скачать книгу бесплатно
– Да брось ты. Ты ведь не специально хотела его прикончить.
Сид вся эта ситуация забавляла куда больше меня самой. Ещё бы! Это ведь не она наблюдала за тем, как мистер Кларк испускает ужасные хрипы и свистит как вскипевший чайник. Не помню, когда в последний раз так переживала за чью-то жизнь.
Вернее, помню, но бабуля Эльма умирала от старости, да неизлечимой болезни, а не от моего пирога. Она ушла так тихо, во сне, без стонов и хрипов, и, хотя я просидела у её постели в больнице всю ночь, ушла не на моих глазах. Я ещё долго ненавидела себя за то, что задремала после полуночи и не так крепко сжимала бабулину руку, как она того заслуживала.
– А если он завтра позвонит и скажет мне выметаться из своего дома? У меня нет денег на отель или другое жильё.
– Ты как всегда драматизируешь. – Я физически почувствовала, как закатываются глаза Сид. – А если бы он поскользнулся в твоей ванной, ты бы тоже чувствовала себя виноватой?
– Это другое. Я же не подсовывала ему намыленную мочалку под пятки, чтобы он навернулся. А смертоносный пирог – да.
– Ладно, завязывай нагнетать. Лучше подумай о том, что завтра тебя ждёт встреча с Хьюго Максвеллом.
Мы уже десять минут обсуждали аллергический припадок нашего общего знакомого, хотя Сид позвонила для того, чтобы напомнить, зачем я вообще пожаловала в другой климатический пояс. Сид Брэберн не была бы одной из лучших арт-агентов, если бы за пять минут не договорилась с безумно богатым – и наверняка безумно занятым – клиентом о встрече. Вечером я собиралась полазить в интернете и поискать загадочного Хьюго Максвелла в соцсетях, а может и в статьях, посвящённым успешным мира сего. Но суматоха со смертью от пирога немного сдвинула мои планы.
– Какой он из себя? – Спросила я Сид, стараясь хоть немного отвлечься от мистера Кларка и гортанных звуков, что он издавал.
– Богатый.
– Я серьёзно. – Насупилась я. – Мне же интересно!
– Вот сама завтра и узнаешь. – Секретничала Сид. – Он сказал, что пришлёт за тобой машину к двенадцати дня, так что постарайся быть к этому времени готова.
– Такую возможность я ни за что не упущу! – Заверила я её, а у самой коленки подкашивались от волнения.
В детстве я боялась всего подряд. Теста по математике, которую я перестала понимать после таблицы умножения. Соревнований по волейболу, в команду куда меня засунули чисто случайно, хотя я ненавидела как бегать за мячом, так и убегать от него. Выпускного бала, на который меня пригласил Ники Роумэн только потому, что остальных девчонок уже расхватали кавалеры, пока он провалялся в больнице с гастритом.
Жизнь часто заносила меня на поворотах, поэтому я боялась ехать вперёд по её извилистым дорогам. И только бабушка Эльма помогала мне держать руль и давить на педаль тормоза не слишком сильно.
– Если ты чего-то боишься, значит, в твоей жизни происходит что-то важное. – Повторяла она и поглаживала по волосам так нежно, почти иллюзорно, точно ветерок ласкал своим шёпотом.
Сидя в кресле у камина с очередной чашкой чая перед сном, я боялась, как никогда за последние два года, но и теперь голос бабушки успокаивающими нотами звучал в голове. Я боялась рассорится с мистером Кларком и потерять этот чудесный дом, опростоволоситься перед мистером Максвеллом и потерять последний шанс добиться хоть чего-то на художественном поприще. Потерять последнюю надежду. Слишком многое терялось, чтобы в список пропаж прибавлять ещё и всё это.
Я допила чай, который в Берлингтоне отчего-то был вкуснее, чем дома, и решила пораньше отправиться спать, чтобы завтра явиться «ко двору» достопочтенного Хьюго Максвелла во всеоружии. Или хотя бы без синяков под глазами. Сполоснув кружку в раковине, я принялась вытирать её полотенцем, а когда ставила наверх в шкафчик, случайно задела бедром статуэтку жирафа, в которой стояли венчики и деревянные лопатки для помешивания. Жираф отшатнулся от меня, как от льва на сафари, и полетел с обрыва прямо на кафель.
Даже если бы я была более ловкой, мне никак не удалось бы спасти жизнь бедному животному. Жираф столкнулся с твердью кухонного пола, и десятки его пятен разлетелись на десятки осколков. В тишине округи странно, что на такой звон не прибежал докучливый сосед, мистер Леблан, о котором Бетти поведала мне немало забавных – и не очень – историй.
Почти полминуты я стояла неподвижно, глядя на место преступления. В детективном сериале на такой случай была разработана схема действий: стереть ото всюду отпечатки пальцев и уйти под покровом ночи. Но даже последуй я примеру сериальных убийц, все подозрения всё равно упали бы на меня.
Два покушения за вечер, и одно из них удалось на славу. Голова жирафа отлетела под шкафчик, так что, прибрав осколки в совок, пришлось становиться на четвереньки и лезть за головой голыми руками. Надеюсь, у хозяина не было особых привязанностей к этой домашней зверюшке, иначе выселения точно не избежать. Хотя я могла бы скрыть убийство до февраля, пока не передам ему дом в полное распоряжение.
Нащупав рожки жирафа, я победоносно потянула его на себя, но тот выехал из-под шкафчика вместе с белым конвертом. Я забыла оплакать статуэтку и бросила её к остальным осколкам, а сама больше заинтересовалась письмом. На одной из сторон значилось моё имя.
Мисс Джеймс
И тут мне вспомнилось, что в сообщении мистер Кларк говорил о каком-то списке дел, которые я должна выполнять по дому, если хочу оставаться в нём и не расставаться с баснословными деньгами за его аренду. Наверняка это он!
Я покрутила конверт в руках, отметив по-детски неаккуратный почерк адресанта, а затем вскрыла и пробежалась по пунктам глазами. Ну ничего себе! Пришла моя очередь задыхаться, но уже от возмущения.
Пятнадцать абсурдных пунктов всего того, что я обязана выполнять каждую неделю. Я ведь не в горничные нанималась! С первыми двумя я ещё могла смириться. Вполне естественно, если я стану вытирать пыль и делать уборку, раз уж я тут живу. Но вот пункт номер пять выдуман в белой горячке, уж точно.
Ни при каких обстоятельствах, даже в случае апокалипсиса, не приближаться к гаражу и не трогать машину даже пальцем.
И мистер Кларк всерьёз хочет, чтобы я всем этим занималась? Я слышала конечно, что за частным домом ухода больше, чем за двухкомнатной квартиркой, но всё это… Тут нужно нанимать отдельного человека, который бы всем этим занимался. Когда же мне творить? Искать музу? Спать, в конце концов?
Как только этот хитрый мистер Кларк отойдёт от анафилактического шока, я устрою ему ещё один.
Джейсон
Я с наслаждением наблюдал, как нетронутые куски чернично-ядовитого пирога летят в мусорное ведро, поверх лоскутов нежно-голубой ткани. Как только меня выписали из больницы и я переступил порог квартиры, первым же делом избавился от отравы, которая чуть не отправила меня на тот свет. Я хотел ускользнуть из-под опеки медиков, едва смог свободно дышать, но меня добровольно-принудительно уложили в палату и угрожали оставить под наблюдением хотя бы на ночь.
Второй день в новой должности, а я уже слыл храпуном, прогульщиком и слабаком. Похоже, Джим Маклугалл почерпнул свои методы обращения с персоналом из устава головного офиса здесь, в Эл-Эй. Когда моя новая помощница услышала, что я опоздаю к летучке в девять, что сам же и назначил, она явно поддержала мнение Джима: пока ты жив, ты должен работать. Но вместо того, чтобы сказать мне о своём презрении в лицо, Мона сдержанным тоном пообещала перенести собрание на двенадцать, и ещё с нажимом поинтересовалась:
– Вы ведь успеете к этому времени?
Пришлось нагло врать, ведь я провалялся на больничной койке и даже не удосужился просмотреть материалы по клиентам, которые взял на дом. Роковой кусок пирога отправил меня в нокаут, и я проиграл этот раунд. Но впереди была ещё парочка, которые я просто обязан был выстоять.
До летучки с командой идейников оставалось сорок минут, поэтому я с радостью потратил время на уничтожение пирога, и понёсся отмываться от больничного запашка и приводить себя хоть в какое-то подобие порядка.
Уже в такси по дороге на работу мне пришло сообщение от той приятной девушки, с которой я общался по поводу дома. Не с той, что пыталась меня отравить. А с той, другой. С Сид.
Слышала о вашем приступе. Надеюсь, вы в порядке. Не пугайте нас так больше.
Не успел я улыбнуться, как следом пришло ещё одно.
Если нужна будет компания или захотите получить экскурсию по городу от лучшего гида, мой номер у вас есть.
Я заулыбался на заднем сидении такси, впервые взглянув на арахисовый приступ с другой стороны. Пока не побываешь на волосок от смерти, не узнаешь, кто по-настоящему о тебе беспокоится.
Эмма
Изнеженный стон сам собой сорвался с моих губ и провибрировал по всем комнатам дома, оповещая его, что постоялица очнулась ото сна. Окна спальни там, в жарком мегаполисе у океана выходили на малюсенький сквер и каменные джунгли, что пробуждались тысячами огней как раз в тот миг, когда ты отправлялся спать. Захватывающее дух зрелище, но красота всегда требует жертв. Яркий свет негаснущими ночниками теребил даже закрытые веки и вмешивался в сон – если не занавесить окна перед тем, как ложиться, можно и не мечтать о том, чтобы выспаться.
Но здесь было так тихо, так уединённо и так темно. Светлячки далёких городских фонарей и горящих окон любителей бодрствовать допоздна долетали тусклыми точками и совсем не мешали спать. Вчера я даже забыла зашторить окно в гостевой спальне, так что просыпалась сегодня в бассейне утреннего света. Он разводами разлился по мягкой простыни, пощекотал мне пальцы на ногах, заставив позабыть про то, как вчера их колол мороз.
Будто неделю проспала! По телу растекалась истома и приятная лень, ни один позвонок не ломило и не зажимало от неудобство моего матраса. Мистер Кларк выделил мне спальню в самом конце коридора, где, вполне возможно, в другие дни останавливались его родственники или друзья. Интересно, у него вообще были друзья? Бетти много рассказывала о своём сыночке, но ни о девушке, ни о друге детства, без которых в таких городках, как Берлингтон просто не обойтись, ничего не упоминала.
Небольшая комнатка со светлой мебелью уже готовая ждала моего отхода ко сну. Полки хозяин выпотрошил специально для моих вещей, и вчера я разложила свои скромные пожитки в шкафу и в ящиках комода. Свежее постельное бельё в белые розы приятно дыхнуло на меня цветочным кондиционером, как только я откинула покрывало.
Если я так буду спать каждый день, то к концу моего, так сказать, рабочего отпуска я поймаю нирвану, за которой йоги по всему свету охотятся годами. Нет таких невзгод, с которыми не справится вкусный ужин и крепкий сон.
Я растянулась, покачалась по широкой постели, как скалка по упругому тесту, подставила лицо зимним, но всё ещё тепловатым лучам солнца. Всё же это стоит того! И арест, и все эти требования мистера Кларка… В этом месте меня ждёт что-то новое. Или кто-то новый.
Краешек глаза зацепился за стрелку на циферблате маленьких часов, пристроившихся на комоде с таким же удобством, что и я в постели. 11:20. Когда я в последний раз просыпалась почти в обед дома, в Лос-Анджелесе? На школьных каникулах? Как же хорошо…
Так, стоп. Меня и правда ждёт кто-то новый! В двенадцать. Мистер Максвелл. Последний шанс на счастливое будущее в роли художника!
Лень тут же отлетела в сторону вместе с одеялом. Я понеслась в ванную, ведь вчера даже не смысла с себя тюремное амбре. Поставила личный рекорд по мытью в душе и сушке головы, но укладка вышла ещё эффектнее, чем обычно. Кто же знал, что не бустап, а спешка прибавляет волосам объёма!
Несмотря на то, что кисточки уже давно стали продолжением моей руки, дополнительные пальцы, что творили волшебство на холсте, ужасно управлялись с тенями и подводками. Мама не научила меня краситься, потому что её смерть наступила раньше, чем тот возраст, когда дочь положено учить женским секретам. А годы прихорашивания для бабушки Эльмы закончились в тот момент, как мой дедушка скончался от инфаркта. Вместе с ним она похоронила и желание вырисовывать на лице маску из пудры и румян – она и так каждый день натягивала улыбку, чтобы скрыть горе.
Всё, что я умела: нанести пудру, подвести брови и подкрасить тушью глаза. Скудный набор навыков для девушки в двадцать семь лет, чьё лицо часто мелькало среди лос-анджелесского бомонда. Чьё лицо должно запоминаться, сиять, выглядеть броско, если она хочет покорить мир искусства. В наше время то, что ты делаешь, ценят не так сильно, как то, как ты выглядишь. Гэбриэл и вовсе любил женщин с ярким макияжем, умеющих подчеркнуть свою естественную красоту неестественными красками.
Оглядываясь теперь назад, я вообще ломаю голову, за что же Гэбриэл любил меня? Ведь любовь абсолютна и не терпит условий. А он влюбился в тот образ, который я старалась поддерживать ради него. И как же здорово было освободиться от границ! Как фотоснимок, который годами стоял в рамке на каминной полке, но её решили поменять. Теперь эта Серена пылилась на каминной полке.
Над нарядом пришлось поломать голову. Думала, что встану пораньше и решу, в чём ехать на аудиенцию к, возможно, самому богатому человеку Берлингтона. Но время ужалось до диктаторских пяти минут, за которые мне нужно было подобрать подходящий по случаю комплект из привезённых летних и тёплых, так вовремя подброшенных Бетти, тёплых вещей.
Не было времени даже позавтракать или отгладить сплюснутые в дороге кофты. За окном заскрипел снег под шинами, покладисто заурчал двигатель автомобиля, а потоми раздался мягкий гудок клаксона, а я всё ещё стояла перед зеркалом в одном нижнем белье и кусала губы.
– Ничего себе… – Прошептала я своему уязвлённому эго, выглянув из-за шторки на улицу.
Там, у крыльца поблескивал ярче снега на обеденном солнце «бентли» цвета бургунди. Как пятно от пролитого на белоснежный ковёр вина. Или капля крови от пореза бритвой на краешке ванной.
Я не разбиралась в марках машин и могла лишь отдалённо определить состоятельность владельца по внешнему виду его четырёхколёсной игрушки. Но эту «игрушку» я узнала бы из тысячи, ведь Гэбриэл – всё ещё чёртов Гэбриэл, что вмешивался в мою жизнь – мечтал о такой и неоднократно показывал буклеты из салона. Но даже безбедному Гэбриэлу Бертье, владельцу известной в Эл-Эй галереи искусств с телефонами зажиточных любителей художеств на быстром наборе, такая машина была не совсем по карману. Потому он рассекал по раскалённому асфальту на «БМВ».
За тонированными стёклами мне не удавалось разглядеть даже силуэт водителя, и я понадеялась, что он так же не разглядывает окна дома и так же не подбирает названия оттенку моего лифчика. Увидев, какую карету мистер Максвелл прислал за мной, я запаниковала ещё больше. Чтобы сесть в такой автомобиль нужно как минимум вечернее платье и колье от «Картье», а не мятые джинсы и серьги-жемчужины с распродажи в «Пандоре».
С колотящимся сердцем я заторопилась и решила раз и навсегда больше никогда не позволять мужчинам собой манипулировать. Гэбриэл желал видеть возле себя изысканную, утончённую леди, что ест салат из зелени и бросается лицом в палетку теней. Если мистер Максвелл ожидал увидеть во мне такую же дамочку, то пусть катится куда подальше прямо на своём «бентли». Не стану выряжаться для него. В конце концов, он пригласил меня, чтобы я нарисовала ему парочку картин, а не сопровождала его на бал в мэрию.
Когда «бентли» просигналил во второй раз, всё так же мягко, но уж более настойчиво, я уже выбегала из дома в своих любимых голубых джинсах, свободном свитере и коротком пуховике, что Бетти сняла с плеча своей дочери. Ботинки на подошве с протектором кстати тоже достались мне от неё. И боже! Как же в них было тепло.
Я трижды проверила, взяла ли с собой ключи от дома, чтобы не повторить вчерашнее приключение. Миссис Кларк оставила мне запасную связку взамен той, что забывчивый сынок увёз с собой в Лос-Анджелес. В спешке чуть не забыла прихватить портфолио: папку с фотографиями всех моих работ, которую Сид так предусмотрительно составила для меня ещё в начале нашего сотрудничества.
Если уж мистер Максвелл хотел впечатлить меня, то мог хотя бы нанять галантного водителя, который бы вышел на мороз, чтобы открыть дверцу девушке. Не то, чтобы я настолько капризна и самонадеянна, просто в фильмах бывает именно так. Но этот истукан остался сидеть в машине и наверняка разглядывал меня через лобовое стекло, как я вперевалку поскрипываю ботинками по снежной вате.
Не знаю, чего я ждала, открывая пассажирскую дверцу «бентли». Но точно не такой роскоши. Я зависла в полусогнутом положении, с открытым ртом разглядывая салон из бежевой кожи. Никогда не думала, что у богатства есть запах. Но если деньги и пахнут, то вот так: отполированной кожей, кедром и восточными примесями пачули. Поблескивающие хромом панели ослепляли сильнее улыбки водителя.
– Может, вы всё же сядете? – С усмешкой спросил он. – Здесь становится холодно.
Я повернула голову на вкрадчивый голос и словно провалилась в самый глубокий сугроб. Тягучий, как конфеты «Тоффи», слова выговаривали самые красивые губы на всём свете. Изящная форма казалась исконно женской, но лёгкая колючесть щёк добавляла им мужественности. Оттеняла чувственность силой. Идеальное сочетание, как вино и сыр, «Нутелла» и тост, кофе и сливки.
– Простите. – Пробормотала я и совсем не изящно уселась на сидение. Оно заскрипело и засосало в себя, отчего мой объёмный пуховик напыжился, и я стала похожа на шкуру бурого медведя. Красавица и Чудовище в одной машине, только поменялись местами. В роли Чудовища я, собственной персоной.
– Простите, – снова извинилась я. В таком салоне мне хотелось делать это почаще. – За то, что заставила вас ждать. Проспала. – Зачем-то уточнила я с глупым смешком. – Мистер Максвелл, наверное, меня уже ждёт?
Мужчина как-то странно посмотрел на меня и попросил пристегнуть ремень. Как только зазвучал щелчок и меня сжала тугая лента, он тут же тронулся, да так плавно, словно мы катились не по свежему снегу, а по топлёному шоколаду.
Видно, попутчик мне попался неразговорчивый, зато какой красивый! Пока он внимательно глядел на извилистую дорогу, я ещё внимательнее поглядывала на его профиль и пробовала на вкус каждую его чёрточку. С красивыми мужчинами, как с вредной едой. Не можешь остановиться. Хорошо хоть они не откладываются на талии лишними килограммами. Только некоторые на лице глубокими морщинами.
Квадратные скулы плавно переходили в подбородок с ямочкой посередине. У Гэбриэла такая же, но у того на лице она смотрелась неуместно, словно делила лицо пополам, но у этого парня совсем не так. Углы его лица будто лепил один из величайших скульпторов вселенной, а не те бездарные подражатели, которых я встречала в своих кругах. Непокорный вихор тёмных волос и длинные ресницы, от хлопка которых наверняка поднимался ураган. О таких мечтает любая девушка! Как же мир порой несправедлив, распределяя красоту между людьми.
Руки у него тоже были ваянием античных зодчих. Рукава пиджака чуть задрались, пока он крутил руль по улицам Берлингтона, и обнажили запястья с торчащей косточкой. Костюм явно не с распродажи, как мои джинсы. Наверняка мистер Максвелл заботился о внешнем виде своих подчинённых и сам оплачивал их гардероб. В таком наряде и на званом ужине показаться не стыдно.
Когда объект моего наблюдения повернулся, я немедленно прекратила шпионаж и покрылась мурашками. Хорошо хоть под пуховиком не видно пупырышек по всему телу, а то бы я походила на ощипанного гуся перед варкой.
– Не волнуйтесь. – Внезапно заговорил водитель своим медово-сахарным голосом. – Мистер Максвелл не так страшен, как кажется.
В этом вежливом утешении я разглядела лазейку, которая помогла бы получше узнать тайного воздыхателя моего творчества, и мигом шмыгнула в неё.
– Какой он? Мистер Максвелл?
Похоже, водитель и сам был не прочь посплетничать о боссе.
– А вы не наводили о нём справок? Мне было бы любопытно…
– Предпочитаю составлять о людях мнение лично, а не по слухам из интернета. – Приврала я, опустив ту часть, где просто не успела прогуглить этого человека в сети. Собеседнику мой ответ вроде как пришёлся по вкусу.
– Может, я тоже ненадёжный источник? – Чуть улыбнулся он, глядя перед собой. Наша беседа заинтересовала меня больше городских натюрмортов за окном.
– Вы ведь на него работаете. Вы уж точно знаете босса лучше, чем кто-либо другой.
– Так вы совсем ничего о нём не слышали?
– Только то, что он непростительно богат, платит личному водителю и содержит дорогущий автомобиль. Он наверняка сошёл с ума, раз оценил мои картины и пригласил сюда. А ещё, он любит этот город. – Я выглянула в окно на проплывающие мимо дома и лавки. – И в этом я не могу с ним не согласиться.
– И после самого Лос-Анджелеса это место не кажется вам… – Водитель повертел несколько слов на языке и озвучил удачно подобранные: – Провинциальным? Невзрачным? Неинтересным?
В эту секунду улицы, по которым мы не спеша двигались ко дворцу Хьюго Максвелла, вдруг превратились в те, из детских воспоминаний. Такие же снежные и немноголюдные, такие же родные и любимые.
– Я ведь сама выросла в небольшом городке. – Призналась я в том, в чём редко признавалась всем тем, с кем водила знакомства в Городе ангелов и тщеславия. – В Миннесоте. Я люблю тишину природы, неповторимость видов и доброту соседства. Но жизнь в большом городе, вроде Лос-Анджелеса, с его спешкой, амбициями и лоском, заставляет забыть, кто ты такой и откуда. Я и забыла, как холодно бывает в декабре… Простите, что-то я разоткровенничалась.
– Мистер Максвелл ценит откровенность. – Успокоил меня попутчик. – Честные люди на вес золота.
– Только вот золото некоторые ценят больше людей.
– Надеюсь, вскоре вы убедитесь, что мистер Максвелл совсем не такой. Почему же вы решили переехать из Миннесоты в Лос-Анджелес? Хотя отзываетесь о нём не с такой, скажем, теплотой?
Меня никогда не спрашивали об этом. Даже Гэбриэл в те времена, когда мы только узнавали друг друга. Для него такой переезд – само собой разумеющееся событие. Зачем прозябать в безнадёжном городишке, когда чуть южнее, под холмами Голливуда перед тобой могут распахнуться какие угодно двери?
– Это долгая история. – Вдруг закрылась я в себе. Мужчина, которого знаешь пять минут, – не лучший слушатель для бед.
– Обычно так говорят, когда хотят уйти от ответа.
– Обычно так говорят, когда не хотят, чтобы им лезли в душу. – Решила поставить я его на место. – Или ваш босс так решил разузнать обо мне побольше? Подослал болтливого водителя, чтобы выяснить, что я за человек?
– Поверьте, – улыбнулся собеседник. – Мистер Максвелл тоже любит составлять мнение о людях по собственным наблюдениям.
С главной артерии города мы свернули к берегу и проехали мимо знака «Окледж Парк». Водитель мистера Максвелла не умел держать язык за зубами, но его говорливость ничуть не выручала в изучении города. Я даже заскучала по таксисту, что рассказал мне столько историй и показал столько мест, пока вёз до дома мистера Кларка.
Виды Окледж Парка резко переменились. Домики теряли этажи по убыванию, пока многоквартирные столбы не превратились в частные коттеджи. Наверняка в этом старом и престижном районе проживали самые сливки Берлингтона. Не каждый мог позволить себе такой особняк – подметила я, провожая глазами трёхэтажную громадину из стекла и хрома. Или такой – мимо пронеслось деревянное шале с террасой на двадцать персон, не меньше. И всё утопало в снегу, как ванна в пене.
Неудивительно, что Хьюго Максвелл пустил свои корни где-то в этом райском обиталище состоятельных буржуев. Его резиденция наверняка затерялась где-то у самого берега, куда не дойти, не доехать обычным смертным, вроде меня – разве что по особому приглашению. Я уже предвкушала виды из особняка на озеро Шамплейн, которые мне предстоит перенести на полотно.
– Вы так и не рассказали, какой он… – Наша беседа резко оборвалась, и я решила возобновить её. – Ваш мистер Максвелл.
Дорога стала виться змейкой между коттеджами и когда-то зелёными скверами, теперь поблескивающими белизной декабря. «Бентли», что в этой части Берлингтона смотрелся куда уместнее, чем у моего временного пристанища, замедлил ход, что позволяло нам поболтать подольше. До того, как столкнуться лицом к лицу с человеком, который может обогатить меня по щелчку пальцев, я могла разузнать все его самые страшные черты.
– Хотелось бы верить, что он справедлив, умён и щедр.
