Рай земной

По дороге домой Нат зашла в торговый центр ЧЧ, надо было потратить небольшую сумму, срок годности которой истекал завтра, оплатить и получить недельную норму чернил для принтера еды, а, может, повезёт, и будут побитые яблоки из гуманитарки. Перекупщики типа тётки Клары не брали такой скоропортящийся товар, овощи и фрукты – это единственное, что доходило до прилавков и продавалось по символической цене: один килограмм – одна монета. А для того, чтоб набрать килограмм чего-то более-менее съедобного, приходилось перебирать кучу заплесневелого гнилья.

Она приложила запястье к окошку сканера, высветился штрихкод чипа, система просчитала её углеродный след и социальный рейтинг, сняла платёж за коммунальные услуги и выдала остаток «тающих» денег – как раз хватит на чернила, покупки у тётки Клары, и останется пара монет на яблоки. Тренькнул смартфон, уведомив о списании со счёта, и поднялся шлагбаум, впуская её в торговый центр ЧЧ.

Он представлял собой огромный ангар, разделённый стеллажами на секции от продуктов до одежды и предметов быта. Нат шла вдоль полок с заменителем сахара в таблетках или каплях, суррогатным кофе, протеиновыми брикетами разных вкусов, порошковыми соками ядовито-оранжевого или розового цвета, белковой мукой. Состав продуктов на этикетах отображался в мультяшных картинках весёлых сверчков-червячков и непонятных химических формулах.

На отдельном стенде для акций с голографической рекламой стояли баллончики с новинкой – ароматизатором еды. Скудно одетая и щедро накрашенная модель вынула из принтера свеженапечатанную лепёшку, поставила тарелку на стол и, эротично облизываясь в предвкушении, сняла крышечку с первого из трёх баллончиков – красного. Отрезала кусочек лепёшки, брызнула на него, отправила в рот и расплылась в блаженной улыбке, закрыв глаза, а лепёшка трансформировалась в сочный стейк с румяной корочкой. Следующий кусочек она попшикала из зелёного, и лепёшка превратилась в салат. Последний – розовый, оказался десертом и, закатывая глаза и сексуально постанывая от чрезмерного удовольствия, модель поедала ту же лепёшку в виде кремового торта с ягодами.

– Съешь в одной лепёшке полноценный обед из трёх блюд! Ты достоин наслаждаться ароматом еды! Попробуй наши новинки – с запахом сыра, курицы гриль и ванильного мороженого!

Встроенный в рекламный стенд пульверизатор периодически выпускал струю аппетитного аромата, голодные люди быстро расхватывали разноцветные баллончики. В воздухе смешались синтетические запахи жареного мяса и ванили, Нат затошнило, и она поспешила прочь, едва сдерживая рвотные позывы. Хотя, возможно, дело было не в запахах, а в её положении.

В овощном отделе всегда воняло гнильём и сыростью, и она натянула маску повыше на нос. В ящиках с позеленевшей картошкой копошились две пожилых женщины и мальчик лет двенадцати. Пара средних лет обрывала зелёные ростки гниющего лука. Нат прошла мимо вялых, сморщенных огурцов, мелкого батата размером не больше морковки, лопнувших помидоров с полосками плесени в трещинах и иссохших в труху пучков зелени. В лотке с фруктами среди почерневших бананов и гнилых слив яблок не было, но нашлись две мягкие, переспевшие груши с коричневыми вмятинами на боках, апельсин и вполне приличный лимон.

Можно будет порадовать себя и малыша фруктовым салатом. Получив недельную норму чернил для принтера, Нат поторопилась к столбику кассы, разблокировала смартфон, приложив экран к запястью, потом подняла его на уровень глазка камеры на столбике, тренькнуло уведомление о списании суммы, и поднялся шлагбаум, выпуская её на улицу.

В подъезде было темно. Норма на электроэнергию в третьем классе вызывала ежедневные отключения, иногда по пять-шесть часов. Можно было получить безлимитное снабжение за счёт социальных баллов, но Нат предпочла копить их на более важное дело. На самое важное. Она включила фонарик смартфона и, держась за перила, осторожно поднялась по ступенькам. На тёмной площадке скрипнула соседская дверь, звякнула цепочка. Тётка Клара открыла в тот же миг, когда Нат подняла руку, но ещё не успела постучать. Словно поджидала её в темноте за дверью, прильнув к глазку. Нат зябко передёрнула плечами, ей сделалось не по себе от этой мысли. В луче фонарика худое, костлявое лицо соседки казалось черепом. Она поманила пальцем, потом прижала его к губам, призывая к тишине, и скинула цепочку, впуская Нат в квартиру. Узкий коридор заставлен коробками, пахнет плесенью, пылью и какой-то кислятиной.

– Осторожно, не урони ничего, – шепнула хозяйка. Нат протиснулась вслед за ней между штабелей коробок и вошла в комнату. В этот момент дали свет.

– О, глянь, как повезло тебе! Мы тут полдня без электричества, а ты только пришла с работы – и пожалуйста! – она протянула руку, глазами показывая на смартфон. Нат выключила и отдала. Для верности соседка засунула его под матрас. Подслушивающие функции работали и при выключенном гаджете. Комната тоже была заставлена всевозможными коробками, пакетами, канистрами, оставляя узкие проходы на кухню и в туалет.

– Вот, достала то, что ты просила, – её рука нырнула в одну из коробок, пошарила там и извлекла две маленькие пластиковые баночки. – Железо и витамины. И зачем тебе понадобилось железо, а, Нат? – маленькие, глубоко посаженные глазки заблестели нездоровым интересом из тёмных впадин глазниц, ощупав взглядом пока ещё плоский живот девушки.

– А вот это не твоё дело, тётка Клара. Как и не моё дело – откуда у тебя всё это. Не так ли?

– Так, так, не кипятись… Слушай, есть у меня один знакомый, бывший ветеринар, зубы рвёт отлично, может помочь решить твою проблему, если срок маленький. Всего триста монет, ну и мне десять процентов за то, что сведу вас. Хотя, судя по этому, – она потрясла баночками, прислушиваясь к шуршанию таблеток, и протянула их Нат. – Ты не думаешь в этом направлении, не так ли?

– Так. Не думаю. Но это тоже не твоё дело, – она начала читать этикетку.

– Ишь, грамотная, читает она… да что там читать, витамины и всё, не отраву ж я тебе подсовываю!

– Срок годности истёк давно…

– Да где ж я тебе в третьем секторе свежее достану?! И ничего страшного, это ж просто железо, оно не портится, что ему сделается, да и запаяно герметично. Не хочешь – не бери, но ты заказывала, я рисковала, специально тебе достала, никто такое не просит…

– Ладно, я возьму, и витамины тоже.

– Тридцать монет.

– Двадцать. И тогда я возьму ещё что-нибудь из продуктов.

– Чёрт с тобой, ладно… Есть рис, пшено, сухое молоко, яичный порошок, кукурузная мука, супы в кубиках – овощной, грибной и куриный, крекеры, растительное масло вот в канистрах, продаю по стакану, сахар есть кусковой, продаю по десять кубиков, – соседка заученной скороговоркой перечисляла ассортимент. – А ещё деликатес достала, порошок какао.

Раньше тётка Клара продавала и просроченные консервы, несмотря на то, что несколько покупателей умерли в страшных муках в результате тяжёлого пищевого отравления. С консервами она завязала только после того, как несколько десятков вздутых банок взорвались, испортив кучу товара и надолго завоняв квартиру и лестничную площадку. Соседка открыла одну из коробок, достала пачку риса, сунула в руки Нат и начала извлекать продукты.

Под прозрачной упаковкой рисинки шевелились. Нат подумала, что у неё до сих пор рябит в глазах от многочасового сидения перед экраном с эмодзи. Поднесла пакет ближе клицу. Шевелящиеся рисинки оказались маленькими белыми червячками. Она вздрогнула и выронила пакет.

– Смотри, брезгливая какая, сваришь – и перестанут шевелиться, да и почти незаметно в рисе, считай, получила бесплатную протеиновую добавку. Думаешь, чернила для принтера еды из чего-то другого делают? Дура ты, Нат, хоть и грамотная. Бояться надо не тех червей, которых ешь ты, а тех, которые едят тебя, – и в восторге от собственного остроумия тётка Клара захохотала, показав чёрный провал рта с несколькими гнилыми пеньками, оставшимися от зубов.

– Вот у тебя так много еды, можешь хоть целыми днями есть досыта, почему при этом ты такая тощая, а? Может потому, что твои черви уже давно едят тебя?

– Тьфу на тебя, зараза! Дерзкая, вся в бабку! Доведёт тебя твой язык, девка. Ладно, будешь брать что-то?

Нат взяла пачку ломаных крекеров, по десять кубиков супа и сахара, яичный порошок и сухое молоко. Подумала и добавила к покупкам маленький пакетик какао.

– Сорок пять монет, – сказала торговка, возвращая смартфон.

– Кстати, знаешь, тётка Клара, скоро отменят свободу сделок до пятисот монет, надо будет обязательно указывать источник дохода, – она включила гаджет, ткнула в иконку с изображением горки монет и перевела деньги. – Что тогда будешь делать, как оформишь поступления?

– Как-нибудь оформлю, да хоть оказание сексуальных услуг, – она рассмеялась в ответ на красноречивое выражение лица Нат. – А что, между прочим, беззубые пользуются спросом, есть любители, поверь мне, – отхохотавшись и внезапно посерьёзнев, добавила: – Конечно, придётся платить с этого налог, так что цены повышу, заранее предупреждаю.

Нат брезгливо скривилась, забрала покупки и поспешила домой. Иногда за пятнадцать минут в квартире соседки она уставала больше, чем за рабочий день в душной клетке кабинета.

Глава 4

Дома первым делом сняла одежду, скрутила волосы в узел на затылке и умылась, на полноценный душ не хватило бы воды. Как и электроэнергия, для третьего класса вода была нормирована. И чернила для принтеров еды тоже. Контролем и распределением энергии, воды и питания занималось Министерство Ресурсов. Получить что-то сверх нормы можно только за баллы. Нат достала небольшой тазик, наполнила на треть, взяла губку, несколько капель дешёвого геля для душа и умылась, потом в этой же воде замочила пропотевшую за день форму. Она не могла себе позволить стиральную машину из-за большого расхода электричества и воды, а в общественной прачечной можно было постирать только за баллы. Библиотекарям выдавали три комбинезона в год, и правила рабочего дресс-кода требовали чистой и ухоженной одежды. В грязной или рваной форме не пустят на рабочее место и снимут приличное количество баллов. Закончив со стиркой, Нат критически посмотрела на оставшуюся в тазике мутную воду и решила, что ею ещё можно помыть пол. Или перелить в сливной бачок унитаза. Бабушка с детства приучила её максимально продуктивно использовать все имеющиеся ресурсы.

Потом она прошла на кухню, вскипятила чайник, развела бульонный кубик в большой чашке. Суп оказался грибным, а обломки крекеров каменными, пришлось их долго размачивать в горячей жидкости. На десерт приготовила фруктовый салат; после того, как она срезала все испорченные части, осталось меньше половины. После ужина Нат собиралась поработать, достала папки с текстами, включила экран и тупо уставилась на ненавистные картинки. И выключила. Не смогла себя заставить, даже ради баллов. Не сегодня.

Она решила побаловать себя шоколадом – ложка сухого молока, ложка какао, кубик сахара. Молоко пришлось предварительно просеять, там были какие-то комки, похожие на паутину, а какао растолочь, так как просроченный порошок превратился в камень. Хорошо прокипятив напиток, она перелила его в кружку и поставила на подоконник. Поймала в кадр открытое окно, пар из чашки на фоне ночного неба с тонким серпом молодого месяца. Выложила фото в Сеть, сопроводив обязательный вечерний пост тремя эмодзи – луна и звёзды, кровать с подушкой и зевающий смайлик. Фотографии Нат нравились людям, в конце дня система считала лайки и переводила их в баллы. Пискнуло уведомление – плюс пять баллов. Потом Сеть предложила ей список вечерних развлечений – смешные клипы, реалити-шоу с призами в виде социальных баллов, каналы новостей и сериалов, забеги «Спортлото» и очень много порно.

Секс-индустрия была одним из инструментов, ограничивающих рождаемость в третьем классе. Огромный выбор порносайтов на самый извращённый вкус, новейшие технологии виртуальной реальности и сенсорных игрушек, секс-андроиды разнообразных модификаций, а для любителей живого мяса – армия профессионально подготовленных работников всех полов и ориентаций. И всё это очень дёшево. Доступность и разнообразие секса для многих сделали ненужными традиционные отношения. К тому же секс-куклу не надо кормить, она не заболеет, не постареет и точно не забеременеет.

Создать семью в третьем секторе удавалось немногим. Немногие и стремились – на них посматривали, как на фриков, считая это диким и примитивным пережитком прошлого. Институт брака постепенно умирал. Разрешение пожениться без специальной комиссии могли получить либо однополые пары, либо чайлдфри, согласившиеся на добровольную хирургическую стерилизацию, за которую давали приличное количество баллов. После введения ограничений на рождаемость в третьем классе, родить без разрешения, а главное – сохранить ребёнка можно было, только выиграв в лотерею.

Как и всегда в истории, после войны случился бэби-бум. Становление нового общества, стабильность после нескольких лет борьбы за выживание привели к всплеску рождаемости. И тогда под предлогом нехватки ресурсов начали вводить ограничения. Поначалу в виде щедрых поощрений в баллах для согласившихся на хирургическую стерилизацию, за согласие на «прививку от фертильности» давали меньше, но её приходилось делать каждые пять лет. А двадцать лет назад ввели квоту, будущие родители должны были пройти комиссию, которая оценивала не только их рейтинг и перспективы, но и генетический профиль, чтоб избежать возможных патологий. Получить официальное разрешение на потомство было крайне сложно, а забеременев без него, женщина могла ежемесячно до родов участвовать в розыгрыше «Пять из тридцати шести». Стоимость участия – двести баллов. Нат копила каждый балл и уже дважды участвовала, не особо надеясь на везение. О втором этапе лотереи, после родов – «Шесть из сорока пяти», она старалась не думать. Особенно сейчас, когда появилась более реальная надежда. Сегодняшнее предложение работы во втором секторе могло стать спасением.

Взяв какао, Нат вошла в комнату бабушки, поставила чашку на тумбочку и вытащила из-под кровати одну из стоявших там коробок. Села, погладила подушку, прильнула к ней щекой, ей казалось, что она до сих пор хранит бабушкин запах. Её не стало прошедшей зимой. Нат была счастлива, что им удалось попрощаться так, как это произошло. Было утро выходного дня, бабушка не появилась к завтраку, не отозвалась на стук в дверь, и Нат вошла в её комнату. С трудом приподняв слабую руку, старая женщина поманила внучку:

– Нат, иди сюда, садись, девочка, – её голос был тих и немного дрожал. – Я сегодня уйду, чувствую это и вполне готова. И ты должна быть готова. Не горюй обо мне, Орешек, я прожила длинную, удивительную жизнь, почти целый век, и моё время пришло, я устала, пора… посиди со мной, мне так много нужно тебе рассказать…

Бабушка Леке, Александра Грин, была уникальной женщиной. Она родилась в прошлом тысячелетии, видела конец света и рождение нового мира. Пройдя через ад, дожила до глубокой старости, сохранив крепкое здоровье, отличную память и острый ум. В третьем классе старики были редкостью. Отсутствие медицинского обслуживания и пенсий в сочетании с ужасными условиями жизни и плохим питанием убивало людей задолго до старости. В новом мире многие социальные институты были упразднены – от дошкольного образования до пенсии. Маленькие дети и старики считались обузой для общества, и забота о них полностью перекладывалась на плечи семьи, если таковая имелась. Люди работали до тех пор, пока могли. Многие так и умирали – на рабочих местах. Одиноких немощных стариков утилизировали, называя это милосердием. Немногим везло с любящими и заботливыми детьми и внуками. После введения ограничения на рождаемость дети, как и старики, стали редкостью в третьем классе.

Инвалиды, умственно отсталые, тяжелобольные и сумасшедшие тоже были обузой для социума и отправлялись на «милосердную» утилизацию. И новорождённые с отклонениями. А их было немало, благодаря не только послевоенной экологии, но и массовому алкоголизму и наркомании обитателей третьего сектора.

Всем этим занималось Министерство Биоэтики и его комитеты – по контролю рождаемости, регуляции смертности, контролю и распределению лекарств и медицинского обслуживания с подкомитетом по распределению наркотиков в третьем и четвёртом классах. И комитеты по стерилизации и утилизации. Этот монстр стал результатом слияния и мутации того, что осталось после войны от разных всемирных организаций по здравоохранению и транснациональных биотехнологических и фармацевтических корпораций. Министерство Биоэтики работало над главной целью ГССГ – золотой сотней.

Бабушка говорила, что идея старая, довоенная, только тогда речь шла о миллиарде. В середине прошлого века золотым миллиардом называли население развитых стран, которые жили благополучно за счёт огромного количества дешёвой рабочей силы и ресурсов стран так называемого третьего мира. Чуть позже подключили «зелёную повестку» – во имя сохранения здоровой экологии и безболезненного для планеты использования природных ресурсов население Земли необходимо сократить до одного миллиарда. Ради спасения природы – это ли не святая цель…

И почти удалось достичь желаемого. Война унесла больше трёх миллиардов жизней, ещё столько же умерло в первые послевоенные годы – ядерная зима, радиация, болезни, голод и дикое насилие в борьбе за выживание сделали своё дело, и сейчас на планете проживало немногим больше одного миллиарда людей. Но золотым этот миллиард не получился. Послевоенный кризис вынудил сократить заветное число на один ноль – до ста миллионов. Золотая сотня – и в мире наступит всеобщее благополучие. Рай земной. В новом мире стали открыто работать в этом направлении, оправдывая геноцид граждан нижних классов нехваткой ресурсов и пригодных для жизни мест. К тому же, несмотря на высокую смертность и тяжёлые условия жизни, всё ещё рождались дети. Люди продолжали плодиться и размножаться. Ничто не могло сломать основной инстинкт. Тогда Комитет по контролю рождаемости и придумал эту людоедскую Лотерею.

Нат положила ладонь на живот, пытаясь почувствовать шевеление ребёнка, но срок для этого ещё слишком мал. Отпила какао, подумав, что малышу должен понравиться вкус шоколада и открыла коробку. Там были плотно уложенные толстые папки. На каждой чётким почерком бабушки название и автор: «Илиада и Одиссея» Гомера, «Собачье сердце» Булгакова, «Прощай, оружие!» Хемингуэя, «На западном фронте без перемен» Ремарка, «Заводной апельсин» Бёрджесса и многие другие – Чехов и Гёте, О’Генри и Джек Лондон, Рэй Брэдбери и Достоевский. В другой коробке детская литература – Мэри Поппинс и Карлсон, Том Сойер с Гекльберри Финном, сказки Андерсена и Гофмана. В третьей – книги по истории, философии, религиям. Коробок было много. Бабушка переписала это всё своим красивым, крупным почерком. Ровные, как ряды солдат, строки выходили из-под её пера и ложились на лист одна за другой, выстраиваясь в целую армию. Её армию. Большинство этой литературы было запрещено и уничтожено и вполне возможно, что эти папки – единственные уцелевшие экземпляры, которые она переписала за долгие годы работы в библиотеке.

В то зимнее утро выходного дня, когда Нат держала слабеющую руку бабушки, та рассказала о работе всей своей жизни.

– Это наследие, девочка, понимаешь? Не моё, нет, я лишь инструмент, это наследие мировой культуры. Нельзя сжигать книги и отрицать или переписывать историю. Надеюсь, когда-нибудь человечество очнётся… – она говорила тихо и медленно, но твёрдо. – Нат, сохрани их… для будущего и для себя. И продолжай писать стихи, даже если никто и никогда их не прочтёт, пиши для себя и ради себя. Читай, думай, анализируй, не позволь сделать из себя пустое, измотанное отупляющим трудом существо с интересами, ограниченными едой, алкоголем и сексом. И ещё этим проклятым рейтингом – вот уж воистину инструмент дьявола. Ты ж понимаешь, что это – НИЧТО?! Кто-то хитрый и бесчеловечный придумал ничто – баллы, и это управляет жизнями людей, выстраивает модель поведения, – бабушка закашлялась, отпила воды из поднесённого внучкой стакана, отдышалась. – Девочка моя, мне так жаль… тебе придётся жить в страшном мире, и ты не знаешь другого, а я знаю, помню и мир, и людей другими. И когда-нибудь это обязательно вернётся, история повторяется, поэтому они запрещают её изучать. А для того, чтоб вернулось, нужны такие люди, как ты, Нат. И помни, ты крепкий орешек и должна нарастить прочную скорлупу.

Нат достала из коробки папку с «Маленьким принцем» Экзюпери, забралась с ногами на бабушкину кровать, пригубила, смакуя, какао и начала читать, но воспоминания возвращали её в тот день, когда Леке Грин покинула этот мир.

Глава 5

Они тогда говорили о тех вещах, которые Нат не знала раньше. О том, что до войны у Леке была семья – муж и сын, оба не выжили в послевоенном аду ядерной зимы. Рассказала о маме. Раньше бабушка отказывалась говорить о ней – менялась в лице, отворачивалась, пряча глаза, и переводила разговор на другую тему. И по мере взросления Нат перестала задавать вопросы о маме и знала её только по профилю в Сети – фотографии очень красивой и совсем юной девушки, намного моложе, чем сама Нат сейчас.

– Бабуль, почему ты никогда раньше не рассказывала о ней?

– Потому что было очень больно. И сейчас очень больно. И боль эта никогда не утихала, она так же остра сегодня, как и двадцать пять лет назад, время её не лечило, лишь ты, Орешек, давала мне смысл продолжать жить. Прости, что всегда избегала этих разговоров, я боялась, что если начну говорить – начну плакать и не смогу остановиться, я боялась напугать тебя, боялась показать свою слабость, а мне нельзя было тогда быть слабой, особенно перед тобой. Сейчас я понимаю, что ошибалась, это не слабость, это любовь, только она может причинять такую невыносимую боль и именно это делает нас людьми. И мне так жаль, что я всю жизнь убегала от этого, хотела оставить прошлое в прошлом, не тащить его боль в твою жизнь, оградить тебя… прости меня, Орешек, я так ошибалась… – глаза Леке наполнились слезами, они растеклись в глубокие морщины, будто вода ручейками заполнила трещины пересохшей почвы пустыни. – Моя Ленни, Елена… моё чудесное дитя, я назвала её как Елену Троянскую, потому что она ещё младенцем была необыкновенно красива и выросла в прекрасную девушку. Ты очень на неё похожа…

Нат унаследовала тонкие черты лица, пухлые губы и роскошные волосы мамы, но Елена была более яркой, как бабочка или экзотический цветок. Смешение рас дало пышную копну чёрных кудрей, нежную смуглую кожу, чувственный рот и светлые оливковые глаза, как у самой Леке. Для неё рождение дочери стало чудом, надеждой, что даже в таком уродливом мире возможно счастье. С её отцом она познакомилась в ячейке сопротивления людоедским законам нового мирового порядка. Русская Александра и Андре – сын немца и беженки из Судана, двое уставших людей, переживших апокалипсис, каждый со своими потерями, они сошлись, когда обоим было уже за сорок. Сопротивление было жестоко и быстро подавлено, он погиб, Леке выжила, а через неделю поняла, что беременна и ребёнок стал для неё смыслом жизни, хоть она и понимала, что приведёт его в жестокий мир.

Бабушка рассказала Нат о том, как до школы учила дочь грамоте и языкам, надеясь, что это даст преимущество в тестах на профессиональную ориентацию. Кроме того, у Елены оказались неординарные способности в биологии и химии, но после окончания начальной школы комиссия решила иначе. Её внешние данные были признаны приоритетнее умственных, и в двенадцать лет Елену распределили в секс-индустрию и начали учить профессии. В тот день Леке полностью поседела. Конец света, потеря семьи, ужасы нового мира – ничто не могло заставить её каштановые волосы побелеть, а в тот день, когда дочь вернулась с комиссии, это случилось в одно мгновение. Девочка тогда очень испугалась.

А за год до выпуска Елена влюбилась в Питера. Любые отношения, даже дружеские, между учениками были строго запрещены, но природа сильнее любых запретов, они только обостряли тайный роман двух подростков. В выпускном классе на медосмотре выяснилось, что девушка беременна.

Парень сразу признался, кричал, что любит её, ненавидит предстоящую профессию, проклинал Министерство Человеческих Ресурсов с его бесчеловечной программой подготовки кадров и всю Систему в целом.

Обоих дисквалифицировали. Порченый товар. Выпускной экзамен в сфере секс-индустрии был дебютом и первым рабочим днём. За годы учёбы подростки пересматривали гигабайты самой разнообразной порнографии, у них были «голые уроки», приучающие не стесняться ни своей, ни чужой наготы, они друг на друге тренировались в поисках эрогенных зон и способах стимуляции, но до полноценного полового акта не доходили. Девственность продавалась дорого в монетах, позволяющих открыть свой счёт и начать взрослую жизнь, и высоко оценивалась в баллах, начиная строить социальный рейтинг. Перед экзаменом в Сети устраивали аукцион, публикуя короткие эротические ролики выпускников, отличниками считались те, чья невинность продавалась дороже.