Я однажды приду… Часть II

А потом я заплакала тихими горькими слезами, это были слёзы обиды, тихой безнадёжной обиды на все усилия, потраченные зря, на своё непонимание закона природы. Глеб обнимал меня, что-то говорил, но мое «ничто» не слышало ничего кроме своей обиды, слёзы лились и лились. Моему «ничто» стало легче, когда вылились все слёзы, и я улыбнулась Глебу. Он обрадовался, что-то мне говорил, но мне было всё равно, ответа на вопрос «зачем?» я в его словах не услышала, я вообще ничего не слышала. «Ничто» не хотело ничем заполняться пока не получит ответа на вопрос «зачем?». Пришла Лея, тоже держала меня за руки, что-то говорила мне, но моё «ничто» не приняло и её, я ей улыбнулась, но слов не поняла. На меня надели какие-то драгоценности, они были очень тяжёлыми и давили, мне было неудобно, но я терпела, им же хотелось это сделать, пусть будет. Так я и лежала, вся в драгоценностях, а они стояли рядом и не понимали меня, моё «ничто». Глеб взял меня на руки и опять стал качать как ребёнка и прижимать к себе, целовать и что-то говорить. Я слушала его, пыталась понять, но мое «ничто» так и не находило ответа на вопрос, и я сразу забывала все слова. От слёз, тёплых рук Глеба я уснула.

Мое «ничто» не хотело просыпаться, но кто-то сильно тряс меня за плечи, и они болели. Наконец я открыла глаза и увидела Самуила. Он смотрел на меня страшными глазами и тряс за плечи.

– Самуил, мне больно, не тряси, больно, пожалуйста.

Услышав меня, он не сразу остановился, только когда я стала сопротивляться его рукам, тогда отпустил.

– Катенька, девочка моя, с Леей всё хорошо, со всеми всё хорошо, что случилось, скажи мне. Ты даже ни слова не сказала, молчала всё время, только плакала, что случилось? У тебя всё нормально с энергией, ты никому не отдаёшь и ни у кого не берёшь, просто плачешь, скажи мне, кто тебя обидел? Глеб? Олег? Для Леи это не страшно, она же мутант, очень сильный мутант. Это даже ей полезно, определить возможности физические, мы это делаем в школе, они все выживают, мы же не монстры какие, всё под контролем, Андрей за ней наблюдал, помогал ей всё правильно пережить. Катенька, дорогая моя, хоть слово скажи.

– Самуил, всё хорошо.

– Что хорошо? Тогда почему ты молчишь и плачешь? Не хочешь говорить никому? Мне скажи, я никому не скажу, я Глебу ничего не скажу, но скажи что-нибудь.

– Мне нечего сказать. Всё хорошо.

– Может, у тебя где болит? Мне Глеб только про плечи сказал, может он тебе ещё где больно сделал, ты скажи мне, я всё вылечу. Он не подойдёт к тебе никогда, никогда не сделает больно, ты его прости, он любит тебя, он не может без тебя, ты его прости.

– У меня нигде не болит, всё хорошо. Глеб ни в чём не виноват.

– А кто виноват? Почему ты молчишь?

– Я не молчу.

– Это Олег виноват, нельзя было тебе это показывать с Леей, зря он так, ты человек, ты это не можешь понять, нельзя, вот ты и не выдержала, я ему уже сказал, что зря он так с тобой…

– Самуил, он не виноват, он прав, и Глеб прав. Я не права.

– В чём ты не права, девочка, в чём ты можешь быть не права? Ты самая лучшая и удивительная в мире, таких нет, ты во всём права…

– Нет, Самуил, я не права, во всём, я знаю.

– Да скажи, в чём, в чём ты не права! Я тебя совсем не понимаю, что случилось, пока меня не было, Наташа как закричит, немедленно езжай, спасай, она одна, совсем одна, ей плохо, убьёт себя! Я даже не поверил ей сразу, как ты можешь быть одна, ты одна никогда не бываешь, просто не можешь быть одна. А она всё кричит, одна, совсем одна, спасай! Я уже ехал, когда Глеб мне позвонил. Катенька, скажи мне, почему одна, как ты можешь быть одна?

– Я одна.

– Катенька, девочка моя, как ты можешь быть одна, мы все рядом с тобой, Глеб и все, ты никогда не будешь одна, о чём ты говоришь, это неправильно говоришь.

– Самуил, я одна, Наташа правильно сказала. Вот и ответ.

– Какой ответ, что такое одна, я тебя не понимаю, почему?

– Не – почему, а – зачем.

– Что такое зачем? Катенька, расскажи мне всё, я тебя прошу, я не понимаю, совсем не понимаю.

– Всё правильно, одна, вот и ответ на – зачем.

Стремительно зашёл Глеб и опустился передо мной на колени.

– Ты не одна.

Я улыбнулась ему и погладила по щеке. Если бы у меня оставались слёзы, то от них мне было бы легче, но слёз уже не было.

– Ты ни в чём не виноват, ты есть, я знаю, но я одна и ничего в этом уже изменить нельзя, всё правильно, ты прав, и вы все правы.

– Катенька, скоро Нора поправится, ей уже совсем хорошо, вы будете вдвоём, две женщины-человека, тебе будет совсем хорошо. Она терпеливая, уже в сознание приходит, терпит всё, даже когда очень больно, терпит, всё делает, что скажу, она русский знает немного, я её учить буду, когда ты приедешь к ней, ты увидишь, она хорошая, тебе понравится.

– Она хорошая, я знаю. Но я всё равно одна. Нора для Аарона, закон.

– Ты для меня, а я для тебя, ты не одна, нас двое.

Горько улыбнувшись, я опять погладила его по щеке, прошлась пальцами по губам, он попытался их поцеловать, но я убрала пальцы.

– Мне жаль, ты не представляешь, как мне жаль, я даже поверила на какое-то время, но я ошибалась.

– В чём ты ошибалась? Расскажи мне, я пойму, я всё сделаю, только скажи.

Глеб смотрел на меня совершенно чёрными глазами, и я прикрыла их рукой, не могу на них смотреть, люблю я синеву, небесную синеву. Он понял, почему я их прикрыла, и застонал от бессилия, опустив голову. Как он это сделал, что он смог подумать и так в это поверить, чтобы поднять на меня свои синие бездонные озера?

– Прости меня, я не смогла, я долго верила, я думала, что смогу, но не смогла.

– Что ты не смогла? Девочка моя, что ты не смогла? Скажи Глебу, только не молчи.

Но я не могла ничего больше сказать, слов не нашла. Как объяснить им, что нет мне места в их мире, его никогда не было, это только я со своей наивностью и безоглядной любовью могла поверить, что у нас может быть жизнь, что мы сможем их объединить, эти два мира, наших мира. Я только вздохнула и провела пальцами по его губам, но убрать не успела, он их прижал рукой и поцеловал.

– Я тебя не отпущу, никуда не отпущу, не отдам твоей пустоте. Запомни навсегда – я с тобой, мы вместе, ты и я. Если не веришь ты – верю я.

Глеб меня понял, всё понял, только ничего сделать не сможет, верить надо вдвоём, одному не справиться. Но он был уверен, совершенно уверен в себе, в нас. Таких синих глаз не может быть в сомнении, они не лгут, просто им это не дано.

Он взял меня на руки и властно приказал:

– Андрей, машину, сопровождение. Олег с нами.

В бассейн Глеб меня бросил вместе с одеялом, я чуть не утонула, пока выплывала из-под него, а он стоял и смотрел на меня. Когда я, наконец, выбиралась из бассейна, он подал мне руку и сказал, произнося каждое слово очень чётко и жёстко:

– Я тебя не отпущу. Никуда, никогда. Даже не пытайся ничего придумать.

Глеб одевал меня сам, не позволил ничего, сопротивляться было просто бесполезно, да я и не успевала. Только когда уже шубу надевал, вдруг обнял и прошептал:

– Мы двое, навсегда вместе. Ты никогда не будешь одна, я с тобой.

От скорости купания, передвижения и одевания я ничего не понимала, но догадалась кивнуть. Попыталась спросить, куда мы едем, но голос меня не слушался, и я только на него вопросительно посмотрела:

– В гости.

Машин было много, сосчитать я не успела. Глеб меня посадил рядом с собой и сам закрепил ремень, значит истребитель, интересно к кому мы на такой скорости поедем? И вдруг совершенно неожиданно для себя я развеселилась: вот что думают простые обыватели, когда мимо них несётся столько огромных чёрных машин на такой скорости? Всего скорее – мафия, у правительства на такие машины денег не хватит. И полиция даже не пытается нас остановить, тоже думает, что мафия. А Глеб глава мафии и я с ним.

– Прости меня. Я действительно…

– Ты права, бороться надо вдвоём. Я был просто счастлив, я тебе не помогал, не понимал тебя. Теперь бороться буду я, даже если ты мне не веришь.

Я смотрела на него и пыталась поверить, но слишком во мне ещё много оставалось от моего «ничто», и я ничего не смогла ему сказать, только тяжело вздохнула.

– Ты не обедала, заедем в одно место. Тебе там понравится.

Есть не хотелось, но я кивнула. Это был небольшой ресторанчик по дороге и машины сопровождения встали вокруг него так, что казалось, будто ФБР или ЦРУ проводят задержание опасного преступника. Глеб, видимо, предупредил о нашем приезде, потому что в ресторанчике никого не было кроме хозяина, встретившего нас у входа. Он широко и радостно нам улыбался, говорил торопливо, но не подобострастно. Мы вошли вдвоём с Глебом, никто, даже Олег не пошёл вслед за нами.

Маленький, очень уютный ресторанчик, чистенький, с небольшими букетами цветов на столиках из настоящего дерева и стулья, а не скамейки. Хозяин сразу принёс большой поднос с полными еды блюдами. Я с ужасом посмотрела на Глеба: я, конечно, не Дюймовочка, но столько мне не съесть за неделю. А хозяин радостно улыбался, показывал мне на блюда, рассказывал что-то и весь светился от возможности меня накормить. Глеб устроился напротив, одним взглядом остановил хозяина и тот ушёл. Всё было очень вкусно, так вкусно бывает только тогда, когда готовят для своих и радостно. Судя по поведению хозяина, готовил он радостно.

– Ты его тоже от мафии спас?

– Спас, они в Италии везде, проезжал мимо, смотрю – бьют, решил помочь. Он знает, кто я, видел, как с мафией разговаривал.

– Теперь ты его охраняешь?

Глеб засмеялся, но ответил серьезно:

– Нет необходимости, проезжая мимо, я останавливаюсь иногда, для местных этого достаточно.

Ну да, на улице сейчас такое представление, местной мафии надолго хватит.

– К кому мы едем в гости?

– Это человек, женщина.

Интересно, я удивлённо подняла на него глаза. К женщине, человеку, мы едем с таким сопровождением и с такой скоростью?

– Мы едем во Францию, там чужая территория. Скоро граница, но мы пограничников обойдём, не переживай, у нас свои дороги.

Вот и Францию посмотрю. На скорости истребителя и за тонированными до черноты стёклами.

– Мы пойдём на бал, сходим в гости и пойдём на бал.

Бал? Какой бал? Я никогда не ходила на балы. Тем более во Франции, там же всякие богатые и знаменитые, мне надеть нечего, да и не знаю я как себя вести на балу. Глеб рассмеялся, опять у меня все мысли были написаны на лбу яркими красными буквами.

– Платье тебя уже ждёт, у Инессы там есть свой салон. Я хотел поехать немного позже, через неделю.

А я своими рыданиями и молчанием заставила выехать раньше, но у него уже всё готово, даже платье для меня пошито.

– Глеб, я не знаю… не надо думать, что я прошу у тебя балы и развлечения. Я сама не понимаю, почему это всё произошло со мной.

– Я знаю.

Но не стал объяснять, только посмотрел пронзительно и протянул зажигалку. Я курила и смотрела на него, понимала, что во мне ещё дрожит истерика, и я плохо воспринимаю действительность.

Границу я не заметила, Глеб не предупредил меня, что мы, мол, границу пересекли, и я так и не поняла, когда мы оказались во Франции. Глеб неожиданно остановился, предложил мне лечь на заднее сиденье и поспать там. Практически всю Францию я проспала.

Это была не моя постель. Не сразу я осознала, что лежу уже не в машине, а на кровати, очень мягкой и очень большой. В окна светило солнце, и я поняла, уже утро. В комнате не было никого, только из-за двери слышались приглушенные голоса. Вся мебель была белой, стены отделаны светлым гобеленом, с изображениями павлинов и других экзотических птиц. У одной из стен стояло нечто, напоминавшее трюмо, только значительно больше и сложнее по конструкции, но функция ясна – предназначена для наведения красоты с массой косметики на полочках. В комнату вошёл Глеб.

– Привет.

– Привет, как отдохнула?

– Хорошо, а сейчас утро?

– Утро, к твоему распоряжению ванна, бассейна здесь нет, гардеробная и завтрак на столе.

Ух, ты, вот это гардеробная, совершенно по требованиям французских женщин – много всякой одежды и обуви, сумочек и шубок. И это всё для меня? Мы что, во Францию навсегда? Я поняла, что такими темпами рассмотрения нарядов я не оденусь и к ужину, поэтому, закрыв глаза, выбрала первое попавшее под руку платье и надела. Оказалось, кремовое с коричневой отделкой. Из косметики я ничего даже не пыталась рассмотреть, просто постояла перед зеркалом, чтобы иметь представление, как выгляжу. Для такой дальней дороги очень даже хорошо. Для возраста тоже.

В соседней комнате, совсем небольшой, на двух диванчиках сидели Глеб и Олег. Вдвоём на одном диване они бы никак не поместились. Мне даже показалось, что они себя чувствуют неуютно от скромных размеров комнаты.

– Доброе утро, Олег.

– Доброе утро, Катя, как спалось во Франции?

– Не хуже, чем в Италии, надеюсь, я не спала неделю?

Оба рассмеялись, и напряжение, которое я чувствовала в присутствии Олега, спало.

– Нет, ты проспала всего ночь.

Уже хорошо, всё в норме. Теперь завтрак и гости, а может платье посмотреть? Нет, лучше сразу перед балом, вдруг Глеб ещё передумает идти на бал. Но он не передумал:

– Платье на бал доставят за два часа до начала.

Завтракала я круассанами, настоящими французскими. А кофе плохой, жидкий и невкусный.

– А мы долго здесь будем жить?

– Тебе что-то не нравится? Три дня.

– Кофе очень плохой.

Они вдруг дружно рассмеялись, и Олег признался:

– Я Глеба предупредил: кофе тебе не понравится, но он решил угостить тебя парижским кофе. Хочешь, я чай приготовлю?

– Конечно, очень хочу.

Олег исчез готовить чай, а Глеб подошёл ко мне и сел за стол. Он смотрел на меня и улыбался, глаза светились яркой синевой.

– Катя, сегодня у нас посещение графини Русиной Елизаветы Павловны, она потомок древнего рода из России. Очень интересная женщина, ей скоро восемьдесят лет, и она давно просила меня познакомить с тобой. Именно твоему приезду посвящен бал.

– Глеб, а как, а гости будут? Кроме нас?

– Русские и французы. Она любит устраивать балы, но, чтобы попасть к ней, нужны очень серьёзные рекомендации.

Он весело засмеялся, рассматривая мое удивлённое лицо.

– Не переживай, нас только представят, больше мы гостей интересовать не будем.

– А ваши там будут?

– Да.

Я напряглась, но он ответил спокойно, в его глазах ничего не изменилось:

– Никаких сложностей у меня нет с местными кланами, кое-кто был на нашей свадьбе, и я никогда не вступал с ними в конфликты из-за территории. Ты здесь защищена мной, графиней и несколькими кланами.

И опять засмеялся:

– С графиней местные кланы не будут ссориться даже ради тебя.

– Она человек и её боятся кланы?

– Уважают, её сыновья возглавляют самые сильные кланы. И сама она тоже не простая женщина. Лиза очень талантливый вирусолог, всю жизнь вирусом занималась. Самуил считает её единственным специалистом такого уровня.

– А как получилось, что она человек, а её сыновья…

– Её старшего сына, а их у неё трое, насильно обратили в детстве и продали в клан. Она сама обратила младших, они нашли своего брата, а потом создали свои кланы.

Олег принёс чай, и я с удовольствием выпила две чашки. Он был страшно доволен. Рассказ Глеба произвёл на меня сильное впечатление. Удивительная женщина, но как она смогла, сама обратила собственных детей и как теперь с этим живет? Я вздохнула тяжело и отвела глаза к окну. А я? Она боролась и до сих пор борется, сама их в этот мир привела и живет с ними в одном мире.

– Поедем?

Оказалось, Глеб уже стоит рядом со мной и держит меня за руку.

– А как к ней ехать, может надо как-то одеться подобающе?

– Она очень демократичная особа.

Особа? Это он о графине? Ладно, какая есть, такая есть.

Во дворе стояла шикарная чёрная машина, нечто среднее между лимузином и джипом. Олег сел на место водителя, а мы с Глебом сзади. В машине Глеб сразу взял меня за руку, а потом обнял и нежно поцеловал. Утренний поцелуй.

Окна в машине оказались не такими тонированными, и я любовалась улицами Парижа. Все куда-то шли, толпа как в обычном большом городе, даже Эйфелева башня казалась не такой уж и большой, а вот дома очень красивые. Мы выехали за пределы города и понеслись по трассе. Правда просто быстро, видимо, машина была без мотора истребителя, или полиция здесь другая.

Дом графини стоял на берегу небольшого очень живописного озера, вокруг росли берёзы, почти роща. Сам дом выглядел как усадьба помещика в центральной России: два этажа, колонны у входа и львы на ступеньках. Как будто я попала в среднюю Россию девятнадцатого века. Но хозяйка этого поместья, встречавшая нас на ступеньках лестницы, выглядела как современная француженка – в шубке, джинсах и футболке. Ей можно дать не больше шестидесяти лет: высокая, костистая, с короткой стрижкой, совершенно седыми волосами и милой улыбкой.

– Здравствуй Катенька, Глеб, я тебя когда просила приехать, а ты?

– Здравствуйте, Елизавета Павловна.

– Здравствуй, Лиза.

– Какая я тебе Елизавета Павловна? Ты что, умом тронулась, меня так никто по жизни не называл, ещё чего, я как была Лизка, так и осталась. Запомни.

И тут же обняла меня и крепко прижала к себе.

– Ты Глеб иди, там тебя мои пацаны заждались, чего-то они хотят от тебя, а мы в саду погуляем, посплетничаем.

И сразу повела меня в сад. Это был настоящий помещичий сад, с фруктовыми деревьями, большими дубами и берёзами, аллеями и беседками. Даже оказался небольшой водопад среди ивовых кустов.

К одной из таких беседок Лиза меня и повела.

– Давай здесь посидим, у меня тут глушитель установлен, чтобы не подслушивали, а то поговорить невозможно, всё ведь, паразиты, слышат. А Глеб твой ещё тот, с ним ухо надо держать востро, непростой.

Рассматривая её, я поражалась этой женщине, обычной человеческой женщине, которая не просто живёт в этом их жутком мире, не защищается от него – она им управляет. Лиза вдруг улыбнулась мне доброй, даже ласковой улыбкой, вздохнула и попросила:

– Расскажи мне девочка всё, как ты сама думаешь, не как они хотят, чтобы ты думала, а как ты сама всё видишь.

Я даже не знала с чего начать своё повествование. Поверила ей сразу, доверяла полностью, совершенно непонятно почему, может из-за своей вчерашней истерики, а может глазам поверила вдумчивым, женским, человеческим.

– Ты не думай, иначе не то скажешь, ты просто с первого дня мне всё расскажи.

И я ей всё рассказала с первого дня, с санатория. Она слушала меня очень внимательно, иногда просила что-то рассказать подробнее, иногда наоборот, просила пропустить, видимо была в курсе. Когда я в своём рассказе коснулась Норы, Лиза не выдержала, вскочила и стала нервно ходить по беседке.

– Ты посмотри, как повезло этому мерзавцу, бывает же такое… ты посмотри, этому гаду и так повезло.

– Почему гаду, Лиза, он мне очень помог, если бы не он, я бы не выжила, и камни Вавилона он мне подарил.

– Что?! Он тебе дал камни? Давай подробно, я чего-то не понимаю.

И я рассказала всю историю с потерей эмоций, камнями, и даже о поцелуе. А потом о своём беспамятстве, восстановлении, историю с Норой и отказе Аарона от живой крови. А вот этого Лиза ещё не знала, по лицу стало ясно, она сильно побледнела и даже осунулась.

– И что, держится?

– Пока да, Олег сказал, что он сможет, это только вопрос времени.

Какая-то своя тяжёлая мысль угнетала её, и решение Аарона как-то было с этим связано. Но она тряхнула головой и бодро спросила:

– А Нора эта, что она из себя представляет?

Когда я всё ей рассказала, как мы её нашли и в каком она сейчас состоянии, Лиза даже взмахнула руками.

– Глеб точно сошёл с ума! Я всегда знала, что он странный, но чтобы тебя туда везти, да чего же он думал, нормальная сразу бы свихнулась, должна была. Как ты смогла?

И тут я рассказала о шубе, что выбросила её из машины, чтобы Глебу было легче. Реакция была совершенно неожиданной для меня. Лиза бросилась ко мне и стала обнимать, в глазах даже слёзы появились.

– Ну, я скажу Глебу, я ему бошку-то отвинчу, и где он такую нашёл…

Неожиданно резко успокоилась и взяла меня за руки.

– А ведь ты его любишь, как человека любишь.

– Люблю, только ничего у нас с ним не получится.

Тут слёзы хлынули у меня из глаз, и я рассказала всё: про Лею, песни, стихи, и свою истерику. Я выпустила из себя все сомнения и страхи, которые мучили меня в последнее время, и никак не могла успокоиться, слёзы всё текли и текли, а я только всхлипывала и утирала их платком, который мне подала Лиза. Она обняла меня и стала гладить по спине, тихонько приговаривая:

– Дурак, вот дурак, мир таких не видывал, как он тебя не понял, как же ему повезло, моим бы так, я уже не знаю, что с ними делать.

Потом отодвинулась от меня и заглянула в глаза.

– Ты его тоже постарайся понять, они ведь не совсем люди… твой Глеб ещё хорошо держится, человеческое смог сохранить. Как он смог, я не знаю, все, кто как он в агрессию впадали, не удерживались никогда. Да и записи я видела, как у тебя всё было, этого он точно себе никогда не простит, он Сару до последнего спасал и так всё время и помнил её, а ты выжила, да ещё так. Не знаю. Я бы сама тебя глубоко в пещере спрятала под большим замком, только кормила да иногда на солнце посмотреть выводила. Любит он тебя, как женщину любит. Повезло дураку на старости лет. Другой бы ни на что не посмотрел, энергия есть и хорошо, пришёл, подпитался и снова под замок. А ещё лучше… ладно, не будем об этом. Ты его прости, но себя в обиду не давай, их в крутых руках держать надо. Гнилые у вас там, в Италии, кланы, Глеб их и так, и сяк, вырезал уже половину, а они опять… как Аарон, ну, посмотрим, может и поумнеет с голода. Ты сможешь Нору от него защитить? Если что, ко мне посылай, у меня отсидится, ко мне он не сунется, а потом что делать мы с тобой вместе подумаем.

– Её Самуил лечит, да и Наташа сильно помогает, энергию передаёт.

Пришлось мне и про Наташу с Али рассказать. Удивлению Лизы не было предела.

– Ну, ты и наделала делов, мутанты, внешняя охрана, а что? Надо подумать, а я удивляюсь, чего это Самуил мне не звонит, а он научным открытием занимается.

Она резко обернулась, посмотрела куда-то и засмеялась.

– Глеб никак не успокоится, всё вокруг ходит, переживает за тебя. Ладно, мы с тобой на балу ещё поговорим, ты здесь и останешься, платье Инесса сюда привезёт, я уже ей сказала. Пойдём, не будем больше Глеба нервировать.

Мы вышли из беседки, рядом со мной сразу появился Глеб и обнял меня:

– Почему ты плакала?

– И он ещё спрашивает, довёл до… потом отдельно скажу. Катя, идите в дом, ты проводи её, а сам приходи, я пока подумаю.

Глеб медленно повёл меня в сторону дома и ничего не спрашивал, просто шёл рядом и молчал. На границе сада, совсем рядом с домом, он остановился и нежно меня поцеловал.

– Не плачь.

– Не буду, всё хорошо.

Он кивнул, ещё раз поцеловал и повёл в дом. Олег стоял у входа и смотрел на нас, он улыбался, но глаза были серьёзными, даже грустными.

– Катя, тебя ждёт торжественный обед.

– А Лиза?

– Она редко ест, говорят, вчера уже ела.

Мой немой вопрос так и повис в воздухе, Олег рассмеялся.

– Она человек, только много экспериментировала над вирусом, кровью не питается.

Глеб вздохнул и сказал Олегу:

– Лиза позвала меня поговорить.

Олег кивнул и подал мне руку.

– Пойдём, заодно энергии немного возьмёшь, надеюсь.

Внутри дома было как в музее. Музей усадьба такого-то помещика или писателя XIX века. Светлая мебель, только изготовлена из дуба, по тому, как я не смогла отодвинуть стул, отделка стен ситцем в яркий цветочек, тюли, шторы, зеркала, картины, всё в соответствующем стиле. В центре гостиной стоял круглый стол и на нём сервировка человек на пять. Я посмотрела на Олега.

– Ещё будут гости? В смысле люди?

– Это всё для тебя.

Всё приготовлено по русским традициям, то есть разнообразно и много. И в центре графинчики с водкой и наливкой. Напьюсь. А бал? На бал нельзя в пьяном виде. Олег наблюдал за мной, как я обходила стол по кругу и рассматривала еду. Странно, но есть я не хотела совсем. Всё смотрелось ярко и вкусно, но я даже огурца не взяла.

7

Олег подошёл ко мне и взял за руку. Так мы и стояли у стола, заполненного едой, а я получала чистую энергию из рук Олега. Волна горячим потоком прошлась по мне и взорвалась в голове, я даже ослепла на пару секунд, хорошо, что Олег поддержал меня, чтобы я не упала.

– Всё хорошо, держись. Сейчас всё пройдёт.

Действительно прошло и мне стало лучше.

– А теперь ешь, скоро бал, там кормить не будут, только танцы, тебе нужны силы.