Куда улетают журавли…

Получилось еще хлеще. Я укоризненно глянула на нее, но комментировать не стала. Ни к чему сейчас было затевать с Сенькой ненужного спора.

Сестрица поднялась с дивана и командным голосом произнесла, словно поднимала полк в атаку:

– Так… Все свои рабочие дела на сегодня заканчивай, и поедем… Вечер уже не за горами. Пока доедем, то, да се… В общем, давай… Вперед!

Получилось вполне жизнеутверждающе. Но выполнять команду сестрицы я не торопилась. Все еще не вставая, смущенно потупилась и заерзала на кресле, словно сидела на колючке чертополоха. От Сенькиных глаз это не укрылось. Грозно нависнув надо мной, как парящий орел над цыпленком, спросила:

– Ну… что еще…?

Я подняла на нее виноватый взгляд (хотя, моей вины в этом я и не видела) и пробормотала, опасаясь очередной гневной вспышки:

– Тут такое дело… – И решительно выпалила: – В общем, за мной, кажется, следят…

Сенька растерянно захлопала ресницами, а потом на выдохе почти простонала:

– Час от часу не легче!!! Так «кажется» или следят?

Я покаянно проговорила:

– Если ты о том, видела ли я кого-то… То, нет, не видела. Но ты же знаешь, я такие вещи за версту чую. Ошибки быть не может, следят, и весьма профессионально. От чего становится совсем страшненько…

Сестра хмыкнула и не очень удачно попыталась меня передразнить:

– «Страшненько» ей… – И тут же грозно добавила: – Бояться раньше надо было, когда у незнакомого человека ключ этот дурацкий брала! А теперь надо действовать, пока нас тут всех… – От нафантазированных самой же, в пылу беседы прогнозов по поводу нашего недалекого будущего, ей даже сделалось нехорошо. Закатив глаза, она пробормотала в сердцах: – Твою ж ты перспективу…!

На этом все дискуссии были закрыты, и Сенька пулей вылетела из кабинета, крикнув мне на ходу:

– В машине жду…

Я быстренько отдала все распоряжения по поводу работы, коих у меня было не так уж и много, и, схватив сумку, отправилась (хотела бы сказать, «навстречу приключениям», но…) к машине, в которой сидела на пассажирском месте сестрица и, можно сказать, «била копытом» от нетерпения. Увидев данную рекогносцировку, или, выражаясь простым языком, распределение обязанностей, я только хмыкнула. Хотя я знала, что сестрица за рулем не особо любила ездить и при каждом удобном случае делегировала эту рутину мне, но сегодня такая расстановка ролей меня несколько удивила. Ожидалась погоня, или, по крайней мере, запутывание «хвоста», если, конечно, такой имелся, а такие вещи, где полнота ответственности ложилась на того, кто был за рулем, она, обычно, любила брать на себя. Разумеется, своими умозаключениями на этот счет я с ней делиться не стала. Времени на диспуты уже не было. Солнце неуклонно клонилось к западу, а значит, вечерняя служба могла скоро начаться. А монастырь – это вам не ночной клуб, который работает до пяти утра. В монастыре жесткий устав и четкое расписание. И следовало это учитывать.

Мы выехали со двора, и я буркнула, не отрывая почти взгляда от зеркала заднего вида:

– Коли ты сегодня штурман, тогда настрой под себя боковое зеркало и смотри внимательно. «Хвост» в монастырь притащить бы не хотелось…

Сенька к обязанностям штурмана относилась всегда серьезно. Она вела себя практически как профессиональный разведчик. На месте не елозила, головой не крутила. Деловито и осторожно поменяла ракурс правого зеркала под себя, и теперь вся углубилась в наблюдение, при этом время от времени не забывая стрелять взглядом по сторонам. Мы сворачивали с главного проспекта на боковую улочку, которая вела к объездной дороге, когда Сенька вполне будничным голосом проговорила коротко:

– За нами «хвост». Видишь темно-синий седан Шевроле? Он почти от самого магазина за нами тащится. – Сестра озабоченно глянула на меня и спросила с сомнением: – Отрываться будем?

Я задумалась. Собственно, ничего особо секретного я не видела в том, что мы с сестрой собрались посетить Святую обитель во время вечерней службы. Но в данной ситуации, если за нами следят люди Казимира, то два плюс два он сложит очень быстро. А создавать проблемы монастырским мне бы совсем не хотелось. Тем более, что я пока не очень хорошо понимала, как это все между собой связано. И, руководствуясь известным изречением «береженого Бог бережет», с усмешкой проговорила:

– Как мы еще в студенческие времена говорили: хвосты будем рубить.

Я стала мысленно представлять карту этого района города. Район был старым, со множеством домов частного сектора, со всякими тупиковыми переулочками и извилистыми, не всегда заасфальтированными дорогами. Уходить от хвоста в этом районе было довольно бесперспективно. А вот если мы заедем в промышленный пригород… Знала я там одну хитрую дорожку в сторону объездной. Правда, седану там было делать нечего, а вот Сенькин Мицубиси пройдет, как ласточка. Резко крутанув руль на следующем перекрестке, я поехала в сторону промзоны. Сенька вопросов мне не задавала, сосредоточенно глядя в зеркало. А я принялась рассуждать вслух, чуть ворчливым голосом:

– Отрываться нужно грамотно. Чтобы у них даже тени сомнения не было, что мы отрываемся. Другими словами, мы две беспечные «блондинки» и не видим, что за нами кто-то едет. Иначе нас возьмут в такие жесткие тиски, что мы и чихнуть без их ведома не сможем.

Сестрица в ответ на мои слова фыркнула.

– Дуська, у меня такое чувство, что ты разведшколу прошла… Рассуждаешь, как опытный разведчик, блин! – Потом, помолчав немного, ворчливо прибавила: – Но ты права… Если поймут, что мы их засекли, обложат, как медведя в берлоге. Вот же, влипли!!!

На ворчание сестры я уже внимания не обращала, сосредоточившись на дороге, мысленно прикидывая, как будем уходить от «хвоста».

Описывать всю процедуру данного мероприятия не буду. Скажу только, что от наших наблюдателей мы ушли так, что комар носа не подточит. Тихо и незаметно растворились в хитросплетении складов, гаражей и промышленных территорий. Убедившись, что больше за нами никто не следует, я притопила педаль газа, и уже через несколько минут мчалась вдоль берега в сторону Свято-Троицкого монастыря. На благоухание природы и шикарные виды, открывающиеся с высокого берега реки, внимания почти не обращала, обдумывая свой разговор с отцом Андреем. Про ключ решила пока ничего не говорить. Главным сейчас было, как можно больше получить информации про Журавлиное братство. Одолевали меня, конечно, сомнения, что монахи что-то об этом самом братстве знают. Все ж-таки это было не каноническое христианское образование. Может, монахам и знать-то про него не полагалось, согласно их уставу.

Но рассуждать на эту тему сейчас было уже бессмысленно. Мы прибыли к монастырю. На небольшом паркинге стояло несколько машин. К моему облегчению, ни Тойоты, ни Рено, знакомых мне по прошлому посещению, среди них не было. Намотав на голову шарфы, мы с Сенькой отправились прямиком к воротам, которые были гостеприимно распахнуты. Вечерняя служба уже началась, о чем, с некоторым упреком, сообщил нам служка, исполняющий роль привратника. Поэтому мы прямиком направились к церкви, из раскрытых дверей которой доносились песнопения.

Вечернюю службу проводил сам настоятель Феофил. Мы с Сенькой встали скромно в уголочке за колонной, стараясь быть как можно незаметнее. Минут через десять сестрица начала томиться. Ее деятельная натура требовала движения, активных действий. А для меня такая пауза в нашей стремительной жизни была сейчас в самый раз. Понимаю, что в церкви во время службы не положено думать о мирском и суетном, но человеком я была невоцерковленным, посему за великий грех сие не считала. Окруженная звуками молитв и пением хора, я начала успокаиваться после недавней гонки по городу от неведомого нам синего седана. В моей голове все мысли стали укладываться и сортироваться в некотором порядке, сами собой выстраиваясь в логические цепочки.

Так… Что мы имеем, как говорится в сухом остатке? С чего все началось? Правильно, с потери моего браслета. В мистику я не особо верила, но в то, что на свете существует что-то, чего мы, по ограниченности нашего ума, не знаем и не понимаем, в этом я была убеждена. И этот факт (в смысле, потеря моего браслета) смело могла отнести к этой категории. Что называется, судьба привела. Едем дальше… бабуля, надо сказать, очень необычная, которая передает мне непонятный ключ с непонятными напутственными речами, и в этот же вечер бабулю убивают. В то, что старушка сама навернулась с лестницы, я упорно не верила. И моя интуиция была в этом со мной полностью согласна. Что еще имеем? Имеем мое появление в монастыре, имеем книгу с тиснением, точно таким же, как и рисунок на ключе, имеем еще двух странных типов, историков (угу… особенно Волков! Ну просто типичный «книжный червь»!), и, словно вишенка на торте – появление Сташевского в нашем магазине и мое неосмотрительное действие, вследствие которого он этот ключик и увидел. И не просто увидел, но еще и узнал. И отсюда вывод: о Журавлином братстве он что-то знает и знает наверняка. Иначе, на кой бы ему понадобился мой ключ? Так. Стоп! А кто сказал, что он ему понадобился? Если бы это было так, то в этот же день, меня по голове стук, и вот он ваш ключ! Возможности были. Когда я на встречу к Юрику шла, и, в особенности, когда я с этой самой встречи шла обратно. Шла по бульвару, заросшему кустами сирени. Народу, считай, ни души. Самое место, чтобы по голове-то приложить. Что называется, получите и распишитесь. А он что? Он слежку за мной отправил. Вот, черт! Совсем я запуталась во всей этой истории! Нужно было взять небольшой тайм-аут. И я, постаравшись выбросить все это из головы, сосредоточилась на пении церковного хора, кстати, на очень хорошем пении.

По окончании службы мы первыми вышли из церкви и уселись недалеко от входа на скамеечке, которая уютно разместилась под кустом зацветающей рябины. Вскоре в дверях церкви показался отец Андрей. Мы соскочили с места и с сиротским видом двух заблудших грешниц, которые остро нуждались в срочном покаянии, уставились на благочинного. Брови у отца Андрея слегка приподнялись, выражая тем самым степень его удивления от нашего здесь появления. Но и только. Размашисто, но без излишней суеты, он зашагал к нам навстречу. Не доходя нескольких шагов, проговорил своим глубоким, я бы даже сказала, обволакивающим голосом, пряча сдержанную улыбку в бороде:

– Матушка Евдокия… И вы, Августа Николаевна… Счастлив видеть вас у нас. Каким благим ветром вас к нам занесло? Неужто, какие проблемы с нашими изделиями приключились?

Сенька, чуть выступив вперед, широко улыбнулась, как старому другу, и ответила, подстраиваясь на ходу под интонации отца Андрея:

– Господь с вами, батюшка… С вашими изделиями все в полном порядке. Торгуем помаленьку. А привело нас, прости, Господи, обычное любопытство. – И тут же быстро поправилась: – Или не так… Любопытство – чувство суетное и недостойное. Скорее, любознательность. Так будет правильнее…

А я чуть рот не открыла, несколько удивленная такими речами сестрицы. Нет, разумеется, я не думала, что в ее лексиконе только нецензурная брань. Но чтоб так… Что называется, «высоким штилем»… Честно скажу, не ожидала.

А Сенька продолжала разливаться соловьем, как по писанному:

– Сестра моя вот, донесла до меня сведения о том, что в ваших архивах появилась какая-то старинная библиотека, найденная в подвалах монастыря. И что даже над ней уже работают какие-то ученые с благословения самого митрополита. Вот об этом-то мы и хотели поговорить с вами, если, конечно, у вас найдется для нас немного времени. – И она обворожительно, но, разумеется, не выходя за рамки, положенные в таком месте, как это, улыбнулась.

Отец Андрей смотрел на нас с некоторым удивлением, видимо, пытаясь понять, что это на нас накатило. Он даже высказался как-то невнятно на эту тему, пробурчав:

– Похвальная любознательность к истории родного края. – Потом, спохватившись, проговорил поспешно: – Что же это, мы тут стоим! Пойдемте в трапезную, чайком побалуемся. Там все и обсудим… – И сделал приглашающий жест рукой, следовать за ним. Но в его голосе, когда он говорил о нашей «похвальной любознательности», мне послышалось некоторое напряжение. Или нет?

Отец Андрей пошел с Сенькой впереди, мило беседуя о том, о сем. А я чуток приотстала. По вполне себе банальной причине. Камешек в туфлю заскочил и натирал, зараза, ногу. На мою задержку никто внимания не обратил. Зато я обратила внимание на очень напряженную спину благочинного. Будто он подсознательно ожидал сзади удара ножом. Такое напряжение бывает у охотников, лежащих в засаде и ожидающих, когда кабан-секач выскочит прямо на них (не понаслышке об этом говорю). Не знаю, с какого такого перепуга я обратила внимание на подобную мелочь. Тем более, что я была уверена в боевом прошлом отца Андрея. Нет… Все точно катится к диагностированию у меня паранойи! У меня уже монахи стали подозрение вызывать! Глупее и придумать ничего невозможно!! Это мне первая Дуська пыталась мозги прочистить. А вторая Дуська, как нашкодивший кот, «слушала, да ела», как говорится. Несмотря на все громкие возмущения первой Дуськи, решила держать ушки на макушке, монастырь это или не монастырь, и за отцом Андреем понаблюдать повнимательнее. На что Дуська первая только сокрушенно вздохнула, безнадежно отмахнувшись, мол, делай, что хочешь, раз такая умная! Вы только не подумайте, что я стала подозревать священника, и не просто священника, а монаха (!), в каких-то злых (упаси, Боже!) намерениях. Но мне показалось (подчеркиваю, что именно показалось), что отец Андрей, как говорится, в теме. Или, по крайней мере, знает что-то большее, чем просто хочет показать.

Я догнала Сеньку с благочинным уже в коридоре монастыря. Мы вошли в трапезную, обставленную довольно просто. Деревянные столы с лавками возле них, небольшие шкафы по стенам со всякой кухонной утварью, небольшой буфет и столик, на котором стоял обычный электрический самовар. В трапезной, возле шкафов, суетилось двое служек-монахов, расставлявших посуду по местам. Отец Андрей кивнул им головой, не говоря ни слова, и те, на углу большого стола, кинулись накрывать все к чаю. Чаю я не хотела, но и отказываться от проявления гостеприимства сочла некрасивым. Тут еще сестрица глянула на меня строго, мол, не фокусничай. И я, скромной мышкой, уселась на краешек скамейки. Служки нам разлили чай по чашкам, поставили перед нами несколько мисочек со сладостями, медом, какими-то плюшками, и отец Андрей начал нас потчевать, расхваливая мед с собственной пасеки и варенье собственного монастырского особого приготовления. Отдав должное угощениям, Сенька опять завела разговор о найденной библиотеке.

– Отец Андрей, возможно, нам хоть краешком глаза глянуть на это диво-дивное? Согласитесь, не каждый день находят подобные раритеты…

Благочинный посмотрел на нас внимательным и серьезным взором. Видимо, поняв, что мы от него просто так, только лишь попробовав медку, не отстанем, с тяжелым вздохом проговорил:

– Ну что ж… Пойдемте.

Мы прошли все теми же длинными и мрачными коридорами, которыми я уже проходила не так давно (неужели это было только вчера??), затем спустились в самый низ бесконечными лестницами и переходами. Отец Андрей опять поколдовал над замком и отворил дверь. Сенька оглядывалась кругом, чуть ли не разинув рот от восхищения. При этом она охала, ахала и бормотала восторженные комплименты «пчелиному трудолюбию» людей, раскопавших и приведших в порядок «такое великолепие». Отец Андрей поглядывал на сестрицу с легким недоверием в глазах, силясь понять, это она так действительно думает или издевается? Чтобы избавить его от всяческих сомнений, я присоединилась к Сенькиным вздохам-охам, защебетав:

– И вправду, отче… Такой титанический труд вашей братией был проделан…

В глазах благочинного мелькнула легкая тень недоумения и, я бы даже сказала, некоторого разочарования. Надо полагать, до этого момента он почитал нас за умных с сестрой. Ну да ладно… Дурочками побыть иногда очень даже полезно. Дурочек не опасаются. Вдруг и тут пригодится?

Оставив нас одних посреди зала и попросив подождать, наш провожатый отправился искать архивариуса, которым являлся, уже известный мне по прошлому разу, брат Иов. Правда, тогда мне было не до описания невзрачного маленького человечка в длинной черной запыленной рясе, которого я едва и рассмотреть-то успела, загруженная мыслями о книге с известным рисунком. Но, справедливости ради, должна сказать, что хоть внешность его и не была героической или выдающейся, как, например, у отца Андрея, но все же заслуживала особого внимания. Как я уже сказала ранее, вид он имел невзрачный, незаметный, какой-то мышиный, что ли. Маленькое личико с острым носом, кругленькие глазки-бусинки непонятного то ли карего, то ли зеленого цвета, небольшие очки в простенькой оправе времен семидесятых годов, с трудом удерживающиеся на узкой переносице – весь его вид как раз-таки и соответствовал понятию «книжный червь». Брат Иов предстал перед нами, как тот сказочный Сивка-Бурка, ну, я имею в виду, «как лист перед травой», окинул нас внимательным, если не сказать, любопытным взглядом и тихо поздоровался, совсем не «по уставу»:

– Здравствуйте…

Голос у него был тоже тихим, шуршащим, будто кто-то по полу ногами прошаркал в больших, спадающих с ног тапочках. Мы недружно и как-то вразнобой поздоровались с ним. Сенька в некотором недоумении смотрела на «брата», что не осталось незамеченным со стороны отца Андрея. Благочинный усмехнулся в бороду и проговорил своим обворожительным глубоким и, прямо-таки, бархатным голосом:

– Не смотрите, матушка (это он Сеньке), что брат Иов мал, да тих. У него докторская степень в миру была по истории. Умнейший человек, должен вам сказать. Так что никто лучше него вам про эту библиотеку и не расскажет.

«Матушка» (в смысле, Сенька) несколько конфузливо улыбнулась, да и брякнула (другого слова не подберу сразу):

– Другого и не помыслю, отче. Знаю, абы кого к такому серьезному делу вы не приставите. – И, сказав это, почему-то вдруг покраснела. Лично я думаю, от досады на саму себя и на меня заодно, что втравила ее в историю.

От таких речей отец Андрей даже слегка растерялся. И у него во взгляде опять мелькнуло давешнее недоверчивое выражение, а уж не издевается ли над ними моя сестрица. Но тут заговорил брат Иов, который все это время стоял и разглядывал меня, подслеповато щурясь. А потом вдруг радостно разулыбался, что совершенно преобразило его лицо, превратив из неприметного мышонка в озорного мальчишку.

– А я вас сразу узнал! Вы вчера иконы наши получать приезжали и интерес к найденной библиотеке проявляли, правда?

Упираться я не стала, обреченно кивнув головой, промямлила:

– Правда… Это я и была…

Но брат Иов все продолжал радоваться неизвестно чему:

– Вас ведь Евдокия зовут, так? – И тут я не стала с ним спорить, покладисто кивнув головой, мол, истину глаголешь, брат мой. А «мышонок» поправил очечки на переносице, с которой они все время сползали на самый кончик носа, и продолжил со все возрастающим вдохновением: – Очень красивое имя… А вы знаете, что оно означает?…

Но тут отец Андрей прервал его восторженную речь, так и не дав мне услышать, что же означает мое собственное имя. Чуть нахмурившись, видимо, призывая брата своего к порядку, он проговорил:

– Брат Иов, наши гостьи интересуются найденной нами библиотекой. Не мог бы ты рассказать немного, что тебе удалось выяснить при изучении этой во всех отношениях удивительной находки?

Брат Иов растерянно заморгал коротенькими ресничками, глядя на свое начальство, словно он уже и позабыл, что находится не на кафедре, а в монастыре. Потом как-то сразу сник, будто спустился с небес на землю, и несколько покорно и пришибленно закивал головой:

– Конечно, конечно, отче… Только что именно интересует наших гостей? Библиотека-то большая, да не изучена почти совсем. Я ведь только-только начал…

Я было открыла рот, чтобы, не мудрствуя лукаво, сразу, так сказать, в лоб, спросить, а что это за такое «Журавлиное братство» и книга такая с тиснением, которую изучали тут ученые из историко-архивного института? Но тут в зал вбежал запыхавшийся монашек и, подлетев к отцу Андрею, пренебрегая общепринятым правилом не шептаться в присутствии нескольких людей, что-то зашептал ему на ухо. Благочинный монашка выслушал, хмуря брови, и, кивнув головой, сухо проговорил посланцу:

– Хорошо… Ступай…

Монашек поклонился и с прежней скоростью ринулся обратно из подвала. А я подумала, что, если бы они пользовались сотовыми телефонами, не пришлось бы так носиться по лестницам. Но тут же себя отдернула. Со своим уставом…, ну и так далее. А отец Андрей, все еще продолжая хмуриться, обратился к нам:

– Извините меня… Но настоятель срочно требует моего присутствия. Так что, уж не обессудьте, я вас оставлю на попечении брата Иова. Надеюсь, он вам расскажет обо всем, что вас интересует. А у меня дела… – При этом он так взглянул на архивариуса, что у того кровь от лица отхлынула, и он, трудно сглотнув, поклонился поясно и залепетал что-то невнятное, наподобие «как скажешь, отче».

Да… Отец Андрей своим поведением вызывал у меня все больше и больше сомнений и вопросов. Правда, в чем эти самые сомнения заключались и какие это были вопросы, я бы и себе ответить не смогла. Просто сомнения с вопросами, и все тут!

Мы остались втроем в этом огромном гулком зале. И теперь с сестрицей напоминали двух голодных волчиц, окруживших беззащитного барашка. И, кажется, брат Иов чувствовал то же самое, потому что слегка от нас попятился, пока не наткнулся на стул, на который и плюхнулся. Мы присели по сторонам от несчастного архивариуса, и я, чтобы не тратить времени на бесполезные «китайские приседания» и прочие ненужные разговоры, решила взять, как говорится, быка за рога, и сразу приступила к расспросам:

– Брат Иов… А расскажите нам, пожалуйста, что это была за книга такая с интересным теснением на обложке? Ее еще люди из историко-архивного института изучали тут вчера? В ней еще говорилось о каком-то «Журавлином братстве». Нам это очень интересно. Никогда о таком не слышала. – И решила немного добавить «медку», чтобы успокоить, почему-то перепуганного монаха: – Вы ведь тоже ученый и, наверняка, знаете лучше всех эту тему. Тем более, имея такую чудесную библиотеку!

Брат Иов захлопал на нас растерянно коротенькими ресницами, переводя взгляд с меня на сестру и обратно. Во взгляде его явственно читалось: «А бить не будете?» Мы с Сенькой дружно улыбнулись ободряюще и даже чуток зазывно, хоть здесь это было и не положено. Брат Иов заерзал на стуле, стянул с носа очки и начал их усиленно протирать. Мы терпеливо ждали. Затем он как-то настороженно огляделся по сторонам, словно хотел убедиться, что его никто не подслушивает. А я мысленно благословила настоятеля Феофила, а заодно и того заполошного монашка, что увел от нас отца Андрея. Мне, почему-то, показалось, что в его присутствии мы бы из архивариуса и слова не вытянули про это братство.

Водрузив на нос идеально чистые очки, Иов слегка прокашлялся и тихо заговорил своим шаркающим голосом:

– Ну… Журавлиное братство, насколько я сумел понять из документов, это была очень древняя, еще дохристианская община, наподобие ордена. Общество было настолько тайным, что о нем не было известно даже правящим кругам того времени. Люди в него отбирались из самых знатных, можно сказать, самых древних арийских родов. Волхвы обучали их специальному бою, как сейчас говорят, бесконтактному. Также изучались врачевание, различные способы волховства, точнее, той его части, которая была посвящена защитным и боевым заклятиям. Для этого их, забрав от семей еще в отроческом возрасте, тренировали в тайных обителях, о местонахождении которых знали только волхвы самого высочайшего уровня и мастерства. В задачу этого братства входила защита тайных знаний в виде библиотек и самих волхвов как носителей этих самых учений. В военных действиях это братство принимало участие только в самых крайних, так сказать, безнадежных случаях, когда исход битвы был уже предрешен. И представьте себе, в самые безнадежные моменты наши войска вдруг, внезапно, к изумлению врагов, одерживали победу. Но подобные случаи были довольно редкими, так как численность самого братства была не особо велика, и их старались беречь ради каких-то судьбоносных моментов в нашей истории. Насколько я понял, они давали строжайший обет хранить эти тайны даже ценой собственной жизни. К тому же братство за многие века сумело накопить несметные сокровища, которые не имели права трогать до того времени, когда наступит ЧАС. Но что это за час, я пока разобрать не сумел, так же, как и до конца не понял, в чем именно были выражены это самое сокровище. То ли это были какие-то сакральные знания, хранимые тысячелетиями, то ли какое-то тайное оружие, неведомое до сих пор нашей цивилизации, а может быть и что-то более материальное. Хотя я склоняюсь к первому варианту. На мой взгляд, было бы как-то глупо хранить золото столько веков и отдавать за него жизнь. Древние вообще золото никогда не почитали за ценность, считая ценностью именно что знания. – И он продекламировал нараспев тихим шепотом: – «И заповедаю я вам хранить тайну сию до времени, когда наступит положенный час, дабы послужили они на пользу земли нашей и потомкам нашим…» – Он смущенно улыбнулся, явив нам в очередной раз образ озорного мальчишки, и проговорил, словно поэт, который прочел первым слушателям часть своего драгоценного творения: – Вы, конечно, понимаете, что это мой, так сказать, вольный перевод с древнего языка. Над этим еще предстоит работать. Но я уже нашел ключ к этим древним письменам. И надеюсь, что расшифровка рукописей пойдет быстрее. Хотя… – Он вдруг замолчал и испуганно глянул на нас, словно сболтнул что-то лишнее, чего нам знать не полагалось. А потом заговорил поспешно и как-то умоляюще: – Только я вас очень прошу, не говорите благочинному, что я… так подробно вам все рассказал. (А я про себя с усмешкой подумала: сиречь – проболтался.) Эта информация пока закрыта. И, насколько я понимаю, не будет обнародована… – И он опять, сдернув очки с острого носа, принялся протирать и так, уже чистые стекла.