скачать книгу бесплатно
– Молодой. Я представляла себе…
– Шестидесятилетнего старика с лысиной и обвисшим подбородком?
– Что-то вроде того.
– Ну, вы в точности описали моего отца.
– Ещё и имя такое…
Кого, скажите мне на милость, в современном мире называют так претенциозно? Хорошо ещё не Вильгельм или Иоганн какой-нибудь.
– Старинное? – Подсказал Хьюго или Уильям, как его там.
– Скучное. – Выдала я, отчего-то решив, что с этим парнем можно пошутить. И не ошиблась, ведь он заливисто рассмеялся, словно я не про него говорила, а сплетничала о какой-нибудь королевской особе.
– С этим не поспоришь. – Согласился мистер Максвелл и аккуратно поставил чашку на блюдце. – В нашем роду принято называть детей так, что в школе им приходится несладко. Моего отца тоже звали Хьюго, но, как по мне, это имя…
– Подходит дворянину, которому скоро стукнет восемьдесят?
Он снова засмеялся, и я поняла, что мне безумно нравится слышать его смех.
– Вы мысли мои читаете. Уилл нравится мне гораздо больше. Почему же вы не пьёте кофе? Я ведь даже не дал вам позавтракать.
– Просто я всё ещё в шоке.
– Простите меня за этот спектакль. – Искренне извинился хозяин дома. – Мой водитель приболел, вот я и решил лично забрать вас. А когда вы спросили про мистера Максвелла, решил немножко…
– Поиграть со мной? – Злость нагрянула неожиданно. Не терплю, когда меня дурачат, как ребёнка. Один мужчина уже наигрался с моими чувствами, другому я не позволю такого бесстыдства.
– Нет, только узнать, что вы действительно обо мне думаете. Ещё раз простите меня, мисс Джеймс. Я не имел права. Но в моём положении редко предоставляется возможность поговорить с кем-то открыто, услышать непредвзятое мнение. – Мистер Максвелл отвёл взгляд и погрустнел, напомнив, что и у богатых мира сего есть чувства, которые периодически ранят. – И вы в открытую высказали всё, что думаете обо мне и о моём вкусе в искусстве.
– Извините, я не хотела вас обидеть…
– Напротив! Вы не обидели, а только раззадорили меня. Купить все эти картины мне посоветовал агент, которому я плачу немалую сумму. Вы пейте кофе. Горячий он куда вкуснее.
Голос этого мужчины убаюкал меня, ввёл в какое-то подобие транса, из которого могла вывести только просьба испить из фарфора и отведать угощений. Он так трогательно поджал губы, умоляя выпить кофе, что я не смогла бы устоять, будь в чашке налит уксус. Пока я добавляла сливки в чашку из маленького кувшинчика, рука моя немного дрожала под внимательным взглядом хозяина. Сделав глоток, я чуть не вытаращила глаза, и сразу сделала второй. Без сахара и полутёплый, этот кофе показался нектаром богов.
– Вижу, кофе вам пришёлся по душе. – Одобрительно улыбнулся мистер Максвелл.
– Никогда не пила ничего вкуснее!
– Тогда вы должны перепробовать всё это. Парижские трюфели, белый швейцарский шоколад, неаполетанская пастьера.
И следующие десять минут он заставил меня перепробовать всё, что Гилберт собрал для нас на подносе. Я сама растаяла, как швейцарский шоколад на жаре, после такой дозы сахара и удовольствия. А пока я наслаждалась самым необычным завтраком в своей жизни, сам мистер Максвелл ни к чему не притронулся и, казалось, наслаждался моим сладостным мычанием.
– Так у вас есть агент по живописи? – Лопаясь по швам вместе с джинсами, вернула я беседу в деловую колею.
– Есть. Но судя по вашему виду, Сьюзен не очень хорошо во всём этом разбирается.
– Я не имела в виду ничего такого! – Запротестовала я с лёгким испугом. Сегодня я, похоже, умудрилась оскорбить всех в этом доме. – У каждого свой вкус, только и всего.
– Но вы с её вкусом не согласны.
– Вы и так это поняли по моему красноречивому монологу там, на лестнице.
Снова эта улыбка. Стоило губам мистера Хьюго Уильяма Максвелла или просто Уилла чуть приподняться, собрать складочками гладковыбритые щёки и заразить радостными огоньками глаз, как я на мгновение терялась.
– Поэтому вы здесь.
– Что? – Его слова ударной волной пригвоздили меня к спинке кресла. – Я думала… Сид сказала, что вы хотели бы нанять меня в качестве художницы…
В груди что-то зашевелилось. Словно сердце сняли с крючка вместо шляпы и унесли за дверь. В моей жизни люди часто принимали моё сердце за шляпу и уносили прочь, пока кто-то не возвращал его на место, но потом всё повторялось. Сид удалось вернуть его после предательства Гэбриэла, но теперь я чувствовала, как уже открылась дверь, как чужие пальцы взялись за краешки сердца…
Я ведь художница. Вся моя суть в палитре красок, наборе кисточек и мольберте. Я наполняюсь красками вместе с полотном, живу вместе с изображениями на картинах. И я надеялась, что, приехав в Берлингтон, смогу рисовать и наконец донести своё творчество людям. Но в моих руках художника никто не нуждался. Только в глазах.
– К сожалению, я ничего не смыслю в том, чтобы быть агентом. – Сокрушённо призналась я. – Мои вкусы не совпадают с современными тенденциями в искусстве. Я не только насоветую вам ерунды, но и растрачу весь ваш капитал на полнейшую чушь.
Я так разгорячилась, что даже встала с твёрдым намерением поскорее уйти.
– К тому же… – Мои глаза замерли на золочёной раме «Девочки на шаре» Пабло Пикассо, которую все считали шедевром, а я – преувеличением мастерства, и не сводя с неё глаз, стала распаляться. – Я хочу писать свои собственные картины, а не скупать чужие. Без этого я никто. Тогда в моей жизни не будет смысла. Пусть я не Пикассо и не Дали, пусть никогда не прославлюсь, пусть мои работы годятся для того, чтобы висеть в приёмной ветеринара, но я не брошу рисование. Это как отрезать руку или ногу. Хотя в моём случае, это, скорее, как вырвать сердце из груди.
Я даже запыхалась, словно пробежала стометровку по вермонтским сугробам. Ну и наговорила же я лишнего! Я чувствовала на своём лице пристальный взгляд мистера Максвелла и не могла отодрать свой от картины Пикассо.
И почему меня наделили не только умелыми руками, но и длинным языком? Вечно я болтаю лишнее и раскрываю душу кому попало. Но встретившись взглядом с Хьюго Максвеллом, я поняла, что моя речь ничуть его не оскорбила. Как будто наоборот. Он улыбался, но уже не той кривоватой улыбочкой, полной самодовольства. А так, словно этих слов от меня и ждал.
– Это мне и нужно. – Сказал он, беспардонно взяв мою руку и потянув вниз, заставляя опуститься назад в кресло. От прикосновения его неожиданно нежной кожи, мои колени подогнулись сами собой. – Человек, который полностью отдаётся искусству. Который живёт им. Который умрёт, если не сможет писать. Мисс Брэберн не соврала вам. Я хотел бы открыть в городе галерею в честь отца. Он очень любил искусство, а я очень любил его. Хочу увековечить эту любовь в чём-то стоящем, потому и стал заниматься картинами после его смерти.
– Это очень трогательно.
– Обычное желание любящего сына. – Смущённо отговорился мистер Максвелл. Неужели богатые тоже умеют смущаться? – Но я не хочу, чтобы галерея вышла бездушной, банальной, одной из тех, куда приходят и поджимают губы, потому что увиденное не трогает их сердца. В Берлингтоне живут простые люди. Здесь не Нью-Йорк, не Лос-Анджелес. Мы ценим простые вещи, вроде вкусного кофе, – он кивнул на пустые чашки. – Хорошего пива или красивых видов родного города.
– Всё это очень здорово, но я не очень понимаю, чем смогу помочь.
– Сьюзен может и разбирается в искусстве лучше меня, но её искусство как раз-таки бездушно и банально. – Он тоже взглянул на девочку на шаре с видом человека, которому она не по душе. – Я не ищу агента, который помог бы мне подобрать картины для выставочных залов. Такой у меня уже есть. Но я хочу открывать новые имена, вроде вашего. Помогать начинающим художникам, чей талант может затеряться за бездушным искусством, заявить о себе.
Моё сердце затрепетало, как птичка, вернувшаяся к жизни.
– Я и правда искал художника, который бы мне в этом помог. Но думаю, больше искать не стану.
– Больше не ищите? – Еле выговорила я.
– Нет, потому что уже нашёл.
И снова уголки его губ поползли вверх, а огоньки в глазах стали кусать мою кожу. Он говорил обо мне. Хьюго Максвелл нашёл художника для своего великого дела. А я нашла то, что сможет склеить меня по кусочкам. Только я пока не поняла, что это будет. Совместная работа с Хьюго Максвеллом или сам Хьюго Максвелл.
Джейсон
Всё не то.
Десять часов работы псу под хвост. Из блестящих идей у меня появилась лишь одна: послать всё это к чертям. Но вряд ли Дирк Бёртон одобрил бы её. Ни один светлый разум из ударной компании креативного отдела не выдумал ничего ударного, так что пришлось свернуть лавочку и вернуться в квартиру мисс Джеймс. Меня ждала бессонная ночка наедине со своим разумом и бумагами, что Мона собрала для меня.
К концу дня на телефоне скопилась уйма сообщений от семьи. Люк в своём репертуаре: спрашивал, как погодка, и опробовал ли я уже калифорнийские пляжи. Вики передавала привет от детей и допытывалась, как мне на новом месте. Но мама переплюнула брата и сестру вместе взятых. Трижды звонила и оставила пять сообщений о том, как скучает, чтобы я позвонил при первой же возможности, и как же ей понравилась обитательница моего дома.
Маминых симпатий я не разделял. Эта девушка напоминала грозу ясным днём. Внезапно громыхнула и подпортила всё настроение. Мало того, что я чуть не умер по её милости, так ещё и стерпел выволочку от босса, а я ненавижу краснеть перед начальством за то, в чём не виноват. А если бы я отведал этого чёртового пирога, пока был один? Никто бы не спас меня, и тогда я бы уж точно поселился злобным духом в этой квартирке, чтобы докучать её хозяйке.
От мисс Джеймс, кстати, тоже пришло сообщение. Она в десятый раз извинялась за пирог и справлялась о моём самочувствии. Вернувшись в пока ещё чужой дом, я перезвонил всем домашним и отметился, что жив, здоров, опустив правда тот факт, что двадцать четыре часа назад был совсем не здоров и почти не жив. Художнице я ничего не ответил, всё ещё кипя злостью. В таком состоянии я мог бы наговорить ей лишнего, а мне не хотелось ссорится с человеком, который имеет доступ ко всем моим личным вещам.
Вместо разговоров с мисс Джеймс, я решил немного отвлечься от работы, заказал доставку из китайского ресторанчика «Мистер Ши», который обожал ещё восемь лет назад, и стал обследовать квартиру. Искать точки соприкосновения, чтобы поскорее свыкнуться с мыслью, что теперь это мой дом. Временный, слишком уж женский, но всё же дом.
Похоже, кухня здесь предусмотрена всего лишь для галочки. Из экипировки нашёлся лишь тостер, кофемашинка на одного и чайник, да одна несчастная сковорода, ещё совсем новенькая. Даже этикетку не отодрали. Холодильник опустошили подчистую или попросту не хранили в нём ничего съедобного. Шкафчики необитаемы – кроме листьев зелёной заварки «Бигелоу» и двух батончиков «Милки Уэй» я ничего не нашёл.
Зато в другом обнаружил прямо-таки залежи кофе. К рядку из баночек классической молотой «Лаваццы» и «Кахавы» пристроился «Ла Коломб» тёмной обжарки с оттенками красного вина и пряностей, кофейный напиток капучино от «Мокате» и самый крепкий среди кофе «Дэд Уиш». Я даже хмыкнул такому набору: а эта мисс Джеймс, оказывается, та ещё кофеманка. И на секундочку я даже простил ей выходку с пирогом, ведь сам любил те же марки, что и она.
От обыска кухни меня отвлёк стук в дверь. Чувствуя себя оголодавшим зверем, я почти вприпрыжку домчался до входа и распахнул дверь прямо перед носом молодого парня в кепке с логотипом «Мистера Ши» – усатым мастером кунг-фу в красном кружочке.
– Оу, здравствуйте. – Парень так удивился, увидев меня, что я уж было испугался, что на лице у меня что-то размазалось. В руках он держал шелестящий пакет с моим пахучим заказом, но отдавать не спешил.
– Может, отдадите мне заказ? – Раздражённо поинтересовался я, протягивая деньги.
– Да, простите! Просто я думал, что… Это ведь квартира Эммы?
Эммы? Ах, да, так зовут мисс Джеймс. Это что, какой-то её приятель?
– Да, я временно здесь живу. – Едва пакет с шанхайскими пельменями и свининой в кисло-сладком соусе оказался в моих руках, мне захотелось захлопнуть дверь и приступить к трапезе, но курьер не думал покидать мою компанию.
– Тогда всё ясно. – Расслабился он. – Просто она – наш почётный клиент. И тоже постоянно заказывает свинину в кисло-сладком соусе, вот я и подумал, что заказ сделала она.
– Ну, его сделал я, так что всего доброго.
– А купоны?
– Простите? – Этот надоеда никак не давал мне закрыть дверь и спокойно поесть впервые за двое суток.
– Эмма всегда расплачивается купонами. – Как для идиота пояснил парень. – Они дают двадцатипроцентную скидку.
– Что ж, Эмма конечно молодец, но у меня купонов нет.
Я снова предпринял попытку закрыть дверь, но парень просунул палец, и я едва его не захлопнул.
– Есть. – Сказал он, тыча пальцем в комод у двери. – Они тут, в верхней шуфлядке.
Я чуть не взвыл от негодования, но решил: если забросать этого парня купонами, это поможет быстрее от него отделаться. Я открыл верхний ящик комода и чуть не подпрыгнул. На меня глядели десятки мужских голов! Видно, этот парень очень сильно насолил мисс Джеймс, раз она хранила его в нарезанном виде здесь. В углу громоздилась та самая стопка купонов сети ресторанов «Мистер Ши», так что я схватил верхний и протянул курьеру.
– Приятного аппетита! – Помахал он купоном, отсчитал часть сдачи и широко улыбнулся. – Передавайте привет Эмме.
– Непременно!
Наконец-то я сумел закрыть дверь, схватил пакет с едой и с предвкушением поплёлся к дивану в гостиной, но не успел сесть, как в дверь снова постучали. Я зарычал от безысходности. Что этому парнишке от меня нужно? Если он сейчас же не уберётся, я затолкаю всю стопку этих купонов ему в одно местечко. Эта художница не даёт мне жизни даже за четыре тысячи миль, используя других людей. Устроила уже тройное покушение! На моё спокойствие своим арестом, на мою жизнь черничным пирогом, а теперь вот на мой ужин настырным парнем из доставки.
– Я ведь уже дал вам купон! – Зарычал я, распахивая дверь, и тут же смутился.
В ответ мне хлопал глазами совсем не парень из «Мистера Ши», а ладно одетый мужчина с до боли знакомым лицом. Он вообще не походил на доставщика в своей рубашке с серебряными запонками, в брюках с режущими стрелками и в туфлях, как минимум от Сен Лорана.
Мужчина не ожидал увидеть меня так же сильно, как я его. Прищурился на номерок на двери и вернул взгляд мне.
– Но мне не нужен никакой купон. – В замешательстве проговорил он. – Мне нужна Эмма. Это ведь… – Снова взгляд на номер на двери. – Её квартира?
И почему всем вдруг понадобилась эта Эмма? Жизни с ней нет!
– Да, квартира её. – Как можно более спокойно ответил я. – Но она сейчас в отъезде.
– А вы?..
– Джейсон Кларк. Я её… – Жилец, арендатор, ненавистник? – Знакомый и временно живу здесь.
Не понравилось мне, каким взглядом одарил меня гость. В нём сошлось столько эмоций, что я аж похолодел, хотя в этом году декабрь в Лос-Анджелесе выдался особенно тёплым. Плюс восемнадцать по метеосводкам, а я холодел от глаз, леденящих любопытством, недоверием и даже ревностью.
Кто он такой, спрашивать я не стал, потому что большее любопытство питал к шанхайским пельменям, чем к этому парню.
– А когда она вернётся? – Не унимался гость.
– Не раньше февраля.
– А куда поехала?
– Послушайте. – У всего должны быть свои границы, а любопытство незнакомца было безграничным и настораживало. Если он так тесно общается с мисс Джеймс, то почему она не сказала ему, куда направляется и как на долго? – Позвоните ей и сами всё уточните. Не думаю, что имею право рассказывать посторонним людям о личной жизни мисс Джеймс.
Ноздри моего собеседника вздулись, как два паруса на ветру. Что-то взбесило его: мой отказ или упоминание о личной жизни мисс Джеймс.
– Посторонний, значит…
Ясно. Судя по всему, второе. И тут меня осенило. Не просто так этот парень показался мне знакомым. Голова из комода! Но на сей раз не в нарезанном крошеве, а в реальности, в коридоре перед моей дверью. Подавиться мне шанхайскими пельменями, если этот парень – не какой-нибудь бывший мисс Джеймс. От сильной любви тебя не нарезают на салат и не бросают кучкой гнить в шуфлядке.
Меньше всего мне хотелось становиться участником интриг или встревать в отношения третьим колесом, поэтому я настойчиво взялся за дверную ручку и сказал:
– В общем, мисс Джеймс сейчас не в городе…
– У неё осталось кое-что моё. – Резко перебил меня парень из комода. – Я просто хотел забрать свои вещи.
– Мне мисс Джеймс ничего не говорила, поэтому лучше переговорите с ней…
– Она не берёт трубку. Это займёт всего минуту. – Настаивал незнакомец, делая шаг вперёд. Да он и впрямь вознамерился прорваться в квартиру, если не уговорами, то грубой силой.
– Простите, но я не могу вас пустить.
– Да бросьте. Я только возьму их и сразу уйду.
– Боюсь, я не могу этого позволить. Всего доброго.
