В поисках себя

– Он тебя любит? – снова неожиданный вопрос задала Олеся.

– Нет, я себя воспринимаю больше как инструмент, – ответила я первое, что пришло в голову.

– Защищает? – продолжала Олеся.

– Нет… – неуверенно отвечала я. – Хотя, наверное, да…

– Ты знаешь, буквально на днях я наткнулась на один канал, как оказалось, христианский, на тему обиды и прощения, – начала рассказывать Олеся. – Канал посвящён обидам, причинам обид и предательства. Главный вывод: любой человек может предать, Бог – никогда. И я вдруг поймала себя на том, что в какой-то безумный момент моей жизни я именно это и проживала – обиду на Него за предательство. Я спрашивала Его, как Он мог допустить такую ситуацию в моей жизни.

– Мне опять реветь охота… – перебила я, потому что она снова попала…

– Значит, попадаю… – подчеркнула Олеся. И продолжила: – И я поняла, что фигуры мамы и Бога в моих ощущениях слепились…

– Да… – я заплакала.

– Мама не всемогущая, Эля… – Олеся выдержала паузу, чтобы дать мне понять смысл её слов, и потом продолжила: – Этот момент, он очень важный. Потому что с тех пор я стала чувствовать Его любовь. Я попросила Его показать мои ошибки – да, я разговариваю с Ним. Вот это называется возвращением в свой поток… Мамы часто уводят от него…

Олеся замолчала, дав мне время осознать, что она говорит, и продолжила:

– Мы знаем, что любим и чего хотим. Но мы не можем этого предъявить, потому что мамы хотели другого…

Олеся снова замолчала. Она понимала, что мысли, которые она сейчас озвучивает, для меня фундаментальны. Она давала мне время их осознать.

– И у нас не всегда получается понять, – продолжила Олеся, – восприятие каких-то конкретных жизненных задач, испытаний, экзаменов – это от Него или от людей.

Она снова замолчала.

– Предавали даже Его, Эль… – глядя мне в глаза через экран, сказала Олеся. – Его же ученики… И нашей вины в этом нет…

– Опять реветь охота… – слушая внимательно и ещё не осознавая до конца смысл ею сказанных слов, перебила я.

– Ты помечай, это те установки, которые ты будешь переписывать… Но и реви, конечно, это надо прожить… – улыбаясь, сказала Олеся.

– Я всегда отрицала Бога…

– Почему?

– А я не знаю почему, – почему-то воинственно ответила я. – Мне казалось, это всё ложь и провокации. И церкви эти… просто деньги собирают.

– Я не о церкви… – мягко отозвалась Олеся.

– Да… Знаешь, Олесь, буквально недавно я пришла к такой мысли, что я верю в Бога… но не в религию… – выразила я свою позицию.

– Дело в том, что сейчас сосуществуют разные трактовки… – продолжила Олеся. – И с религией надо действительно очень аккуратно обходиться… Не надо кидаться туда, не разобравшись. Ведь церковь должна освобождать от вины, а она в неё часто погружает. Должна снимать страх, а она часто в него загоняет. То есть шаг вправо, шаг влево – расстрел.

Олеся помолчала какое-то время.

– Буквально вчера меня «пробил» факт из Евангелия: рождён от Бога. Я вдруг поняла, что мы все рождены именно с Его участием… Если бы не Его воля…

Олеся снова замолчала, дав мне время переварить сказанное.

– Мне стало как-то легче, Олесь. – И я действительно с облегчением вздохнула.

– Он ведёт. Он направляет, – сказала она и подытожила: – Только обязательно перепиши свои установки – это то, что вас с мамой наконец-то разделит, разведёт из этой сцепки. Если мама не в состоянии кого-то любить, то это у неё проблемы, а не у тебя. Ты не плохая, а хорошая. Говоришь: «Когда я хочу от неё любви, когда я хочу от мужчин любви, я достойна этой любви по праву бытия. Даже если маме не нравится, что я делаю, я не обязана заслуживать её любовь. Я просто имею право на любовь и от неё, и от мужчин, и вообще от людей по праву бытия».

Олеся подождала, пока я запишу.

– Второй момент. Про Бога. Надо к Нему вернуться, а прежде переписать установки про предательство. Даже когда обстоятельства не таковы, как ожидалось, это не значит, что Бог отвернулся от тебя. Говоришь ему: «Давай мою жизнь творить вместе. Прости, что попутала и слила Тебя с мамой, мама совершает ошибки, не вредит сознательно, и это не значит, что это воля Бога». Понимаешь эту мысль? Человеку свойственно ошибаться, и Бог тут может быть вообще ни при чём.

Олеся снова сделала паузу, дожидаясь, когда я закончу писать.

– А про обиду такие мысли: обида – это злость на обидчика и жалость к себе. А жалость унижает. То есть, обижаясь, мы автоматически себя принижаем. Поэтому надо вспомнить все обиды на маму и на других, вспомнить ситуацию, в которой тебя обидели, и смыть обиду энергетическим потоком, проговаривая, что ты не заслуживаешь того, чтобы тебя обижали, не допускаешь такого обращения с собой и терпеть его не намерена. Не обижаться и не унижаться! Тот, кто обидел, всё равно заплатит. Это не значит, что никак не надо реагировать на непотребное поведение, но не обижаться и не унижаться. Не унижать себя. Не жалеть себя. Вычисти унижение в этих ситуациях – и посмотрим, что дальше будет.

Я записывала.

– Я вот замечаю, – рассуждала я, – что сталкиваюсь с людьми: у меня что-то происходит и у них тоже… Те же родительские установки…

– У всех родительские установки, понимаешь? – перебила Олеся. – Механизмы воспитания одинаковые: страх, стыд и вина. К сожалению. В принципе неплохо, если ты не будешь общаться с мамой часто. Мама – это кривое зеркало…

– Да я пока вообще не готова с ней общаться, – подтвердила я.

– Ну да, ты только оттуда вырвалась, – задумчиво произнесла Олеся. – Кстати, хочу поделиться одной мыслью. Я тут к одному профессору недавно попала по рекомендации. Когда начала ему рассказывать про себя, про деятельность, как я это организовываю, как структурирую, он мне говорит, мол, надо же понимать мотивацию людей, надо понимать то-то и это. Я утвердительно отвечаю. Он мне говорит, что это сложно. А я на него смотрю, мол, чего тут сложного-то? Всё же очевидно… А потом до меня дошло: такое понимание – мой талант.

– Я понимаю, про что ты говоришь, – вставила я.

– И я поняла, – продолжила Олеся. – Мне это легко даётся, а для кого-то этот же навык стоит большой работы над собой.

Олеся замолчала и продолжила:

– Ещё на одну хорошую мысль профессор меня навёл: чем выше вы, тем меньше тех, кто круче.

– А я тут ещё в творчество ударилась… – вставила я, когда Олеся замолчала.

– Это же классно! Женщиной становишься, – улыбаясь, ответила она.

– Ну да, поделки всякие из ракушек, шарфик себе связала, – похвасталась я.

– Восстанавливаешься. Всё-таки проработанная, прожитая боль многое высвобождает, – резюмировала Олеся. – С установками-то справишься?

– Если не справлюсь, к тебе приду, – смеясь, ответила я.

– А вы с Глебом уже развелись? – вспомнила Олеся.

– Да, уже всё, – ответила я, понимая, что многое могла бы рассказать сейчас, да время сессии уже на исходе.

– Ну, как оно, свободно? – Олеся улыбалась.

– Да нормально.

– А ему?

– Да вроде тоже нормально. – Я понимала, что, если начну болтать, это надолго затянется.

Мы попрощались с Олесей, и я отключилась. Смотрела в экран монитора и думала. Много мыслей гуляло в голове, но ощущала я спокойствие и усталость. Огромная усталость охватывала меня каждый раз после работы с Олесей. Ещё бы, столько накопленного напряжения уходило!

Я вспоминала, что каждый раз после сессии словно бы нависшее надо мной тёмное, затянутое тучами небо прояснялось, и виделся свет.

До сеанса с Олесей я всегда думала, что я в полном тупике и не знаю, как дальше жить. После сеанса всё становилось прозрачным и наступало чёткое понимание того, что всё решаемо…

Я стала вспоминать первые наши сеансы, ещё в Кемерово. Конец 2013 года. По рекомендации своего друга я договорилась с Олесей о встрече в скайпе. Сидела перед экраном и понятия не имела, о чём надо говорить и что рассказывать. И когда она спросила, с каким запросом я к ней обращаюсь, я выпалила боль того момента: «Мой муж не зарабатывает денег…»

Я думала, она научит меня тому, как надо мотивировать мужа на подвиги, а мужа мы даже не затронули – разбирались со мной.

Шаг за шагом.

Боль за болью.

Доставая и проживая.

Я представляла себе тогда работу с психологом как пару сеансов, после которых наступит долгая счастливая жизнь.

Как же болезненно было признание того, что в моём бессознательном столько всего закапывалось в течение жизни… Да и не только этой жизни…

С одной стороны, понимание того, что нет готового рецепта счастья, было болезненно, а с другой стороны, должна сказать, что познавать себя – удивительный путь, который уводит всё глубже и глубже в себя, и каждый раз кажется, что вот-вот докопаешься до истины и получишь ответы на вопросы, которые задавала себе с детства: все эти «почему?» и «зачем?».

Кстати, после начала работы с Олесей, спустя пару месяцев, мой муж устроился на работу, ему удалось закончить институт, и квартиру мы купили…

И меня настолько захватил этот путь – путь познания себя, путь самореализации, путь ответов на такие глубокие вопросы, – что я решила и дальше ему следовать. На этом пути всегда впереди виделся свет, который, как маяк, показывал мне направление и давал сил, когда я застревала в буре эмоций, помогал мне преодолевать разные трудности и раскрывать себя с очень разных сторон.

Но обо всём расскажу постепенно…

Когда такой, как папа

03.12.2016

– Олеся, я потихоньку обустраиваюсь! Кровать себе купила, точнее, диван, сверху положила матрац, на котором спала до этого, и теперь я прям как королева! – смеясь, начала я наш разговор с Олесей – снова со своих достижений. – И шкаф ещё! Правда, переезжать собираюсь, надеюсь, что в марте уже найду нормальную работу!

– Куда переезжать? Ты ушла с работы или просто поменять хочешь? – спросила Олеся, пытаясь уловить нить моих решений.

– Поменять хочу, конечно, – отвечала я так, будто каждый понимает, о чём мои мысли и про что я говорю сейчас. – Я не хочу за машиной стоять до конца жизни. Ты знаешь, вспоминается сразу эпизод одного из моих любимых фильмов, «Всё будет хорошо»: там самая первая сцена, где дедушка пришёл на смену, на завод, а у него с этого дня пенсия началась, и он рассказывает, что всю жизнь ждал этого дня. Ой, я помню, эта сцена меня так впечатлила, и я себе тогда сказала, что не хочу, как в рабстве, делать нелюбимую работу и ждать пенсию, чтобы наконец-то отдохнуть и пожить для себя… В общем, ищу работу ассистента, как тогда с профессором обговорила.

– Ну правильно, – невозмутимо согласилась Олеся. – Это как помощник, верно? Организация?

– Ну да, – утвердительно кивнула я, погружаясь в свои мысли.

– Хорошее дело. В Москве это тоже, кстати, ценится. – Олеся задумалась и продолжила: – Требования, конечно, большие, надо уметь организовывать. Но у тебя проблем не будет.

– Ты какая-то заведённая, что-то случилось? – переключилась я на Олесю.

– Заведённая? – удивлённо спросила Олеся. – Да нет вроде. На работе немного воюю.

Олеся рассказала свою ситуацию на работе, с которой сталкиваются многие. Я её описывать не буду, но речь шла о зависти и её проявлениях. Для меня оказались важны слова Олеси, но осознала их значение я только спустя пару лет: «Чтобы тебя не цепляли, надо обладать тремя Б: бедностью, болезнью и бездарностью».

– Поэтому я не заведённая, а скорее сконцентрированная, потому что на выходные задачи есть. У тебя чего?

– У меня проблема, Олеся, – со вздохом произнесла я. Тема для меня была не из приятных, как, впрочем, все темы, которые доставляют мне эмоциональный дискомфорт. – Ты мне как-то говорила, что я быстро расстаюсь с мужчинами, а я тут подумала… что, пожалуй, быстро схожусь с ними. Понимаешь? Я быстро вхожу в отношения. И если вижу черты, которые мне нравятся, всё, у меня в голове звучит марш Мендельсона, который сменяется картинкой кучи детей, и все с именами. – Я замолчала, пробуя на вкус сказанное. Принимая этот неприятный факт о себе, я продолжила: – Я очень быстро ухожу в мужчину и только потом постепенно начинаю его узнавать и вместе с этим понимать, что я нарисовала себе образ, который совсем не совпадает с реальным человеком. И тогда я разрываю отношения. – Я торопилась изложить свои наблюдения, чтобы пройти быстрее грань, за которой стыдно за своё поведение и непонятно, как с этим быть. – И вот… В плане секса я не могу отказать… Не могу отказать, если мужчина мне нравится…

– И что за этим стоит – страх потерять? – спросила Олеся.

– Хм… да… – Это было для меня открытием.

– И поэтому ты не позволяешь себе его узнать, так? – уточнила Олеся.

– Ну да. – Меня всегда удивляло, как Олеся сразу видела ядро проблемы.

– Когда ты мне написала, что он не даёт тебе заниматься домашними делами, подумала: и слава богу, что не даёт. Не стоит слишком быстро превращаться в хозяйку…

– Я с ним порвала, Олесь, – перебила я её.

– Всё-таки порвала… – Олеся замолчала, дав мне время рассказать.

– Да, на выходных, – начала я изливать свои эмоции. – Я обдумала его поведение. С одной стороны, он мне ключи от квартиры даёт, говорит про то, что мы в будущем сделаем. Планы строит. Но когда я начинаю что-то делать у него, то мне прилетает: мол, кухня не моя, вот когда моя будет, тогда смогу делать что хочу. Здесь не сиди, тут не ходи… А как он с мамой разговаривает?! Матом! И со мной так же начал. Заводится с полуоборота. На дискотеки любитель походить. Оказывается, отсидел – я случайно на дискотеке узнала. И вот такое поведение, такое отношение. Мне стало за себя обидно. Зачем мне такое? Я приехала, привезла ему ключи и кинула в почтовый ящик. Это его так оскорбило! Звонил с угрозами. Запугал так, что я даже его маме написала. Я его боюсь! Я даже не стала забирать вещи, которые у него остались! Сказала, чтобы выкинул. Я же не знаю, как он себя поведёт, если я приеду… – Я замолчала на мгновение, перевела дыхание и продолжила: – И вот я понимаю теперь, что очень быстро вхожу в отношения. Очень быстро принимаю на себя роль хозяйки и вообще… готова в задницу их целовать, блин… – выплюнула я. Мне было неприятно от самой себя, от своего такого поведения. От понимания того, что я для них готова на всё.

– Интересно. Раз – и такой разворот… Слушай, Эля… А на твоего папу твой последний избранник не похож? – снова поняв, где корень проблемы, спросила Олеся.

– Я не знаю, какой он был… – ещё не понимая, при чём тут папа, ответила я.

– Я просто подумала, что этот персонаж любопытный. Отличается от других. То ли слабый у тебя отец был, то ли сильный. То ли чересчур много позволял. Не знаю, как в реальности, но в твоём представлении какой он? – Олеся смотрела на меня через камеру, и у меня было ощущение, что от неё ничего не утаишь. Даже на расстоянии она понимала, где я увиливаю от ответа, а где я говорю как есть. Уже позже я и сама стала замечать, как моя психика увиливает от неприятных тем. Как подкидывает какие-то сторонние мысли, уводя от того, что действительно болезненно…

– Ой, он в моём представлении такой сильный, авторитетный, и бабы за ним табуном ходили, ну это по маминым рассказам. – Мне было неприятно говорить об этом, о том, какие мои родители неидеальные. – По её словам, у него постоянно любовницы были. И тусовщик, наверное, он тоже был… любил покуролесить… Ну да, этот персонаж на него похож. Причём он полная противоположность моего типажа мужчины, – продолжала я анализировать. – Он здоровенный, физиономия прям бандитская. И я согласилась встретиться, потому что думала: мол, мне с моим типажом не везло, попробую наперекор пойти, может, что получится…

– Ну смотри, получается, что до этого был антисценарий папы, – начала объяснять Олеся. – А сейчас ты как бы входишь в сценарий. Папа был сильный, и, чтобы не повторять мамину ситуацию, ты выбираешь слабых. Сейчас говоришь себе: может, нужно выбрать сильного? А сильный как-то сильно вписался в папу. То есть какая-то проекция очень интересная получилась. – Олеся замолчала, снова дав мне время, чтобы я переварила сказанное. – Надо поменять образ папы, – продолжила она спустя минуту. – Ты про это хочешь поговорить? Или про страх сегодняшний?

– Я хочу… Я не хочу быстро в отношения входить, Олеся… – сказала я со вздохом. – Мы уже с Андрюхой смеёмся. Я говорю, мол, давай ставки делать, на сколько меня хватит.

Я чувствовала себя в тупике. Я не понимала, почему раз за разом я входила в отношения, хотя решала для себя – всё, хватит. Я хочу паузу. Хочу понять, почему так происходит. Сделать выводы. Разобраться в себе. Побыть в себе. Но…

– Ну смотри, ты как-то не позволяешь себе наблюдать, – подсказывала Олеся. – Пропускается этап наблюдения за человеком. То есть ты не в контакте, ты не знакомишься. Ты – раз – и сразу в свою проекцию модели. А если дистанцию подержать, повстречаться, познакомиться с человеком лучше, то тут возникает страх потерять… И всё-таки надо образ папы поменять, – выждав паузу, продолжила Олеся. – Надо создать третий образ, который и сильным будет, и служит женщине. Причём служит с удовольствием. Как это сделать, я подумаю… А про дистанцию… Прочувствуй… Страх потерять…

– И вот я начинаю ублажать же, Олесь, – проигнорировав последние слова Олеси, продолжила я. Мне не хотелось проживать этот страх. – Я вообще на себя забиваю. То есть вот выходные – свои запланированные дела. Я на это забиваю! У него, например, не получилась запланированная поездка, он мне позвонил – приезжай. И я что? Собралась и поехала…

Я замолчала. Я как будто ждала, что сейчас передо мной встанет мама и будет осуждать меня за такое недостойное поведение, будет говорить, какая я плохая.

– Так куда пойдём? В страх потерять? Или в страх последствий? – спросила спустя время Олеся. – А мама отца боялась?

– Да, – отчеканила я.

– Почему? – спросила Олеся.

– Ну, это по её словам. Как она говорит, она очень боялась быть одна. И для неё развод – это прямо-таки драма… Она очень сильно плакала, когда я про свой развод с Глебом сказала. По её мнению, не важно какой, лишь бы мужик. Мы с ней из-за этого часто ругались, потому что она всегда давила: рядом должен быть мужик… – Я помолчала и продолжила: – Ты знаешь, Олесь, у меня секс с ними происходит, и я никогда с ними не говорю о презервативах… Если он об этом позаботился, то хорошо, если нет, то… нехорошо. Я считаю, что это ненормально! И вот я стесняюсь, что ли, об этом сказать. Хотя я собой рискую! – снова выпалила я постыдное, наболевшее.

– Заурядное «Ты мне не доверяешь?», верно? – уточнила Олеся.

– Да, – спустя какое-то время ответила я, послушав себя, так ли это.

– Фиксируй это тоже. Одна тема – мамин страх: «Хоть какой-нибудь, но мужик», то, что провоцирует страх потерять. Согласна со мной?

– Да, – как в трансе отвечаю я.

– Это мамино… Это не твоё, Эль… – пояснила мне Олеся.

– И ведь… я хочу одна побыть, хочу в себе разобраться. Но едва кто-то появляется на горизонте, и я иду за ним. Снова и снова… – как заведённая повторяла я, не понимая до конца, почему так происходит.

– Да, ты идёшь. Надо быть в контакте с собой… Это, конечно, история интересная… – размышляла Олеся. – Второй момент – это что ты должна сразу доверять мужчине. Вот попадаешься на историю с презервативами… Понятно, что не заботишься о себе, но почему? Потому что это его обидит? В чём обида? В том, что ты подозреваешь, что он болен? И носитель заразы – это тогда что, позор?

– Ну да…

– Попробуй сформулировать. Может, тебе что-то пожёстче на ум придёт. – Олеся замолчала и ждала.

– Носитель заразы, спит со всеми подряд, шалава, шлюха, проститутка… – перечисляла я что приходило в голову.

– Ну да, в нашем обществе именно такое представление. Пиши всё, что ты сейчас сказала. – Олеся тоже сделала записи и продолжила: – Действительно, мужчины смотрят: заботишься ты о себе или нет; выбирают, каким образом к тебе относиться: любить тебя или нет. Они делают выбор по твоему отношению к себе. Если ты себя любишь, они тоже начинают тебя любить. То есть ты как бы показываешь им, каким образом и как к тебе относиться. Поэтому, в принципе, если тебе нужен только секс, то можно и дать сразу. Так тоже можно, но так, ты сама понимаешь, только сбросить пыл немножко. Какая тогда установка? Что можно переписать здесь?

Не дождавшись от меня ответа, она продолжила:

– Ну и следующее, что ты перепишешь: мужики любят не тех, кто любит их и обслуживает, а тех, кто любит и уважает себя. Чувство собственного достоинства считывается ими. Не гордыня, а спокойное уважение к себе. То есть ты в принципе доступна, ты не на троне. Но обижать тебя нельзя… Ты очень спокойно и мягко говоришь: «Нет».

– Они мне говорят, что это же тоже нужно, секс важен в отношениях, им нужно понять, интересна я им или нет… типа такого…

– Ну да, и ты попадаешь в манипуляцию. А тебе нужно только сказать: «Да, поймёшь попозже. Я так не могу», – спокойно отвечала Олеся.

– Ещё я не знаю, как реагировать, когда мне напрямую об этом говорят: хочу тебя, и всё, капец. И больше не о чем разговаривать. И что делать? – Я говорила, но мне было неловко от этой темы.

– И отвечаешь: «Я тоже хочу, но сегодня не получится». Понимаешь, – помолчав, продолжила Олеся, – тут задача – дать понять, что да, ты хочешь, ты готова, но не всё сразу. Мягонько. Сначала можно даже соврать, что ты занята и тебе надо домой вернуться. А при следующей встрече сказать: «Мы же знакомимся, конечно, всё будет, но пока я не готова так близко быть с тобой. Мне важно, с кем я». И это даёт им собственную ценность тоже, знаешь почему? Потому что, когда женщина, ценящая себя, и они это считывают, даёт понять, что она их выбирает, быть выбранным для них становится честью.

– Про это и Лариса Ренар в своих книгах писала, – вспомнила я.

– То есть им это даёт возможность увеличить их ценность. Потому что, когда ты после этого говоришь «да», они чувствуют себя выбранными, – продолжила мысль Олеся. – Получается, что они должны оценить тебя в сексе, а ты их? – вернулась Олеся к установкам. – Не должна? Это ведь тоже установка. В чём она? Давай сформулируем, её тоже нужно переделать.

Олеся записала и продолжила:

– Женщина самца выбирает. Женщина главнее в отношениях. Потому что женщина даёт потомство, а мужчина?.. Мужчина должен обеспечивать защиту и так далее и так далее. И женщина оценивает, сможет мужчина это сделать или нет. Готова она дать ему потомство или нет.

– Олесь, ты знаешь, у меня здесь возникает чувство вины. В том плане, что он мне тоже начал, мол, да я нищий, начинает на жалость давить…

– Это манипуляция. Природная функция – дать потомство. Если ты нищий и никак не меняешь своё положение – не имей потомства. Вот и всё. Понимаешь, это безответственность, если он не думает, как обеспечить потомство. Самка даёт потомство – это её природная функция. При чём здесь социальные и моральные вещи? Да, он обязан потомство обеспечить. Одна история, если он говорит, – продолжала объяснять Олеся, – что сейчас сложное время, но он встанет на ноги, и при этом он что-то делает для этого. А другая – когда говорит: «А я не должен», да ещё обвиняет женщину в том, что она его не поддерживает… Не вопрос: «Я верю в тебя, у тебя всё получится. Действуй, и я поддержу. Я с тобой». Но, понимаешь, он должен пытаться встать на ноги. Если нет, делать с ним нечего. Он просто несостоятельный самец. Что-то ты призадумалась! – рассмеялась Олеся, глядя на меня.

– Да вот думаю: если я встречу мужчину своей мечты, как смогу ему отказать? – Я засмеялась. Смех на какой-то момент меня расслабил.

– Сложно, Эля, ой сложно! – Олеся тоже смеялась.

– Да… И я же буду бояться.

– Будешь, будешь, – всё так же с улыбкой сказала Олеся и уже серьёзным тоном продолжила: – Именно поэтому нам надо переписать это на энергетическом уровне. Надо удалить эти программы. Очистить. Это как раз уберёт твоё ощущение вины из-за ваших различий с мамой. У тебя может быть иначе, чем у мамы. И установку, что у тебя должен быть хоть какой-то мужчина, тоже надо убрать. И дописать программу: рядом с тобой будет другой мужчина. Тебе надо убрать именно этот страх: остаться без мужчины, потерять того, кто в данную минуту рядом. Потом могут всплыть и другие установки и сценарии, их надо будет фиксировать и тоже с ними работать.

Олеся подождала, пока я запишу, и продолжила:

– Давай подумаем, как переписать эту установку. Что-то вроде «Рядом со мной будет достойный мужчина, который…» – который что? Почувствуй, как это должно быть?

– Который будет защищать, любить… – начала я перечислять.

– Да, запиши это, – одобрила Олеся, кивнув. – Я буду повторять из раза в раз: главное – понять, что у мамы свой путь, а у тебя – свой. И ты вправе… Да, это верное слово. Ты вправе требовать для себя соответствующего отношения. И ждать, и требовать. Ты этого достойна. Ты хорошая девочка, если ты этого требуешь. То есть не становишься плохой, если отказываешь. Так же и в сексе. Нужная установка: «Я не плохая, если отказываю, потому что не готова вступить в близкие отношения. Я по-прежнему хорошая, если отказываю». Тут оценка: плохая, хорошая. Пометь себе это. И это тоже: «Если я требую нужного отношения к себе, я хорошая. И я имею право на мужчину, который будет ко мне так относиться». Дальше ты стираешь это всё с детства, – продолжала Олеся. – Так создаётся позитивная программа. То есть негатив стереть – это одно, а нужно ещё заложить позитивную программу. И вот этот метод стирает на клеточном уровне информацию. Тебя уже никто не достанет. Сама сделаешь?