Я однажды приду… Часть II

– Ты будешь продолжать отказываться питаться?

– Да, какое-то время.

– Ты сказал, пока не можешь отказаться полностью, значит, ты предполагаешь это сделать. Зачем?

Олег долго молчал, опустив голову, но потом решительно посмотрел на меня.

– Ты заставила меня пересмотреть некоторые моменты моей жизни.

– Но ты можешь погибнуть!

– Нет, совсем меня отказ от крови не убьёт, лишь сделает физически слабым, таким как ты. Мне нужно это почувствовать, физическую слабость, понять ощущения. Вспомнить страх.

– Страх чего?

– Страх убийства из-за крови. Я должен заново его пережить. Вчера я ещё об этом не думал, хотя твоё присутствие меня уже начало волновать.

– Зачем ты мне это говоришь? Ты ничего просто так не делаешь, я что-то должна для себя понять?

– Ты должна нас бояться. Олаф прав, ты относишься к нам как к людям, а это совсем не так. Я всё пытаюсь понять, как Глеб при тебе держался, оставался один, без прикрытия. Иногда я вас сопровождал и видел, что он спокойно себя ведёт с тобой, хотя я представлял, каково ему, с его жаждой и агрессией. Вчера я тебе показал лишь самую маленькую часть нашей жажды, и ты её заметила. Но это не та жажда, которая возникает при появлении человека, когда ты по-настоящему голоден, до слабости.

Олег прав, я всё время забываюсь и отношусь к ним как к обычным людям. Они все при мне держатся, никто никогда не показал мне своей жажды, никогда я даже случайно пакетика крови не видела.

– Олег, я вас не боюсь.

– Значит, тебе нужно увидеть Аарона сейчас, потом будет уже другой, спокойный, умеющий себя остановить. Он сможет, это только вопрос времени. Олаф ему многое рассказал, как с собой бороться, да и Самуил постарался.

– Олег, вы меня не тронете, я знаю, верю вам, а чужие меня не достанут никогда. Кругом охрана, личная даже появилась.

Олег мгновенно оказался рядом со мной и, рассматривая меня внимательным взглядом, спросил:

– А ты уверена в своей личной охране? Только не говори, что она тебе не причинит зла, ты её не знаешь, не имеешь представления о её способностях сейчас и тех, которые в ней могут проявиться.

– Я верю ей. Даже если в ней проявятся непонятные способности, она сможет сдержаться, я знаю.

– Ты этого не видела, и знать не можешь.

– Олег, Лею я не отдам, не отдам и всё.

Он также мгновенно оказался на диване. Подумал и позвал:

– Лея.

Она появилась почти сразу и осталась стоять у двери.

– Лея, скажи мне, как ты себя держишь в присутствии Кати, как ты чувствуешь её сердце и ток крови, не энергии, а крови.

Она молчала так долго, что я хотела уже подойти к ней, но она остановила меня жестом.

– Я чувствую всё сосуды, силу тока крови и биение её сердца. Когда я сыта, то держусь свободно. Голода здесь не было, настоящего.

– Ты сможешь себя удержать, если будешь голодна? Удерживать себя и защищать её от других?

Лея молчала.

– Ты не будешь принимать крови два дня.

– Олег, мне не нужна эта проверка…

– Мне нужна. Глебу нужна. Лея, тебе нужна?

– Да, мне нужна эта проверка.

– Свободна.

Лея исчезла. Олег спокойно смотрел на меня, ничего в нём не изменилось, а я сникла.

– Катя, только так ты сможешь понять нас.

– Олег, я не хочу вас бояться, не хочу и не буду.

– Ты должна понимать, что мы не всегда можем совладать с собой. Ты должна быть к этому готова.

Он усмехнулся и глаза потемнели.

– Лее это тоже полезно, понять себя и свои силы. Ты не равняй всех с Глебом, вы оба явления уникальные, таких больше нет. То, что сделал Глеб – не сможет никто из нас, надеюсь, ты это поняла. Ты Андрея спроси, как он при тебе первые дни держался, он у нас самый молодой, неопытный. А Лея тебя совсем недавно рядом чувствовать начала, людей в школу никогда не допускают.

– Олег, мне действительно в сейф сесть придется, чтобы не провоцировать никого своим присутствием?

– Совсем не обязательно, да и Глеб не позволит, но помнить о нашей сущности и быть осторожной всегда.

Я тяжело вздохнула, мне было так хорошо и спокойно после приезда Олафа, а сейчас опять тревога и беспокойство.

– Олег, это невозможно совсем, да? Просто существование рядом?

Он долго молчал, опустив голову, но поднял неожиданно светлый взгляд.

– Исключения есть всегда, легенды у всех народов существуют. Вы с Глебом этому подтверждение.

Рассмеялся весело, даже подмигнул мне:

– Вы даёте нам всем такой шанс, которого не было никогда. Именно поэтому, Катенька, ты должна себя беречь, не лишай нас надежды, подумай о нашем возможном будущем.

И я поняла: если я выжила, не важно, каким образом, и если выживет Нора, а я за неё буду бороться, даже если придётся бить Аарона каждый день, то, может, у Олега с Виктором тоже появится шанс встретить своего человека и не убивать его. Это та самая возможность существования двух миров, о котором я говорю, но имею в виду только нас с Глебом, а вдруг это действительно возможно? А вдруг я смогу помочь им на самом деле, всем им?

– Олег, ты же понимаешь, я сейчас тебе пообещаю всякого разного про безопасность, а завтра выкину фокус и буду считать себя совершенно правой.

– Ты просто начни иногда об этом думать, и Глеба не изводи.

Я тяжело вздохнула очередной раз, почти как Самуил. Кстати, а где он?

– Он опять уехал к Норе и Али. Не выдержал, и Глеб решил его лучше отпустить туда, чем слушать его страдания. Гений, ничего не поделаешь, с тобой всё хорошо, Олаф подтвердил твоё состояние, как устойчивое, пока.

– Ты так легко стал читать мои мысли?

– Их сейчас читать не надо, всё крупными буквами на лбу написаны.

– А Олаф, он тоже силён, как Глеб и Аарон? У него такая энергия, меня чуть не сдуло.

– Нет, физически он сильно уступает им, он даже слабее нас с Виктором, но только физически. Он умеет управлять энергией, и тут ему нет равных. И клан у него очень своеобразный. Глеб создавал клан Элеоноры, договорившись с ним, они не совсем подобны, но близки по задачам. Глеб всех спасает, у кого позволяет агрессия, а Олаф – по энергетическим возможностям мутантов.

Олег опять улыбнулся, но она преобразовалась в жёсткую усмешку.

– Он сейчас некоторым главам популярно объясняет, что скоро переведёт сюда одну из своих школ, и чем это им полезно.

– Олаф сюда свою школу переведёт?

– Да, Глеб уже отдал ему один из своих укрепленных дворцов.

По усмешке Олега я поняла, что главы вряд ли сильно обрадуются идее Олафа.

– А они могут быть против?

– Могут попытаться, но твоё выступление произвело сильное впечатление на некоторых из них, я думаю, единства среди них нет, и школа будет создана. Да и Глеб веское слово скажет.

– Олег, я не поняла…

– Катя, тебе пока сложно понять какую революцию в умах ты произвела своей речью об отсутствии чуда в их жизни. Олаф вчера её три раза посмотрел. Некоторые записи он смотрел по пять раз.

Ладно, раз сложно понять, значит, и понимать не буду, а пять раз – что?

– Твои дни боли.

– Зачем ему, что они ему расскажут? Больно же было мне.

– Он пытался понять, почему ты потом не отказалась от Глеба и нас всех.

Мне было нечего ему сказать. И в голове пустота. Пусть изучает, будем надеяться, это кому-нибудь поможет. Не хочу думать о боли, я стараюсь вычеркнуть её из памяти, правда, пока плохо получается. Пойду смывать в бассейне тяжёлый разговор.

– Я провожу тебя.

– Ты будешь меня и в доме охранять?

– Пока не разберусь с Леей – да.

– Олег, я же в доме…

– Я надеялся, что ты хоть немного меня слушала.

– Хорошо, пусть будет так.

И весь день Олег ходил со мной и стоял у двери, пока я спала после обеда. Лею я не видела, хотела позвать, но потом передумала – пусть она пока сидит на диете, меня не видит, ей будет легче. Как всё страшно на самом деле, Олег прав, как и Глеб, человеку очень сложно рядом с ними, и им сложно рядом с человеком. Как соединить эти миры?

К ужину Глеб ещё не вернулся, и я сидела в столовой с молчаливым Олегом.

– Олег, а ты видел жену Олафа?

– Я с ней был знаком, пока она была человеком.

– И как она тебе?

Олег посмотрел на меня и неожиданно развеселился:

– Она подвигов не совершала, коллекционировала драгоценности и шубы. Очень красива, не уступала по красоте нашим женщинам.

– А зачем драгоценности, если ты в них выйти никуда не можешь?

– Ну, это ты не можешь как уникальный экспонат, она выходила в свет, чаще всего одна, без Олафа. Иногда с ним.

– А как она относилась к Олафу, она же знала кто он?

– Ей было вполне достаточно богатства и влияния Олафа. А сейчас она к этому добавила силу и долголетие.

– Но она же ушла от него?

– Олаф обеспечил её по контракту, ты у нас тоже богатая женщина.

– А почему Олаф так удивился, что я Али видела?

Олег смеялся долго и со вкусом, я даже не ожидала, что он так может смеяться.

– Никогда, понимаешь, никогда жена-человек ни у кого не видела внешнюю охрану, тем более с мутантами обниматься и учить песни петь. Это Глеб у нас тоже странный муж, только он мог додуматься тебе внешнюю охрану показать у Элеоноры и мутантов. А ты не испугалась, даже пожалела. Так что – легенды о вас уже написаны.

Я только рукой махнула, написаны, так написаны.

– А развод у них возможен, если она от него ушла?

– Брак аннулируется с момента обращения, она уже не человек.

– А ты был женат? Или гражданским браком?

– Был.

И опять это был сказано так, что больше ни о чём лучше не спрашивать. Был женат или гражданским браком? Что такое – был? Но по лицу понятно, что больше я о его семейной жизни ничего не узнаю. Олег посмотрел на меня и позвал Лею. Но прошёл всего лишь день, вряд ли она изменилась за такой короткий период.

Изменилась. Лея встала у двери и опустила голову.

– Подойди ко мне, Катю обойди по периметру.

Лея шла вдоль стен и не смотрела на меня, движения слегка замедленные, как у Виктора, когда он был без сил у Аарона.

– Что ты чувствуешь?

– Голод.

– Как ты чувствуешь Катю?

– Ток крови по сосудам, громкое биение сердца.

– Пой.

Лея спела один куплет песни про рябину, и голос уже не был таким чистым и ясным.

– Достаточно, сейчас мы вместе подойдём к Кате.

– Олег, не нужно, ей же уже плохо.

– Ты боишься?

– Нет, но зачем её мучить?

Лея шла спокойно, но очень медленно, Олег шёл рядом с ней, шаг в шаг. Она встала передо мной и подняла на меня глаза. Бедная девочка, всего день, а она уже побледнела и черты лица стали более жёсткими. Но стояла она совершенно спокойно, даже расслабленно. И взгляд оставался ясным. Неожиданно Олег ударил её, сильно ударил – она отлетела к стене и сразу встала, я даже не успела испугаться.

– Повторить.

Лея вернулась к нам, и походка стала увереннее. Взгляд изменился, стал жёстче, и в глазах появилась настороженность. Олег, конечно, успел её ударить, хотя она и пыталась увернуться, и она снова отлетела к стене.

– Повторить.

Лея вернулась уже мгновенно, как обычно двигалась по дворцу. Следующего удара Олега я даже не заметила, да и как Лея отлетела к стене тоже – она просто исчезла, встала у стены и мгновенно оказалась рядом со мной. Я успела лишь широко открыть глаза.

– Возьми Катю за руку.

Олег заметил, как я вздрогнула, и сразу спросил:

– Ты боишься?

– Нет, не боюсь.

Лея вся напряглась, глаза расширились, но она медленно взяла мою руку совершенно ледяными пальцами.

– Держи, отпустишь, когда я скажу.

Ну, зачем эта пытка? Лея уже превратилась в статую, глаза стали как два прозрачных озера, а лицо напряглось так, что, казалось, кожа лопнет. Но она удержалась.

– Свободна.

Лея медленно отпустила мою руку и улыбнулась.

– Молодец, девочка, ты справилась.

Олег мрачно на меня посмотрел, но ничего не сказал. Лея исчезла. Увиденное сильно на меня подействовало, зачем он её бил так сильно, она ребёнок совсем.

– Она не ребёнок, она очень сильный мутант. И это всего лишь один день, посмотрим, что будет завтра. Она потратила энергию, а крови не получит.

Тяжело вздохнув, я решила идти к себе, кто знает, когда Глеб вернётся. Олег пошёл со мной и уселся в коридоре охранять.

Глеб вернулся утром, когда я уже приняла душ и выбирала платье, хотелось чего-то светлого и яркого. За этим занятием он меня и застал.

– Привет

– Привет, когда ты вернулся?

– Только что, мы задержались в клане. Олаф передал тебе привет.

Приветом оказался интересный камень, разноцветный с чёрными прожилками, основным цветом был розовый.

– Это что за камень?

– Молодой родонит. Он счастье сохраняет, надо только у постели положить или под подушку.

Покатав камень в ладошке, я положила его под подушку, пусть сохранит счастье. Осталось в это счастье окунуться. Завернутая в полотенце после душа, я обняла Глеба.

– Я соскучилась.

Он сразу меня поцеловал в доказательство того, что тоже соскучился. Глеб поглаживал меня по обнаженным плечам, и эти движения заставили меня сильнее прижаться к нему, за что я сразу и поплатилась помятыми плечами. Но, кажется, ничего не сломал. Когда он меня отпустил, то сразу поднял руки и застонал.

– Что я сделал, у тебя будут синяки, тебе очень больно?

Глеб подхватил меня на руки и уложил на постель. Хорошо, что Самуил уехал, вот разговоров-то было. Плечами двигать совершенно невозможно, ещё и распухнут. Надо в воду, желательно холодную, в ванну.

Я лежала в ванне, практически замерзала, но припухлость проходила, пора вставать. Глеб вошёл с огромным полотенцем и достал меня из ванны. Даже не вздрогнув от его рук, я только посмотрела на него и сразу согрелась. Он завернул меня в полотенце и признался:

– Я в ту ночь, перед свадьбой, так боялся тебя, боялся, что тебе неприятны мои прикосновения, но в какой-то момент ты вдруг совершенно успокоилась, сердце забилось ровно.

– Тогда ты ощущал меня?

– Нет, только биение сердца.

А я-то тогда… вот и непонимание.

– Но я мечтал тебя чувствовать, твою кожу, твою мягкость…

Он тихо засмеялся:

– …едва справился с собой, когда зашнуровывал тебе корсет.

– Да, как узелки развязывал, долго, я помню.

– А ты? Ты испугалась, когда я из ванны доставал тебя, сопротивлялась, но потом просто стояла и терпела мои прикосновения.

– Да я едва стояла, кипело всё внутри!

– А почему ты так неожиданно успокоилась?

– Я поняла, что всё только для свадьбы, для ритуала, а я для тебя только сосуд энергии.

Зачем я ему это сказала, он замер, и прижал меня к себе, но тут же отпустил, вспомнив о помятых плечах.

– Глеб, прости, но это так.

И как тогда, кипевший во мне огонь от его прикосновений угас. Он сразу это почувствовал и поднял моё лицо, но я опустила глаза и на него не посмотрела.

– Ты жалеешь, что вышла тогда за меня замуж?

– Нет, что ты, ни разу не пожалела, даже когда мы с тобой ругаемся я не думаю жалеть.

Подняла на него взгляд и увидела прозрачные глаза цвета льда. Почему? Из-за моего ответа?

– Ты меня никогда не простишь.

– Глупый, это было тогда, я даже помыслить не могла, что для тебя самого это важно, что ты на самом деле на мне женишься, а не просто безопасность обеспечиваешь.

– Ты мне не веришь.

– Я тогда тебе не верила, сейчас верю. А как я тебе могла поверить? Вы только меня спасали, и разговоры только о передаче энергии были. Ты сам не верил тогда, что я выжить могу, вот и женился, зная, что ненадолго.

– Это неправда. Я очень хотел, чтобы ты выжила, я сразу понял, что ты та самая и есть. В тот вечер, когда ты мелодию моря услышала.

Глеб потянулся ко мне, чтобы поцеловать, но тронул мои плечи, и я поморщилась от боли.

– Прости. Придётся мне уехать на несколько дней, чтобы у тебя зажили все повреждения от поцелуев.

– Ни в коем случае! Руки только убери.

Я сама обняла его, наклонила голову и поцеловала. Глеб так и стоял, убрав руки за спину. Второй поцелуй за утро, уже достижение. Но Глеба такой вариант не очень устраивал, он всё-таки обнял меня, пытаясь не задеть плечи. Но второй поцелуй, это страсть уже разбуженная и удержаться ему не удалось. Я смогла только пискнуть, на большее у меня воздуха не хватило, благо, Глеб меня услышал и отскочил – я сразу стала падать в холодную ванну, но он невероятным образом успел меня подхватить у самой воды. Когда я отдышалась и смогла издавать звуки, то расхохоталась на весь дом:

– Глеб, это цирк, наши поцелуи, это цирковая гимнастика!

Он страшно побледнел и отпустил меня, поставил на ноги.

– Прости.

– Глеб, ты не понимаешь, у людей так тоже бывает, я ни за что и никогда не откажусь от твоих поцелуев, подумаешь, синяков пару штук наставил, это не страшно, зато у нас сегодня второй поцелуй за утро!

– И ты осталась жива.

Он сказал это таким тоном, что я поняла – это первый и последний второй поцелуй.

– Глеб…

– Я подожду тебя в коридоре.

Мы шли в столовую, и я пыталась ему доказать, что страшного ничего не произошло, в доказательство привела пример, как целовалась в молодости до синяков на губах. Глеб остановился на ходу и повернулся ко мне:

– С кем?

– Глеб, это сейчас уже совершенно не важно, прошло тридцать лет. Я даже не знаю, где он, всего скорее, женат и много детей.

Он смотрел на меня так, как будто я только что с кем-то целовалась за углом. Всё, ничего не буду доказывать и ничего объяснять, я обошла его и гордо пошла в столовую. Там сидел Олег и улыбался.

– Доброе утро, Катя.

– Доброе утро.

– Тебе перестали энергию давать, давай восстановим традицию.

Я только кивнула головой, Глеб мрачно сидел на диване и на меня не смотрел. Олег сел напротив и взял мою руку. Энергия лилась по руке огненным потоком, и мне стало лучше, спокойнее. Надеюсь, синяки заживут, потому что плечам сразу стало хорошо, боль ушла. Олег опять мне улыбнулся.

– Теперь лучше, в обед добавим.

Он сел на диван рядом с Глебом. Зрелище занимательное – два гиганта на диване, только один мрачный как туча, а другой мило улыбается. Но внимательно на меня посмотрев, Олег позвал:

– Лея.

6

Я сразу заволновалась: как она себя чувствует, может не стоит так девочку, зачем Олег придумал это испытание. Но вспомнив наш вчерашний разговор, и снова почувствовав боль в плечах, решила молчать.

Лея вошла совершенно спокойно, выглядела она даже лучше, чем вчера. Бледная, даже очень, двигалась она спокойно, но не замедленно.

– Подойди.

Тон Глеба был таков, что войска должны были вытянуться в струнку, не говоря уже о тоненькой маленькой девочке. Лея пошла к нему прямо, очень напряженно, по спине было заметно, проходя мимо меня, она не обернулась. Я не увидела, что сделал Глеб, но Лея исчезла, а я лишь широко открыла глаза и неожиданно Лея прошла мимо меня из-за спины. Она шла к Глебу так же спокойно, как и в первый раз. И так несколько раз – Лея исчезала, потом появлялась в разных углах столовой и опять шла к Глебу. Походка не менялась, спокойно, с напряжённой спиной, не оборачиваясь на меня. Глеб даже не смотрел на неё, он сидел, чуть опустив голову и, как мне казалось, даже не двигался, по крайней мере, никаких жестов я не успевала заметить. Олег смотрел на меня напряжённым взглядом, и я понимала, что он окажется рядом со мной, как только посчитает, что мне что-то угрожает.

– Подойди к Кате.

Лея повернулась ко мне, и я ужаснулась – казалось, глаз не было, чёрные провалы и лицо, обтянутое пергаментом. Она проявилась передо мной, и рядом уже стоял Глеб.

– Возьми за руку.

Всё произошло так быстро, что я не успела ничего понять, не говоря уже о том, чтобы заметить движения. Одно только я успела подумать – если она чуть двинется не так, он её убьет. Но сама я двигаться не могла, вся закаменела, тем более подать руку. Но Лея сама медленно взяла меня за руку совершенно ледяными пальцами и замерла как статуя. Сколько эта пытка продолжалась, я не поняла, моё сердце колотилось о больные ребра и пыталось выскочить наружу, в голове шумело, и я перестала дышать. В лице Леи ничего не менялось, тот же провал вместо глаз и пергаментная кожа, на меня она не смотрела.

– Отпусти, пой.

Петь Лея не смогла, голос звучал хрипло, и мелодия не получалась.

– Свободна.

Наконец я смогла дышать. Я не боялась Леи, но изменения, произошедшие с ней, сильно на меня подействовали, сутки без крови, и она уже похожа на скелет и петь не может. Но держится, она на меня не смотрела, но её пальцы ни разу даже не вздрогнули, пожатие не изменилось. А как тогда держится Аарон? Эта мысль впервые пришла ко мне, и я с ужасом посмотрела на Глеба, который уже устроился на диване. Он удивлённо приподнял бровь, а Олег улыбнулся.

– Катя, вот видишь, зрелище Леи уже помогло тебе понять состояние Аарона. Лея организм растущий, ей мало надо, но часто, Аарону много, хоть и реже.

Показательное действие оказало на меня сильное впечатление, я совсем сникла – а что будет вечером? Беспомощно посмотрев на Олега, я встала и медленно вышла из столовой. Я просто шла по дворцу, совершенно бездумно, подходила к портретам, смотрела на них, но в голове не появлялось ни одной мысли, и я продолжала идти дальше.

А вот и зеркальный зал. В большом зеркале передо мной стояла усталая, задавленная жизнью женщина с потухшим взглядом. Куда делась счастливая влюблённая, которая положила камень родонит под подушку для сохранения счастья в доме? Я задумалась, как пройти в комнату-сейф? Я сама доставлю радость всем жителям этого дома. Лею накормят, Аарона спасут, Олаф школу построит, а я буду песни разучивать для концерта и никому не буду мешать. На один вечер можно выйти без ущерба для обитателей на время концерта, а потом снова вернуться в безопасное место, для безопасности других. Тяжело вздохнув, я отвернулась от себя в зеркале, лучше не видеть этот ужас, надеюсь, в сейфе зеркала нет. Глеб стоял, опираясь на косяк, совершенно не характерная для него поза, как будто он устал, а он не устает никогда, значит я его довела. Я не стала подходить к нему, пошла дальше, он пошёл вслед за мной.

– Куда ты идешь?

– Я просто иду.

– Хочешь, я отнесу тебя в комнату?

– Нет, не хочу.

Я шла дальше, и не помнила, что Глеб идёт за мной. Действительно, куда я иду и зачем? Куда непонятно и зачем непонятно. Значит, остается только почему. Интересно, почему? Потому, что должна идти, я всегда должна идти, даже тогда, когда неизвестно куда и неизвестно зачем. Куда мы идём с Глебом? И идем ли. А зачем? Лея сегодня расставила все точки. Идти нам некуда. Мы можем только немного продлить своё совместное существование до тех пор, пока я жива, и пока меня кто-нибудь не достанет, даже не специально, просто потому что. Или случайно размахнётся, а я окажусь рядом, и меня не сдует насовсем. Как бы я не пыталась, у меня ничего не получится. Глеб даже не может поцеловать меня так, как бы ему этого хотелось сделать, это тоже может закончиться для меня кардинально.

Лею сегодня Глеб многократно бил энергией, а она вставала и вставала, даже обескровленная, а при полном питании? Я её не боюсь, но сравнивать с собой даже не стоит. Маленькая девочка, юная девушка. Я их всех люблю, но мне места в этом мире нет, не предусмотрено законом жизни. Зря я не погибла тогда, не было бы так больно сейчас, когда я нарисовала себе надежду и шла к ней, стараясь не замечать ничего вокруг. Всё правильно, Глеб совершенно прав, закон должен быть одинаков для всех. Вопреки всему я выжила, но жить мне закон не даст. Не может серый кролик жить среди тигров, а тем более любить тигра и заставлять любить себя. Я тот самый серый кролик, которого некоторые тигры пытаются защитить от других тигров, но кролик среди них всё равно не выживет, по закону, по определению. Да и жизнь кролика слишком коротка по сравнению с жизнью тигров, стоит ли ему за эту короткую жизнь бороться и портить жизнь тиграм? Пусть живут по своим законам и рассказывают легенды о бесстрашном сером кролике, который пытался жить среди тигров.

Я не заметила, что уже сижу на коленях у Глеба, и он качает меня как ребёнка. Он пытался меня целовать, но я никак не отвечала его губам, даже не замечала их. Я превратилась в «ничто», мое ничто думало о своём и не хотело ничего видеть и слышать. И мое «ничто» ничего не хотело. Зачем? На этот вопрос ответа у моего «ничто» не было. Появился Олег, долго держал меня за руку, но я ничего не чувствовала, моему «ничто» ничего не нужно. Потом меня отнесли в комнату и положили на кровать, мне было всё равно, «ничто» может лежать везде, место тоже не имеет значения. Появился Андрей, тоже держал меня за руку, и моё «ничто» никак не отреагировало на него. Бедный мальчик, как я ему испортила жизнь, чуть не погубила. Но теперь будет всё хорошо, «ничто» не может длиться вечно, оно – «ничто». Я погладила ему руку, улыбнулась, он весь встрепенулся, но я больше ничего не сделала и его взгляд потух.