопрос, зачем нужен потайной ход, который никуда не ведет? Это же нонсенс!

Нонсенс или нет, а тупик, он и есть тупик. Я подумал, а не следует ли мне оставить напрасную суету, присесть в уголочке, дождаться утра, подождать, пока все проснутся и уже тогда со всей возможной настойчивостью колотить в каменную дверь в надежде на то, что меня услышат. Идея была весьма разумной, но одно, составляющее ее слово «проснутся» трансформировалось в другую мысль – может не они спят, может это я? Я сплю, а это всего лишь сон? Тогда и вовсе ничего делать не придется. Надо просто расслабиться и подождать, пока я там наверху проснусь.

Отличная мысль, если бы не сомнения – а что если я не сплю, что если где-то неподалеку в темноте бродит то самое существо, на которое я так некстати наступил? Вдруг оно злопамятное, вдруг следит за мною, и только того и ждет, чтоб я присел и ослабил бдительность. А ведь со зрением у него должно быть лучше, чем у меня. Оно в темноте не гость, оно живет здесь!

В ответ на мои мысли в дальнем углу что-то зашевелилось…

Я представил светящиеся глаза, смотрящие на меня (а может и увидел), а может и не глаза. А может и недалеко. Нет, точно недалеко, совсем рядом. Красноватое свечение. Чуть заметное, еле различимое. Вернее, не свечение, просто темнота не столь густа как та, что вокруг, но то, что не тьма оно почти свет!

Думать, что свет, что тьма быстро надоело. Решил так – пусть будет условный свет! В тот же миг действительно разглядел легкое свечение. Оно исходило от боковой стены, и, если добавить чуточку воображения, вычерчивало на ней высокий и узкий прямоугольник. «Еще одна дверь, как минимум, проход? Заглянуть? Конечно! В любом случае, если я сплю, то ничего не теряю!» – размышлял я. Мысль казалась разумной, как минимум, не самой худшей из тех, которые могли бы посетить меня во тьме.

Я приблизился к тому, что счел светом и действительно нащупал еще один боковой ход. Очень узкий, еле заметный. Проход! Он так удачно расположен и такой тесный, что если бы не легкое свечение я бы никогда его и не увидел (сказал тоже, не увидел в темноте!). Увидел, не увидел, но он был. Для такого по комплекции, как я вполне за дверь сойдет, а если кто более упитанный попытается пройти, может и застрять.

Первым делом я присел и принялся ощупывать стенки обнаруженного ответвления, далее перешел к изучению пола. Он резко обрывался. Плохой знак! Не люблю пропастей. Но нет, достаточно было наклониться чуточку ниже, удалось нащупать ступеньку. Еще ниже, там еще одна. Воображение тут-таки взялось за дело и изобразило то, что нащупали пальцы. Это была лестница, симпатичная узкая винтовая лестница, ведущая куда-то вниз, в неизвестность.

Та часть меня, которая еще до конца не уверовала в то, что это сон, вяло сопротивлялась, но я уже начал спуск. Медленно, осторожно, боясь поскользнуться. Ощущения сопутствовали подобным страхам. Ступени казались влажными, скользкими, но не возникало никакого желания разбираться, что тому причина: мох, вода, а может чья-то слизь. Если же отбросить пробудившуюся брезгливость, идти было довольно комфортно. Правда, не хватало перил. Не было их ни с одной стороны, ни с другой. Помниться я чуточку ослабил бдительность, поскользнулся, попытался хоть за что-то ухватиться, но хватал один лишь воздух. В тот раз удалось устоять, но более экспериментировать не хотелось. Ведь кто может поручиться в том, что это сон? Правильно, никто…

Я спускался все ниже и ниже. Спускался, а воображение дорисовывало невидимые во тьме подробности. Отчетливо представлялось, будто спускаюсь я в глубокий чуть не бездонный колодец. В него по спирали опускались ступени, вот только как ни старалось мое воображение, мне не удавалось понять, на чем они держались. Может они просто парили в воздухе (как для сна, так почему и нет?), а может, были приделаны к боковым стенкам. Но я уже однажды попытался это выяснить, и более подобного желанья не возникало. «Пусть призрачность остается призрачностью, – подумал я, – а неуверенность – неуверенностью».

От центра колодца шло еле заметное свечение. Более того с каждым шагом, с каждой ступенькой оно становилось ярче, отчетливее. Вспомнилась кроличья нора из сказки об Алисе и любопытство заворчало: «Какова же глубина этой норки?».

Все, что имеет начало, имеет и конец. Ступени закончились. Лестница закончилась. Я оказался на ровной площадке. Прошел несколько шагов по вымощенному диким камнем полу, взглянул наверх. Там увидел (а может снова представил?) бесконечные ступеньки, которые терялись в густой непроглядной тьме. Левее последней из них проявилась арка двери, скорее, бокового хода. Именно из него и выливался тот загадочный, еле различимый свет, заманивший меня в подземелье. Он проникал в шахту, освещал нижние ступени, преломлялся о грани большого прозрачного кристалла, отдаленно напоминающего частично разобранный стеклянный шкаф, и ровным потоком уходил ввысь, блекло освещая лестницу. «Как-то слишком уж слабое освещение, – все не желало угомониться воображение. – Может, я не совсем вовремя? Может это дежурная подсветка, так сказать, а свет в тоннеле просто выключен?».

Я шагнул в направлении условной двери. Остановился на порожке и оглянулся назад, посмотрел на тускнеющую лестницу. Снова повернулся к входу в тоннель. С некоторой опаской взглянул вперед. Ничего особенного, тоннель, как тоннель. Прямой он, в меру низкий, в меру узкий. Вдоль стен множество красных светящихся точек – лампочки. Любопытно все-таки, а это для освещения, или для антуража?

Я перестал гадать, где свет, где тень, где сон, где явь и, какая меж ними разница. Вместо бессмысленных размышлений в моем неизвестно от чего взбодрившемся сознании зародилась уверенность – тоннель выведет меня куда-то за пределы монастыря. Там все и решится, я выясню, кто тот таинственный незнакомец, узнаю, почему он бродит среди ночи, и заодно определю, куда ведет потайной ход! За эту часть идеи не могло не ухватиться услужливое воображение. Оно принялось рисовать картинки моего появления где-нибудь в скрытом проходе на склоне одного из холмов, на берегу пруда, а может и в погребе у кого-то из сельчан. Я даже представил удивленную физиономию хозяина дома, который увидит, как из его собственного погреба выберется такой вот гость!

Подбодренный веселыми картинками, я направился вперед, к ответам, к пониманию.

Шел недолго и вот в мои мысли ворвались голоса. Их дополнял странный запах, смолянистый, дымный. Просто как тот, из вчерашнего сна! Может, горит что-то? Хотя, чему здесь гореть, уж не камням ли?

Что бы ни служило источником запахов, смена обстоятельств, независящих от тебя, не лучшим образом влияет на настроение. Я непроизвольно остановился, инстинктивно вжался в холодную стену, затаил дыхание, прислушался, силясь не упустить ни звука из невнятного гула, витающего вокруг. Обострение чувств дало вовсе не тот результат, на который я рассчитывал, к шуму прибавились тени. Размытые условные. Они возникали из пустоты, витали вокруг, исчезали, стоило лишь присмотреться. Это все освещение, его шалости!

С огромным трудом удалось отделить вымысел от истины. Чуть стих монотонный гул, теперь он звучал как бы фоном, казался естественным звуков подземелий. Исчезли туманные силуэты, порожденные сознанием и игрой света. Некоторое время меня беспокоил фрагмент стены, который казался светлее общей серости, но скоро я все понял. Там была арка, точно как и та, которая вела в комнатку с лестницей (или из комнаты с лестницей, это с какой стороны смотреть). Из нее выливался свет, чуть более яркий, чем блеклое освещение в коридоре.

Стоило это понять, как я осознал еще одно – именно там находился источник гула. В картину происходящего тут-таки вмешалась фантазия, дорисовала она факелы, освещающие просторный зал, изобразила копоть на стенах.

Все свидетельствовало в пользу того, что там собрались люди, наверняка объединенные общей целью. Как к этому отнестись? Радоваться? Опасаться? Кто знает…

Крадучись, я пошел дальше, изо всех сил стараясь задавить разыгравшееся воображение. До чего же трудно отделять плоды его фантазий от истины!

Боковой ход. Вернее не ход, а настоящая подземная комната, просторная и вовсе не пустая. Все, как я и ожидал, именно из нее вытекали голоса, из нее же выплывал воздух, наполненный запахом горения какой-то ароматной жидкости. Не знаю, что именно горело, смола, масло, еще что-то горючее, не знаю, с какой целью зажгли факелы, не думаю, что как источники света, скорее как дань традиции, как часть мистической атмосферы. Не знаю, ничего толком не знаю, могу лишь сказать, что в сравнении с моим темным коридором, внутри комнаты было светло как днем. Вот только свет не спешил выходить за пределы помещения, словно оно было закрыто некой незримой шторой, а то и вовсе светонепроницаемым энергетическим экраном.

Занятная мысль о «силовом поле» тут-таки заставила меня подойти ближе и вытянуть вперед руку. Любопытство, что тут скажешь! Да, я на самом деле пытался нащупать в темноте незримую преграду. Пытался, но, как и следовало того ожидать, ничего особенного не обнаружил. Ничего мистического, ничего фантастического. Что поделать, снова воображение шалит!

Несколько расстроившись, не обнаружив ничего такого, от чего бы веяло магией, я заглянул внутрь. Пару раз мигнул глазами, привыкая к смене освещения. Огляделся…

В помещении находились человек десять, может двенадцать все как один – вылитый мой таинственный незнакомец. Все в одинаковых странного цвета плащах с одинаково скрытыми лицами. Непонятна их поза, то ли они присели, то ли стояли на коленях (разобраться мешали широкие, грязно-бежевого цвета одеяния), спинами к входу. Они громко шептали, думаю, молились. В совершенно пустом помещении с каменными стенами их слова сливались в монотонный гул, терялись в пространстве, благодаря чему до моего слуха долетало одно лишь невнятное бормотание.

Ждать чего-то, что было мне неведомо, надоело. Я решился войти в комнату, искренне веря в то, что меня не заметят. Перешагнул через порожек, пересек условную границу между коридором и комнатой, замер.

Остаться незамеченным не удалось. Нет, присутствующие никак не отреагировали на меня, хотя сейчас я более чем уверен – виду не подали. Но дело не в этом, меня обдало волной новых ощущений, которые заставили позабыть обо всех умных и не очень мыслях. Меня пронзил мертвенный холод, будто в жаркий летний день вошел в огромный морозильник и услышал, как за спиной щелкнула, намертво фиксируя дверь, защелка. Пробила дрожь и не только от холода, еще и от страха (разве тут поймешь, от чего больше!). Почти сразу леденящий холод сменился жаром, столь сильным, что даже гарью потянуло. Жар медленно угасал, даря блаженную прохладу…

Потемнело. Сразу и сильно. Я снова начал дрожать, но на этот раз точно не от холода, дрожало все тело, каждая мышца, каждая клеточка, будто электричеством прошило меня, если не молнией ударило.

Ровное освещение спрятанного в глубине подземелий помещения сменилось подмигивающими отсветами факелов. Послышалась тихая музыка, нежила она и успокаивала, будто пыталась заглушить боль корчащегося тела. Я дрожал, зубы мои застучали, словно старались отбивать все нарастающий ритм. Руки безвольно опустились, ноги застыли, как свинцом налитые. С огромным трудом, словно борясь с чем-то, что заведомо сильнее меня, я обернулся. Да, я уже догадывался, что увижу, потому совершенно не удивился.

Позади, да просто рядом со мной на расстоянии вытянутой руки в колышущемся свете факелов колыхалась темная фигура – человек, одетый в длинный плащ с надвинутым на лицо капюшоном. Точно такой же плащ, как и у других – грязно-бежевый, с примесью розового и фиолетового. Сильно вытянутый на локтях, мятый, толстая изрядно потертая ткань, будто и не плащ вовсе, будто халат, старый, засаленный халат. Его живописно украшенный пятнами грязи капюшон медленно покачивался, казалось, что нет под ним ничего, одна лишь пустота…

Глава двадцать пятая

Первое, что пробилось в мое все еще сонное сознание – назойливо-громкая птичья трель. На удивление приятные звуки заполнили комнату, упорно стараясь достучаться до моего дремлющего разума. Веселая песенка старалась проникнуть вглубь него, закрепиться в нем и звучать, звучать, до тех пор, пока остатки сна окончательно не развеются.

Так и случилось. Я начал просыпаться. Начал понимать, что зловредная пернатая не успокоится, пока не убедится в том, что я действительно не сплю. Вопиющая бестактность. И все это мне несчастному, да еще и ранним утром! Не самым добрым моим утром…

Пришлось смириться, я открыл глаза. Повернул голову. Мигнул глазами. Огляделся. По подоконнику прохаживалась моя пернатая гостья. Миниатюрная, серая, невзрачная. Такая маленькая, а такая голосистая! Вот она остановилась, наклонила голову, поглядывая на меня, снова затянула песню. Некуда правду деть, красиво поет, вот только слушатель я совсем не благодарный. Тут бы с мыслями разобраться, да с памятью примириться, а для начала понять, почему так голова раскалывается?

Я потянулся, громко зевнул, птичка оборвала свою песню, шумно вспорхнула крыльями и вылетела в окно. Совсем другое дело, так гораздо лучше! Как минимум, спокойнее. Повернул голову к стенке. Смотрю, а на подушке просто у моего лица маленький деревянный крестик лежит. Это еще откуда? Подбросил кто-то? Кто? Единственное живое существо, которое пробралось в мою комнатку только что улетело. Птичка. Возможно ли?

Еще немного и я поверил бы в то, что это она (вот глупость!) его принесла. Но пробуждающееся здравомыслие подсказывало, что не все так просто.

Нет, крестик не мой. Честно. По большому счету подобного символа веры (некоторые считают, что украшения) у меня никогда и не было. Хотя, вру. Поскольку я крещеный, значит, крестик должен был быть, точно был, когда-то, только я его лет десять как не видел. И не деревянный он был, а…

Не позволив полностью сформулировать лишенную особого смысла мысль, в моей сонной голове забегали тени. Серые тени, плащи непередаваемого цвета, капюшоны, факелы, коридоры с лестницами. Любопытно, а это у меня откуда?

Медленно возвращались воспоминания. По одному, не спеша. Удивляли меня, заставляли сомневаться. «Кажется, был какой-то проход. Секретные двери в библиотеке. Или не было? А лестница в кроличью нору? Она была или тоже под сомнением? Может всего лишь сон плохой приснился? Так сразу и не поймешь. А в дверь стучат это сейчас или тогда, в туманном прошлом?» – бормотал я, понимая, что хуже бардака, чем бардак в голове не бывает.

– С добрым утром молодой человек! Я уже и волноваться начал, раньше ты к шести утра уже на ногах был. Не заболел ли? – на пороге возник настоятель.

– Даже и не знаю. А который час?

– Так уже десять, без пяти. Я, когда тебя на утрени не увидел, сразу решил, что ты уже в библиотеке, думал, опять что-то любопытное откопал, вот и прогуливаешь службу. Захожу, нет. Тогда к Кириллу, тот говорит, не видел тебя, нет, говорит, еще не видел! Все, кого ни спрошу, говорят то же самое. Не видели и все тут! Я уже подумал, а не загулял ли наш друг? – он посмотрел на меня с выражением, в котором уместилась и легкая издевка, и любопытство и кажется что-то еще, странное, непонятное, размытое. – А оказалось все предельно просто. Ты решил отоспаться. Тоже иногда надо. Ну да ладно, давай, поднимайся, хватит диван продавливать!

Он повернулся спиной и направился к двери. На мгновение задержался на пороге, может, собирался что-то еще добавить, может съязвить? Но нет, не стал, не оборачиваясь, вышел. Я вдруг подумал, что настоятель, будь на нем вместо рясы странного цвета плащ, отлично бы подошел на роль моего ночного визитера. Вполне возможно…

Нетрудно догадаться, что весь день я посвятил изучению задней стены библиотеки. Весь день лишь с небольшим перерывом был потрачен на поиски тайных дверей. Я изучил каждый квадратный сантиметр штукатурки, каждый завиток лепнины, украшавшей пилястры, но единственное чего добился – на белоснежной краске появились грязные пятнышки, множество овалов, следов моих пальцев. Не хорошо так делать, но…

Ближе к вечеру я осторожно простучал всю стену полностью от одного угла до другого, прислушивался, старался по звуку определить пустоту, при этом понимая, что если за стеной комната, то пустота будет везде, или ее не будет вообще…

Мое поведение не лишено логики. Как минимум я в этом уверен, был, да и сейчас так думаю. Ведь была цель! Была необходимость! Я должен был разобраться, выяснить, что истина, что вымысел. Что, как, да почему! Должен был сам все понять, сам во все вникнуть.

Вот я и вникал. Благо никто не препятствовал. Да, вот еще что странно, если раньше, даже за день до того, все время в библиотеке кто-то находился, не считая меня. Почти постоянно – брат Кирилл, понятное дело, трудился над каталогом. Но и кроме него кто-нибудь из монахов регулярно заходил, кто книгу найти, кто по ошибке, кто просто поболтать. А вот сегодня, весь день никого. Непонятно…

Конечно же, никаких дверей или хотя бы признаков их существования я не обнаружил. Никто не заходил меня проведывать, более того, днем в столовой, никто даже не попытался со мной заговорить. Возможно, причиной тому был мой озлобленный вид, а возможно, что-то иное. Как бы там ни было, день прошел в абсолютной тишине, покое и сомнениях. А уже вечером, когда я услышал шаги в коридоре, выглянул и разглядел высокую фигуру в странном плаще, когда меня пробила дрожь, точно как та, прошлой ночью, сомнения переросли в решение. Я решил уезжать. И уезжать уже на следующий день, желательно утром. На всякий случай, даже не задумываясь о собственной безопасности, а просто движимый минутным порывом, я пододвинул журнальный столик к двери, заблокировав ручку. Конечно, запор не слишком надежный, так я и прятался-то по большей части от себя самого.

Ночь прошла спокойно. Никто и не собирался меня беспокоить. Утро также не баловало сюрпризами. Как и раньше к шести подъем, утренняя служба. Я только начал задумываться о том, поговорить с настоятелем сейчас, или позже, когда он, не иначе как, прочитав мои мысли, тотчас после богослужения подозвал меня и сказал:

– Вижу, поговорить хочешь. Заходи сразу после завтрака ко мне. Побеседуем.

***

– Пожалуй ты прав. Уже пора! – сказал настоятель, глядя не на меня, а на широкие зеленые поля, ровные темные лесополосы, такие живописные с высоты его кабинета.

Подобного начала разговора я никак не ожидал, но хоть и сбитый с толку сделал вид, что не понимаю о чем он. Еще бы, кому такое понравится! Вот так просто, все за меня решили, а теперь еще и намекают, мол, пора и честь знать! Да, так и есть, я действительно планировал покинуть монастырь, но хотел бы, чтобы это было мое решение, кроме того, надо хоть немного разобраться в сути происходящего. Я начал издалека:

– Отче, скажите мне, а в монастыре есть подземный ход? Какое-нибудь тайное помещение глубоко под землей?

Тот пожал плечами.

– Конечно. Все монастыри с более или менее длинной историей имеют подземные коммуникации. Как правило, это не один ход, а целые сети, порой лабиринты. Иначе и быть не может, ведь в давние времена монастыри были не только домом господним, а еще и крепостью. Твердыней, за стенами которой можно было долгое время выдерживать осаду, отражать штурм неприятельских войск. Тайные ходы необходимы были для снабжения осажденных, для связи с внешним миром, порою для того, чтобы незамеченными пробираться в стан врага…

– Тогда конкретный вопрос, – вы знаете о тайном проходе, который начинается в библиотеке и ведет куда-то вниз в подземные тоннели?

– Видел на какой-то схеме, – он снова пожал плечами. – Только не помню, то ли из библиотеки он начинался, откуда-то из столовой. Но если таковой и был, то механизмы давно должны были заржаветь, тоннели осыпаться. Ты в архиве какой-то план древний нашел или к чему вопрос?

Он говорил не своим голосом! Не свойственным ему. Словно через силу, я бы даже сказал, переступая через себя. А последний вопрос и вовсе задал таким тоном, что и глухой бы расслышал – ответа он не ждет. А я тем более не дождусь. Спрашивать что-то еще расхотелось. Я все понял, понял, что не будет никаких ответов, потому мне оставалось лишь вежливо попрощаться, да идти собирать вещи, что, собственно, я и сделал.

Когда я коснулся ручки двери, он окликнул меня:

– Крестик не забудь забрать, – теперь это был его голос, гулкий, с легкой насмешкой, а может с чуть заметной иронией…

Так закончился мой монастырский отпуск. Пусть я уже и подозревал, что меня пригласили для чего-то, о сути чего я по-прежнему не имел ни малейшего понятия, а потом отправили туда, куда я не знал, для того, чтобы сделать то, о чем я и не догадывался, уезжать было грустно. На прощанье я пожал руку брату Кириллу, записал на листике свой номер телефона, попросил звонить, если возникнут какие-либо вопросы. Внезапно понял, какую глупость сотворил – попросил звонить немого! Тем не менее, брат Кирилл благодарно улыбнулся, слегка поклонился и прилепил листик на монитор. Чего это я? Он же может попросить позвонить кого-нибудь, в крайнем случае, написать сообщение. Было бы желание. А это… право это не моя забота!

Мой субботний гость замолчал. Долго смотрел на настенные часы, потом на экран своего телефона, обернулся ко мне и тихо сказал:

– У тебя часы стоят. А так можно много куда опоздать!

И вправду блестящий маятник, основа отмеряющего время механизма, застыл на месте. Странно, я точно помню, вчера только заводил! Открыл дверцу, легко толкнул металлическое блюдце, по комнате разнеслось знакомое тиканье. Тут же щелкнула защелка входных дверей, провожая уходящего посетителя.

«Может, мне повезло, и он обиделся? Хотя нет, не думаю. Да и чего ему обижаться! Он является, когда хочет, уходит, когда считает нужным. Но хоть бы попрощался!» – медленно зашевелились мысли.