Секунды до грозы. Книга 2

И только в самом конце, обернувшись на бегу, крикнула с самым невинным выражением лица, на какое была способна:

– Так и запиши в личный дневник: попытка сближения – провалена, подопытный – сбежал. Почти получилось, почти влюблён.

Я бежала спиной вперёд и демонстративно вскинула голову, подтверждая, что я не отступала, а побеждала.

– Ты только не обижайся, ладно? Это было стратегическое отступление во имя великой цели! – показательный и издевательский реверанс. – Не ради гордости. Ну… почти. – Подмигнула, развернулась и метнулась прочь.

Нарывалась? Нет, но похоже нарвалась. Мстила? Да, и отомстила.

За спиной послышалось раздражённое фырканье и фраза: «Общение с Камилль тебе точно не идёт на пользу».

До Башни мы добрались глубокой ночью – вымотанные, как после полноценной вылазки в древние лабиринты и обратно, покрытые грязью, усталостью и, в моём случае, причёской, которую стоило бы срочно внести в список особо опасных магических аномалий. Я то неслась вперёд, как будто за мной гналась вся Тьма в полном составе, то переходила на яростный шаг, уговаривая собственные ноги не отвалиться хотя бы до ближайшего табурета.

Остановиться у двери сильнейшего мага Империи? Ха, сейчас. У меня был план. Точнее, смесь безумной идеи, отчаянной надежды и пара грамм боевого вдохновения. Я влетела, как ураган, распахнула дверь с такой решимостью, что та обиделась скрипом, и на ходу выкрикнула:

– У меня есть идея!

Филипп чуть не захлебнулся воздухом, закашлялся, как будто я только что запустила ему под рёбра магический разряд. Шаржель подпрыгнул, лязгнул протезом по столу – звонко, с эхом, и уставился на меня, как на приглашение к концу света. Сержио рефлекторно подбросил чашку, та сделала изящное сальто, окатила ароматным чаем роскошную причёску Ахимага – и он даже не попытался её спасти, только скорчился, мол: «живите с этим сами». Я тоже притворилась, что ничего не было, ведь мадам Жереми-Люсиль в гневе… бррр. В углу опёрлась на стену уже знакомая мне женщина – маг огня, которая съела пол столовой, когда я выбирала первое задание, – и широко улыбалась мне. А сама мадам Люсиль… Она вздрогнула, словно уличённая в романе с оруженосцем, вдохнула с надрывом ароматный дым своей трубки и торжественно, с выражением, словно объявляла начало великой пьесы, выдохнула:

– Ну… наконец-то веселье.

Сильвен вошёл за мной. Спокойно, но с такой царственной осанкой, будто собирался не план обсуждать, а лично вершить приговор каждому ворону империи. Он скользнул взглядом по присутствующим, затем по мне. И если бы я не знала, что в нём сидела целая библиотека саркастических комментариев после моих выкрутасов, я бы и впрямь поверила в его молчаливую поддержку.

– Надеюсь, твоя идея не требует жертвоприношения? – тихо бросил он мне на ухо, проходя мимо. Тон – ироничный, тёплый, чуть насмешливый.

– Нет, – прошептала я в ответ, – разве что чьего-то терпения.

На столе Архимага раскинулись исчерченные, покрытые пометками карты, словно здесь на столе эти пятеро магов вырисовывали план будущего. И от этого осознания внутри всё сжалось, но вместе с тем выпрямилось и что-то важное. Словно я, наконец, была признана частью этого мира. Опасного, но прекрасного.

– Слушаем, – отрезал Шаржель, сухо, без церемоний. – Только если это опять какая-то глупости вроде экспериментов с Назэром, я…

– Шевалье Луи Перро де Анжер! – выпалила я, будто призналась в самой дерзкой измене. – Мы можем обратиться к нему. Нет, должны. Он – не чиновник, не магистр, не серый наблюдатель воронов. Он – глыба. И если она сдвинется… покатятся лавины.

Рядом замер Сильвен – не касаясь меня, он вдруг стал ближе, чем всё, что я знала о близости раньше.

– Я спасла его жизнь, – затараторила я, пытаясь как можно быстрее закончить мысль, пока она не убежала и не перестала казаться такой гениально-простой. – Я – та, кто пересадила ему сердце. Та, что воскресила его после остановки, вызвала молнию, чтобы оно снова забилось. Он услышит меня! А если нет – то его сын Луи. Он верит Рене. И он верит мне. У нас нет доказательств, но если мы принесём карту с лабораториями, то они точно прислушаются и проверят… и если найдут хоть что-то… это может всё перевернуть. Главное – добраться до него.

– Вот только добраться до него – не прогулка по парку, – первым прервал Филипп, нахмурившись. – Перро не принимает гостей. Особенно таких, как мы. Особенно теперь, когда слухи о его здоровье расползаются, словно мыши по амбарам.

– Именно поэтому надо действовать быстро, – шагнула вперёд я, и в голосе зазвучала решимость. – Пока слухи не превратились в приговор для нас в первую очередь.

Я сглотнула. Поймала взгляд Филиппа – прямо, в упор.

– Соревнования Ори, – вдруг выдохнул Шаржель, и в его глазах загорелся огонёк, который не сулил ничего хорошего. Я сразу насторожилась, почувствовав, как в воздухе повисло что-то на грани опасности и надежды. – Семья де Лилль – не просто часть Большого Совета, они опора всей внешней торговли. Их ложа будет рядом с де Анжер. Что скажешь, Сильвен?

– Если ты с Камилль окажетесь там, – голос мадам Люсиль скользнул в клубах ароматного дыма, будто в нём прятался ключ ко всему, – то, возможно, удастся уговорить шевалье проверить хотя бы один госпиталь из найденных нами.

– Нет, – твёрдо заявил Филипп, опираясь ладонями о стол и бегая глазами по карте. – Идти должна Софи. Не Сильвен. Говорить – ей.

Он замолчал на миг, позволив своим словам осесть в тишине, как оседает чайная гуща в чашке.

– Луи Перро – часть Совета. Он знает о телепатии. И если Сильвен вдруг появится на соревнованиях, на которых никогда не бывал… – Филипп покачал головой, словно отгоняя ошибочный ход шахматной партии. – А вот Камилль… с подружкой… – он криво усмехнулся, но в голосе прозвучала почти нежность. – Они, как чашка хорошего чая в разгар заседания: усыпят бдительность. В них никто не увидит угрозу, вороны ничего не заподозрят.

Он выпрямился и, как бы невзначай, добавил:

– Тем более, Луи Перро Младший, на сколько мне известно, недавно вернулся домой. – Филипп поймал мой взгляд. – Перенимает дела. Присматривается к людям. Думаю, невесту подыскивает тоже. Появление дочери де Лилль в ложах – идеально сыгранная партия. Со стороны всё будет выглядеть как стремление к сватовству двух благородных семейств. А на деле… – он слегка улыбнулся уголком губ. – В общем, разговор наших прекрасных дам с шевалье Перро или его сыном будет вполне нормальным стечением обстоятельств.

До самого рассвета мы перебрасывались доводами, как игральные карты на пыльном столе старой таверны – спорили, спорили, снова спорили, будто решали не судьбу мира, а чей козырь старше. Но я не отступила. Упёрлась, поддерживаемая Филиппом, и не собиралась сдаваться.

Потому что затея была слишком хороша и удачна. Потому что это должна была быть я. Не кто-то другой. Я должна говорить. Я должна встретиться с Луи. С обоими. Других вариантов для меня просто не существовало. Ни в голове, ни в сердце. Нигде.

И с горем пополам договорились: как только пройдут первые этапы и начнутся основные соревнования, я встречусь с Перро. До этого – Камилль и Сильвен отправятся в Лилль к её отцу за приглашениями.

А я… в ту ночь я мечтала лишь о одном: упасть на кровать, как воин после сражения – с гордостью за выполненный долг и с душой, выжатой до последней капли.

Но стоило мне толкнуть дверь, как сонливость испарилась мгновенно, будто её и не было. Комната встретила меня прохладным воздухом – окно приоткрыто. А по подоконнику вниз побежало на корнях тонкое, хитрое растение, застигнутое врасплох за пакостью. Ну да, почти так оно и выглядело – с мелкими усиками и невинной попыткой притвориться незаметным.

Я кинулась к окну, выглянула и увидела тень. Высокую. Знакомую. Филипп. И он уходил.

На столе лежал цветок белой анемоны – хрупкий, словно вырезанный из тончайшего фарфора, и такой чужой в полумраке моей комнаты, будто след от прикосновения, которого не должно было быть. К стеблю аккуратно примотана зелёная лента, а к ленте – записка. Рядом – свёрток, обёрнутый в плотную ткань.

Я поднесла цветок к носу и вдохнула его аромат. Лёгкий, с пряной горчинкой, как будто кто-то подмешал в тончайшую нежность пару капель упрямства. Прямо как Филипп.

Улыбнулась в уголках губ и в уголках души. Развернула записку.

«С днём рождения. Не забудьте про трактат о недооценивании противника.»

Вот же ж… зануда.

Я метнулась к окну без особой надежды, но с большим желанием утереть наставнику нос. Хотелось крикнуть что-нибудь ехидное и язвительное. Ну или хотя бы смерить его острым взглядом, показать язык. А затем поблагодарить за подарок.

Но Филипп не обернулся. Только лениво махнул рукой, словно точно знал, что я смотрела. И был прав.

Вздохнула. Развернула свёрток – и… всё. Моё возмущение, моя внутренняя боевая готовность и желание отыграться – всё моментально растаяло. Внутри лежали шоколадные конфеты в форме ракушек. Белые. Молочные. Горькие.

Что ж… Эту партию я проиграла со вкусом какао на языке.

Глава 49 Испытания

Толпа шумела разрозненно и живо, словно прибой, волны которого спорили между собой за право накрыть берег первым. Звуки разлетались в воздухе, то сливаясь в общий гул, то распадаясь на отдельные всплески голосов. Мы с Камилль устроились в почётной ложе, укрытой тяжёлым навесом из тёмно-синей ткани, расшитой гербами семьи де Лилль – два изящных пера, скрещённых над золотой монетой. Здесь всё дышало достатком: резные спинки кресел, лёгкий аромат цветочных масел, струящийся откуда-то сзади, и прохлада, которая бодряще ложилась на кожу.

Отсюда арена раскидывалась, как на ладони – строгая, величественная, окружённая каменными стенами, над которыми вздымались трибуны: сидячие ряды и стоячие площадки, полные гомона и предвкушения. В самом её центре высились тяжёлые арки, вытесанные из чёрного камня похожего на обсидиан. Они стояли, молчаливые и неподвижные, словно древние стражи, готовые судить каждого, кто осмелился пройти через них. Каркающего ворона посадить на верхушки не хватало для большего устрашения.

И вот на арену вышли те, кто прошёл сквозь сито первых этапов – достойнейшие из достойных. Честь предстать перед королём выпала лишь десяти командам, и сейчас, по одному участнику от каждой шагали в центр арены. Кто-то восторженно махал зрителям, кто-то злостно косился на соперников, а кто-то сосредоточенно изучал свою обувь. Им предстояло сразиться не просто за трофей. За победу. За славу. За признание… ту награду, вес которой по-настоящему понимает лишь тот, кто однажды был его лишён.

– Слушайте же, добрые люди, внимающие с трибун и лож! – на арену вышел человек в тёмно-жёлтом плаще с чёрной тесьмой, с пергаментным свитком в одной руке и посохом с гербом империи – драконом – в другой. Высокий, сухощавый, с суровым профилем, словно высеченным из старой каменной стены, он был из тех глашатаев, чей голос привык повелевать толпой и не терпел шепота даже в королевских ложах.

– Да будет вам ведомо: ныне пред вами – десять арок. Десять врат. Десять путей, сокрытых во тьме древних сил. Сей первый этап прост, да не обманет он вас мнимой лёгкостью своей. Ибо кто не войдёт в свою арку в течение часа, тот считается недостойным и покинет состязание с позором.

Толпа загудела, но глашатай выпрямился, ударил посохом о камни арены – раз, другой. Звон разнёсся эхом, народ притих.

– Но истинное испытание – не во входе, а в возвращении. Второй этап возложен тяжестью на плечи каждого из избранных: ты должен пройти сквозь арку… и вернуться. Цел и невредим. И только такой получит право называться достойным.

– Сколько высокопарности, – закатила Камилль глаза, вальяжно взмахивая веером из гусиных перьев, украшенным синей лентой. Этот предмет служил ей сегодня верой и правдой в двух случаях: когда нужно было поддержать беседу лёгким жестом, и когда приходилось бороться за глоток воздуха в слишком тугом корсете.

– Он развлекает публику, – снисходительно заметила я, покосившись на Камилль и искренне сочувствуя её мукам. Потому что да, рюшечный кошмар с синими лентами – это, без сомнений, пытка, а не платье. Её в него буквально впихнули, затем натянули лицо волосами, собранными в сложную причёску с перьями, засунули в туфли, где пальцам было теснее, чем совести у придворных дам, и всучили веер с фразой: «Ты уже год как представлена обществу, так что, будь добра, начни наконец проявлять заинтересованность в поиске достойного жениха. По всем традициям. И в соответствии с положением семьи».

Я бы, конечно, посмеялась, если бы не видела собственными глазами, как у подруги задрожали губы, когда с неё сняли любимую красную рубаху мага и выдали многослойные юбки, которые сговорились удушить не только свободу, но и гордость. А ведь, что забавно, Камилль обожала платья, рюши, ленты. Всё это было впитано ей с молоком матери и уроками гувернанток. Но, похоже, маг медленно, но верно вытравливал из неё аристократку.

Мужчина окинул взглядом участников, как будто заранее прощался с половиной из них.

– Арка – не просто проход. Она испытывает волю и душу. И не всякий, кто ступит внутрь, узрит свет снова.

Пауза. Тяжёлая, словно перед началом кровожадного обряда.

– Так да начнётся первый круг. Да хранит вас удача. Ибо она редко улыбается дважды.

Камилль не удержалась и звонко рассмеялась, забыв о приличиях. За что тут же получила укоризненное «ш-ш» от отца – высокого, худощавого мужчины с чуть нервными жестами и с напускной строгостью на лице. Правда, эта строгость мгновенно теряла вес из-за его доброй и по-отечески тёплой улыбки.

– Начинают, – заметила Камилль, ловко отвлекая отцовское внимание на арену и одновременно размахивая веером у лица, словно надеялась тем самым остудить приступ смеха. Я же, вместо того чтобы погрузиться в предстоящее зрелище, невольно взглянула вправо – чуть выше нашей ложи, туда, где под бордовыми балдахинами с золотыми львами на гербах разместилась семья де Анжер.

Шевалье Луи Перро уже был на своём месте – выпрямленный, будто проглотил меч. А вот кресло его сына пустовало. Это нехороший знак. Очень нехороший.

А ещё чуть ближе, почти напротив нас, находилась королевская ложа. Его Величество – в мантии, отливающей лазурью, – восседал между Архимагом и Верховным Жрецом. Ни королева, ни наследный принц не снисходили до состязаний Ори, что, впрочем, давно стало традицией.

Но вот кто не был традицией, так это стоящий за спиной Верховного Жреца знакомый мне гранд-мастер Ордена Инквизиции. Он снял капюшон, и длинные седые волосы стали лезть ему в глаза, вынуждая щуриться. Гранд-мастер стоял, не шелохнувшись, с руками, сцепленными за спиной, и сосредоточенно смотрел на арену, будто пытался смутить камни на ней.

– Дорогая моя, быть может, ты объяснишь мне, старику, что здесь происходит? – с неподдельным восхищением спросил отец Камилль, не отрывая взгляда от арки, из которой с рёвом вырвалась мощная волна и смела участника, рискнувшего подойти слишком близко. Несчастного отбросило прочь, подальше от арки, а затем вода исчезла, будто её и не было.

– Им, выходит, нужно побороть саму стихию, чтобы войти? Ах, как же это захватывающе!

Я сжала ладонями платье, в которое меня тоже вынудили залезть. По мнению Камилль, «к шевалье с улицы не ходят». По моему, я выглядела как карнавальный пирожок в своём лавандовом одеянии с тремя слоями юбки, вышивкой ручной работы и бантом, который мог бы сойти за боевое знамя. Но спорить с Камилль, когда она не в настроении, всё равно что спорить с ураганом. Красиво, эффектно… и бессмысленно.

– Как думаете, кто пройдёт? – Камилль таинственно улыбнулась, пряча лукавство за плавным взмахом веера. – Один из тех троих, что обежали каждую арку, наверняка. Умно поступили – осмотрелись, прежде чем ринуться. Так хоть шанс есть выбрать арку попроще.

Теперь и участники, и зрители знали: за каждой парой арок скрывалась одна из стихий – извергали пламя, били молниями, заваливали оползнем или сносили цунами или порывом ветра. Огонь. Молния. Земля. Вода. Воздух. Пять стихий, пять испытаний?

– Камилль, – я нахмурилась, – может, я что-то упустила… но маги воздуха разве ещё остались? Я совсем не понимаю, как работают эти две арки.

Ответа на этот вопрос не было ни у меня, ни у неё.

– Думаю, пройдёт та, что в центре, – сказала я, с неожиданной уверенностью указав на участницу с тряпичной маской, натянутой до носа. Вместо одного глаза у неё тянулся шрам, а короткие золотистые кудри были собраны в хвост высоко на макушке.

Камилль повернулась ко мне с вопросом в глазах, и я её понимала. Сама не знала, почему выбрала именно эту. Интуиция, наверное. В отличие от остальных, девушка не суетилась. Стояла в центре, следила за действиями других, словно читала их ошибки. Она не бросалась, не металась – наблюдала. А потом и вовсе села. Да-да, просто села посреди арены, скрестив ноги и закрыв глаза, будто собралась медитировать под грохот молний и вой ветра.

Пока кто-то отчаянно пытался прорваться через цунами, другие ползли сквозь оползень, а ветряные порывы рвали на куски чьи-то мантии, она спокойно сидела. Никто не осмеливался даже приблизиться к огненной арке. Или к той, откуда то и дело били молнии. А она просто… ждала.

– Воздушный дракон! – раздался сзади чей-то возмущённый крик, без малейшего намёка на благовоспитанность. – Ну давай же, шевелись! Что ты застыла, как статуя?!

– Кажется, у кого-то на кону весьма внушительная сумма, – сдержанно хихикнула Камилль, изящно прикрывая улыбку веером.

Ставки, конечно… Чем ещё занять толпу, пока другие рискуют шкурой? Веселье для знати, адреналин – для дураков с амбициями.

– Это всё обман, – протянула я, наблюдая за своей фавориткой. – Не знаю, как именно они провернули фокус, но почти уверена: всё, что мы видим лишь искусная иллюзия.

– Иллюзия? – Камилль скептически сощурилась, чуть отставив в сторону веер. – Не знаю ни одной, которая бы действовала на целую толпу людей сразу. Так что очень сомневаюсь.

Я, в общем-то, была согласна с Камилль. Да и маги-организаторы не стали бы рисковать и дурачить миражами короля. Но как тогда объяснить магию воздуха? Да и арки… они работали слишком странно. Слишком самостоятельно. Я бы ещё поняла, если бы за каждой стоял маг-стихийник и командовал своим элементом, но нет – рядом никого не было.

И вот девушка встала и пошла.

В каждом её шаге, в плавном движении рук, в странно-замирающей левитации её хвоста – он не колыхался от порывов ветра, как положено, а будто плыл сам по себе, – отражалась внутренняя сосредоточенность и отрешённость. Она просто вошла в арку, не встретив ни малейшего сопротивления. Толпа зрителей замолчала в недоумении, соперники – тем более. А спустя мгновение исчезла и арка напротив. Та, что отвечала за молнию.

– Да! – ор за нашими спинами вывел всех из транса. – Так держать Воздушный дракон! Так и знал, что ты сможешь.

– Вообще ничего не поняла, – призналась я вслух, не отрывая взгляда от арки. Как она это сделала? Что-то заметила, чего не заметили мы?

– А я поняла одно, – вмешалась Камилль, прищурившись. – Победителей будет только пятеро. Если после каждого прошедшего исчезает по одной арке…

Но её теория с треском провалилась. Один из участников, исцарапанный и злой, в отчаянии выругался, перестал барахтаться в завалах земли и просто рванул в арку огня – не глядя, наудачу. Арка вспыхнула, но не отбросила. Пропустила. А вот противоположная не исчезла.

– Да чтоб тебя, – тихо выдохнула Камилль сквозь зубы и нахмурилась.

Эксперимент с огненной аркой попытался повторить ещё один, но был успешно поджарен. Ничего опасного для жизни, но приятного мало.

– У меня сейчас мозг вместе с ним поджариться, – выдохнула я, окончательно потеряв логику происходящего.

– Дамы! – недовольно буркнул отец Камилль, бросив в нашу сторону выразительный взгляд. – Камилль, умоляю, не заставляй меня жалеть, что позволил тебе учиться в Башне Стихий.

– Ну что ты, папочка! Я – само воплощение сдержанности и благовоспитанности, – невинно всплеснула руками Камилль. – Лучше скажи, ты ведь сдержишь обещание и представишь нас семье де Анжер?

– Сдержу, сдержу… – проворчал он. – Стоит ли мне надеяться, что ты рвёшься к этому знакомству исключительно ради замужества?

– Кто знает, кто знает… – с лукавым смешком протянула она и бросила взгляд на ложу шевалье. – По крайней мере внешность у него – одобрительно-загадочная.

Я тоже резко обернулась. Луи. Спокойный, собранный, непривычно серьёзный. Будто чужой – и в то же время до боли знакомый. Он сидел рядом с отцом и не отводил взгляда от арены. Ни одного лишнего движения, ни слова. Но именно эта сдержанность – прямая спина, спокойный взгляд, уверенность, будто мир подчиняется его внутреннему ритму – делали его невероятно притягательным сейчас. Не одежда. Не статус. А ощущение внутренней силы.

Перевела взгляд на ложу короля. Его Величество, как ни в чём не бывало, беседовал с Ахимагом. Та, вся из себя безупречно элегантная, с тончайшей улыбкой и опасно прищуренными глазами, явно что-то доказывала, не забывая играть пальцами с подвеской на шее. Флиртовала, что ли?.. Боги, да она точно флиртовала. С королём. Прямо сейчас. Во время испытаний, на глазах у всех.

Мой мозг запаниковал, споткнулся о приличия и с отчаянием попытался вернуть моё внимание на арену. Мол, давай, дорогая, сделай вид, что просто наблюдаешь за зрелищем. Но было поздно.

Меня уже поймали. Взглядом.

Гранд-мастер.

Холодный, выверенный взгляд, от которого хотелось вздрогнуть и тут же начать вести себя идеально – хотя бы ради того, чтобы он перестал смотреть сквозь меня.

Я моргнула. Он – нет. Стоял, как статуя. Воплощение спокойствия, сосредоточенности и власти. Глаза чуть прищурены. Уголок рта почти незаметно дёрнулся – то ли в усмешке, то ли в предупреждении.

Я поспешно опустила глаза, стараясь спрятать дрожь рук в складках платья. Его внимание – не случайность. Без паники. Главное – без паники. Всего-то дождаться перерыва, подойти к шевалье, чудом убедить его проверить лаборатории… и всё, дело сделано. Только почему это больше похоже на попытку удержаться на краю обрыва, чем на внятный и разумный план?

Оставшееся время я провела будто сидя на ежах. В следующий этап прошли шестеро, и как именно, я понятия не имела. Вроде бы смотрела на арену, даже пыталась сосредоточиться на участниках… но в голове – пусто. Ни одной чёткой сцены, ни одного осмысленного вывода. Всё было сквозь туман.

Я поднялась с места, ноги предательски подрагивали, и, цепляясь за остатки самообладания, последовала за Камилль и её отцом. Нас уже ждали в большом зале – с фуршетом, музыкой и танцевальной площадкой. Около двух часов до следующего этапа. Два часа, чтобы спасти мир магов… или окончательно потерять его?

– Месье Перро, позвольте представить вам мою дочь Камилль и её спутницу, – с достоинством произнёс отец подруги, легко взмахнув рукой, словно на ладони у него лежали две дорогие миниатюры, достойные внимания самого короля.

Мы подошли. Я присела в реверансе. Слишком глубоко – запоздало поняла, что вышло почти комично. Настолько, что даже полы платья зацепили туфельку. Отличное начало. Но я выпрямилась. Гордо. Взгляд перевела на бывшего пациента. Шевалье Луи Перро. Теперь – с бокалом в руке и таким здоровым румянцем на лице, что казалось, он и не был на грани жизни и смерти всего пару месяцев назад. Вдох. Выдох. Молчать.

– Насколько впечатлило вас сегодняшнее представление, месье Перро? – с безупречной грацией обвела веером воздух Камилль, вежливо включаясь в беседу. При этом не упустила возможности метнуть лукавый взгляд в сторону Луи, который, несмотря на выдержку, всё же не сумел скрыть лёгкого изумления при виде меня.

– Впечатляет, – произнёс шевалье с холодной сдержанностью. – В этом году особенно. Умение стратегически мыслить нередко становится той самой чертой, что отделяет отличного воина от просто хорошего.

– Считаете, это была проверка стратегии? – спросила я, не отрывая взгляда от бокала, который начинал раздражать всё больше с каждой секундой.

– А Вы как думаете? – лениво отозвался шевалье.

– Думаю, целью было не просто испытание сил, – проговорила я медленно, подбирая слова. – Скорее, выявление тех, кто способен управлять собой. Эмоциями, импульсами, страхами. Пять стихий – пять характеров, если так можно выразиться. Воздушный дракон, если я правильно помню, прошла в арку Воздуха только после того, как полностью отпустила мысли и обрела внутренний покой. Огонь выбрал того, кто рискнул, полагаясь на интуицию, а не на чужой пример. Земля впустила тех, кто копал упрямо и до конца, несмотря ни на что. А Вода… её никто не прошёл, но мне кажется, секрет был в полном принятии. Смирение, доверие. Если бы участники поплыли по течению, она бы сама втянула их внутрь.