Я однажды приду… Часть II

– Ты не переживай ни о чём, тебе надо себя беречь.

Покачав головой, я снова закрыла лицо, но взяла себя в руки и посмотрела на Лею.

– Что ты должна мне объяснить?

Она побледнела и встала с кровати. Безжизненным голосом, опустив руки и закрыв глаза, сказала:

– Андрей не обеспечил твою безопасность из-за меня, я ему помешала, поэтому должна понести наказание. По закону клана это карается смертью.

Лихорадочно вздохнула и продолжила, сжав кулачки:

– Приговор должен был исполнить Андрей, но я молила Глеба, чтобы это сделал он, чтобы он меня убил, а не Андрей.

Во мне всё окаменело – Алиса, он её убил за шипы на розе, за каплю моей крови. А за возможность реальной опасности? Только за возможность? Лея отвлекает Андрея от исполнения его задачи обеспечения моей безопасности и поэтому Лею надо убрать, Андрею же и убить. На это был готов Андрей? Я с ужасом смотрела на Лею, из-за меня её мог убить Андрей, для которого её появление в доме оказалось величайшим счастьем: видно же, он счастлив от одного её взгляда, только от того, что он знает – она где-то здесь в доме. А она? Девочка ожила, глаза светились, а как пела? А как относится к Андрею, краснеет как алый мак, в ней же всё поет от одного его присутствия.

– Ты меня опять спасла, если бы не ты, он бы не стал нарушать закон.

Да всё это из-за меня! Я смотрела на эту девочку и не знала, что делать, как спасти её, и Андрея спасти, ведь если бы он её убил, то всё – мальчик бы погиб, он бы не смог после этого жить. Почему готов, как он мог так сказать? А как теперь Лея его простит? А она его уже простила, сама его хотела спасти от этой боли, была готова умереть, но только не от его руки, она Глеба об этом молила. Взяв Лею за руки, я притянула её к себе и обняла.

– Я тебя спасу, ещё не знаю – как, но спасу.

Она покачала головой, слабо улыбнулась.

– Не надо ничего делать, ты не думай, это закон. Во всех кланах Глеба жизнь человека поставлена значительно выше наших жизней, и это правильно. Человеческая жизнь настолько хрупка и коротка, что её надо беречь от таких, как мы. Особенно твою, ты жена командора, ты дала ему энергию, и теперь он силён и сможет сохранить кланы и защитить их. Теперь он может продолжать спасать детей с вирусом и мутациями, как я. Он поверил мне, допустил меня так близко к тебе, он прав, я не оправдала его доверия.

– Я не понимаю, Лея, я тебя не понимаю. Ты так помогла мне, без тебя я бы уже пять раз погибла, ты дала мне столько энергии, если бы не ты…

Лея робко тронула мои волосы и, едва касаясь, погладила их.

– Это моя задача, мой долг, который я должна исполнить любой ценой. Такие как я не могут так близко подходить к людям, особенно к жене командора. Моя жизнь ничего не стоит по сравнению с тобой, если бы у меня их было много, я бы их отдала за тебя. Глеб прав, моё поведение могло привести к прямой опасности для тебя, а это недопустимо. Андрей не виноват, я его отвлекла от работы.

А Глеб придумал для Андрея за его отвлечение страшное наказание. Вот о чём они говорили в сейфе, чтобы Лея не слышала. Глеб пощадил её, не стал при ней Андрею условие наказания объяснять, она это только в столовой услышала, а Андрей уже знал, поэтому был готов. Весь разговор был для меня, чтобы я поняла свою ответственность, она жизней стоит – жизней Андрея и Леи. И ещё один момент я поняла: Глеб это ещё и кланы, сотни таких как Лея и Наташа, не будет его, не будет и их, а будут акции и ещё много того, что я даже представить не могу. Поэтому непреложный закон поведения для всех, для ближнего круга тоже. Он не стал убивать Андрея, понимая, что наказание страшнее, чем смерть. Это такой удар, который слабого убивает, а сильного учит жизни. Жизни в их мире.

А Лея молодец, я только сейчас осознала её поступок, она думала о чувствах Андрея, как он будет жить потом, поэтому молила Глеба, не за себя, за Андрея. Мне очень хочется думать, вопреки всему, что я понимаю и знаю, что Глеб не собирался на самом деле убивать Лею, что это просто показательный номер для меня. Только я опять точно знаю – это не так, я себя обманываю. Не смог бы он стать таким и спасти бы меня не смог. Только одинаковый закон для всех, для себя тоже, никаких ошибок, никогда. Я же не знаю, каким образом он решал те проблемы, которые образовывались из-за меня, и чем он занимается теперь. Он что-то слушал, когда я сидела у него на коленях, не меня, он слушал кого-то и вынужден был сразу уехать. А ещё Аарон, его клан, Нора, Самуил и я.

Лея так и стояла, обнимая меня и поглаживая по волосам. Я вздохнула и решительно встала.

– Ты посиди здесь, а я погуляю немного.

– Нельзя, пока Глеб не вернётся, тебя из комнаты не выпустят, там уже охрана стоит. Андрей сказал.

Молодец, Андрей, смог, да и Лея молодец. У них всё получится, они смогут, главное живы. От меня тоже многое зависит, правда, это уже сложнее, но я буду стараться.

– Лея, нам надо репетировать концерт, скажи Андрею, чтобы он подобрал для твоего голоса романсы, а сейчас про рябину ещё раз вдвоём, у меня голос ниже и хриплый, надо звучание подобрать. Война войной, а концерт генерал не отменял, приказ будем исполнять.

Лея удивлённо на меня посмотрела, но глаза посветлели, и она улыбнулась. Вот и хорошо, сколько бы ни было времени, оно наше. Охране тоже полезно иногда песни послушать, особенно когда жена командора поёт, хоть и ужасно, но зато статус позволяет любые звуки исполнять, и всем будет нравиться. Я несколько раз напела эту песню в разной тональности исполнения и с разной скоростью произношения слов, объяснила Лее, как от этого меняется смысл песни. Спела про виноватую, которую проорала Глебу от волнения, и тоже в двух вариантах: один, как тогда, только тише и мелодичней, а второй жалобный, страдающий. Занятая объяснениями о тональности песни, я не сразу заметила, что Лея насторожилась и отпустила мою руку, которую всё время держала. Только когда она встала и отошла к окну, я поняла – Глеб вернулся.

– Глеб вернулся?

– Да.

– Хорошо, ты же должна его здесь ждать, вот и сиди. Мы делом заняты, его приказ исполняем. Песни слышал?

Лея кивнула, показала два пальца, значит вторую, вот и хорошо, она ему полезна для понимания женской души. Да и пусть знает, мы работаем, от приказа не отлыниваем. Он, небось, надеялся, что мы тут в слезах и думах о тяжёлой жизни, а мы песни поём. Правда, тоже о страдании, но о любви, что страдаем о любви. Я даже решила ещё что-нибудь этакое исполнить, но не успела, вошёл Глеб. Он мельком глянул на Лею и приказал:

– Свободна.

Лея быстро вышла. Я села на кровать и опустила глаза. У меня промелькнула мысль устроить ему представление, но не решилась, слишком опасно, возьмёт и передумает Лею прощать. Будем покорной женой, как в гареме, решение султана – закон. Глеб оказался передо мной, наклонился и взял за руку.

– Посуду нести?

– Зачем?

– Бить на мелкие осколки.

– Нет, посуду я бить не буду.

Глеб поднял моё лицо и посмотрел в глаза, я была спокойна, песни помогли, поэтому выдержала его синий взгляд. Он вздохнул тяжело, ничего не сказал и встал.

– Глеб.

Решительно вздохнув, я спросила:

– Может меня действительно в сейф поселить безвылазно? Будете обеды с ужинами туда приносить, иногда в гости ходить. Я привыкну, я же из дворца и так редко выхожу, пространство ограничится, но я привыкну с годами. Да и песни мои никто слышать не будет, можно сколько угодно подвывать, даже громко.

Взяв его за руку, я погладила ладонь, приложила к своей щеке.

– Ты тоже иногда приходить будешь между своими войнами, я буду тебя ждать.

Он мгновенно опустился передо мной на пол и внимательно стал рассматривать.

– Что ты придумала?

– Ничего, правда, ничего. Я всё поняла, только ведь меня не изменить, понимаешь? Я уже такая, если бы мне было двадцать, то ещё можно перевоспитать как-то, а я уже взрослая. Даже старая. Кто знает, сколько мне осталось жить, я не хочу, чтобы в остатке этой жизни были погубленные из-за меня жизни, чьи бы они ни были. Особенно такие, как Андрей и Лея.

Глеб опустил голову, но я взяла его лицо ладонями, подняла и сказала:

– Я тебя понимаю, как тогда с Алисой, но допустить гибели Леи не могу, лучше посади меня навечно в сейф.

Слёз не было, хотя внутри меня всё разрывалось, сердце неслось как поезд и руки подрагивали. Если он сейчас меня не поймёт, тогда всё бесполезно – нам никогда не соединить два наших мира. Я провела пальцами по его глазам – синим невероятно, они, казалось, светились – он их закрыл, и я пожалела об этом, губам, но поцеловать не позволила, сразу убрала пальцы. Вздохнула и взяла его за руку:

– Пойдём.

– Куда?

– В сейф, проводи меня.

Но Глеб не встал, поцеловал мою руку, приложил к лицу, как будто вдохнул мой запах и тихо рассмеялся:

– Ты бесподобна, нет в целой вселенной другой… Хорошо.

Он резко встал, но остановил меня, положив руку на плечо.

– Лея.

Я вздрогнула от его голоса, так он изменился. В дверь постучали, и вошла совершенно белая Лея.

– Ты остаёшься в доме. Отвечаешь за мою жену. Личная ответственность за безопасность и здоровье.

Лея ничего не смогла сказать, только лихорадочно вздохнула и посмотрела на меня огромными совершенно прозрачными глазами.

– Свободна.

Она исчезла мгновенно. Я хотела встать, но Глеб опять не позволил.

– Андрей. Личная ответственность за Лею.

Посмотрел на меня сверху вниз и улыбнулся немного печально. А у меня сразу ноги отнялись, не могу встать и всё, я взяла руку Глеба и приложила к лицу, как бы повторила его жест, рука оказалась мягкой и тёплой, совершенно не соответствовала тону приказов. Он мгновенно опустился передо мной в невероятной позе и посмотрел в глаза.

– Такой как ты нет. Ты оказалась именно такой, о какой я мечтал все годы, и которая помогала мне в сумасшествии агрессии, когда уже казалось – осталось только найти способ убить себя, чтобы прекратить это существование. Ты такая хрупкая, что я боюсь тебя коснуться, но ты готова пожертвовать собой и это делает тебя невероятно сильной.

Неожиданно он улыбнулся и глаза стали ещё ярче, он взял меня за руки и поцеловал каждый пальчик, а я тихо заплакала от его слов, он признался мне в любви, по-своему, но это признание.

– Почему ты плачешь?

– Я думала, всё, теперь у нас нет шансов, никаких. Я, правда, понимаю тебя – наверное, в вашем мире нельзя иначе, но и погубить их жизни нельзя. Мы за них отвечаем, они рядом с нами, рядом с тобой у них есть возможность, а вот моё присутствие очень опасно для них. Это не вас надо бояться, сверхчеловеков, а меня.

Глеб странно на меня посмотрел, потом на лице появилось непонятное выражение, и он рассмеялся. Он радостно смеялся, негромко, как смеётся ребенок, которого родители обрадовали каким-то очень важным для него подарком.

– Чем я тебя так рассмешила?

Он провёл кончиками пальцев по моей щеке, едва коснулся губ и сразу опустил руку.

– Я совсем не рассчитывал, что ты меня поймёшь, думал, что никогда не простишь, и у нас с тобой нет шанса понять друг друга. Благодаря тебе в них проявляются человеческие качества, а я монстр и гублю их жизни.

Глеб опустил голову, и я не выдержала, обеими руками погладила эти густые блестящие волосы, нагнулась и коснулась их губами, а потом обняла эту прекрасную умную любимую голову.

– Ты не монстр, ты пытаешься меня защитить, и ты прав. Ты нашёл выход и все живы, теперь у меня появился ещё один защитник, защитница. Мы приготовим вам концерт, будем петь и радовать вас. Только всех подождем, Олега и Виктора.

Отпустив его голову, я подняла лицо к себе.

– Ты единственный в мире, только ты смог меня понять, как человек, настоящий человек. Поэтому ты монстр среди своих, потому что ты человек. Лучший в мире человек.

Ещё немного подумала и грозно заявила:

– Но посуду ты завози, как человеку тебе будет доставаться значительно больше, чем монстру.

Глеб замер, как только я коснулась его волос – казалось, он каждой клеточкой ощущает мои прикосновения, а от поцелуя, едва ощутимого, он вздрогнул и перестал дышать, как только я его обняла. Я не осознавала в этот момент, что прижимаю его к своей груди, думала только о том, что он настоящий человек, и за свою жизнь в человеческом мире я не встретила ни одного человека, хотя бы немного похожего на него. Но он услышал меня, хотя буйство в глазах показало, что и моё объятие произвело сильное впечатление. Хриплым голосом он повторил:

– Человек.

Я кивнула и поняла, что если я его сейчас не поцелую, то от этого человека останется только монстр. В свой поцелуй я вложила всё, что произошло за сегодняшний день: все свои страхи, особенно страх возможного одиночества, непонимания и ту радость, которая меня поразила. Непроизвольно, вся отдавшись поцелую, я продолжала теребить его волосы. И Глеб не выдержал – он вскочил и обнял меня так сильно, что я мгновенно задохнулась и застонала от боли. Он сразу разжал руки и подхватил меня, так как мои ноги не успели за его стремительным движением, и я стала падать. Глеб тревожно смотрел на меня, продолжая тяжело дышать, ещё находясь во власти огня страсти. Я улыбнулась ему и, едва дыша от боли и отсутствия кислорода, сказала:

– Если меня накормить, то сил будет больше, на второй поцелуй хватит.

Глеб нежно меня обнял и тихо рассмеялся.

– Тогда надо тебя чаще кормить.

4

Мгновенно перенеся в столовую, Глеб бережно посадил меня на стул. Я смогла ему весело улыбнуться, хотя, далось мне это с трудом – ребра болели сильно. Два поцелуя подряд они не смогут выдержать, пока. Глеб резко сказал:

– Сезам.

И я очередной раз поразилась этой его способности менять тон обращения. Генерал, опять генерал. Я старалась лишний раз не двигаться, Глеб это заметил, и куда делся генерал, тихим голосом спросил:

– Больно?

– Немножко. Глеб, учти, от поцелуев отказываться я не собираюсь, даже если ты от меня по дворцу бегать будешь, поймаю. Поэтому, никаких «прости, я больше не буду», посуду завёз? Всю перебью.

Глеб сидел на диване и улыбался, крепко сцепив руки на коленях. Явно идея второго поцелуя ему понравилась, но боль в моих ребрах его сильно останавливала, и рассчитывать на него было бесполезно. Пока не решит, что ребра уже зажили. Я ела всё подряд, даже не очень понимая, что ем и не сразу заметила, что Глеб сидит с таким странным лицом и задумчивым взглядом, что меня это стало тревожить. Закурив сигарету, я не выдержала и спросила:

– Глеб, что-то не так?

Он поднял на меня глаза, и я даже перестала дышать от синевы – таким синим может быть только небо, прозрачным и одновременно глубоким. Человек таких красок создать не может.

– Почему ты назвала меня человеком?

– Потому что ты человек, по жизни человек, независимо от твоей физической природы, масса людей на самом деле хищники пострашнее тебя будут. Я не говорю о твоих физических возможностях, это важно, но ничего не решает в определении. И самое главное – я так думаю, тебе этого мало?

Глеб рассмеялся, и я обрадовалась этому смеху, мне совсем не хотелось, чтобы он начал сомневаться в моих словах, не в определении понятия человека, а в моём отношении к нему. Но вот он опять задумался, и когда я уже хотела встать и подойти к нему, поднял на меня глаза и спросил:

– Тебе тяжело постоянно находиться во дворце?

– Почему ты так решил?

– Ты сказала, что редко выходишь.

– Нет, не очень, хотя иногда хочется прогуляться куда-нибудь с тобой.

Он задумался, но качнул головой и признался:

– Пока это нежелательно.

Вопросов я задавать не стала, только посмотрела на него встревожено.

– Переживать не о чем, но пока нежелательно.

– Кланы?

– Кланы, их встревожил побег Аарона.

– Поэтому они вчера здесь были?

– Да.

– А Олег? Они обвиняют его?

– Нет, его нет.

– А кого? Они же должны искать виноватого, раз ты обещал их от него защищать.

Глеб кивнул, но не ответил, и я поняла.

– Они обвинили тебя. И что теперь будет?

Ну, конечно же, он промолчал о самом главном, занимаясь мной и моими переживаниями, умолчал о такой мелочи, как война со всеми кланами.

– Глеб, не молчи, я насочиняю себе страхов и буду бояться за тебя. Лучше сразу скажи правду, чтобы я боялась настоящей проблемы.

– Ничего страшного, всё будет хорошо, переживать не нужно.

– Ты сказал им, что сам отпустил Аарона? Я правильно поняла, защищая Олега, ты принял огонь на себя? Раз ты за него отвечаешь, то только ты мог его отпустить. Он успел много, ну, кого-нибудь, по дороге сюда…

– Нет, Олег не позволил, но их заметили и сообщили в кланы. В доме тебе совершенно безопасно находиться, но выходить пока не стоит, на всякий случай. Я не смогу тебя сопровождать, может получиться так, что мне придётся срочно уехать.

Я встала и подошла к нему.

– Глеб, скажи правду, это очень опасно для тебя? Я верю, что ты самый сильный, умный и всякое такое, но когда толпа, тоже не слабых, а много толп, то совсем страшно таким как я.

Глеб ответил сразу, и я этого испугалась, поняла, что он что-то от меня скрывает.

– Для меня это совсем не опасно. Им придётся поднять всех боевиков и ещё кого-нибудь, а столько они без меня не соберут. Меня волнует другое.

Глеб решил поделиться со мной своим волнением? Я вся напряглась, это совсем на него не похоже.

– Я обещал Аарону, что позволю ему с тобой встретиться, когда это будет возможно.

– Конечно, если ты так решил, я поговорю с ним.

Глеб подозрительно посмотрел на меня, даже глаза прищурил. Он, что, ревнует меня? Я даже улыбнулась этой мысли. Подозрение в глазах Глеба усилилось.

– А ты сама разве не хочешь с ним поговорить?

– Глеб, я хочу с ним поговорить, но только тогда, когда он будет в состоянии понимать значение Норы в своей жизни. Слушать его измышления о любви ко мне я не хочу.

Мой ответ поразил Глеба – он долго смотрел на меня, пытаясь осознать моё откровенное признание в своём равнодушии к Аарону. В нём, видимо, ещё оставалось воспоминание о моём поцелуе в благодарность за камень. И то, что я не стала бросаться спасать его в борьбе со своей агрессивностью, тоже удивляло его. Я только что согласна была запереться навечно в сейф из-за совершенно незнакомой девочки, но не бросаюсь спасать Аарона. И я решила помочь Глебу понять меня:

– Аарон сам решил пойти на отказ от живой крови, он знал процесс, понимал все сложности. Ты прошёл это сам без чьей бы то ни было помощи. Говорить мне, что он сделал это из-за меня – слабость. Получается, что я виновата в его страданиях, должна оценить поступок и броситься ему на шею? Он знал, что я его не люблю, ценю его помощь, уважаю, но не люблю и не полюблю никогда. Обсуждать это с ним я не хочу. Но если будет необходимость, я скажу всё, что думаю.

Глеб рассмеялся несколько облегчённо, уж в этом он точно не сомневался. У него зазвонил телефон, и я опять напряглась, пора нервы лечить. Глеб слушал внимательно, но лицо не изменилось, значит не страшно, мне не страшно. Неожиданно Глеб рассмеялся и сказал несколько слов на каком-то языке, похожем на финский, или другой из скандинавских. Ну, наконец-то, он по телефону говорит, и лицо не меняется, даже смеётся, у меня на сердце стало легче. Действительно, когда он закончил говорить, то улыбнулся и весело сказал:

– Я сейчас уеду и вечером вернусь с гостем. Он не смог быть на нашей свадьбе и сейчас приехал поздравить нас. Мы заедем к Аарону. Не скучай.

Оказался рядом со мной, неожиданно страстно поцеловал и исчез. С трудом оправившись после поцелуя, я облегченно вздохнула – тот, кто приехал очень значим для Глеба. Впервые он так рад гостю, и этот кто-то должен был быть на нашей свадьбе, значит, ему можно доверять, очень хочется в это верить. Ещё одно радует, вечером вернутся Олег и Самуил. Итак, уже хорошо, что меня не отправили в комнату и не поставили охрану, значит, я могу поговорить с Леей и Андреем. Но мне надо собраться с силами для этого разговора, нет, пока я буду собираться, надумаю всякого, только хуже будет.

– Андрей.

Он появился сразу, как будто стоял у двери, подошёл ко мне, встал на колени и взял за руку.

– Андрюшенька, что ты, немедленно встань, не смей так делать, я…

– Катя, я хочу тебе сказать, что ты спасла меня, я бы не смог, Лею не смог, я виноват перед тобой и Глебом, но Лею не смог. Я это потом понял…

– Андрюшенька, дорогой мой мальчик…

– Катя, я должен тебе это сказать, выслушай меня. Глеб прав, он как всегда совершенно прав, иначе нельзя, в нашем мире нельзя, иначе всё равно смерть. Только так, с законом, который для всех одинаков, он тоже себя так держит. Когда он уходил, я просил его убить меня вместо Леи, это я виноват, не она, я их пропустил, а он отказал. Он как знал, что ты просить за нас будешь. Прости меня.

– Андрюша, ничего не произошло, ну посидела бы в сейфе, вам же легче было бы, проще, проблем меньше. Зато теперь у меня ещё защитница появилась, концерт будем готовить. Андрей, только береги Лею, а то Глеб посуду скоро завезёт, я тебя тарелками по дворцу гонять буду, если её обидишь. Ты меня и так всегда защитишь, я знаю, верю тебе. А этих глав я сама покусать могу, не переживай.

Андрей поцеловал мне руки и облегчённо рассмеялся. Бедный мальчик, боец силы невероятной, гений всех талантов, да как это можно допустить, чтобы он любовь свою своими же руками убил. А, оказывается, Глеб ждал от меня, что я кинусь их защищать – я не я буду. Правильно подумала, это была бы для него уже не я, уже другая, жена командора, для которой собственная безопасность дороже жизни мутанта. Андрей поднялся и ещё раз поцеловал мне руки. Чтобы остановить процесс покаяния я решила сразу направить его мысли в нужном направлении:

– Между прочим, я это серьезно требую, найди песни для Леи, я их сначала послушаю, нам концепцию – какие слова я говорю, ужас – концерта определить надо. Это серьёзное событие, может гости будут. Лея должна быть готова в любой момент что-нибудь исполнить, сам понимаешь, мне сложно, жена командора, это я своим могу вопли изобразить, а гостям такое нельзя.

– Катя, совсем неплохо ты поёшь, только нервничаешь, а когда ты в сейфе пела, то совсем хорошо, да и первый раз тоже.

– Подхалим.

Я ткнула ему пальцем лоб и заойкала:

– Точно, сталь, палец сломать можно. Иди, скажи, чтобы Лея пришла, мне с ней тоже поговорить надо.

Он кивнул и исчез. Лея появилась почти сразу, и я остановила её:

– Никаких коленопреклонений, не смей. Это Андрею можно, он мужчина, ему даже полезно, пусть тренируется. А тебе нельзя, особенно передо мной нельзя, я тебе не хозяйка, не барыня. Запомни это навсегда. Я для остальных, чужих, жена командора, а для тебя Катя, и только так, нам с тобой в одном доме жить, надеюсь, что долго.

Лея стояла передо мной, смотрела на меня своими огромными глазами, и вся дрожала, неожиданно прижала руки к груди и прошептала:

– Моя жизнь тебе принадлежит.

– Лея, твоя жизнь принадлежит только тебе. Ты меня только охранять будешь, ну, может, ещё иногда придётся меня из всяких болезней энергетических выводить, да песни слушать, деваться некуда – мы с тобой всего лишь две женщины в доме. Ты только Глеба перестань бояться, он, конечно, командор и генерал, это само собой, но бояться его не надо, ты свой страх из сердца изгони.

Она кивала головой, но я понимала, страх этот так в ней плотно поселился, что сделать это будет очень сложно.

– Лея, тебе на концерте петь придётся, как ты это сделаешь, если будешь Глеба бояться?

Глаза стали ещё больше, но в них появилась радостная, пока очень маленькая, звездочка.

– Я буду петь?

– Конечно, для всех, может и гости будут. Поэтому, пока Глеба нет, немедленно иди к Андрею, и ищите песни и романсы, вечером у нас гость, и я хочу, чтобы мы с тобой что-нибудь исполнили. Посмотрим по ситуации, но ты должна быть готова.

Она опять закивала головой, и я не выдержала, встала и обняла её, юную девушку, мою охрану и врача. Пусть лучше идёт и занимается делом, чем страдать из-за своей вины и, тем более переживать обо мне, как она передо мной виновата.

– Я тебя в комнату провожу как твоя охрана, а лучше отнесу.

– Ну, уж нет, провожай, но носить себя тебе я не позволю.

Ниоткуда появился Андрей и подхватил меня на руки:

– А мне позволишь?

– Молодым и интересным, всегда пожалуйста.

И остаток дня я благополучно проспала, успокоившись за молодежь и в ожидании Глеба. Мир в доме.

Лея разбудила меня, легко коснувшись руки.

– Привет.

– Привет, привет.

Она немного успокоилась, в глазах уже не было такого дикого страха.

– Ты песни нашла?

– Да, несколько даже напела.

Вот и хорошо, песни ей помогут изжить страх перед Глебом. Интересно, кто-нибудь уже явился к ужину и как мне одеться перед гостем, официально или по-домашнему?