Антракт

Выйдя за заградительный барьер и сняв с головы платок, я вернулась в мир, где ждал меня улыбающийся Марат. Наверно, многие экскурсантки возвращались в этот мир с похожим выражением лица. Хорошо, что первым на этом пути был все понимающий Марат.

Потом мы вошли в мечеть, построенную на камне, хранящем след стопы Магомеда, и потеряли там нашего спутника, правоверного мусульманина. Оказалось, что он в подвальном помещении решил совершить намаз. А Марат показал мне на одной из колонн мечети изображение забавного чертика, образованное рисунком камня. Вот уж улыбка природы!

Путь к Храму Гроба Господня пролегает через сплошное пестрое и шумное торжище. Запах восточных пряностей до сих пор памятен мне. С тех пор я во все возможные блюда добавляю кари: эта пряность напоминает мне аромат Иерусалима.

Сам храм не воспринимается как цельное архитектурное сооружение. Он похож на разные главы Библии. Очень забавным мне показалось, как поделено по конфессиям пространство храма. Самое почетное место у фасада кувуклии (часовни, построенной над пещерой, из которой Христос вознесся) занимают христьяне-копты. По какому принципу делились места – непонятно. И не удивительно, что в храме идет перманентный ремонт: хозяев-то много! А порядка нет…Так это напомнило мне нашу действительность, что вроде бы сразу многое стало ясно. И грустно…

Запомнились мне на одной из икон глаза Божьей матери, выполненные из драгоценного камня. В них как будто сконцентрирована вся скорбь мира. И смотрят они прямо в душу.

Моему полнейшему растворению в Иерусалиме мешал Марат. То есть, он отвлекал внимание симпатией, которая между нами возникла. И которую он постоянно выражал. И все мои впечатления разбавлялись присутствием и вниманием неравнодушного мужчины. Мне хотелось долго-долго бродить по улочкам старого города, делая вид, что мне очень интересна древняя история этих мест. Ну, а когда на обратном пути я без какого-либо умысла показала на понравившиеся мне ностальгические фужеры, и они мне в то же мгновение были подарены, фигура Христа несколько померкла. Прости меня, Господи!

Фужеры по-прежнему вызывают восхищение моих гостей и будят во мне волну тихой и светлой грусти. Интересно, вспоминает ли эту поездку Марат?

Визит №2 Костер из записочек

Второй раз мы поехали на экскурсию в Иерусалим с моей кузиной Галей. Экскурсия была классическая и добротная. Рассказывать о предмете посещения – местах жизненного пути Христа начали сразу после посадки в автобус. Тут меня прихватила другая пагуба: безудержные слезы восторга, скорби и умиления от предчувствия грядущих впечатлений.

Не знаю, какая нервная система может переварить в один день и прикосновение к Вифлеемской звезде, и Голгофу, и Гефсиманский сад, и камень, на который положили Христа после снятия с креста. Хотя, наивно и глупо мерить всех по себе. Стояли мы в очереди, которая вела в кувуклию. Мы с сестрой – в предчувствии судьбоносного события в жизни, а рядом деловито отвечали на телефонные звонки и обыденно говорили: «Я сейчас в Храме Гроба Господня. Выйду – перезвоню».

Есть довольно распространенное понятие: намоленное место. Раньше мне казалось, что это некий снобистский штамп. Посещение часовни заставило меня поверить в это явление. Если я скажу, что слезы непрерывным потоком лились из моих глаз, то уже, наверно, станет смешно: эта барышня плачет и по поводу, и без него… Но то, что маленькое помещение наполнено молитвами всех паломников, побывавших здесь до меня, ощущалось на уровне вязкости воздуха. Это не было эффектом тесного закрытого пространства. Это было что-то необъяснимое. Я невольно опустилась на пол на колени. То же самое делали окружающие. Забытью не дали длиться долго: очередь страждущих приобщиться и освобождение помещения приобщившимися регулировал дежурный строгий священник.

Еще одна вещь меня поразила: неопалимый огонь действительно не обжигает. Конечно, каждый приобрел связку свечей, зажженных от источника неопалимого огня. Моя добрая мама раздала по свечке всем своим подружкам. Последнюю свечку я зажгла на могиле хорошего человека, Сережки Кулика. На мамину могилу свечек не осталось.

Уже темнело, когда мы добрались до стены Плача. На женской половине ее было пустынно. Но, наверно, слишком переполнены мы были впечатлениями дня, поэтому ничего, кроме яркой луны и четких очертаний стены на фоне темного южного неба я не помню. Запомнился пренебрежительная фраза на русском языке: «Только русские поворачиваются к стене Плача спиной». И почему русские так не любят своих соплеменников, особенно встречая их за границей? Но это уже другая история…

А уборщики уже приступили к своему привычному делу – выметали мусор вместе с записочками, не удержавшимися на стене.

Вспомнился язвительный Гарик Губерман, сделавшийся в Израиле примерным иудеем и непревзойденным экскурсоводом по иерусалимским святыням: «Вновь закат разметался пожаром – это ангел на Божьем дворе жжет охапку дневных наших жалоб. А ночные он жжет на заре».

Памятуя эффектное фото стареющего мачо Аксенова на фоне стены Плача, мне тоже захотелось запечатлеться. Дважды мои попытки не удавались: кадры были просто пустые. Случайность ли это?

Мужчины моей жизни

Посреди зимы я наконец-то понял, что

во мне живет непобедимое лето.

Альбер Камю

В молодости, после очередного рассказа о своих встречах и расставаниях с молодыми людьми, моя замужняя подруга говорила: «Тебе пора писать роман». Вряд ли по свежим следам и ранам можно было его написать: слишком много эмоций, не всегда положительных, сопровождало все эти события. И много обиды – плохого советчика объективного повествования. Скорее, это был бы рабочий материал для популярного психотерапевтического пособия типа «Как не надо устраивать личную жизнь».

До сих пор не могу объяснить себе, почему все мои взрослые ухажеры были женатыми. Даже моя самая трагическая и длительная любовь, вспыхнувшая в двенадцать лет, пережившая долгие годы встреч и расставаний, материализовалась после то, как любимый мужчина прожил десяток лет в браке, произвел на свет двоих детей, и только после этого стал моим мужем, единственным на сегодняшний момент.

Сергей №1

Впервые я пошла на свидание в возрасте десяти лет с соседом с нашего двора. Это был очень красивый мальчик, похожий на маленького Сергея Есенина. Разочарование в ухажере меня постигло уже по дороге в кино: из протянутых мной монеток для оплаты проезда в трамвае в размере шести копеек он выбрал две монетки по копейке, опустил их в кассу и оторвал два билета. При этом он хитро посмотрел на меня в ожидании получить восторженный взгляд за находчивость. Но получил в ответ недоуменный и презрительный взгляд. У меня хватило женского терпения не повернуться и в тот же момент гордо удалиться: в кино мы все же сходили. Но, кажется, мы оба остались недовольны друг другом. По крайней мере, это было наше последнее свидание.

Сергей №2

Я ехала в трамвае устраиваться после института на первую в своей жизни работу. Людей в трамвае было немного: территория его просматривалась полностью. Передо мной возникла фигура. Фигура была внушительная, имела пышную шевелюру пшеничного цвета и осознанный заинтересованный взгляд. Я, конечно же, была сама невозмутимость и независимость, но выходить из трамвая мне не хотелось. Вышли мы на одной остановке и зашли в одно здание. Через некоторое время мы оказались коллегами. Был длительный процесс присматривания, сначала заинтересованных, а потом – влюбленных взглядов. То, что влюблена, я поняла очень скоро.

Кажется, объяснений не было, но как-то сразу нам обоим стало все понятно. Наши романтические чувства крепли. Не было дня без встречи. Если мы были на разных территориях, то обязательно говорили друг с другом по телефону. Сергей был большим франтом, и, зная мою любовь к нарядам, непременно интересовался, какое платье на мне надето. Я ловила каждое его слово и взгляд. От его внимания я просто летала на крыльях! Мои желания материализовались, не успев сформулироваться. Я ему в шутку говорила: «Сережа, ты – не Сережа, а подарок к 8 Марта». Мы не скрывали своих чувств, и наш дружный коллектив с пониманием относился к ним. По крайней мере, на всех мероприятиях место около меня не занималось: оно – для Сережи.

Долгое время о нашем романе мне напоминали бабочки, которых мы вместе с ним рисовали в моей ванной комнате. Причем, обмолвилась я о своем желании вскользь, а вскоре им были принесены трафареты, краски и придумана технология, как этот «шедевр» увековечить.

Пришел момент, когда чувства переполнили нас. После первого бурного объяснения он сказал: «Идем к твоей маме, все ей расскажем. Я хочу быть с тобой всегда». Мне стало страшно и за себя, и за его жену и сына. И за него. Гипертрофированное чувство ответственности сыграло со мной злую шутку: а вдруг я не смогу его сделать счастливым… Мой страх был так велик, что он запнулся на полуслове и никогда больше к этому разговору не возвращался. Тогда, вероятно, и был сделан его выбор. Мы еще некоторое время работали вместе, затем почти одновременно ушли. Изредка мы встречались, но, наверно, с целью отвыкания друг от друга.

Спустя много лет, с разрывом в несколько лет, мы дважды встретились с ним в метро, но в один календарный день: 8 марта. В первый раз мы узнали друг друга, но, поздоровавшись, разошлись. Вторая встреча произошла недавно, поздним вечером, на станции метро Площадь Ильича. Я отметила, что одиноко стоит утомленный сгорбившийся человек. На франта он совсем не похож: одежда ему просто служит защитой от ненастий. Наверно, и я не выделялась из толпы, потому что даже мимолетного взгляда не было брошено в мою сторону. Ох уж, наши комплексы! И почему бы ни подойти к нему и ни сказать: «Здравствуй, Сережа! Вот мы и встретились. И прошло-то всего тридцати лет…»

Сергей №3

Первый человек, которого я встретила в свой первый рабочий день на новом месте, был Сергей. Мы столкнулись с ним на тесной лестнице. На его вопрос, по какому вопросу я сюда забралась, я ответила, что теперь буду здесь работать. «Даааа?» – удивленно протянул он. «Ну, а я – зам. начальника центра». На управленца он совсем не был похож: задорный взгляд, загорелая физиономия, высоко закатанные рукава рубашки, обнажающие крепкие загорелые руки. И ладони работяги. И жар от него шел как от печки. Причем, от печки, в которой пекутся вкусные пирожки. Был он для всех своим парнем, первым балагуром и заводилой на вечеринках.

Долгое время мы просто приятельствовали. Говорили, что он очень заботливый муж и отец. Да он и не скрывал этого! Женился он на самой красивой девушке – практикантке, пришедшей к нам на работу. Был он в меру карьерист, в меру циник, ездил на старой Победе, в которую всегда набивалась куча желающих попутчиков.

В то время, когда я замещала председателя профкома, пришло на центр несколько паласов для раздачи особо активным строителям социализма. Сергей вызвал меня в кабинет и сказал, что один палас нужен ему. «Как решит жребий» – невозмутимо ответила я ему.

« И откуда ты такая принципиальная?» – с досадой воскликнул он. Палас ему не достался.

После одной из ноябрьских демонстраций, на которые нас обязывали ходить, Сергей мне принес пачку моих фотографий. Отдал со словами: «Всю пленку на тебя потратил». Фотографии мне понравились. Видно, что человек выбирал выгодные ракурсы!

Однажды потекла в моей ванной труба. Каких только сантехников я ни приглашала: через несколько дней после замены труба снова лопалась. Народ в то время был отзывчивый: делился своими проблемами и старался помогать их решать. Некоторые острословы предлагали принести в жертву трубе черного петуха. Как ни странно, Сергей выразил желание побороться с этой трубой. Труба его победила, но какой-то он стал тихий и задумчивый…

Настало лето, и начались наши вылазки на пасеку и в горы. Потом он признавался, что до последнего момента не мог поверить, что я соглашусь с ним ехать, общаться с его друзьями пасечниками, готовить на них всех еду и спать с ним в одной палатке в одной постели. Однажды безветренным теплым вечером мы гуляли по предгорьям и подошли к глубокому оврагу.

«Тебе хорошо?» – спросил Сергей.

«Да!» – ответила я.

«А давай туда. И навсегда вместе!»

Я со смехом отпрянула от оврага, потянув за руку его.

Пожалуй, это был единственный мужчина моей жизни, к которому я не испытывала страсти. Но с ним было просто, уютно и спокойно. И весело. А еще он очень бережно ко мне относился. Мы подолгу болтали обо всем, и когда темы исчерпывались, он просил меня что-нибудь почитать вслух. Когда были прочитаны все стихи, он говорил: «Читай хоть газету – только звучи». Однажды он сказал: «Когда я стану одинок, поставь меня первым в очередь претендентов на твою руку и сердце». Я понимала, что это позерство: одиноким он не будет никогда. К тому времени у него родился еще и сын, который стал смыслом его жизни.

Была у Сергея одна черта, которая меня немного напрягала: он любил давать неожиданные задания. Первое задание, с которым я справилась успешно – в эпоху повального дефицита, будучи в командировке, купила наряд для его жены

Наш роман то вспыхивал, то угасал. Да и роман ли это был… Чем дольше мы общались, тем больше я ценила в нем тонко чувствующую натуру в сочетании с внешней бесшабашностью. Мне казалось, что и его страсть переросла в более глубокое чувство. Мы уже давно не работали вместе, в один из длительных перерывов в общении я успела выйти замуж и развестись. Причем, никакой изменой это не считалось с обеих сторон: мы были свободны от обязательств.

Было время, когда Сергей сидел на дефиците: выдавал брони на авиабилеты. Во времена застоя авиатранспорт был доступен для всех, поэтому приобрести билет летом в нужном направлении, не переплатив за него, считалось чудом. Я пришла к нему просить билет не для себя. «Что-то ты, мать, какая-то бледная» – сказал он мне сочувственно. «Что-то случилось?».

Я ответила, что развелась с мужем. «О, тебе надо отдохнуть! Куда поедешь?» Я оторопело смотрела на него. Куда ехать! Я еле ноги носила! Меня мало кто узнавал из знакомых: такой исхудалой и изможденной я выглядела.

А Сергей все продолжал: «Слушай, говорят в Минводах хорошо. Может, поискать тебе путевочку?» Видя мою безучастность, стал названивать по телефонам, иногда уточняя у меня мелкие вопросы. После недолгих переговоров вердикт его был таков: «Органы кровообращения есть? Значит, надо их полечить».

Через несколько дней я была в Кисловодске. Первые дни и там я ходила в сомнамбулическом состоянии. Но воздух, нарзан, природа и внимание противоположного пола возвратили меня к жизни.

Сергей появлялся всегда неожиданно и так же неожиданно пропадал. Его появления сопровождались или охапкой цветов, или коробкой разной снеди, или предложением поехать встречать рассвет на центральной площади города. На насущный в перестроечное время вопрос, чем он зарабатывает на жизнь, всегда отшучивался. Он никогда не плакался в жилетку. И мои недовольства работой и жизнью переводил в шутливое русло, и вроде бы легче становилось.

Однажды он позвонил с радостной вестью: у него родился внук. После поздравлений я сказала: «Ну вот, дорогой, ты уже и дед. А я все еще девушка на выданье…»

Перестройка разбросала наш коллектив: кто-то занялся бизнесом и преуспел, кто-то жил в ожидании перемен, кто-то уезжал за лучшей жизнью, кто-то умирал. Все мы встретились на похоронах Сережки Кулика, славного парня. Тогда мы увидели, как нас много. Было. Сергей очень изменился: поседели и поредели волосы, сильно увеличился объем талии. Был он какой-то потерянный и даже не скрывал этого. Его жена оставила его с сыном и ушла к новому мужу.

Он очень беспокоился, что его сын перестал расти. Врачи были поставлены буквально на уши, и он таки выбил из них страшный диагноз: отсутствие гормона роста. Бедного мальчика закололи дорогущими препаратами, но результата не было.

Вскользь он мне сказал, что сын каждое утро будит его одной и той же мелодией на саксофоне «Союз нерушимый республик свободных». «А почему именно этой мелодией?» – спросила я.

«Да потому что в то время, когда он впервые услышал эту мелодию, папа и мама были вместе, жили одной семьей, ездили вместе отдыхать и весело отмечали праздники» – ответил он.

«Сережа, мне кажется, твой сын просто не хочет взрослеть, потому что в детстве он был счастлив, и любыми путями хочет остаться маленьким». Сергей ухмыльнулся, но задумался и водить по врачам прекратил. Сейчас Димка – молодой человек нормального роста: он пережил свою детскую травму.

Мы все понимали, что жизнь надо менять. Я в то время собиралась сначала в Израиль на заработки, а потом – в Москву.

В Москву Сергей уехал раньше меня на год. Перед отъездом он сказал: «Если бы ты знала, как мне не хочется туда ехать!» «Что ты, Сережа! Как я тебе завидую! У тебя там так много друзей! Кто-то да поможет! Все равно ведь всем уезжать отсюда: лучше раньше, чем позже!» И на прощанье он дал задание: получить его справки для расчета пенсии. Просьбу его я выполнила. Только воспользоваться этими справками ему не пришлось…

Сергей разыскал меня в Москве вскоре после моего приезда туда. Я порадовалась, глядя на него: он постройнел, был одет с иголочки, передвигался на автомобиле, работал коммерческим директором в производственной фирме. Мы наперебой рассказывали друг другу о том, что нам пришлось пережить и как пробиваться в Москве. Мы оба были озабочены поиском жилья, потому что жили по друзьям.

Мои первые шаги в Москве были очень не простыми. Если бы ни помощь подруг, я бы просто не выдержала этих испытаний и вернулась домой. Ко времени нашей встречи я работала, но если бы снимала квартиру и оплачивала ее, то питаться мне было бы не на что. Кроме того, я постоянно посылала посылки маме, что тоже было существенной статьей расходов.

Сергей мне дал очередное задание: найти ему квартиру. Наверно, бесхитростность – качество, с которым я отойду в мир иной. И, еще, конечно, боязнь потеряться в большом городе или остаться один на один с ним, заставила меня предложить ему: «Давай искать двухкомнатную квартиру: будем платить каждый за свою комнату, сэкономим деньги, да и надежнее: все-таки под присмотром друг друга». Ей Богу, ну не было у меня мысли об интиме и о каких-то обязательствах друг перед другом. Мне просто было очень тяжело и хотелось человеческого участия и помощи. Но такой реакции, которая последовала на мои слова, я не ожидала. Он насмешливо спросил: «А готовить-то ты что-нибудь, кроме пельменей из пакета, умеешь?» Я что-то пробормотала в ответ. Нам обоим стало неловко от такой ситуации, больше к этой теме мы не возвращались, но иногда продолжали общаться, встречаясь у друзей.

Мне казалось, что он постоянно что-то оценивал и взвешивал. Причем, когда чаша весов перевешивала в мою сторону, он становился необыкновенно предупредителен и мил, но постоянно контролировал себя, чтобы не перейти грань, самим собой определенную. Одна из наших общих приятельниц сообщила мне, что он спрашивал, не знает ли она, кто ему может постоянно звонить и молчать. «Кажется, кто-то очень хочет за меня замуж» – пренебрежительно сказал он ей. Наверно, это был намек на меня. Не скрою, обида на время захлестнула меня. Привела меня в чувство подруга, уже десять лет прожившая в Москве. В жестких выражениях она мне объяснила, что если я буду тратить время на такие эмоции, то сил на карьеру и торение дорожки в московскую жизнь у меня просто не хватит. Со словами «Ну и дурак же ты, Сережа!» я отпустила и его, и себя.

В один из предновогодних вечеров мы ходили в консерваторию на концерт Спивакова вчетвером: я, моя подруга и Сергей с сыном, приехавшим к нему погостить. Как светились любовью друг к другу глаза у них: отца и сына. Димка сидел, обняв отца за плечи. Так и просидели они весь концерт. Сергей был очень предупредителен и нежен в этот вечер. После концерта он нас провез по центру Москвы полюбоваться нарядными елками, установленными на улицах и площадях. Чувствовалось, что ему не хочется с нами расставаться. На следующий день я улетала к своей маме на рождественские каникулы. На его предложение проводить меня я ответила, что меня провожают. Меня действительно провожали! Моя подруга с укоризной сказала: «Ольга, в нашем возрасте второй раз могут и не предложить». «Ну и пусть» – сказала я.

Через некоторое время он объявил, что у него есть подруга, молодая красивая москвичка, и живут они в Жуковке, и ездят туда на Нексии, которая котируется там как самый последний Запорожец.

К тому времени его сын поступил в московский институт и жил с ним. В общем, по всем параметрам должна была наступить в его жизни гармония.

Но что-то не заладилось у него на службе: он несколько раз менял место работы, некоторое время был безработным, затем вернулся снова на первое место работы, но пробыл там недолго, а потом уже нигде не работал. Наши редкие разговоры по телефону ни о чем заканчивались тем, что он с непонятной бравадой говорил, что нигде не работает, но чрезвычайно занят, а между слов сквозила тоска и крик души: «Как же мне плохо, Господи».

Я пыталась пристроить его на службу к своему другу, имеющему свой бизнес. С его стороны отклика не последовало, и я решила его больше не беспокоить, памятуя реакцию на некоторые невинные, на мой взгляд, предложения.

В последний раз я его видела на похоронах моей мамы. Он пришел с сыном, любимым учеником моей мамы. И опять разговор не получился. Хотя, бравады уже не было, а была досада на непонимание с сыном и постоянное безденежье и безработицу.

Через несколько месяцев он исчез. Бесследно. Его пытались искать. Пока не нашли.

Давным-давно я видела сон, который помню во всех мелочах. Я со своими друзьями и подругами плыву на Ноевом Ковчеге. Нам всем очень комфортно вместе, но один из друзей вдруг бросился в воду и исчез. Не ты ли это, Сережа?

Сергей №4

С Сергеем мы встретились у наших общих друзей. Услышала я о нем гораздо раньше, чем увидела. Это была легендарная личность: летчик, сын знаменитого летчика, красавец, ловелас и примерный семьянин. Достаточно противоречивый коктейль…При очном знакомстве я отметила из явных достоинств – красивый баритон, потому что всегда была не равнодушна к красивым мужским голосам. Тем более, это такая редкость! А остальное… Да, красив, но немного чересчур. Пожалуй, больше всего вызывало удивление и уважение к нему то, что рядом с ним некрасивая, но очень обаятельная женщина – его жена. И ведет она себя очень мудро и достойно. И совсем не похожа она на ту, которая заарканила красавца-мужа и держится за него всем возможным и невозможным. В общем, в этой паре Таня внушала уважение, а Сережа – антропологический восторг. Правда, мысль все-таки закрадывалась: если такой классный самец выбрал такую женщину, значит, у него есть душа, а в ней – затаенные уголки.

Никакого неизгладимого впечатления от знакомства с ним у меня не возникло. Тем более, хозяин дома, моя подружка (были у меня друзья мужского пола такой категории), тщательно оберегал меня от контакта с ним. «Значит, не зря!» – подумала я.

В преддверии новогодних праздников наши общие друзья известили, что встречать Новый год мы будем вместе. Но встреча в полном составе едва не сорвалась, потому что упавший на землю туман мешал нашим кавалерам-летчикам вовремя приземлиться в аэропорту. Но они все-таки появились буквально за несколько минут до боя часов. За столом они рассказывали, как умоляли диспетчеров разрешить им вылет. «Если бы не ты, Ольга, встречать нам Новый год в аэропорту» – сказал мой друг-подружка, загадочно кося глаз на Сергея. Мой вопрос «А при чем тут я?» – остался без ответа.

В наших южных краях весна наступает рано: во второй половине февраля душа уже просится в полет. Прихожу я как-то утром на работу, а мне наши дамы почти хором начинают рассказывать, что вчера вечером меня разыскивал красивый летчик с большим букетом роз. Ей Богу, даже и мысли у меня не возникло, что это может быть Сергей. Но он, конечно же, вскорости объявился снова. С неизменным букетом всегда разного цвета, но непременно – роз. Он встречал меня с работы почти ежедневно. Мы шли через сквер, весело о чем-то болтая, и вдруг он падал на колени и пел романсы. Поначалу я торопела, но он так самозабвенно и искренне пел, что мое сердце растаяло.

Вскоре случилось несчастье: у моей мамы случился первый инфаркт. Сергей все время был рядом со мной: сопровождал нас в скорой помощи, прикрыв мамины ноги своей летной курткой, а меня крепко держал за руку, привозил лекарства. Он носил ее на носилках вместо санитара, требовал положить ее на хорошую кровать…Его красивый баритон гулко звучал в больничном коридоре, и соседки по палате завидовали маме, что у нее такой заботливый сын. Наверно, по своей заботливости он никак не походил на зятя.