скачать книгу бесплатно
– «Эван Уилльямс».
Бурбон родом из Эл-Эй, без которого не обходилась ни одна студенческая вечеринка в годы моей молодости. Любой уважающий себя обитатель Вермонта ни на что не променяет бочку выдержанного виски, но я всё же не могу устоять и по доброй памяти частенько беру себе бутылочку знакомого бурбона. Если моя новая домоправительница заглянет в бар, то наверняка узнает этикетку из родного города. Интересно, какой алкоголь она предпочитает и пьёт ли вообще?
– А также «Тиаго Кофе Бар»…
Судя по всему, сеть кофеен…
– И «Дабл Бабл».
Бренд, пока мне неизвестный. Придётся всю ночь убить на изучение клиентов, чтобы не отставать от своих новоиспечённых подчинённых.
– Я ознакомлюсь с материалами. – Кивнул я Моне. – Дайте мне день, а завтра утром устроим летучку, на которой обсудим все идеи, как нам…
Мобильник подставил меня в неподходящий момент и запел откуда-то из мятых брюк. Ненавижу, когда меня отвлекают в рабочие часы. Все те, кого я могу хоть притянуто назвать близкими, прекрасно знают: в мире есть двое, кого лучше не трогать при определённых обстоятельствах. Льва, пока он трапезничает свежим мясом. И меня, пока я выдумываю свои идеи для реклам или обмозговываю чужие.
Я уронил глаз на экран и нахмурился. Сообщение от той художницы, что оккупировала мой дом на всю зиму. Сохранил её номер, чтобы не путать с незнакомыми абонентами, на чьи звонки я редко отвечаю. Наверняка она давно долетела и теперь хочет поделиться впечатлениями о поездке и о городе. Попеть дифирамбы моему коттеджу, в чём я не особенно нуждался, ведь был прекрасно осведомлён о всех его достоинствах.
– Извините. Так на чём мы остановились?
Но не успела Мона открыть рот, как нас снова прервали, но на этот раз протяжный вой звонка. Эмма Джеймс. Теперь она не просто хотела похвалить мой дом по эсэмэс, но и поболтать. Некоторые люди совершенно не понимают ясных знаков.
Отключив звук, я вернулся к знакомству со своим новым рабочим местом и коллективом. После того, как Мона провела меня по офису и перезнакомила со всеми работниками и всеми предметами четырнадцатого этажа, я вернулся в кабинет, прикрыл дверь и плюхнулся в кресло. Не прошло и половины дня, как я утомился и чувствовал себя дряхлым стариком. Хорошо хоть песок не сыпался из колош прямиком на мраморные полы. Хотя, для Лос-Анджелеса песок – обычное дело. Так странно: за десять часов снежные наносы превратились в песчаные. Достаточно пересечь десять штатов, чтобы всё вокруг изменилось до неузнаваемости.
Телефон больше не беспокоил, а работа кипела сама собой за дверями моего кабинета, поэтому я расслабил галстук, что удавкой пережимал все косточки, и растянулся в кресле. Если проявить немного фантазии, можно почувствовать мягкий гамак под спиной. Я осмотрелся, не видит ли кто меня сквозь стеклянные перегородки, и подсунул под поясницу подушку для беременных, которую хозяйка кабинета забыла забрать с собой в отпуск. Теперь я понимаю женщин, которые весь день тягают такую ношу перед собой. Моя ноша, правда, не растягивала живот, а давила на плечи. На меня возложили слишком большие ожидания.
Из аэропорта я двинул прямиком на работу, чтобы засвидетельствовать своё присутствие и продемонстрировать жажду сворачивать горы. Никакой первый класс и поверхностный сон в самолёте не придадут достаточно сил, чтобы отпахать смену в офисе, но в нашем бизнесе следует почаще показывать, из какого ты теста. А расхлябанным комком, из которого ничего не слепишь, я быть не собирался, вот и закончил десятичасовой перелёт на крыльце «Прайм-Тайм» в Даунтауне.
За восемь лет город ничуть не изменился, но выглядел совсем по-другому. Так что я пришёл к выводу, что изменился я сам.
– Мистер Кларк! Мистер Кларк!
Кто-то затряс меня за плечо. Неуверенно, но настойчиво. Я дёрнулся и чуть не свалился со стула. Мона возвышалась надо мной на своих бесконечных ногах-ходулях и сверлила своими чёрными глазами из-за стёкол стильных очков.
Боже, неужели я заснул? Глаза не разлеплялись, точно их смазали клеем. Я подпрыгнул и выпрямился, попытался придать себе вид трудящегося начальника, хотя меня выдавал стеклянный взгляд и пятно слюны на воротнике. Ещё эти стеклянные стены! Словно ты – гуппи в аквариуме, и десятки глаз пришли на тебя поглазеть. Невольно пожалеешь несчастных рыбёшек в океанариумах. Надеюсь, никто из сотрудников не видел, как я отключился. Первое впечатление не переиграешь, а сегодня игра моя была бездарна.
– Мистер Кларк, вам звонят. – Тихонько сказала Мона, будто не хотела беспокоить мой сладкий сон.
Я тут же полез в брюки, но ладошка моей новой секретарши легла поверх плеча.
– Не по мобильному. По рабочему.
Джим Макдугалл. Или шишки из моего нового управления. Больше некому. Уже прознали о моих заслугах в новой должности? Джейсон Кларк, директор по засыпаниям за рабочим столом.
– Звонит ваша мама. – Ошарашила меня Мона. – Соединить?
– Мама? – Опешил я. Спросонья такое событие казалось ещё более фантастическим. – Вы уверены?
Мона добродушно усмехнулась, судя по всему, совсем не осуждая меня за утреннюю сиесту. Наверняка привыкла к тому, что предыдущий босс частенько похрапывала между делом, но ей-то было позволительно. Мне пока ещё далеко до тридцатисемилетней женщины на пороге деторождения.
– А есть другая миссис Кларк?
– Вроде бы нет…
– То есть вы не уверены?
Увидев моё замешательство, Мона рассмеялась приятным щебетом.
– Я просто подтруниваю над вами. Вторая линия. – Бросила Мона, перекинула каштановый водопад волос через плечо и грациозно удалилась.
Мне понадобилась секунда, чтобы проводить её взглядом. Две – чтобы стряхнуть дремоту и прийти в себя. И целая вечность, чтобы отыскать эту чёртову вторую линию. В нашем офисе в Берлингтоне была всего одна линия. Ну и динозавр же я, хотя ещё и тридцати двух не стукнуло.
Нога затекла, плечо заныло, на щеке чувствовался отпечаток степлера. Если хочешь вспомнить, сколько тебе лет, пролети десять часов без сна над облаками, а потом сразу бросайся за работу. Тридцать два мне только через полгода, а по ощущениям – я пропустил эту знаменательную дату ещё двадцать лет назад.
Тыкнув в цифру «2» на рабочем телефоне, я приготовился к плохим новостям. Других причин для маминого звонка я не смог придумать и пустился в панику, что ей снова плохо. Её забрали в больницу или она упала на льду, не может пошевелиться, а её сын за тридевять земель и не в силах помочь.
– Мама! Ты в порядке?
– Ох, мой мальчик! – По голосу не разобрать, случилось что-то с ней или с кем-то другим, но точно что-то случилось. – У нас беда! Я не знаю, как тебе и сказать…
Я невольно вскочил со стула и чуть не шмякнулся на пол. Затёкшая нога подкосилась и отпружинила меня наверх. Лучше бы никто не видел, как босс прикидывается попрыгунчиком.
– Тут кое-что произошло… – Изворачивалась мама. – Так неловко перед бедной девочкой.
– Мам, да ты можешь просто сказать, что там у вас случилось?! Что-то с Вики?
– Нет. Это по поводу той девушки, которой ты сдаёшь дом…
Идейный мозг тут же напридумывал бедовые сценарии. Эта художница оказалась никакой не художницей, а аферисткой, и за утро пока я имитировал бурную деятельность на другом конце света, она уже успела обчистить мой дом и теперь разъезжает на моём «порше» где-то в другом штате. Или она решила разжечь камин, но переусердствовала с дровами, и мой дом догорает, испуская едкий запашок в воздух.
– Она в полиции. – Выдала мама. Такого я уж точно не ожидал.
– В полиции? Её обокрали?
– Нет. Подумали, что крадёт она.
– Что? Ни черта не понимаю.
– Джейсон, твою гостью задержала полиция за взлом с проникновением.
Ну вот! Я оказался прав!
– И куда она пыталась проникнуть?
– Как куда?! – Каркнула мама. – В твой дом. Ты ведь не оставил ей ключ.
Эмма
– Полное имя?
– Эмма Элеонора Джеймс.
– Возраст?
– Девушек о таком не спрашивают!
Мне всё же удалось растопить ледяное сердце офицера, и уголок его губ потянулся вверх, но тут же вернулся в прямую линию.
– Зато задержанных спрашивают. Назовите свою дату рождения, мисс Джеймс.
– Двадцать восьмое сентября, девяносто шестой год.
– Место проживания?
– Палмс, Томас-стрит, 28.
Полицейский прищурился, копаясь в памяти и пытаясь выудить из неё похожий адрес здесь, в Берлингтоне.
– Лос-Анджелес. – Подсказала я, и его товарищ по значку и деловитости присвистнул.
– Далеко же вас забросило!
– Ага, на попутных ветрах.
Не знаю, что на меня нашло. Я никогда не грубила людям без причины, но сейчас разрывалась от злости. Проделать такой путь! Замёрзнуть до чёртиков! Ещё и быть взятой в плен по нелепому стечению обстоятельств! Да напоследок мне не хотели верить, как бы я не клялась, что не делала ничего дурного.
Офицер хотел было меня пожурить за острый язык, но в нашу перепалку вмешался громкий смех. Я в ужасе уставилась на женщину, которая делила со мной камеру. Она уж точно словила комбо: у неё не все были дома, и у неё самой не было дома. Женщина бормотала что-то, но явно её реплики адресовались не нам, а невидимым приятелям.
– А она не опасна? – Вздрогнула я.
– Кто, Мэйбл? – Захохотал неприятно самовлюблённый коп. – Да она божий одуванчик.
Который пророс сквозь бетон прямиком в мои покои на сегодняшнюю ночь. Я отошла подальше от сумасшедшей леди и запахнулась в дублёнку, прячась от этих троих, как час назад пряталась от мороза. На моей шее по-прежнему болтался обвязанный свитер из чемодана, а ноги хлюпали в туфлях. Кристиан Лабутен упал бы в обморок, если бы услышал, как его детище не звонко цокает по бульварам Голливуда, а уныло чвакает в тюрьме.
Итак, давайте пройдёмся по списку моих заслуг за последние несколько дней.
Разорвать отношения с мужчиной, как казалось, моей мечты. Сделано.
Потерять место выставляемого художника в лучшей галерее Лос-Анджелеса и закопать свою карьеру в глубокую яму. Сделано.
Украсть две картины, права на продажу которых я передала Гэбриэлу. Сделано.
Ввязаться в авантюру с обменом домами и почти окоченеть насмерть в незнакомом городе. Сделано и подчеркнуть трижды.
Я что-то забыла? Ах да!
Пахучая дама в рваных обносках чихнула в полуметре от моей щеки.
Попытаться взломать чужой дом и угодить в камеру предварительного заключения. О, да, сделано.
В детстве каждая девочка мечтает о сказке. О том, как прекрасный принц попросит её руки, задарит драгоценностями и увезёт на карете в нарядный дворец, где спальни сияют золотом. Я дождалась своей сказки, вот только обстоятельства исказили её до нелепости.
Моей руки попросил ни один, а сразу двое молодых людей, и только одного из них можно было обозвать прекрасным. Второй – сущий грубиян с двойным подбородком на повестке дня и таким же двойным чувством собственного превосходства. Не получив желаемого, ту самую руку заломили за спину. Вместо обещанных драгоценностей я получила жалкий браслет из холодного металла, который со страшным клацаньем защёлкнулся на моих запястьях. Прокатили вовсе не на карете, да и дворец вышел так себе. Никакой позолоты на стенах и изящных полотен, только ободранная штукатурка да холодные решётки.
Как я докатилась до жизни такой?! За пару дней из перспективной художницы превратилась в преступницу. Ну здесь хотя бы было теплее, чем на улице. И я не единственная оценила заботу добросовестных офицеров. Моя соседка по несчастью приняла камеру, как дом родной. Хоть одежды на ней было побольше, чем на мне, по одному взгляду на её дырявые башмаки и гнилой передний зуб, по одному вдоху её уличного амбре стало ясно, что ей пришлось ещё горше.
Я вжалась в угол камеры, стараясь держаться подальше от безумной Мэйбл и поближе к свежему воздуху, но зря волновалась. Мою горе-напарницу больше заботили тихие беседы с самой собой, от которых она дёргалась и хихикала.
Мои уговоры и оправдания не работали. Трижды попытав счастья с прекрасным офицером и его не таким прекрасным напарником, я сдулась и притихла. На мольбы выпустить меня они лишь хмыкали и опускали головы в какие-то протоколы на столе. Один законный звонок они всё же позволили мне сделать, но наизусть я помнила лишь номера Гэбриэла, Сид и бабули Эльмы. Вот только эти знания мне никак не пригодились. Бабушка давно умерла, Гэбриэл в принципе тоже для меня умер – измена убивает эффективнее рака – а Сид не отвечала, поэтому я готовилась провести ночь в темнице. Хотя, по сравнению с перспективой замёрзнуть на крыльце этого предателя мистера Кларка, койка на пару с бездомной женщиной, но в тепле полицейского участка – просто дар судьбы.
– Ну хоть обед здесь предусмотрен? – Спросила я сквозь прутья своей темницы, когда желудок недовольно заворчал. В нём зияла такая же пустота, как и в душе, но та жаловалась не так громко.
Мои стражники переглянулись с издевательскими улыбочками.
– Это вам не пятизвёздочный отель, дамочка. – Напомнил мне тот, чьи два подбородка волнами наплывали на воротник форменной рубашки каждый раз, как он ворочал головой.
– Я и без вас знаю. – Огрызнулась я. – Просто я со вчерашнего вечера ничего не ела.
Ухватила тощий бургер в бистро аэропорта прямо перед посадкой. Я-то думала полакомиться чем-то особенным по приезду – устроить праздник по случаю нового начала. Но такое «новое начало» отмечать точно не хотелось.
– И поэтому решили забраться в чужой дом? – Уточнил полицейский Два-Подбородка. Он что, серьёзно? Принял меня за бездомную? До моей соседки, что в эту минуту выискивала что-то у себя в волосах в другом углу камеры, мне пока далеко.
– В десятый раз вам говорю, офицеры. – Закатила я глаза. – Я не забиралась ни в чей дом! Я там живу.
Напарник Двух-Подбородков, которому я присвоила имя Очаровательный – слишком уж он походил на принца Чарминга из мультика про Шрека – вскинул бровь. Как кнутом ударил. Заглянул в свои писульки и произнёс:
– Насколько я знаю, по адресу Харди-авеню, 13 проживает некий Джейсон Кларк, тридцати одного года. – Перевёл взгляд на меня. – Вы не очень-то тянете на Джейсона Кларка.
– И мне уж точно не тридцать один! – Состроила я оскорблённую. Нечего приписывать четыре года там, где их нет.
Я никогда не бывала в полицейских участках Лос-Анджелеса, но по меркам всех кино про плохих парней, этот участочек Берлингтона был совсем крошечным. От входа до камер вёл короткий коридор с парой закрытых дверей, а эти двое надсмотрщиков, похоже, работали прямо из этой же комнатушки. Их столы стояли лицом к друг другу, так что мне было прекрасно видно не только, чем они заняты, но и какого цвета у них носки под задравшимися колошами полицейских брюк. А у Двух-Подбородков я даже могла сосчитать количество родинок на лбу.
И работой этих двоих, по всей видимости, особо никто не заваливал. Каждый год в Лос-Анджелесе совершаются тысячи нападений, краж со взломом и угонов автомобилей. Меня саму дважды обворовывали в метро и преследовали от ресторанчика в Чайнатауне, пока я не запрыгнула в первый попавшийся автобус. Правда, потом я поняла, что забыла заплатить за съеденную лапшу дань-дань и цыплёнка бон-бон, и за мной гнался скорее всего обделённый официант, но возвращаться и проверять свои подозрения я не стала.
Но копы в Берлингтоне, похоже, сидели без работы. Прохлаждались – лучшего слова не подберёшь, учитывая в каком морозе им приходится жить. Я и моя болтливая соседка – самые опасные преступники, которые встречались им на пути за последний месяц, уж точно. Но тот, что поприятнее, офицер Очаровательный хотя бы проявлял больше участия к работе. Он оторвался от записей и внимательно на меня посмотрел:
– Так, теперь, когда мы вас наконец оформили, может, всё же расскажите, что вы делали в доме мистера Кларка?
– Мы с ним познакомились по интернету.
– На сайте знакомств?
– Нет, я не сижу на сайте знакомств.
Два-Подбородка подбечинился и поправил воротничок, выдав себя с потрохами. Вот уж кто – заядлый посетитель подобных приложений.
– Мистер Кларк разместил объявление о том, что хочет сдать дом на три месяца, пока будет в командировке в Лос-Анджелесе. – Раскладывала по полочкам я, надеясь, что на сей раз мне поверят. – А меня пригласили в ваш город рисовать картины. Я – художница.
– Художница? – Заважничал Два-Подбородка. – Я не слышал такой художницы, Эмма Джеймс. А ты, Пламмер?
