Бегущая от Тьмы

Последний из разбойников, единственный, кому хватило дурной удачи остаться в живых, победно засмеялся, захлёбываясь в бредовом торжестве. И тогда он резко выдёрнул меч, и я почувствовала, как лезвие царапнуло по кости и разорвало всё, что было во мне целым.

«Без магии не получилось…» – с грустью осознала я.

Задетое лёгкое горело, тело наливалось свинцом, но я всё ещё стояла. Всё ещё дышала. А после медленно развернулась к тому смертнику, что посмел это сделать.

Мой взгляд – синее пламя, которое стёрло усмешку с губ мужчины, превратив её в настоящую гримасу страха. И я видела, как у него – сильного, бывалого, жестокого – ноги начинали дрожать.

– Н-нет, прошу, госпожа… П-пожалуйста… – вдруг заскулил он в диком припадке ужаса и упал на колени в грязь, в пыль, в кровь своих же братьев.

Но просил он зря. Меня уже не было.

Тьма взяла надо мной верх. А я стала чистым, синим огнём, не знающим ни пощады, ни жалости. Силой, от которой стонал лес и пряталось солнце.

Я подняла руку – и разбойник поднялся вместе с ней, оторванный от земли, словно лёгкое перо. Он захлёбывался воздухом, хрипел, точно выброшенная на берег рыба, давился собственным страхом. Его конечности дёргались в пустоте, глаза закатывались, превращая лицо в маску чистого ужаса.

Тогда одно-единственное заклинание сорвалось с моих губ тихо, точно молитва или самое страшное из проклятий. Ведь Тьма, точно плети, мигом оплела его по моей воле.

А потом я сжала кулак.

Хлопок – глухой, мерзкий, будто кто-то лопнул перетянутый бурдюк. Кровь – густая, горячая, как дождь из кипящей смолы – обрушилась на меня, заливая с головы до ног.

Первый мой вдох походил на глоток стекла. Второй уже чётко отдавал металлом.

Тело пульсировало от боли, но разум отчётливо осознавал: лезвие было отравлено. Я спотыкалась, но шла к лукошку, словно всё ещё верила, что это имело значение. Только вслух с трудом смогла пробормотать хриплые, но важные слова:

– Значит, стало тебе мало моей крови? Ещё захотел? Ну так жри этого безголового, но другие трупы трогать не смей – придут за ними скоро.

Я обращалась к лесу. И лес в ответ громко и хищно прошелестел листвой, соглашаясь на мою сделку.

Он был голоден. И я его накормила.

То, как он жрал, я видела, уезжая на украденной повозке. Отвратительное зрелище. Однако мне пришлось крепче сжимать зубы и заставлять лошадей ускориться. Ведь мне нельзя было останавливаться.

Пускай деревья плыли перед глазами. Всё плыло. Я понимала: как только яд начнёт распространяться, а я потеряю слишком много крови и вырублюсь – меня сожрут. Не звери, а лес. Он.

И потому, в каком виде сейчас я была, даже думать не хотелось. Да и не до того было. Я валялась на повозке, тщетно пытаясь регенерировать собственные раны. Но кочки вгрызались в позвоночник, каждая как новый удар под рёбра.

Я почти потеряла сознание. Почти. Однако мне удалось каким-то чудом доехать до деревни и пока ещё не вырубиться от боли и токсикоза.

Решала, куда направиться, я недолго, сразу же свернув на знакомую улицу. Я лишь слегка не справилась с управлением, и кони, дико заржав, просто снесли забор нашего кузнеца Геральда. Но зато довезли меня едва ли не до самых дверей, где я осторожно, будто на сломанных ногах, сползла вниз.

И тут же пожалела об этом.

Перед глазами всё плыло, и я шаталась вместе со всем миром. Услышав, как кто-то выбежал из дома, я кое-как повернула голову… и просто застыла на месте вместе со временем.

Нет. Только не это. Только не он. Не сейчас.

Тьма, мне и без того хватало видений на грани бреда! Я уже давно сомневалась, где проходила граница между сном и явью, но чтобы вот так в лоб, без предупреждения, по самому больному? Это было жестоко даже для неё.

Ведь я уставилась на него, будто боялась, что, если закрою глаза, он исчезнет… Или, наоборот, приблизится.

Мой мальчик-вдохновение, который раньше не давал мне грустить. Когда-то я придумала его – маленькая, испуганная, почти невидимая для мира девочка, – лишь бы кто-то остался со мной во Тьме, что так пугала меня по ночам. Хоть кто-то.

Потому я и нашла его во снах, где мы – два вольных духа – крали звёзды, играли в пиратов и пересекали океаны из молока и мрака. Он был моим идеальным слушателем. Тем, кого нельзя было потерять, потому что он никогда по-настоящему и не был рядом.

Сколько это длилось? Год, может быть, два? Я уже плохо помнила. Время во снах текло иначе.

А потом, в один из дней, Мать раскрыла мою маленькую тайну. Она поняла, почему я вечно была такой уставшей после сна и постоянно витала в облаках. Тогда Она не на шутку разозлилась и, прошептав всего лишь одно заклинание над моей спящей головой, навеки отрезала путь в тот прекрасный, пусть и нереальный мир.

И как бы горько и долго тогда я ни рыдала – она всё равно осталась холодна и равнодушна к моим мольбам. И тот мальчик из снов остался лишь приятным воспоминанием из моего детства.

Я выросла, научилась забывать. Или, по крайней мере, делать вид. А его образ всё равно остался где-то под кожей, в самой глубине, как шрам после ожога, который уже не болит, но никогда не исчезнет.

И я была уверена: он лишь плод моего детского отчаяния. Ничего больше.

…До этого момента.

Глава 6

Он стоял передо мной – не иллюзия, не смазанный силуэт из сна, а настоящий. Живой. И до боли знакомый.

Его тёмно-синие волосы, когда-то короткие, теперь отросли и едва касались плеч. А глаза… Эти непроницаемые, чёрные, как безлунная ночь, глаза впивались прямо в меня. Он смотрел так, будто и сам не верил, что я существую.

Но всё это было мелочью по сравнению с тем, что я видела в нём на самом деле.

Невероятную, просто сокрушительную ауру одного из самых сильных магов, что я когда-либо встречала. В нём бушевала буря, таившая всполохи смертельных молний. В нём был океан, способный утопить любого, кто осмелился бы войти в его воды. Он больше не был моим добрым сном, он стал чьим-то кошмаром, обретшим плоть.

И вот его, словно непутёвого щенка, откинули в сторону, когда он загородил проход другой скале. Геральд не растерялся ни на миг и бросился ко мне.

– Боги, Адель, что с тобой случилось?! – зарычал он, без раздумий подхватывая меня на руки. Я не смогла сдержать стона боли, но, пожалуй, это было даже к лучшему. Я хотя бы очнулась от того шока, что сковал меня при виде моего прошлого.

– Ты ранена? Где? Ты вся в крови!.. Чёрт побери, ничего не понимаю! – бормотал кузнец, пока торопливо тащил меня в дом, где воздух пах железом и углём, но никогда – смертью.

Экономка завизжала фальцетом, увидев меня в крови, искалеченную, полуживую. Она хотела упасть в обморок, но Геральд взревел:

– Воды, тряпок! Живо!

– На дороге… нарвалась на… разбойников… ауч… – шипела я от боли, когда меня укладывали на диван. Зря. Теперь он был безвозвратно испорчен.

– Где именно, Адель? Скажи, это очень важно. И что с тобой?..

Последний вопрос утратил смысл, как только он осмотрел моё тело внимательнее. Геральд даже, казалось, побелел. А я, сделав рваный, половинчатый вдох, прохрипела сквозь зубы, пытаясь поменьше думать о назойливой боли:

– Со стороны болот, на западной тропе… Геральд, клинок был отравлен. У Матери-Настоятельницы… в запасах должна быть настойка… Мне нужно двадцать граммов золотолитника и восемьдесят граммов…

Договорить мне не дали. Ведь парень, до того тенью следовавший за нами, внезапно закончил фразу за меня:

– …цветков мальвы.

У моего сна, что оказался явью, был красивый, низкий тембр, от которого внутри всё замирало. Но, кажется, лишь у меня. Геральд, сидевший рядом, бросил мрачный взгляд на парня, а после объявил:

– Адель, это мой сын – Данте. Он маг. Уже заканчивает Магическую Академию в столице. Так что считай, у него уже есть лицензия на практику.

Он говорил, но я не слышала. У меня в ушах гудело.

Данте же стоял, не шелохнувшись, как буря, замершая на горизонте. В то время как я пристально смотрела в глаза парню, думая лишь об одном: он действительно мог… не скрывать свои способности? И что ещё за «Академия» такая? Почему я о ней никогда не слышала?

Я кусала губы уже не только от боли, но и от зависти.

– Вода! – пищала где-то на периферии экономка, пока ставила таз и раскладывала охапку чистых тряпок. Геральд кивнул ей в знак благодарности, но женщина тут же убежала прочь. Судя по тому, по какой траектории она обошла застывшего на месте парня, она всерьёз его опасалась.

– Адель, – Геральд сел рядом и крепко, по-отцовски сжал мою руку. – Ты доверяешь мне? Тогда доверься и ему. Он умеет лечить. Если ты позволишь ему помочь – не умрёшь. Монахини справятся за месяцы, он – за пару часов, – произнес мужчина как никогда серьёзно. Его тревога за меня читалась на лице настолько ясно, что я невольно вздохнула.

– Только… всё равно сходите за травами. Яд… распространяется, – произнесла я с куда большим трудом, чем раньше. И чёрные глаза Геральда зажглись надеждой.

– Данте, займись ею. Я быстро.

И, проходя мимо сына, кузнец ещё что-то тихо ему сказал. Понятия не имела, что именно. Да и я была уже далеко не в том состоянии, чтобы что-то соображать.

Но маг все равно приближался ко мне медленно, словно не к раненой девушке, а к дикому зверю, что мог его цапнуть в агонии. Потому Данте не говорил ничего. А я и не дожидалась его команды. Со стоном перевернулась на живот, потому что знала: если буду медлить, то не решусь.

– Он ударил… со спины, – прошептала я, краем помутневшего рассудка чувствуя, как парень подошёл и сел на место отца.

Его ладонь коснулась моего плеча вначале почти невесомо. Однако я всё равно почему-то ощутимо вздрогнула.

– Ты же знаешь, что я не причиню тебе зла, верно? – тихо спросил он мягким тоном и, дождавшись моего неуверенного кивка, приступил к делу.

Знакомое заклятие ножниц легко и просто разделалось с некогда белой рубашкой, ставшей теперь багрово-чёрной от крови. Пальцы мага осторожно убрали прилипшую ткань с кожи, словно я была сделана из стекла, а не из Тьмы, огня и злости.

Я концентрировалась на каких-то совершенно неважных вещах, цеплялась пальцами за подушки дивана, лишь бы не слышать собственного рваного дыхания.

Данте увидел рану, и в его лице что-то изменилось. Церемонии закончились. Он начал работать быстро и без слов. Я закусила губу, ожидая агонии от чужой целебной магии. Вот только он что-то сделал, даже не касаясь сначала моей кожи, и вдруг…

Ему каким-то невероятным образом удалось снять всю ту нестерпимую боль, что сводила всё это время меня с ума. И всё же я не выдержала, застонала вслух, когда грудную клетку сковало спасительным онемением обезболивающего заклятия.

Его магия была другой, не той, которой учила меня Мать – суровой, подчиняющей и жестокой. Она была во сто крат мягче. Это целительное тепло пронизывало, не требуя ничего взамен.

И мне вдруг стало совершенно плевать на произошедшее, ибо я плавала где-то в море, на волнах спокойствия и расслабленности. Никакой боли. Только тёплые руки, от которых шёл едва заметный свет, что резал глаза и не давал полностью провалиться в сон.

– Адель, – услышала я далёкий, встревоженный голос. – Нужно выпить лекарство…

Я хотела ответить, но губы лишь расплылись в сонной, блаженной улыбке. Пусть подождёт.

«Очнись же!» – ударила меня ментальная пощёчина, отчего я тут же распахнула глаза и проснулась. Мир качался, как палуба в шторм, но Данте помог мне сесть и настойчиво поднёс к губам чашу с отваром. Он пах отвратительно, как болото, с которого я едва выбралась. Я захлёбывалась им, но пила. Знала ведь, что нужно.

Когда всё кончилось, я вновь упала в подушки. Укутанная пледом, без рубашки, без гордости, только с лёгким зудом в затягивающихся ранах и… удивительным чувством покоя. А потому я сладко зевнула и всё же позволила себе доспать то время, что упустила этой ночью.

Сердце, которое недавно срывалось в пропасть от страха и боли, теперь билось ровно, будто ничего и не случилось. Будто всё, что происходило до этого, было лишь дурным сном.

Только вот спокойно поспать дали мне недолго.

– Какого чёрта ты себе вообще позволяешь?! – разнёсся по комнате чей-то хлёсткий голос, похожий на удар кнута.

Этот голос я узнала лишь по тембру, но слышать в нём столько ярости я не привыкла. В Кайле никогда не было столько злости.

– Кайл, прошу, успокойся… – Геральд всегда был образцом спокойствия и трезвости ума. И сейчас тоже не подводил.

– Не смей мне что-то говорить, кузнец! Ты должен был её сразу же отправить в монастырь, а не отдавать этому монстру! – рычал не своим голосом совершенно незнакомый мне человек, и от громкости его тона я окончательно пришла в себя.

Я всё так же лежала на окровавленном диване, бережно укрытая пледом по самую шею. А моя рана стала небольшой затянувшейся царапиной, которая теперь лишь слегка ныла и чесалась от запёкшейся корки крови.

– Она бы умерла, идиот. Ты бы этого хотел? – этот тон в ответ был холоден как лёд. И хоть Данте не кричал, но буквально резал без ножа.

– Это правда, Кайл, – поддержал его Геральд, и в голосе уже не осталось привычной мягкости. – Она едва дышала, когда мы её принесли. А ты говоришь, что нужно было тащить её куда-то ещё? Только если на погребение.

Последняя фраза ударила Кайла как камень по лицу. Лёд всё же треснул.

– Всё равно это не давало ему права…

Кайл задыхался от злости, будто слова царапали горло. И стало понятно: напряжение в комнате звенело, как натянутая до предела тетива. Если я сейчас же не вмешалась бы, она точно бы порвалась.

Моя единственная попытка подняться провалилась. Голова была тяжелее наковальни Геральда, оттого я лишь завозилась под пледом, борясь с подступающей слабостью. И тут же почувствовала на себе взгляд. Данте появился в дверном проёме тихо, как тень.

– Ну и куда ты собралась? Тебе ещё рано вставать.

И пусть произнёс он это с укором, но тон был кардинально теплее того, каким он говорил с Кайлом. Однако я всё же замерла, чувствуя, как от одного его присутствия воздух в комнате становился плотнее.

Я смотрела на него, как смотрят в бездну, в которой слишком много неизвестности, чтобы она была безопасной. Данте же, видя мои округлившиеся голубые глаза, вновь замер посреди комнаты.

– Я голодна. И… мне бы кровь отмыть, – произношу я не своим, слишком высоким голосом, а после смущённо откашливаюсь, завидев на пороге комнаты ещё двух мужчин.

Данте не двинулся, лишь продолжал смотреть на меня всё это время. Потому что роль «спасателя» с быстротой кометы присвоил себе Кайл, появившийся на пороге через секунду после мага. И я была не против этой руки помощи.

Мне понадобились титанические усилия лишь для того, чтобы не упасть по дороге. Потому в ванную мы шли молча. Я чувствовала, как дрожала от слабости и стыда. А потом, словно в насмешку над моей уязвимостью, в воздухе появился пар, и с лёгким шипением в ванне начала набираться горячая вода.

– Да чтоб ты… – едва не зарычал Кайл сквозь зубы, будто проклятие само просилось наружу.

Данте, не сказав ни слова, развернулся и покинул ванную, как только закончил с водным фокусом. Кайл рванул за ним, кипя от негодования. Он явно считал, что демонстрация магии в его присутствии была сродни пощёчине.

А я осталась одна. Слава Тьме.

Я погрузилась в воду, будто нырнула в тишину с головой. Мылась я долго, но не просто чтобы очистить кожу. Я вычищала из себя страх, кровь и гнев. Смывала не столько грязь, сколько усталость. И эту ржавую боль, что въелась в кости после утреннего боя.

Словно сдирала с себя дочиста всё, что было связано с этим кошмарным утром. Ткань рубашки, прилипшая к ране, вспоминалась с каким-то глухим ужасом. Я обдирала себя мылом, ногтями, мыслями. Ласково, но методично.

Как будто если намылю плечо ещё раз – исчезнет ощущение, что я вновь стала жертвой. Если хорошенько промою волосы – забудется резкий запах железа и моей магии.

Но ничего не забывалось.

Одежда, оставленная в предбаннике, оказалась немного велика, но была чистой. Потому выходила я уже полностью одетой, но всё ещё безмерно слабой, как побитая жизнью собака. Передвигалась неспешно, осторожно придерживаясь за стену до самой кухни.

Вероятно, из-за моей просьбы оттуда сейчас доносился невероятный запах и… очередные споры.

Правда, стоило открыть дверь, как парни тут же замолчали, переведя всё внимание на меня. Сейчас здесь были лишь Кайл с Данте. И бедная кухарка, что вжалась в угол у плиты с видом человека, мечтающего оказаться где угодно, только не здесь.

Я замерла на пороге, вцепившись в косяк. Осматривала обоих и не могла не отметить, насколько они были разными.

Один – простой, яркий и до одури настоящий. Другой – сдержанный, глубокий, как дно морской глубины. И то, как Кайл до скрипа сжал зубы, увидев как Данте зашагал ко мне, сказало мне само за себя: кто был предметом их спора.

Однако отпрянула я от мага, как от огня, вовсе не из-за этого.

– Я сама! – вырвалось из меня резче, чем я ожидала. Голос не дрогнул, хотя ноги – почти да.

Упав напротив Кайла за столом, я невольно испытывала отвращение от того, как он довольно ухмылялся, глядя на эту сцену. Данте же вначале молча замер со сжатыми кулаками на том самом месте, откуда я от него буквально сбежала, а после вздохнул свободнее и, повернувшись, сказал:

– Молодец. А теперь дай тебя осмотреть. Нужно убедиться, что яд уходит из тела.

Приближался он вновь медленно, словно давал мне время на смирение с неизбежным. Но не помогло. Потому что когда он подошёл вплотную и поднял мой подбородок пальцами, моё сердце рухнуло куда-то в пропасть.

Я знала, что он делал всё по правилам: просто осматривал, как должен. Но когда его большой палец легко мазнул по моим губам, заставляя приоткрыть рот…

…я забыла, как дышать.

– Скажи «а-а-а», – с непроницаемым выражением лица произнёс он, точно издеваясь столь тонко, насколько это было возможно.

А мне оставалось лишь сверкнуть гневно голубыми топазами глаз, но подчиниться. И спустя секунду Данте уже отпустил моё лицо и взял в ладони мои руки, слушая на этот раз пульс.

Хотя казалось, что сейчас его слышали все присутствующие в комнате. Он задержал мою руку в своей чуть дольше, чем нужно, и уголок его губ дрогнул в слабом изгибе.

– Тебе нужно ещё выпить настойки. Язык всё ещё обложен, и сердцебиение слишком быстрое, – говорил он уже спокойным бархатным тоном. – Фая, нальёшь ей остатки? И можешь уже подавать на стол.

А затем, не глядя на меня больше, маг спокойно пересёк кухню и сел за стол рядом с Кайлом. Вероятно, специально, чтобы меньше давить на меня своим присутствием.

И после этой сцены я была за это почти благодарна. Да и, судя по пылающему взгляду Кайла, он тоже.

Фая – та самая крошечная старушка с руками, пахнущими корицей и хлебом, – сновала между печью и столом с завидной для меня сейчас прытью. На стол одна за другой легли щедрые тарелки: поджаристая куропатка, убитая мной ещё вчера, и картошка.

От одного только вида, не говоря уже об аромате, свело живот, а внутри взыграло какое-то первобытное, хищное желание – жрать.

Однако сначала всё же пришлось выпить заговорённый настой. То, что Данте поработал над ним лично, я чувствовала в каждой капле снадобья, стекающего горькой патокой по моему горлу. Да он и не пытался скрыть этот факт, ибо заклинание просвечивалось насквозь, и я легко поняла: он лишь усилил действие трав, а потому без вопросов выпила его залпом.

Но стоило мне, словно озверевшей после такого тяжёлого восстановления, наброситься на пищу, как Кайл, не выждав и пары минут, завёл разговор:

– Так ты наткнулась на разбойников после того, как собрала ягоды? – спросил он, лениво перебирая картошку на тарелке и то и дело допытывающе поглядывая на меня.

В это время я очень активно жевала, а потому лишь кратко кивнула и запихнула в рот ещё одну порцию жирного мяса. Это не остановило парня от расспросов:

– А напомнить можешь, где у нас можно найти такую хорошую поляну возле болот? – произнёс он всё тем же нарочито расслабленным тоном.

И я только сейчас начала понимать, к чему он клонит. Кайл думал, что я соврала. И теперь был мой черёд поднимать на него взгляд, в котором недоумение смешивалось с обидой.

– Нашла новую. Покажу после, если захочешь, – ответила я, выдержав внушительную паузу, пока полностью не прожевала мясо.

Под его сощуренным взглядом зелёных глаз я как ни в чём не бывало закинула в себя очередную порцию еды, сгораемую в котле моего личного упрямства и желания скорее встать на ноги.

И когда Кайл вновь открыл рот, порываясь что-то сказать, его резко перебил Данте:

– Дай ей уже спокойно поесть.

Кайл резко захлопнул рот. Однако не прошло и нескольких секунд, как он с шумом отодвинул свою тарелку с едой в сторону, явно не желая больше ждать.

– Я просто не понимаю, как тебе удалось справиться с девятью разбойниками, да при этом ещё и уйти живой! – взорвался Кайл на пустом месте, с шумом выдохнув всю ярость и непонимание произошедшего разом.

Я тяжело вздохнула, молча глядя в тарелку, дна которой не было видно. Но в голове невольно крутились мысли о том, что горькие успокаивающие настойки придётся пить не мне одной.

– Ты действительно хочешь узнать, как я их убила? – только и переспросила я серьёзно, невольно отклонив голову назад.

Мой мрачный, всё ещё голодный взгляд заставил его на секунду помедлить, а после всё же коротко кивнуть. Я же вздохнула глубже, закинула в рот ещё один кусочек мяса, молча перевела взгляд за окно и начала детально вспоминать произошедшее.

– Началось с того, что с помощью лука мне удалось убить четверых, прежде чем они спешились…

Голос был таким же ровным, как и стрела, летящая в горло. Единственное, в чём пришлось соврать, это финал. Рассказывать о том, как чья-то голова разлетелась по поляне под глухой щелчок моих пальцев, мне не хотелось.

Да и тела, я была уверена, на поляне уже не было. Лес о нём точно позаботился. Теперь он был мне должен, и позже я собиралась забрать этот долг.

По мере рассказа лицо Кайла становилось всё серее, а моя хладнокровность делала его всё более неуверенным. Вот только с Данте всё было совсем наоборот. Эти чёрные, как ночь, глаза пугали меня почти так же, как и я пугала Кайла. Ведь я не знала, что он видел во мне.

– Ясно… – лишь сухо пробормотал парень, когда я закончила историю на том, что сломала ворота кузнеца и ввалилась в его двор в полном раздрае. – Прости, но ты должна понять, насколько тяжело в это поверить. Я не думал, что ты вообще… способна пойти на убийство.

Его голос был ровный, почти бесцветный, но я уловила ту ноту, которую он не хотел выдавать, разочарование.

И вот тут я чуть было не рассмеялась. В голос, зло и с толикой обиды. Если бы он только знал, на что я способна. На что меня уже не раз заставляли идти. И как бы мне хотелось, чтобы он этого никогда и не узнал.

Кайл при этом бросил угрюмый взгляд на Данте, который в ответ даже бровью не повёл. Потому он всё же решился задать ещё один вопрос:

– А почему ты направилась в дом Геральда? Почему не в монастырь? Тебе же было нужно лишь ещё немного проехать.

– Время шло не на минуты, а на секунды до того, как я отключусь. А Геральд бывший военный, я понимала, что он может оказать необходимую первую помощь, – пожала я плечами, всё же пытаясь доесть оставшееся в тарелке, несмотря на то что аппетит куда-то подевался. – Ну а когда я оказалась здесь, от меня уже мало что зависело… – произнесла я, не задумываясь.

А Кайл вдруг зацепился за эту фразу и чуть ли не перегнулся ко мне через стол, спрашивая:

– Значит, Данте стал лечить тебя без твоего разрешения?!

В этот момент я всё же не выдержала и бросила вилку так, что та, отскочив, упала со стола. Наплевав на это, я ухватилась за взгляд парня и сама невольно подалась вперёд, чтобы сказать:

– Кайл, он спас мне жизнь! – прорычала я это так, что парень резко отпрянул назад. – Это всё, что ты хотел узнать? Или есть ещё что-то?!

Кайл с расширенными от удивления глазами вначале сглотнул, а после, побегав немного взглядом, всё же спросил, но уже тихо и не так обвиняюще:

– Но почему ты вообще пошла в лес одна? Да ещё и так рано? Ты ведь… никогда так не делала, – произнёс он то, что было самым важным вопросом из всех, которые он когда-либо мне задавал.

И мой пыл тут же угас при воспоминании о причинах. Однако, решив, что в моих проблемах совсем не было ничего магического, я созналась:

– Просто… меня мучали кошмары. Вот я и решила проветрить голову…

И тут неожиданную заинтересованность проявил молчавший, но внимательно следивший за всем маг.

– И давно у тебя кошмары? – лишь спросил он как бы между прочим, но меня всё равно пробирало до костей от одного только звука его голоса.