Я хочу большего

Интерес к любовным похождениям Хигира, так волнующим и возбуждающим умы любопытных молодых студенток, подталкивал их воображение работать в усиленном режиме. Улыбнётся ли он, пошутит ли или посмотрит каким-то особым образом – всё воспринималось ими как намёк на нечто большее. Из-за этого о Хигире ходило очень много слухов.

Мечтая оказаться в центре этих самых слухов, влюблённые девицы зачастую сами выдумывали какие-нибудь небылицы про его личную жизнь, поэтому разобрать, где здесь правда, а где ложь, было невозможно. Но, как говорится, не бывает дыма без огня. Факт, что Хигир – неисправимый бабник, был известен всем, отчего у преподавателя возникали проблемы в отношениях с ректоратом и педагогическим коллективом, радевшими за мораль.

Однако Хигир не имел дел со студентками младше пятого курса, и не случайно. Лет шесть-семь тому назад, когда он был совсем молод, Алекс без разбора увлекался хорошенькими девицами, которые не могли сдать или намеренно не сдавали экзамен по его предмету. Приходилось оставаться с некоторыми наедине, чтобы помогать горе-ученицам решать их небольшие проблемы. Однажды за «решением такой проблемы» их и застала одна из преподавательниц и сразу же донесла начальству о происшедшем. Чем она руководствовалась, неизвестно, но скандал вышел знатный. Хигира не раз вызывали в ректорат и даже хотели уволить за аморальное поведение, недопустимое для педагога, к тому же девочка оказалась несовершеннолетней. Однако не без влияния со стороны неких авторитетных лиц историю эту замяли и оставили всё как есть. С тех пор Хигир ничуть не изменился, только стал более разборчив, памятуя о рисках, и всегда закрывал дверь на ключ.

А посмотреть, кстати, было на что. Открытые благодаря мини-юбкам изящные ножки, линии которых подчёркивались элегантной обувью на шпильке, соблазнительные декольте обтягивающих кофточек, а то и открытые спины так и мелькали перед преподавателем. Даже Настя Ливанова, все четыре года предпочитавшая бесформенную джинсу свободного стиля, на последнем курсе вдруг решила преобразиться, начав носить какое-то подобие юбки, пусть и мешковатой, чем вызвала интерес и удивление у парней, никогда не видевших её ног. Безусловно, старания студенток доставляли Хигиру удовольствие, но одновременно они забавляли его и давали повод для смеха.

Лена с досадой смотрела на эту картину со стороны, так как оказалась, к великому её сожалению, вне игры. Она не имела возможности заниматься своей личной жизнью – на учёбу-то времени практически не оставалось. С вечерней работы, которая заканчивалась около часа ночи, Лена приходила жутко уставшая. Стянув с себя ботинки, она, иногда даже не раздеваясь и не умываясь, плюхалась на кровать и засыпала мертвецким сном. Из-за недосыпа Лена начала опаздывать и пропускать занятия. Бывало, Марина тщетно пыталась разбудить подругу, но та, ворча себе под нос что-то невнятное, отворачивалась, не в силах подняться. В свободный от работы день девушка упорно занималась уроками, но глаза сами слипались, поэтому приходилось ложиться. Толку от такой учёбы было мало. Плюс никто не отменял бытовые дела: стирку, приготовление еды, уборку. Конечно, Ольга и Марина, войдя в положение подруги, освободили её от последних двух пунктов, но даже и это не спасало. Порой не успевая привести себя в порядок, Лена мчалась в университет ненакрашенная, с мокрой головой, если вообще успевала её помыть. Словом, выглядела она не лучшим образом. Приходилось выбирать между учёбой и собой. Были и другие проблемы: приличная часть одежды изрядно поизносилась. В прошлом году Лена не торопилась обновлять гардероб, а в этом уже не хватало денег. Девушка старалась изо всех сил, только бы не выглядеть неряшливо, пусть простенько, но аккуратно. Ей было завидно, что девчонки из её группы были как миленькие куколки, а она походила на серую мышку.

Глядя на все страдания Лены, подруга Настя не раз предлагала ей свою помощь.

– Лена, пойдём я тебе что-нибудь куплю. Вон, смотри, твои сапоги совсем ободрались, – говорила она.

– Спасибо, не надо, я потерплю годик, – отвечала Лена не без смущения.

Она, конечно же, покупала себе и одежду, и косметику, только более низкого качества, чем прежде, и на фоне богатых модниц выглядела довольно скромно.

В худшую сторону изменилось не только материальное положение, но и статус в рейтинге учащихся. Лена чувствовала, что сбавила обороты, стало появляться много четвёрок и даже троек, а когда она увидела предварительные результаты, то схватилась за голову: она даже не попала в десятку лучших, опустившись до шестнадцатого места. Хуже всего ситуация с отметками складывалась, как ни странно, у Хигира. Его лекции составляли приличную часть программы курса, а в расписании стояли преимущественно по утрам. Он действительно не давал студентам спуску: постоянно спрашивал, давал какие-то задания, после каждой темы устраивал тесты. Лена просто не успевала за таким темпом, и последняя её надежда завоевать уважение любимого преподавателя хотя бы своим умом умирала.

Надо было что-то делать.

«Я не могу не работать, тогда будет нечем платить за учёбу. Но на борьбу за красный диплом у меня уходит слишком много сил. Придётся отказаться от него, тогда учиться будет легче», – размышляла она, сидя на лекции и пытаясь вникнуть в содержание. Её стеклянные от усталости глаза были устремлены в пустую тетрадь, писать, как и слушать, не было сил, веки потяжелели. Лена всё-таки не выдержала и, опустив голову вниз на руки, задремала. Сквозь полусонное оцепенение до неё доносился монотонный убаюкивающий голос Хигира. А он, заметив, что одна из студенток задремала, раздражённо сказал: «Девушка, проснитесь. Вы не дома, а на лекции в МГУ, между прочим, лучшем вузе страны».

Спросонья этот голос показался Лене таким громким, что она непроизвольно дёрнулась. Мгновенно открыв затуманенные глаза, студентка вздрогнула под недовольным взглядом преподавателя, устремлённым прямо на неё.

– Извините, – еле слышно прошептала она и виновато взяла ручку, чтобы начать писать.

Он ничего не ответил и, немного помолчав, продолжил лекцию. Как только Лена снова начинала клевать носом, бдительная Настя, сидевшая рядом, больно толкала её локтем в бок, не давая расслабляться. Да, надо сказать, Лена добилась своего: Хигир её заметил и уже успел составить о ней не самое лучшее мнение.

Заканчивался сентябрь. Лена по-прежнему крутилась как белка в колесе, не высыпаясь и опаздывая. Общение сходило на нет, подруги только изредка перекидывались парой слов на переменах. Если раньше они часто ходили развлекаться в какой-нибудь клуб, то сейчас у Лены не хватало ни денег, ни времени. Но, несмотря на эти обстоятельства, Настя всё равно считала Лену своей лучшей подругой.

Тем временем студенты двух групп, обучавшихся у Хигира, успели перезнакомиться и сдружиться. Среди социологов выделялась девушка Татьяна, стройная, высокая, с длинными светлыми волосами и пышной грудью. Хигир, к зависти конкуренток, явно ей симпатизировал. Он часто на неё смотрел, подмигивал, улыбался и обращался к ней по имени.

Невольно сравнивая себя с его эталоном красоты, Лена приходила в тихое уныние. Ей оставалось только бессильно злиться. Обожаемый Хигир был для неё таким недоступным, таким далёким и необыкновенным, как звезда с неба. Лена часто задавалась вопросом: «Почему не я на месте этой Татьяны?» И тут же видела ответ, глядя на себя в зеркало. Дело было вовсе не во внешности, потому что Лена была прехорошенькая, а в её состоянии. На неё смотрела измотанная и измождённая девушка с коричневатыми кругами под глазами, заострившимися скулами и носом. Да, эта ноша явно была непосильной. Но делать нечего, приходилось снова и снова через силу таскаться на проклятую работу.

Через некоторое время пошли слухи, что Таня и Хигир встречаются. На переменах подружки-завистницы атаковали студентку вопросами о личной жизни, а она охотно отвечала, наслаждаясь своим положением.

– Ой, девочки, он такой классный, – говорила Таня, стоявшая в центре толпы девчонок, которые с любопытством и завистью слушали её рассказ. – Он так целуется… Мы поехали с ним на его крутой машине в шикарный закрытый клуб, там была куча знаменитостей.

Настя стояла неподалёку и с презрением смотрела на Таню, которая с раскрасневшимися щеками и неподдельным превосходством взахлёб рассказывала о вечере, проведённом с Хигиром.

– Вот сволочь, – прошипела Настя от ревности.

– Кто из них? – вполголоса уточнила Лена, стоявшая рядом.

– Да оба, – раздражённо ответила та.

– А что за клуб? – с интересом допрашивали Таню девчонки.

– Уже не помню названия, не обратила внимания, – замешкалась она. – Но тусовка там супер! – продолжала играть на нервах одногруппниц Танька. – А потом мы поехали к нему домой и…

Тут прозвенел звонок, группа собралась у закрытого кабинета. Хигир опаздывал, но буквально через пару минут уже подходил к студентам. Он был одет в чёрное пальто чуть выше колен и тёмный, с еле заметной полоской, костюм. Вид у него был деловой и очень серьёзный.

Таня, завидев своего ухажёра, сразу же просияла и уставилась на него во все глаза. Но он прошёл мимо, даже не взглянув в её сторону, чем порадовал злорадствующих студенток.

– По-моему, Хигир начал новый отсчёт, – обратилась Настя к Лене и ядовито добавила, с довольной усмешкой смотря на бедную Таньку, – я так понимаю, это был номер раз в текущем сезоне.

Было видно, что у Алексея Эдуардовича плохое настроение. Преподаватель выглядел угрюмо, говорил отрывисто, делал большие паузы, а иногда, наоборот, диктовал слишком быстро. На Таню, которая всячески старалась привлечь внимание, он даже ни разу не взглянул. Такое поведение заставило девушек усомниться в правдоподобности истории, рассказанной на перемене.

Но в начале второй половины лекции настроение преподавателя заметно улучшилось. Он повеселел, лицо приобрело более здоровый оттенок и приветливый вид. Хигир с охотой читал лекцию и, откинувшись на спинку своего кресла, игриво качал ногой.

После урока Настя попросила Лену подождать в холле.

– А что такое? – поинтересовалась подруга, убирая тетради в сумку.

– Мне нужно поговорить с Хигиром, – тихо произнесла Настя так, чтобы её никто не услышал.

Лена удивлённо уставилась на Настю.

– Зачем? – вырвалось у неё вдруг и, испугавшись своего не совсем корректного вопроса, Лена прижала пальцы к губам.

– Нужно, – резко ответила Настя.

– Хорошо, я тебя подожду, – пообещала Лена и поспешила к выходу.

Кабинет Хигира опустел. Только Настя стояла около стола первого ряда, скрестив руки перед собой. Хигир даже не сразу заметил её присутствие.

– Ты чего здесь? – с недоумением спросил Алекс, укладывая книги в портфель. Он был настолько хорош в этот момент и так непринуждённо вёл себя с несколько оробевшей, но решительно настроенной Настей, что это придало ей сил собраться с духом и начать разговор.

– Мне нужно с тобой поговорить, – начала она.

– Да? Я слушаю, – с охотой согласился Хигир, а сам скрылся за открытой дверью смежной комнаты, надевая пальто. – Насть, говори, что ты хотела, – послышался за стенкой глухой голос.

– Может быть, ты выйдешь? – с укором произнесла она, дрожа от волнения.

– Извини, я одевался, мне уже пора, – с улыбкой сказал Хигир и приблизился к девушке.

Ливанова подняла голову и посмотрела в его синие, немного насмешливые глаза и, смутившись, отвернулась, не начиная разговор. Хигир с интересом терпеливо ждал.

– Давай куда-нибудь сходим? – затаив дыхание, выговорила наконец Настя.

Алекс хмыкнул, будто разочаровавшись, и устало вздохнул, поправляя воротник своего пальто: «Ну вот, опять ты за своё. Сколько уже можно? Давай закроем эту тему и не будем к ней возвращаться».

– А с Танькой ты же ходил, почему со мной не хочешь? – запальчиво спросила она, обидевшись на отказ.

– С какой Танькой? – переспросил он, нахмурив брови, потом, как будто что-то вспомнив, прибавил: «Танька, Танька. С чего ты это взяла?»

– Она сама нам на перемене рассказывала.

– Да никуда я с ней не ходил, – начал раздражаться Хигир.

– Значит, врёт? – немного успокоившись, спросила Настя.

– Врёт, – утвердительно кивнул Алекс.

Девушка замолчала, а потом, всё-таки решившись, спросила о самом главном, о том, что так терзало её молодую влюблённую душу.

– Скажи, ты с ней… Ты с ней спал? – решительно выпалила она.

– А тебе-то что? – усмехнулся он и начал снова поправлять воротник пальто.

– Значит, спал, – сделала вывод Настя, покраснев от досады. Кровь бросилась ей в голову. – Теперь мне всё ясно, – дрожащим голосом, волнуясь, продолжила Настя. – Это она специально про клуб придумала, чтобы всё не так пошло выглядело. Тогда где вы… А, так прямо здесь! Я-то думала, всё, что про тебя говорят, неправда, а оказывается…

Алексу, которому уже наскучил этот разговор, тон студентки не понравился.

– Я не должен перед тобой оправдываться. Ладно, всё, мне пора, – сухо произнёс он и, взяв свой кожаный портфель, направился к двери.

Настя, настроенная решительно, подбежала к нему, и, схватив за руку, бросилась на шею.

– Алекс, не уходи, – чуть не плача шептала она. – Ты же знаешь, что я… я люблю тебя!

Алекс издал тяжёлый вздох. Ему стало жаль эту глупенькую девчонку, и он обнял её одной рукой за талию, держа в другой руке портфель.

– Настя, Настенька, что же ты так? Мне пора идти. Тебе нужно успокоиться, – быстро говорил он, не зная, как отделаться от её цепких объятий.

– Поцелуй меня. Ну пожалуйста! – буквально молила Настя.

– Я не могу, – жалостливо сказал он, но всё-таки чмокнул её куда-то в висок.

– Но почему? – не разрывая объятий, чуть не заплакала она.

– Не обижайся, но ты не в моём вкусе.

– Ты врёшь. Тебе ведь всё равно, с кем, ну поцелуй меня!

И она сама потянулась к его губам, но Алекс, чтобы избежать поцелуя, высоко задрал голову, и Настя чмокнула его в приятно пахнущую шею.

– Ну, во-первых, мне не всё равно, с кем. А во-вторых, я не могу, поверь, даже если бы очень захотел, – тихо сказал он, пытаясь отодвинуться.

– Но почему? – не отставала Настя, капризничая как маленькая девочка, которой не дают то, чего она хочет. – А-а-а! Я поняла! Это мой папа постарался! Ну конечно, он же сам говорил мне!

Настя, будто очнувшись, ослабила объятия, из которых Хигир проворно освободился.

– Ведь это так? Он говорил с тобой?

Алекс пробурчал что-то невнятное, пытаясь оправдать Антона Николаевича, но Настя его не слушала и выбежала из кабинета со словами: «Ну, ты у меня получишь!».

– А потом получу я, – оставшись один, задумчиво произнёс Хигир и нервно провёл рукой по волосам.

                                       * * *

Настя быстро бежала вниз по лестнице. Она была бледна, её глаза горели каким-то бешеным светом, мысли явно были где-то в другой реальности, а холодные руки дрожали от обиды и злости. Увидев подругу в таком состоянии, Лена растерялась.

– Что с тобой? – испуганно пролепетала Лена, заглядывая в беспокойные глаза Насти.

– Ты извини, я не могу тебя сейчас подвезти. Мне срочно нужно домой, – быстро проговорила Настя, поспешно надевая куртку.

– Но что случилось?!

– Потом расскажу!

Лена осталась одна, блуждая в догадках. Но было ясно одно, виною всему Хигир. Она, не зная причины, уже заочно обвинила его в том, что случилось с Настей.

В холле никого не было, даже гардеробщица уже успела улизнуть домой, и, казалось, в университете не осталось ни единого человека, кроме неё. Лена подошла к зеркалу и стала надевать своё чёрное пальто, уже поношенное и потерявшее форму. В полумраке холла было не так заметно, что оно посерело. Но выбирать было не из чего, денег на новое не хватало. Лена повертелась перед зеркалом и оглядела себя с ног до головы. Одета она была неплохо, как говорят, со вкусом, но не с иголочки: швы на пальто залоснились, носки на чёрных осенних сапогах ободрались, и тонкая кожа мелкими барашками задралась вверх, а бордовый шарф, кокетливо накинутый на шею, от частых стирок потерял свою яркость и покрылся катышками.

– Да-а, – со вздохом протянула Лена, глядя на себя с горькой улыбкой. – Я требую незамедлительной и тотальной реставрации.

Тут в полной тишине она услышала голоса Хигира и Лужнина. Не задумываясь, девушка шагнула к зеркалу, которое как раз находилось за лестницей между двумя колоннами, тем самым став невольным невидимым слушателем их разговора.

– Ты чего такой нервный, что-то случилось? – участливо поинтересовался Саша.

– Да бабы надоели до ужаса! – раздражённо пожаловался Алекс и поёжился, словно ему стало холодно. – То одна, то другая.

Они спустились по лестнице и остановились неподалёку от зеркала. Лена, не зная, что делать, попыталась дать знать о своём присутствии, слегка пошуршав пакетом, но осталась незамеченной, стоя за колонной.

– Что я слышу! – удивлённо поглядел на своего друга Саша, поправляя шарф, и засмеялся.

– Не смейся, мне не до шуток. Я устал от этих девиц, – озабоченно произнёс Хигир, застёгивая пальто.

– Они бегают за тобой, потому что ты свободный. И красивый. Может, тебе жениться? – предложил Лужнин. – Хотя при твоей внешности на сто процентов это не поможет, но поток желающих соединиться с тобой в порыве страсти поиссякнет.

– Вот ещё! Они мне и так надоели, а ты предлагаешь, чтобы какая-то баба мучила меня каждый день, – возразил Алекс. – Да и на ком жениться? Вокруг одни бляди и проститутки. Или вон эти сумасшедшие малолетки вроде Ливановой. Представляешь, она вообразила, что я могу к ней что-то испытывать. Вот дура, да будь она последней женщиной на земле, я бы не взглянул на неё. Уж больно на своего отца смахивает, а я не сплю с мужиками.

– Ну, во-первых, ты сам окружил себя «блядями и проститутками», – спокойно сказал Лужнин. – Ты смотришь только на картинку, внутри которой ничего нет, пусто. Вот тебе и кажется, что любить некого. Красивые девушки, которые знают, что они красивы, влюблены только в себя. Может, тебе сменить круг общения? А во-вторых, не воспринимай Настю как малолетку, она уже давно повзрослела и превратилась, кстати, в очень приятную девушку. Конечно, попроще тех, к кому ты привык, зато она тебя любит. Это ценно.

– Ты сейчас издеваешься? – Хигир усмехнулся, не веря, что его друг говорит всерьёз, но Лужнин не унимался.

– Ну, не хочешь Настю, посмотри на других. Здесь полно милых девушек с интеллектом и нормальной внешностью, без накачанных груди и губ, ресниц до лба, наращённых волос и расписанных ногтищ. Не все воспринимают себя как товар, который нужно продать подороже. Если осмотреться, ты легко найдёшь умную, красивую и, главное, по-настоящему влюблённую в тебя, – продолжал Саша. – И ты будешь счастлив.

– Да ладно, – отмахнулся Хигир. – Все они курицы пустоголовые. Просто есть красивые, а есть не очень. С красивыми хоть поразвлечься можно.

Сказав это, он направился в сторону двери, Лужнин пошёл за ним. Лена смотрела им вслед. Видимо, почувствовав её пристальный взгляд, Хигир невольно повернулся. Их глаза встретились. От неожиданности Алекс, даже не предполагавший, что их разговор мог кто-то услышать, вздрогнул. Вспомнив свои слова, в том числе о Насте, он смутился, но, резко отвернувшись, вышел на улицу.

– Ну и козёл же ты, – тихо произнесла Лена, еле шевеля губами. Она будто оцепенела из-за круговерти мыслей и чувств. Слова Хигира очень задели её. На душе было горько и обидно за Настю, да и за себя, что влюбилась в такого подонка, в мужчину, которого и мужчиной назвать сложно. В человека, считающего девушек каким-то расходным материалом, чтобы «поразвлечься». Лене было больно падать с небес на землю, диалог у зеркала разрушил её иллюзии. – «Курицы пустоголовые», – злилась Лена. – Но как вообще я буду Насте обо всём этом рассказывать? Она им так восхищается. С другой стороны, так не может продолжаться, он недостоин её любви. Она должна всё узнать.

Лена, разумеется, уже давно успела нарисовать идеальный портрет своего мужчины и в рамки этого портрета втиснула Хигира, решив, что именно он – тот самый единственный – и что их встреча судьбоносна. А теперь ей пришлось лично убедиться в том, что возлюбленный – высокомерный эгоист, да и ведёт себя, как настоящий подонок. Но одновременно она жалела, что услышала их разговор, – расставаться со своими мечтами не хотелось.

                                       * * *

А Настя нетерпеливо ждала своего отца с работы. Она то и дело смотрела на часы, ходила взад-вперёд и сочиняла гневную речь, уготованную обрушиться на старшего Ливанова. Настя даже не допускала мысли, что Алекс действительно мог не испытывать к ней ни малейшего влечения, не говоря уже о любви.

Они были знакомы с детства. Ему было тринадцать, когда родилась Настя. Антон Николаевич и отец Хигира дружили семьями, и Алекс был частым гостем у Ливановых. Потом он уехал в Германию к отцу на пару лет, Хигир-старший в итоге отправил сына учиться в Кембридж – от себя подальше. В свои двадцать семь, когда Насте было четырнадцать, он вернулся в Москву делать карьеру на государственном поприще и сначала работал под руководством Ливанова, поэтому хорошо знал семью своего непосредственного руководителя. К Насте он относился как к маленькой девочке, которую в юности когда-то нянчил. А вот она влюбилась в него без памяти, по этой же причине и поступила на юрфак МГУ. Сначала она скрывала свои чувства, но не могла не действовать, имея властный характер и желание получать всё и сразу: на третьем курсе не выдержала и призналась Хигиру в любви. В ответ Алекс просто посмеялся, сказав, что она ещё слишком мала. Обиженная Настя рассказала обо всём отцу, тот дал втык Хигиру, заставив извиниться и отказаться вежливо и категорично, без издевательств. Только Настя на этом не успокоилась и начала буквально преследовать Хигира, капризничать и устраивать сцены ревности, чем пугала его. Ливанов не раз предостерегал дочь, боясь безумных поступков с её стороны. А поскольку отношения у них были напряжённые, Настя не преминула обвинить отца в том, что именно из-за него Хигир не может посмотреть на неё другими глазами. С этой идеей фикс она и жила уже несколько лет, а слова Хигира и отказ в поцелуе просто взорвали эту бомбу замедленного действия.

Как всегда, Антон Николаевич вернулся домой около девяти вечера. Он громко крикнул дочери, что пришёл, и отправился прямиком в свою комнату переодеваться. Обычно они встречались за ужином, и даже если Настя уже успевала поесть, то всё равно спускалась вниз поздороваться. Но только не в этот раз. Не обнаружив дочери в столовой, Антон Николаевич немного подождал и поел один, а после направился к ней в комнату выяснить, что случилось, и тихонько постучал в дверь.

– Заходи, пап, – металлическим голосом процедила Настя. Она сидела на кровати спиной к двери.

– Здравствуй, дочка. Что с тобой? – забеспокоился отец и сел рядом.

Она повернула к нему своё лицо, на котором играли тени от настольной лампы, одиноко горевшей в тёмной комнате. От этого выражение лица казалось ещё более мрачным, а поджатые губы и чуть ли не безумные глаза вконец напугали Антона Николаевича.

– Дочка, да что с тобой? Ты не заболела? – бледнея, еле слышно выговорил он.

– Какое право ты имел вмешиваться в мою жизнь?! – жёстко и одновременно торжественно произнесла Настя давно подготовленную фразу.

Антон Николаевич с недоумением вопросительно посмотрел на дочь.

– Только не делай вид, что не понимаешь! Ты всё-таки разговаривал с Хигиром насчёт меня! – перешла она в наступление, повысив голос и вскочив с кровати.

– Фу-ух-х-х, – с облегчением выдохнул Ливанов и наигранно схватился за сердце. – Слава богу, а то я уж подумал…

– Кто дал тебе такое право?! – снова закричала Настя, которую его спокойная реакция разозлила ещё больше.

– Как кто? – возмутился он, поняв, что разговор принимает серьёзный оборот. – Я всё-таки твой отец.

– Да какой ты мне отец! Ты всё время шлялся где-то, жизнью моей не интересовался, никогда моим воспитанием не занимался, а теперь спохватился. Так вот, уже поздно, я тебе скажу! – кричала дочь, дрожа всем телом. Зрачки её расширились, а лицо, вытянутое от злости, покраснело от напряжения.

– Настенька, да ты что? Я же люблю тебя, – стараясь быть ласковым и спокойным, произнёс Ливанов, не желая конфликта.

– Мне нужна любовь другого человека, а не твоя! – и, чтобы кольнуть побольнее, она добавила: – Ты своей любовью мою мать угробил!

Дочь достигла своей цели, нанеся смертельный удар в незаживающую рану. Он медленно встал. Побагровевшее от обиды лицо скривилось. Вдруг отец сделал быстрый шаг к Насте, крепко схватил её за руку и, одним движением повернув дочь к себе спиной, больно ударил её по ягодицам. Потом ещё одним сильным движением принудительно усадил на диван и встал перед ней, подбоченясь и чувствуя свою правоту.