Тот, кто срывает цветы

– Я немного побуду с ней, ладно? – шепнул мне отец, когда мы остались наедине.

– Конечно.

– Скоро вернусь.

Он пошел к двери, когда я окликнул его.

– Да?

– Скажи Шарлотте, что… – я запнулся. – Скажи ей, что мне жаль.

Отец кивнул.

Я закрыл за ним дверь и пошел к себе в комнату. Мои веки были тяжелыми из-за недосыпа, но я решил, что глаз не сомкну, пока нахожусь в квартире один. Я потянулся к телефону, чтобы включить музыку и обнаружил восемь пропущенных вызовов от Моны за последние пять минут. Не успел я ей перезвонить, как телефон завибрировал у меня в руках.

– Что-то случилось? – взволнованно спросил я.

На том конце послышались всхлипы.

– Да, боже, да! Случилось! Лео, он забрал Отто! Он забрал Отто!

Мона кричала и плакала в трубку.

– Отто? – переспросил я. – Твоего брата? Кто его забрал? Что произошло?

Она плакала и не могла говорить. Мне пришлось успокаивать ее. Внутри у меня все замерло: я догадывался, что произошло.

– Его показывали в новостях, – сказала Мона, когда смогла немного взять себя в руки. – Его фотографию, твою улицу… И я все гадала… знаешь ты его или нет. А потом он… он ворвался к нам домой, схватил Отто и ударил меня. Лео, я так испугалась. Я пыталась… пыталась защитить Отто, но у меня не получилось. Он схватил нож и сказал, что перережет ему горло, как всем тем девушкам… Он забрал его, Лео!

У меня перехватило дыхание. Я прижался спиной к стене, крепко зажмурил глаза. Отто. Маленький мальчик на подоконнике. Я видел его лишь раз – в день знакомства с Моной, когда провожал ее до дома. Черноволосый мальчишка лет шести. С игрушечным динозавриком в руках. Ребенок. Маленький ребенок.

– Когда это было? Он тебя сильно ударил? – быстро выдохнул я.

– Не знаю… Я отключилась на какое-то время, – она шмыгнула носом, отдышалась, зашумела чем-то. – Сейчас шесть? Минут двадцать прошло. Около того.

– Альвин сказал, что ему нужно?

Мона громко всхлипнула.

– Он сказал, чтобы я передала тебе кое-что…

Тут она разрыдалась. Почти с минуту я не мог ее дозваться.

– Мона! Мона, пожалуйста. Расскажи мне все. Мы обязательно что-нибудь придумаем, слышишь? Я обещаю, что с Отто все будет хорошо. Я тебе обещаю, ладно? Ты же мне веришь? Ты звонил в полицию или…

– Нет! – вскрикнула она. – Никакой полиции. Он сказал, что полиция не должна об этом знать, потому что иначе он… он…

– Хорошо, – быстро сказал я. – Никакой полиции.

Я заходил по комнате, крепко сжимая трубку. Руки у меня дрожали.

– Что он просил мне передать, Мона?

Она судорожно выдохнула.

– Он сказал… сказал: «передай Дилану, что я жду его в моем убежище».

– Дилану? Ты ничего не путаешь?

– Нет, – тихо отозвалась Мона. – Я правильно запомнила. Почему он это сделал? Что… что все это значит?

– Я не знаю, но обязательно разберусь в этом. Он говорил что-нибудь еще? Про то место?

Убежище. О каком убежище шла речь?

– Нет… Я не уверена.

– Ты не уверена или не говорил?

– Я не знаю. Я просто… Зачем ему Отто? Что он с ним сделает?

– Ничего. Все будет хорошо.

Передай Дилану. Почему Дилану? Это какое-то послание? В любой другой момент я бы догадался сразу, но тогда мой мозг отказывался работать. Я был в ступоре, не представлял, что теперь делать. Убежище. Как мне найти это убежище? Альвин был уверен, что я пойму. Это значит, что он когда-то говорил об этом, но когда? Когда, черт возьми? Я сжал свободную руку в кулак, стараясь вспомнить хоть что-то. Мона тихо плакала в трубку. Я перестал соображать. Мне нужно было думать быстрее. Мне нужно было кое-что спросить.

– Он сказал… сколько у меня есть времени?

– Он сказал, что не будет… не будет ждать до темноты.

Быстрый взгляд за окно. Еще светло, но скоро начнет смеркаться.

– Лео…

Я вспомнил, что Мона и Отто живут с матерью, и спросил, когда она будет дома.

– Через пару часов.

– Не дай ей вызвать полицию.

– Я совсем о ней забыла, господи. Она же обязательно…

– Не дай его этого сделать! – твердо сказал я. – Ты все мне рассказала?

– Да. Могу я пойти с тобой?

– Нет. Оставайся дома. Жди мать.

– Найди его. Пожалуйста, найди его.

Я собрался класть трубку, когда она вдруг воскликнула:

– Красная крыша! Он говорил про красную крышу.

– Что-что?

– Убежище с красной крышей. Теперь я вспомнила!

И тут меня осенило. Красная крыша. Кто не спрятался, я не виноват. Дети играли в прятки. Он нашел то самое место. Хижина в лесу.

Я распахнул глаза, которые все это время держал закрытыми.

– Я знаю, где искать.

3

Через десять минут после разговора мне пришло сообщение с неизвестного номера.

«Когда на город опустится темнота – маленький мальчик будет мертв. Если по следу пустят ищеек – маленького мальчика убьют раньше темноты. Держи язык за зубами. И торопись. В твоих же интересах, чтобы я не заскучал».

Я попытался перезвонить по номеру, но Альвин уже избавился от телефона – мне никто не ответил. От бессилия хотелось выть. Полиция. Звонок в полицию может все испортить. Позвонить Байеру? Рискованно. Но у него в заложниках маленький мальчик. Язык за зубами. Язык за зубами. Хижина в лесу. Красная крыша. Дети играли в прятки. Прятки. Он хочет, чтобы я нашел его. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Он хочет, чтобы я был один. Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять.

Иди к черту, Альвин.

Я позвонил Байеру, но он не взял трубку. Я позвонил еще раз, но ответом вновь послужили длинные гудки. Тогда я решил оставить ему голосовое сообщение. После этого я набрал Ойгену. Он взял трубку почти мгновенно, и я коротко рассказал ему о происходящем.

– Больной ублюдок, – процедил он. – Через пару часов стемнеет.

– Я знаю.

– У тебя есть план?

– А ты со мной?

– Еще глупые вопросы будут?

Я почувствовал облегчение.

– Мне нужна твоя машина. Остальное расскажу по дороге.

На сборы пятнадцать минут. Сначала я заметался по квартире, но потом приказал себе успокоиться и прошел к себе в комнату. Вытащил из потайного ящика пистолет и взвесил его в руке. Я был убежден, что он мне не понадобится, но все равно взял его с собой – трясущимися руками затолкал в старый рюкзак. Вышел из квартиры и закрыл дверь. Взглянул на окна Фоссов. На кухне горел свет.

Мне казалось, что я прождал Ойгена целую вечность. Я ходил вдоль дороги, постоянно проверяя часы. Время еще было, но медлить не хотелось. Я старался держаться и не поддаваться панике, но по телу то и дело пробегала предательская дрожь.

На другом конце улицы показался красный пикап. Я запрыгнул на переднее сиденье, едва он притормозил.

– Ну так что? – быстро спросил Ойген.

Я собрался с духом.

– Я оставил сообщение Байеру, где рассказал ему о том, что случилось и…

– Он не перезвонил?

– Еще нет, но обязательно перезвонит, когда увидит мое сообщение.

– Продолжай.

– Я подумал, что мы можем помочь. Скоро стемнеет, а место, где сейчас прячется Альвин, все еще неизвестно. Мы можем попытаться найти его. Мне кажется, что я понял, где это.

– Только кажется?

– Я почти уверен. Нам нужно за город. Это место в лесу, но я не думаю, что слишком глубоко. Альвин нашел его, когда был еще ребенком.

– Что за место? Просто пустырь или как?

Я покачал головой.

– Нам нужно найти хижину с красной крышей.

Ойген отрывисто хмыкнул.

В бардачке я нашел сигареты, поджег одну и жадно затянулся. Некоторое время мы ехали в напряженном молчании, только изредка перебрасываясь словами. Я все время думал о том, вооружен ли Альвин. У него наверняка был нож, но имел ли он при себе что-то еще? По обеим сторонам дороги замелькали деревья. С каждой минутой они становились все гуще и гуще. Вместе с этим я чувствовал себя все тревожнее. Передай Дилану, что я жду его в моем убежище. Передай Дилану. Кто такой Дилан? Что за этим кроется? Что хотел этим сказать Альвин? Я должен был догадаться. Он знал обо мне все и ловко этим пользовался. Дилан.

Дилан.

– Я…

Меня бросило в жар. Я понял. Разгадал.

– Я знаю, что он собрался делать.

Ойген метнул на меня взгляд.

– Ты о чем?

– Дилан. Он назвал меня Диланом. Эрик Харрис и Дилан Клиболд. Это имена школьников, устроивших стрельбу в американской школе.

– И? Какая связь?

– Они совершили самоубийство, когда все закончилось.

– Какого?..

– Он хочет, чтобы…

Ойген выругался по-русски и посмотрел на меня широко распахнутыми глазами. Он начал что-то говорить, но в этот момент у меня зазвонил телефон. Я поспешно взглянул на экран. Это был Байер.

– Лео, черт возьми, у меня не было связи. Только что получил твое сообщение. Где ты сейчас?

– Мы с Ойгеном ищем то место…

– Вы делаете что?!

– Ищем место, чтобы выиграть время. Я же сказал, что нужно успеть до темноты.

– Ты спятил?! Немедленно бросайте эту идею. Мы все сделаем сами.

– Сколько времени полиция будет сюда добираться? – раздраженно спросил я. – Мы могли бы помочь!

– Лео! Ничего не делайте, слышишь?! Скажи, где вы сейчас точно находитесь.

Я тяжело вздохнул и назвал наше местонахождение. Байер приказал оставаться на месте и ждать полицию.

– Твою мать, – процедил я, когда разговор был окончен.

Ойген вопросительно посмотрел на меня.

– Байер сказал, чтобы мы ждали полицию.

Ойген криво ухмыльнулся.

– Да ну?

Мы решили, что все-таки попытаемся найти убежище Альвина. Мы уже были почти на месте. Глупо было сидеть и ждать в то время, когда можно было действовать. С тяжелым сердцем я высматривал красную крышу меж деревьев. Мы играли в прятки, и я набрел на эту несуразную хижину. Увидел заржавленную крышу сквозь деревья. Найти бы ее теперь с такой же легкостью.

– Ничего не видишь?

– Нет.

Казалось, мы кружили по лесу целую вечность. Вокруг не было ничего, что хотя бы отдаленно могло напоминать хижину. Деревья. Высокая трава. Стремительно темнеющее небо.

Время. Его почти не осталось.

– Вижу, – резко сказал Ойген.

Я присмотрелся и тоже увидел небольшой клочок рыжей черепицы, выглядывающий из-за еловых лап. Вниз по позвоночнику пробежали холодные мурашки. Вот оно. Мы нашли.

– Думаешь, он там?

– Не знаю. Надеюсь, что да.

Связи в этом месте почти не было. Байеру я дозвонился лишь с шестой попытки. Он пришел в ярость, когда узнал, что мы не оставили поиски, но я услышал облегченной вздох, когда сообщил ему, что мы нашли убежище.

– Отлично. Больше никакой инициативы, хорошо? Мы уже едем! Будем через полчаса. Просто ждите. Ничего не предпринимайте.

Минуты тянулись ужасно медленно, а темнело – быстро. Я докурил последнюю сигарету и все время стучал пальцами по приборной панели, чтобы как-то занять руки.

– Успокойся.

– Все в порядке.

Прошло полчаса. Сорок минут. Сорок пять. Никто так и не приехал. Я снова позвонил Байеру, но его телефон оказался вне зоны действия сети.

– Если не ловит, то это значит, что они где-то здесь, да? – с надеждой спросил я.

Ойген промолчал. Он тоже смотрел в темнеющее небо.

Десять минут. Пятнадцать.

– Почему так долго? Они не могут нас найти?

– Я не знаю, – отозвался Ойген.

Он выбрался из машины и исчез на несколько минут. Вернулся и покачал головой.

– Там все глухо. Сюда никто не едет.

У меня закружилась голова.

– Ойген… – тихо позвал я.

Он напрягся. Всмотрелся мне в глаза и резко качнул головой.

– Лео, нет.

– У него ребенок, который вот-вот может погибнуть. Ты же видишь! Еще несколько минут – и вокруг станет совсем темно.

– Мы дождемся сраных копов.

Он снова забрался в машину. Крепко сжал руль.

– Сколько еще ждать?!

– Черт возьми, у нас на двоих один пистолет! А этот псих хочет, чтобы вы оба покончили с собой! Что ты собрался делать?

– Не знаю. Импровизировать? Я попытаюсь…

– Ты?!

– Да. Он думает, что я приеду один. Ты подождешь в машине, ладно?

Ойген сжал зубы.

– Почему? Почему тебе все время нужно быть таким упрямым?! У него не все дома. Я не…

– У нас нет другого выхода. Там ребенок! Я пойду туда без оружия и попытаюсь сделать так, чтобы Альвин его отпустил. Ты будешь ждать в машине. Нет, послушай, – резко сказал я, когда Ойген начал протестовать.

– А если не выйдет? Если у тебя не получится?

Я сглотнул и постарался улыбнуться.

– Мы с тобой уже прошли через некоторое дерьмо. Ты все еще во мне сомневаешься?

– Ты катастрофа, а не человек, – нервно отозвался Ойген.

– Верь мне. Я справлюсь.

Ойген зло посмотрел на меня, но ничего не ответил.

Мы просидели в тишине с минуту. До этого момента я и не подозревал, как на самом деле волнуюсь. Меня всего сковало. Ноги и руки превратились в вату. В ушах звенело.

Я протянул телефон Ойгену.

– Оставь у себя. На случай, если Байер будет звонить.

– Нет. Если Фосс не идиот, то он попросит твой телефон. Будет странно, если ты скажешь, что оставил его в машине. Что будет, если он соберется проверить?

– Да. Ты прав.

Ойген быстро переписал номер Байера.

– Буду звонить ему сам, а ты удали все последние вызовы.

Я кивнул и мгновенно стер все звонки за последние пару часов.

– Оставайся здесь, – снова сказал я. – Жди Отто. Полиция скоро будет. Байер обязательно найдет нас.

Ойген ничего не ответил. Только крепче сжал руль – до побелевших костяшек. Он был невероятно напряжен. Мы оба.

Я досчитал до пяти и вышел из машины.

Глава 17

В хижине

1

С каждым шагом мной все больше овладевало беспокойство; нечто темное и холодное шевелилось где-то внутри. Быстро сгущались тени, серо-синие сосны громоздились тут и там, не давая закатному свету пробиваться сквозь ветви. Вокруг только резкий запах смолы и хвои, тревожное совиное уханье, шелест листьев под ногами. По направлению к хижине не было никакой тропы – если и была, то давно заросла спутанной травой. Я шел напролом – сквозь заросли – явно не тем путем, которым двигался Альвин, но другого я не знал. Неожиданно из-за деревьев выбилась полоска горячего света, который больно ударил меня по глазам. За лесом быстро таяло солнце. Таяло и время, поэтому я прибавил шаг, но мне казалось, что я едва двигаюсь – с такой скоростью идешь по дну бассейна, пытаешься ускориться, но все попытки оборачиваются провалом.

Лес дышал мне в затылок, цеплялся за меня еловыми лапами; пробираясь сквозь него, я где-то расцарапал щеку – ее обожгло болью. Я ни разу не остановился и не обернулся. Предчувствие неизбежного не давало мне этого сделать. Когда я замер перед хижиной, она показалась мне до того ветхой и заброшенной, что я засомневался, что внутри кто-то есть.

Ржавая грязно-красная крыша. Окна заколочены досками, из которых торчат шапки кривых гвоздей; дверь громко скрипит на ветру. Я осмотрелся и быстро заметил, что трава возле хижины примята – кто-то совсем недавно был здесь. Сердце тяжело забилось в груди. Я задрал голову, чтобы рассмотреть окна второго этажа – только одно из них не было заколочено. В нем я и увидел силуэт человека. Быстро дернулась грязно-серая занавеска. Все стихло.

Какого черта. Какого черта. Я вошел внутрь. Крошечное пространство первого этажа было забито пожелтевшими от времени газетами и пустыми конвертами, охотничьими журналами и брошюрами по охране леса. На полу валялась старая истлевшая рубашка в клетку, по стенам были развешены черно-белые фотографии животных – волк с раззявленной пастью, выдра, горностай с добычей в зубах; у лестницы, ведущей на второй этаж – гора окурков и чьи-то стоптанные ботинки. У меня возникло странное чувство, кольнувшее меня под ребра. Ощущение неотвратимости. Чувство «здесь и сейчас». Мне пришлось замереть на мгновение, чтобы унять дрожь в руках. Я прислушался, но вокруг было настолько тихо, что каждый мой шаг отдавался громом у меня в ушах. Я перевел дыхание, поднялся на несколько ступеней вверх и снова напряг слух – ничего.

Внезапно я вспомнил старую французскую сказку, которую в детстве читала мне мать. Пряничный домик. Крыша из шоколадных пряников. Марципановые стены. Мы потерялись в лесу. Я постарался сбросить с себя оцепенение, резко качнул головой и последовал дальше. Ступени скрипели. Мое дыхание было слишком громким. Первое, что бросилось мне в глаза, когда я оказался на втором этаже – огромное чучело оленьей головы. Оно торчало из стены и смотрело на меня огромными темно-карими глазами. Я шумно выдохнул, и услышал смешок откуда-то слева.

– Я тоже испугался, когда увидел его впервые.

Голос принадлежал моему другу. Альвин сидел в старом кресле грязно-зеленого цвета, закинув ногу на ногу, и слабо улыбался. Он зажег керосиновую лампу, и комнату озарило светом. Меня поразило его бледно-восковое лицо, утомленное, с лихорадочно бегающим одичалым взглядом. Это был прежний Альвин, но вместе с этим – абсолютно чужой мне человек. Его улыбка была неживой, щеки – ввалившимися.

Я почувствовал сухость во рту. Я до последнего надеялся, что все это какой-то идиотский розыгрыш или вроде того – мне упрямо не хотелось верить в причастность Альвина к происходящему.

– Ты присаживайся. Не стесняйся, Лео, – бодро сказал он.

Ребенок. Брат Моны. Я завертел головой, пытаясь найти его среди полумрака и хлама. Книжный шкаф. Выгоревшие открытки, разбросанные по деревянному полу. Радиоприемник с кривой антенной. Вылинявшее кресло, а возле него прожженное одеяло, на котором, прижав колени к груди, спал ребенок. Я быстро скользнул к нему, коснулся ладонью запястья, чтобы нащупать пульс. Бам-бам-бам. Живой. Дышит. Я выдохнул с облегчением, поднял взгляд на Альвина, у чьих ног невольно оказался.

– Какого черта происходит? – сквозь зубы прорычал я.

Альвин отрывисто усмехнулся, отбросил медно-рыжие волосы со лба.

– Тише. Ты же не хочешь, чтобы мальчишка проснулся? Не хочешь же? – тут он заверещал противным голосом: – Что вам от меня нужно? Отпустите меня! Вас посадят в тюрьму! Я хочу пить! Я хочу есть! – выдохнул, покачал головой. – Он здорово меня достал. Очень сомневаюсь, что вынесу, если мальчишка еще что-нибудь скажет.

Меня охватило жаром. Я так и остался на месте, заслоняя собой Отто. На нем была грязная футболка с мордой лягушки на груди; волосы были влажными и липли к лицу, ресницы слабо подрагивали во сне.

– Что с ним? – дрожащим голосом спросил я. – Зачем он тебе?

Альвин лениво потянулся.

– Просто спит, – сказал он, полностью игнорируя второй вопрос. – Встань с пола, Лео.

Последние слова прозвучали твердо. Я еще раз скользнул взглядом по его лицу – он почти не скрывал своего торжества. Я почувствовал такую сильную злость, что едва смог с ней справиться.

– Ты приехал сюда один?

– Да.

– На чем?

– На машине друга.

– Где этот друг?

– Он думает, что я уехал на встречу с девушкой.

Альвин долго буравил меня взглядом, потом пожал плечами и сложил руки в замок.

Я не выдержал.

– Что происходит, Альвин? Что это все должно значить? Ты убил всех этих девушек? Зачем? А те звонки среди ночи? Тоже ты? Цветы в моей квартире? Я не понимаю. Я просто…

Альвин быстро замотал головой, потом снова указал мне на свободное кресло. Я поднялся и опустился в него, чувствуя дрожь в ногах. Чертов лес. Как скоро Байер сможет сюда добраться? Сможет ли вообще?

– Что такое? – мягко спросил Альвин. – Нервничаешь? Правильно.

Только теперь я заметил, что на крепко сбитом деревянном столе лежит охотничья винтовка. Альвин потянулся, взял ее в руки.

– Это правильно, что ты нервничаешь, – снова сказал он. – Это хорошо. Знаешь, чем хороша камера, Лео? Объективом. Можно смотреть в него, словно в прицел. Щелк. Щелк. Вместо фотографии вылетают чьи-то мозги.

Я не мог поверить, что это говорит Альвин – так и смотрел на него, не в силах что-то ответить. Он снова хохотнул, посмотрел на меня со скучающим видом, скривил бледные губы.

– Ты не согласен?

– Альвин…

– Давай только без проповедей, – он нахмурился.

Я до того сильно сжал зубы, что в висках застучало.

– Когда это началось?

– Это? Что ты имеешь в виду?

– То, что с тобой происходит.

Он засмеялся.

– Боже мой! Ты говоришь со мной так, словно я чертов Норман Бейтс!94

Я покачал головой.

– Ты настоящий.

Альвин улыбнулся своей прежней улыбкой, и внутри у меня все сжалось.

– Это правда.

Он бросил взгляд за окно. То, что я принял за занавеску оказалось серой простыней в грязных разводах.

– Что ты собираешься делать?

– А ты?

Будто бы случайно он направил винтовку в мою сторону. Меня не впервые держали под прицелом, но это был первый раз, когда это делал мой друг. Я шумно вдохнул. Альвин фыркнул и слегка опустил винтовку. Покачал головой.

– Тебе бы стоило это попробовать. Контроль над чьей-то жизнью.

– Прекрати, Альвин. Ты не можешь…

Его глаза сузились.

– Я могу.

– Послушай. Я сделал все, что ты хотел. Приехал сюда и никому об этом не сообщил. Отпусти ребенка.

Альвин зевнул. На нем была белая рубашка – верхней пуговицы нет, рукава запачканы травой – словно он уже закопал кого-то за хижиной. При этой мысли у меня колючие мурашки поползли вниз по позвоночнику.

– Все будет зависеть от твоего поведения.

– Он тебе ничего не сделал. Я никуда не уйду.

Альвин вздернул бровь.

– Интересно, – протянул он, – что же ребенок будет делать в лесу абсолютно один?

– Он хотя бы будет подальше от тебя.

Нужно было тянуть время. Я слишком хорошо это понимал, но я нервничал, поэтому в голову ничего не приходило. Зато Альвина, кажется, жутко забавлял мой вид. Он снова рассмеялся.

– Ну и лицо у тебя, – сказал он. – Напоминает мне тот день, когда ты рассказал, что по твоей вине сбежал преступник. Ты был так напуган. Сам не свой. Все хныкал и хныкал. Смотреть было тошно.

– Я был ребенком!

– Я был ребенком! – передразнил Альвин. – Я к десяти годам повидал столько дерьма, что тебе и не снилось.

Пауза.

– Отец бил тебя, – холодно сказал я, – и твою мать.

Альвин не изменился в лице, но я заметил, что он крепче сжал винтовку.

– У нее два сотрясения мозга. Ее кости были сломаны столько раз, что трудно вообразить. Он избивал ее во время беременности. Потом переключился на меня. Тебе трудно такое представить, да? Бедный Лео. Ему так не хватало родительского внимания! Я бы предпочел полное безразличие тому, что происходило у нас дома.

– Альвин…

– Заткнись, – презрительно бросил он.

Я судорожно выдохнул.

– Что теперь? Ты убьешь меня? Нас обоих? Это ты имел в виду, называя меня Диланом?

Альвин кивнул.

– Да, – просто ответил он, – рано или поздно… меня поймают и бросят в тюрьму. Лучше я закончу все по-своему. А ты… – Альвин указал на меня пальцем. – Тебя я заберу с собой, потому что именно по твоей вине все и началось.

– Что?

Альвин быстро облизал губы и поднялся с места. Он нацелил винтовку на спящего Отто, и я мгновенно вскочил с места, но Альвин сделал резкий жест рукой.

– Вернись на место и не двигайся, – рявкнул он.

Теперь он держал на мушке меня.

– Альвин, пожалуйста, убери оружие. Я ничего не сделаю. Я безоружен.

– Пошел ты, Лео.

На полу завозился Отто. Он сонно распахнул глаза и заплакал, когда понял, что все еще находится в хижине.

– Молчать! – крикнул Альвин. – Я кому сказал?!

Отто замер – с его лица схлынула вся краска. Он вдруг уставился на меня большими заплаканными глазами. Отто узнал меня. Всего на мгновение в его взгляде появилась надежда, но Альвин снова крикнул на ребенка. Отто закрыл глаза маленькими ладошками, сел, прижал к себе колени и ткнулся в них лицом.

– Он напуган! Перестань!

Альвин скользнул по мне холодным взглядом.

– Не тебе сейчас мне указывать.

– Ты сказал, что все началось из-за меня. Что ты имел в виду?

– Ты не понимаешь? Ты правда ничего не понимаешь?

Он прислонился плечом к стене, выглянул за простыню. Я увидел, что на улице уже совсем стемнело. Байер, ну же. Ну же!

– Нет. Не понимаю.

– Это ты начал. Это твое увлечение… Твое безобидное хобби. Каждый день статьи и книги, газеты и журналы, документальные фильмы и фотографии. Чем больше, тем лучше. Так мы поймем суть преступников, да? Так ты сможешь понять, что в голове у этого проклятого Ванденберга. Чтобы перестать бояться. Ты перестал, а? Перестал, Лео?

Я закрыл глаза. Боже. Он настоящий психопат. У него накрепко снесло крышу. Я вспомнил, как лихорадочно загорались его глаза всякий раз, когда мы оставались наедине, раскрывали нашу папку, вклеивали туда новые распечатанные статьи. Я вспомнил, с каким сакральным прилежанием Альвин вел записи. Я быстро увлекаюсь.