Путь менталиста. Часть четвертая

Юля с мрачным видом шла по дорожке парка. Удачно поднявшаяся метель разогнала праздную публику по домам. Мокрый снег норовил залепить лицо, и Аль зябко кутался в плащ. Ассара подняла повыше шарф. Остановилась напротив прозрачной стены, которая ограждала возведенную изо льда крепость. Воскликнула со злостью:

– И почему нельзя было сделать по-человечески?! Ничего не требуя взамен, ничем эдаким не награждая?!

Аль оглядел в десятый раз окрестности, не обнаружил никого, даже безмолвных, и спросил:

– Когда все началось, мама?

– С месяц назад, – призналась Юля, обходя крепость и устремляясь к прудам. – Я еще никому не говорила, даже Фильяргу. Не то чтобы я ему не доверяю, но, понимаешь, в моем мире уникальность может привлечь внимание опасных людей. Возможно, это лишь страхи – лаборатории, подопытные крысы, – но ничего не могу с этим поделать. Мне нужно время, что разобраться. Я изучила работы по раннему пробуждению дара – довольно популярная тема среди моих студенток, – но ничего похожего не нашла. Стихия в детях не ощущается, а дар… такое впечатление, что спит и активируется, лишь когда они хотят его применить. Поэтому я запретила им играть подобным образом. Хотя, боюсь, Первый что-то подозревает. Эти его подарки… Он их точно провоцирует. Его настойчивость, как и щедрость, меня пугают.

Аль вспомнил плащ-невидимку. Прикусил губу, ощущая, как в голове складывается картинка, и она ему совсем не нравилась. Впрочем, мамины страхи преувеличены. Вряд ли Первый решится нанести вред детям, просто на какое-то время они станут его самыми любимыми племянниками.

– Нет, мама, – Альгар покачал головой, – запрещать бесполезно. Магия не вода. Ее нельзя запереть. Любой силе – особенно той, которая растет, – нужен выход. Если они будут сдерживаться, ничем хорошим это не закончится. Начнут болеть.

– Болеть? – побледнела Юля, и оба вспомнили недавнюю простуду Ильи – на ровном месте и без причины.

– Покровительство ведь ввели по той же причине. Женщины, сдерживая себя, болели не переставая.

Юля нервным жестом растерла лоб. Пожаловалась:

– И почему мне это нигде не попалось на глаза?!

Аль пожал плечами, попробовал успокоить:

– Невозможно изучить все за несколько лет. К тому же на столь очевидных вещах обычно не заостряют внимание.

Юля остановилась. Повернулась к нему. Прикусила губу.

– И что мне делать?! – В голосе ассары засквозило отчаяние.

Аль тоже остановился. Стряхнул налипший снег. Было тепло, и тот таял, едва достигнув земли, но ночью должно будет похолодать – может, тогда чуть задержится. Хотелось бы, чтобы вокруг было бело, когда выглянет солнце, и весь мир станет сверкающей белизной сокровищницей.

– Доверься мне, мама. Я сегодня свожу их в зал силы – все равно он пустует, пока все готовятся к завтрашнему балу. Измотаю их хорошенько – на пару недель хватит. А когда вернемся домой, что-нибудь придумаем.

Шагнул ближе, обнимая и ощущая себя по-настоящему взрослым. Мужчиной. Ведь он впервые смог взять на себя часть заботы об ассаре.

Сердце защемило. На плечи навалился приятный груз ответственности. И мир изменился. Стал другим. Точнее, другим стал он, Совенок. И даже не Совенок. Альгар. Шестой. Будущий Столп Асмаса.

«Я отплачу тебе за все, что ты для меня сделала», – подумал с нежностью.

– Но Четвертому сказать придется, – добавил, отстранившись.

Юля кивнула.

Аль много думал о случившемся. То, что происходило с двойняшками, переворачивало с ног на голову все понятия о магии. И было непонятно, откуда и какую энергию черпают дети. И как реагировать, ведь никому другому повторить это явно не удастся. Да и надо ли? Сейчас в Асмасе все органично. Дар просыпается в пятнадцать, когда ребенок начинает что-то понимать и с ним можно договориться, объяснить. А в пять лет? Не все столь развиты, как двойняшки. Но то, что эти дети привлекут к себе внимание, было однозначно. И Аль понимал мамино желание ограничить круг посвященных лиц.

Зимний бал был роскошным. Что и говорить, Сердце Зимы асмасцы любили.

– Это наследственное, – пояснил Фильярг, ведя Юлю по коридору. – Наши предки вышли из северных земель и здесь очень скучали по снегу. Но просто так морозить воду и устраивать снежные бури – дорогое по затратам энергии удовольствие, поэтому корона превратила Сердце Зимы в праздник снега и льда, разрешая подданным за десять дней утолить свою тоску по белому холоду.

Все десять дней дворец готовился, чтобы сегодня засиять обиталищем Снежной королевы. С потолка свисали внушительные сосули, внутри каждой уютно трепетал желтый огонек, а снизу, с пола, их подсвечивали, вырастая белыми колоннами, узкие лучи света, в которых плясали магические снежинки. Остальное освещение дворца постарались по максимуму приглушить.

Внизу, под ногами, местами клубился туман, изображая сугробы. В центральном зале бушевала искусственная метель. В коридорах – метель игрушечная. От мелких до размера с пару ладоней снежинки носились по дворцу. Они водили хороводы над головами гостей, складывали фигуры – сердце было самым популярным узором на сегодня. Хулиганили. Забирались под подолы платьев, заставляя гостей взвизгивать и ругаться.

В нескольких залах были накрыты столы с закусками и десертами. В огромных хрустальных фонтанах клубилось горячее фруктовое вино. Рядом стояли покрытые тонкой коркой льда сосуды с напитками покрепче.

– Осторожно! – Фильярг отмахнулся от целой стаи бело-серебристых снежинок. Проводил их взглядом. Пожал плечами и заметил: – Странно. Не вижу ни одной черной. А ведь в первые дни праздника мне попалась парочка. Занятные такие снежинки, точно обожженные пламенем.

Юля обернулась, послала отчаянный взгляд Алю. Тот понятливо кивнул, отстал.

Юля посильнее сжала ладонь дочери, раскланялась с попавшейся навстречу парой. После стольких мирных лет во дворце ей казалось, что взгляды птичника снова царапают кожу. А ведь она почти вписалась. Выучила этикет. Разучила танцы. Научилась держать спину и улыбку при любых обстоятельствах. Но огонь… любит пошутить.

Ей едва простили рождение двойни, списав все на земное здоровье: что вы хотели, она же иномирянка, у них там женщины с детства работать приучены, отсюда и силища такая. Смирились с ее работой и должностью в академии и успехом Шестого: это не он сам, а ассарство всему причина. И дышать в ее сторону стали ровнее. Улыбаться чаще. Разговаривать проще. Встречались даже редкие – прям хоть в Красную книгу заноси – попытки подружиться. Настоящие, а не обусловленные желанием пропихнуть кровиночку в академию в обход правил. Не все Марфушечки изволили хорошо учиться, зато вот жениха хорошего жаждали все.

И тут опять. Пинок под зад всем усилиям по интеграции. Очередное «чудо» от ассары. Юля подумала, что таким макаром придется заводить собственный бренд под названием «Шокотерапия от ассары».

Однако делать что-то надо. С детьми она чувствовала себя запутавшейся, саму себя накрутившей страусихой. В голове сотня пугалок, которые успешно парализовали здравый смысл. Проснувшаяся у малышей магия виделась тяжкой болезнью. Не помогал собственный опыт («Я же взрослая была»), опыт Совенка («Ему пятнадцать было, да и то сколько переживаний!»). Словом, Юля ощущала себя полной решимости защищать малышей до последнего вздоха ото всех, в том числе и от самой себя.

Около гостиной уже толпились, оживленно галдя, дети. Рядом, скромно делая вид, что им неинтересно, прохаживались взрослые.

– О! А вот и черные! – Фильярг поймал снежинку, прикрепил Юле на волосы. Оценил: – Тебе идет.

Юля нервно улыбнулась. Дернула за руку открывшую было рот Олю, чтобы избежать полного разоблачения при всем честном народе. Чувствовала она себя при этом где-то между Штирлицем и президентским телохранителем. Громко предложила:

– Начнем? А то все заждались. – И потянула малышей в открывшуюся дверь.

Раздавшийся дружный «Ах!» заставил ощутить гордость за новогоднюю елку. А потом был настоящий праздник. Поводили хоровод. Поиграли в «Заморожу». Полюбовались пыхтящим по рельсам паровозом. И были настойчиво приглашены в тронный зал для традиционной встречи с его величеством.

Глава 6

Трон его величества напоминал собой небрежно обтесанный кусок черной скалы и мог бы казаться мрачным да варварским, если бы не огненная подсветка снизу: языки огня буквально лизали подножие трона, крупные прозрачные камни сверкали вплавленные в подлокотники и верхнюю часть спинки, разбавляя черноту. На силе, заключенной в них, как пояснил Фильярг, отец может тут всех положить, не вспотев. Но словно этого было мало – на внешних боках скалы были пробиты бороздки, по которым стекали огненно-алые ручейки пламени. Удобно: и подсветка и обогреватель одновременно. Зажигали (причем в прямом смысле этого слова) трон лишь на праздники огня и Зимы да на коронации короля с королевами.

Речь его величества традиционно была краткой. Король пожелал всем подданным милости Девятиликого, скромно напомнил, что корона была, есть и будет единственной опорой Асмаса в этом мире. Огласил под аплодисменты имя победителя в конкурсе ледяных скульптур и торжественно одарил его перстнем с крупным камнем.

Да, вместо орденов и медалей здесь вручали наградные перстни, броши, медальоны или браслеты. И чем крупнее и чище был камень, тем большую ценность он имел для магов. В мире, где все работало на артефактах и где лучше было иметь под рукой парочку накопителей, камни приобретали особую ценность. Вдобавок они были расходным материалом и выдерживали от десяти до сотни подзарядок. А чересчур сильный поток, направленный в камень, оставлял владельца с горсткой сверкающей пыли. Так что по навешанным на себя ювелирным украшениям местные мужчины легко могли переплюнуть вождей африканских народов, а Юле так вообще напоминали братков из девяностых.

Вручение остальных наград состоялось днем ранее. В этом году, как не без гордости отметила Юля, в наградном листе было аж четыре женщины: корона упорно и с энтузиазмом двигала эмансипацию в массы. Пока лишь на поле образования, но Юля была уверена, что остановиться на данном этапе (мол, требуются женщинам школы – вот пусть себя и учат) асмасцы не смогут. Да и надо ли? Силком женщин на работу никто не тащит, обстоятельствами – кормить детей и зарабатывать деньги – не душит. Золотое время для слабого пола. Хочешь – работай. Хочешь – сиди дома и занимайся мужем и детьми. Риск один – осуждение общества. Его терпимость пока распространялась на школы, целительские, с натяжкой – на торговые лавки, которые совмещались с посиделками (прообраз будущих кафе), ну и на традиционные цветочные галереи, мастерские амулетов и швейные мастерские.

Юля позволила себе помечтать о том, как когда-нибудь к награде будет представлена первая женщина, гм, боевой маг, или скульптор, или писатель. И, может, она даже застанет сей волнующий момент.

Зимний бал не подразумевал серьезных дел: народ желал хорошенько отдохнуть, – так что дисциплина среди подданных царила… мало почтительная. Нет, его величество никто не перебивал диким гоготом, но то тут, то там возникали островки шепота, кто-то пробирался сквозь толпу, кто-то махал рукой знакомым, все улыбались, а ноги отдельных товарищей уже начинали отбивать танцевальный ритм.

Юля стояла рядом с троном – привилегия первых родственников. Старательно улыбалась семье – аж скулы сводило. Взгляд то и дело сползал в сторону Восьмой – невысокой, хрупкой женщины. Очень серьезной и оттого кажущейся слегка надменной, но Юля понимала, сколь обманчиво может быть первое впечатление. Однако внутренний протест… унять было сложно. Да и стоящая рядом Седьмая заставляла ощущать толику враждебности к новенькой.

А ведь свадьба уже завтра… Все требуемые по этикету церемонии Юля благополучно закосила, кроме парочки совсем уж важных, а вот саму свадьбу пропустить… можно было лишь по причине собственной смерти. Так что в шкафу висело новое платье. За ним была припрятана бутылочка мартини на тот случай, если птичник, воодушевленный сменой королевы, решится на какую-нибудь гадость. Ведь прошлая супруга благоволила ассаре. «Посмотрим, – читалось в тщательно скрываемых взглядах, – что скажет новая. И не впадет ли любимица королевской семьи в немилость».

Иными словами, птичник занял позицию «Готовьсь!», чтобы прибавить ускорение выпнутой из дворца ассаре. Не все, ох далеко не все смирились с высоким положением безродной чужачки из другого мира. Да и смирившиеся были бы рады потеснить ассару, ибо место у трона должно принадлежать местным по праву их рождения, а не всяким там выскочкам.

Интрига добавляла бодрости празднику, и, на взгляд Юли, шепотки звучали чаще, чем положено, а некоторые даже осмелились проигнорировать присутствие ассары, торопясь вытащить первый кирпич из пьедестала.

На возведенный усилиями Третьего и отполированный фантазиями птичника пьедестал Юле было плевать. Гораздо больше ее волновали проблема номер один «Дети и магия. Болезнь или закономерность? Проклятие или дар?», проблема номер два «Майра», ну и третья «Седьмая».

Бывшая королева и ныне просто Седьмая Мать тихо и без шума перебралась в гостевое крыло – в отдельно стоящую и соединенную длинным переходом с дворцом башню. Она твердо намеривалась посвятить себя воспитанию сына, а после… как огонь решит.

Юле подобное самопожертвование было как сапог на больную мозоль. Идиотская система наследования! Связка величества с высочествами злила одним своим существованием, потому как Юля теперь тоже в упряжке. Причем дважды. И муж, и сын – оба кандидаты на жертву выбора огня. И тут как в жизни. Почетно, уважительно, дорого, богато, но для себя лично геморроя больше, чем удовольствия.

После вручения награды, когда взгляды присутствующих уже смотрели в сторону накрытых столов, на весь тронный зал прогремел усиленный магией голос:

– Ваше величество, я взываю к вашей милости здесь и сейчас!

Майра, стоящая рядом с Альгаром, испуганно подпрыгнула, смертельно побледнела и вцепилась в его руку.

По залу прокатился недовольный ропот, часть лиц раздосадовано перекосило: праздник отодвигался на неопределенное время. Обратиться к его величеству с просьбой, как и воззвать к милости, мог любой в эти дни, но ждать до последнего? Когда у народа в глотке пересохло, а пятки зудели от желания отбить ритм? Не по огню. Однозначно.

Шестому было не до любопытства. Ему и оборачиваться не нужно было, чтобы узнать, кто изволил их посетить. Дед Майры. Решил-таки выползти из дома. И точно не для того, чтобы поздравить всех с Сердцем зимы.

«А если, – Аль сглотнул, ощущая, как в желудке поселилось что-то холодное, – Первый поставил Майре стабилизирующий контур? И лорд выявит это при всех?! Будет не просто скандал…».

Аль стиснул зубы, запрещая себе даже думать о вживленных камнях. Когда в гости пожаловал недружелюбно настроенный менталист, мысли лучше держать под контролем.

Вместо этого Аль подумает о самой Майре. Сегодня та выглядела совершенно другим человеком – у него аж сердце екнуло, когда он увидел ее рядом с мамой. В красивом, длиной в пол, платье. С волосами, убранными в спускающуюся до плеч и ложащуюся на лоб сеточку, украшенную серыми, в тон платья, камнями. В туфельках. Но главным были осанка, развернутые плечи, изящная шея и грациозная походка. Выходило, дядя Кайлес был прав, когда назвал Майру красавицей. Просто Аль не мог представить девчонку в ином, кроме как курсантской форме, наряде.

Толпа в зале раздалась, пропуская к трону высокую седовласую фигуру.

– Спокойно, дети. – Ассара положила ладонь на плечо Аля, обняла Майру, но мальчик слышал тревогу в ее голосе.

Альгар стиснул ладонь Майры, сжал губы, наполняясь решимости сделать все что угодно – хоть жениться прямо здесь, – лишь бы не отдавать ее деду.

– Лорд Тигрельский, – его величество сделал вид, что крайне удивлен, – давно вас не было видно при дворе.

– Повода не было, – бросил непочтительно лорд, и Аль все же оглянулся.

Старик стоял не один. За его спиной, точно свора за хозяином, застыли еще пятеро. Все с убеленными временем волосами, испещренными морщинами лицами. От них веяло чем-то грозным. В подтянутых фигурах читалась решимость дать бой, а ладони с такой силой стискивали навершия тростей, словно готовились переломать их о спину величества.

– Смотри, мелкий! – К ним протиснулся Третий, наклонился, шепча азартно на ухо: – Старая гвардия. Таких сейчас уже не делают. Они ведь помнят короля еще сопливым пацаном, а потому не считают нужным ему подчиняться. Всегда держи таких под присмотром. Ибо сегодня они ни во что не ставят короля, а завтра – его корону.

Аль посмотрел на брата удивленно. Какое «под контролем»? У них более насущная проблема есть, чем очередной урок.

– Но сейчас, так понимаю, повод появился. – В голосе короля зазвучало предупреждение, залязгал металл. – Слушаю вас, лорд.

Как бы ни хотелось его величеству, но отказать выслушать просьбу он не мог: традиция…

– Ваше величество, как вы знаете, мой сын покинул меня слишком рано, – лорд говорил тихо, и зал стихал, скрепляясь тишиной и ловя каждое слово, – но он оставил мне в дар двух внучек. И младшая, моя радость, мой огонек, унаследовала родовой дар. Но леди ассара, – обращение прозвучало с презрительностью плевка, – украла у меня внучку. Я требую справедливости! Верните мне ребенка.

– Гм… – Его величество задумался, мастерски делая вид, что лишь впервые услышал о данной проблеме. У Аля возникло четкое ощущение, что он сейчас на шахматной доске – единственная земная игра, которая по-настоящему прижилась в их семье.

Король нашел взглядом в толпе Майру, поманил пальцем.

– Иди! – Третий ловко перехватил руку Майры и выпихнул девочку под прицел толпы к трону. Та оцепенела.

– Это и есть ваша внучка? – осведомился Рельгар, спускаясь с трона. – Должен вас поздравить, лорд Тигрельский, она не только талантлива, но и красива, вдобавок прекрасно воспитана. Думаю, огонь решил вас наградить за смерть сына столь сильной внучкой.

Лицо лорда пошло красными пятнами.

– Да! Как! Вы! – задыхаясь от гнева, выпалил он. – Смеете сравнивать моего сына с какой-то там девчонкой?!

Бумс! Трость оглушительно поставила гневную точку в тираде. Майра вздрогнула всем телом и шмыгнула за его величество, вцепившись обеими руками в рукав его рубашки.

Рельгар ошеломленно вскинул брови. Чуть отклонился назад, заглянул себе через плечо. Хмыкнул обескуражено.

– Невестушка-то молодец, – прошептал на ухо Альгару голос Третьего.

– То есть вам она не нужна? – спокойно осведомился его величество.

– Она моя внучка, – с достоинством отбил удар лорд.

– Странно, что ваша внучка боится вас больше, чем меня, – задумчиво протянул король.

Подданные с готовностью поддержали его величество смешками. Острие трости с силой впечаталось в пол. В противовес раздавшемуся удару голос лорда Тигрельского звучал тихо и спокойно.

– Она глупа, ваше величество, невоспитанна и не знает своего места.

– Не дури, – ладонь Третьего железной хваткой вцепилась в плечо Аля, – испортишь.

– Мне больно это говорить, но глупостью моей внучки воспользовались, совершив над ней чудовищный эксперимент. Ее ментальный дар решили взять под контроль. Захотели сделать из нее послушную куклу! А ведь она, как может видеть ваше величество, лишь маленький ребенок!

Толпа по обе стороны от лорда неодобрительно заворчала.

– Смотри, мелкий, вот так зарождаются бунты. – Горячий шепот брата отвлек Шестого от пылающего внутри него пламени ненависти к лорду. – Толпе бросили кость – дети и насилие. Она готова растерзать виновных. И мало кто из них задумается, так ли это на самом деле. Впрочем, твоя невеста своим поведением уже дала повод сомнениям. Жаль, она слишком мала, чтобы ей поверили.

– Вы утверждаете, что ей поставили стабилизатор? – неприязненно осведомился Рельгар.

Трость подтверждающе стукнула об пол.

– Истинно так, ваше величество. Прошу позволить мне снять камни с тела моей внучки, вернуть ее домой и помочь ей остаться верной пламени и Асмасу.

– Ах, как складно-то выписывает! – восхитился Третий. – И пламя приплел, и Асмас.

Его величество нахмурился. Пожевал губу. Обернулся. Вытащил из-за спины Майру. Ласково погладил дрожащую девочку по спине.

– Так, значит, контур. Может, вы знаете, куда именно?

– Его спрятали под украшениями! – выплюнул лорд, ткнув тростью в направлении головы девочки.

– Спокойно, милая, я лишь посмотрю.

И его величество аккуратно снял сетку с волос Майры. Потом, удерживая за подбородок, повертел ее голову в разные стороны.

Лорд, подавшись вперед, жадно следил за манипуляциями короля, а тот с ледяным спокойствием озвучил результат:

– Как вы знаете, тронный зал уничтожает иллюзии. Но я не вижу ничего, кроме очень большой странности. Скажи мне, милая, кто научил тебя так коротко стричь волосы?

Тишина сковала зал, а лорд отшатнулся, стремительно бледнея.

– Мой дедушка, – едва слышно прошептала Майра.

– Неужели? – искренне так удивился король и повернулся к гостю: – Лорд Тигрельский, не поясните нам, зачем вам понадобилась такая глупость? Она же на мальчишку похожа с короткими волосами.

И тут тишина сделалась не просто глубокой, а зловещей. Слишком многие связали «на мальчишку» и погибшего сына лорда.

Король любезно подождал ответа и только потом продолжил, глядя на застывшего лорда. Его взгляд тяжелел с каждым словом, а голос заставлял стоящих в зале подданных бледнеть и остро жалеть о своем присутствии в момент монаршего гнева.

– Страх вашей внучки вызван отнюдь не глупостью. В ее даре обнаружены необратимые изменения, вызванные регулярным и длительным применением ментального воздействия. Вам ведь было мало стриженых волос? Вы хотели, чтобы она вела себя как ваш сын?

Лорд Тигрельский зашатался. Затряс головой. Просипел:

– Ложь! Все ложь!

Но сам его вид опровергал сказанное.

– Принимая во внимание выдвинутые вами необоснованные обвинения о стабилизаторе, – в голосе его величества металл не просто лязгал, а давил несокрушимой силой всей королевской власти, – и предъявленные доказательства, корона принимает решение лишить вас права опеки над Майрой Тигрельской и взять ее под свою опеку. Вам же отныне и до пересмотра решения запрещено появляться во дворце. Да будет пламя мне свидетелем.

И трон эффектно полыхнул, заставив подданных нахвататься желтых зайчиков.

Проморгавшийся лорд занес было гневно трость, чтобы отстучать то, что он думает о решении короны, но его вместе с группой поддержки безмолвные ловко подхватили под руки, выводя из зала.

– Вот так, братишка, – хлопнул Аля по плечу довольный Харт. – Немного хитрости, чуток обмана – и справедливость восторжествовала, а наши подданные получили подтверждение безупречности и справедливости короны.

В этой особой гостиной гигантский камин занимал собой всю стену. Над ним располагались портреты королей, чуть ниже висели венки из перьев, засохших цветов, ракушек, лент, бус и поделок из рыбьих костей. На некоторых были еще видны бурые пятна крови.

Перед камином полукругом стояли девять мягких кресел. У центрального на спинке алела корона из вышитых языков пламени. Между кресел пристроились изящные круглые столики, держащие на высокой чешуйчатой лапе стеклянную столешницу. На столиках среди бокалов высились пузатые бутылки, стояли вазы с фруктами, мясными и рыбными закусками. От столика к столику состав закусок менялся с учетом вкусов каждого из высочеств.

На этой поздней встрече в тесном семейном кругу не предполагалось присутствие слуг.

Из девяти кресел здесь сегодня пустовали лишь крайние два.

Шестой поерзал в своем, ощущая себя недоросшим до столь массивной мебели. Его впервые, не считая того случая, когда он сопровождал ассару, допустили на подобную встречу, и сердце от волнения колотилось в груди, а самого Аля потряхивало от восторга. Он! На равных! С отцом и братьями!

– Кхм! – Четвертый выразительно кашлянул на попытку Ларса всучить Алю бокал с рубиново-розовым вином.

Ларс в ответ виновато пожал плечами – мол, направление попутал, – заговорщически подмигнул Алю и передал бокал Пятому.

Ладно. Почти на равных. Аль не гордый. Ему и стакан с водой сойдет. Главное ведь участие.

– Не понимаю, – Первый указал своим бокалом на венки, – почему бы не выкинуть эту рухлядь? Некоторым столько лет, что уже консервация не помогает. Да и велика ли ценность в этих, – он брезгливо поморщился, – предкопамятных сборниках пыли?

– Ты не прав, брат, – покачал головой Харт, спохватился: – Отец, не возражаешь, если я отвечу?

– Конечно, сын. Тем более что он по твоему ведомству, – кивнул его величество, с наслаждением вытягивая ноги и взбалтывая в бокале темно-коричневую жидкость. Поднес к лицу, вдыхая терпко-горький аромат. Ассара не изменяла своей традиции одаривать семью на Сердце зимы знаками внимания. Так что сегодня он собирался дегустировать именно ее подарок. Еще одна новая традиция.