Путь менталиста. Часть четвертая

Харт едва успел перехватить улыбку, чтобы не обидеть супругу. Софрана излишне, на его взгляд, ревностно относилась к своим обязанностям, мечтая привнести пламя любви к знаниям в каждое девичье сердце. Прошлым летом она специально на каникулах посетила Землю. Побывала на открытых уроках (хорошая знакомая Татьяны Федоровны работала директором школы), получила много ценных советов, рекомендаций, привезла с собой записи видеоуроков и массу методической литературы, которую постепенно, с помощью ассары, переводила на асмасский язык. Харт помнил ее первые потрясенные слова оттуда: «Они там учатся! Вместе! И мальчики, и девочки. Представляешь?!».

Он представлял. На Земле. А вот в Асмасе пока не очень. Было много проблем, которые следовало решить, прежде чем дозволять смешанные классы: тапуны и их природная магия, аристократия со своим снобизмом, неприятие иных, кроме огня, стихий. И самая главная проблема в основе основ – «Огонь любит сильных», а значит, недолюбливает слабых.

В академии поддерживать дисциплину было просто, ибо наказания тяжелым трудом излечивали любую глупость, да и сами лорды просили относиться к их отпрыскам построже. Но девочек баловали. От них не ждали ничего, кроме спокойного брака, воспитания детей и довольного мужа. И наказание за невыполненное домашнее задание или за оскорбление одноклассницы никак не вписывалось в данные рамки.

Общество приняло женское образование, но не могло принять женский успех в делах. Одно дело – поговорить о поэзии, обсудить с женой новомодный роман вечером за чашкой чая, и совсем другое – осознать, что супругу поставили руководить отделом в министерстве и сам король отметил ее достижения. Да, был у Харта такой вот показательный случай в этом году. Закончилось все скандальным разводом, который замять не удалось, и общественное мнение снова разделилось. Одни вставали на сторону мужа: мол, какая, к жыргхве, министерская должность?! На что вторые возражали: «Поменьше бы завидовал – сохранил бы брак». Самые умные ставили в пример Третьего и его супругу.

– Тише, огонек мой, тише. – Харт снова потянул жену к себе, ощущая физическую потребность в объятиях. Вдохнул аромат столь любимых им духов. Прикрыл глаза, ныряя в спокойствие. – Не старайся дотащить до вершины всех. – Коснулся губами волос, провел кончиком носа по виску, размышляя о том, что, если купить еще один подарок на праздники (он как раз присмотрел вещицу), Софрана вконец осерчает. Она и так ругалась, что он ее непозволительно балует. – Выбирай только лишь сильное пламя. Они оценят твои усилия. Остальным позволь гореть так, как им хочется.

Софрана фыркнула, обняла, прижимаясь, потерлась щекой о рубашку.

– Глупый ты. Им позволить – они будут спать на уроках или болтать без умолку. Порой я думаю, что правильнее было бы сделать смешанный класс. Быть дурой перед мальчиками в разы обиднее, чем перед девочками. А насчет выбирать… Я хочу попробовать сделать разные программы и сформировать класс для сильных учениц. Остальные… пусть осваивают то, что есть. И если ты, мой дорогой муж, хочешь, чтобы их дети, когда они появятся, тоже пошли в школу, не советуй закрывать глаза на лень и бездарность моих учениц.

Харт с сожалением признал, что супруга права. Дети всегда выступают заложниками жизни родителей. И те, кто сейчас закончат школу, скорее всего, отправят туда же и своих детей.

– Что думаешь делать с теми тремя?

Софрана помолчала, потом со вздохом призналась:

– А что я могу? Дам им еще один шанс после каникул, хотя мне и мечтается сейчас об указе, в котором плохая по вине лености учеба будет приравнена к измене.

– Хочешь, чтобы я посадил твоих плохишей в камеру? – восхитился коварством жены Харт. – М-м-м, – промычал, утыкаясь ей в шею и едва сдерживая смех, – ради тебя я готов их даже покусать. – И он чувствительно прикусил нежную кожу.

Софрана ахнула, мгновенно отзываясь на ласку и обмякая в его руках.

– А давай, – предложил Харт, лихорадочно принимаясь расстегивать пуговицы на платье, – пропустим сегодняшний ужин. Отец поймет и простит, а ее величество только одобрит.

Три дня спустя.

Дворец больше походил на воплощение хаоса, чем на обитель правящей ветви. Слуги носились по коридорам с вымученными лицами. Детвора пыталась вспомнить о правилах приличия, но время от времени срывалась на бег или устраивала веселую игру прямо в парадной зале. А уж в прятки играли все, даже выпускники академии. По галереям чинно прогуливались целыми семействами, раскланиваясь, обмениваясь новостями, обсуждая предстоящую игру юных представителей Асмаса.

– Говорят, Шестому в этом году запретили в ней участвовать.

– И правильно. Сколько можно выигрывать?! Надо и другим дать шанс.

– Однако, как думаете, дражайший родственник, не отправить ли и нам детей в тот мир, откуда наша ассара? Может, и себе найдут какого наставника, а? Чем пламя не шутит?

– Потише, не менее дражайший родственник. Здесь столько ушей, что лучше нам укоротить наши языки. Мой старший говорит, что Шестой уже учится на безмолвных. И кто знает, не попросил ли его один из братцев помочь с охраной на праздниках?

Аль хмыкнул насмешливо – беззвучно, конечно. Отлип от стены и двинулся дальше, размышляя, включать ли в доклад эту пустую болтовню. Все равно проход на Землю под жестким контролем королевской семьи, так что пусть мечтают…

Посторонился, пропуская служанку. Размял шею. Работать при таком количестве народа было не просто сложно, а архисложно.

Даже башня принцев сейчас превратилась в кусочек хаоса.

Первый прибыл с женой и двумя взрослыми детьми. Второй – с наследником и яркой, громкоголосой и смешливой женой. Четвертый обошел всех по многочисленности семейства, хотя двое старших и не были родными, но жили все вместе. Пятый обещался быть позже: его задержали посольские дела. Седьмой все еще боязливо жался к матери и с удовольствием проводил время в покоях четвертого принца, скрываясь там от гостей. Ну а Шестой патрулировал дворец в поисках шутника.

И кто только не попадался под внимательным взглядом невидимки: целующиеся парочки (фу, гадость!), сплетницы и сплетники, даже воришку ухитрился поймать на воровстве конфет, – но шутник решил передохнуть. Ни черных снежинок, ни сугробов, ни замороженного пола.

Из-за приоткрытой двери послышался голос Первого, и Аль заинтересованно притормозил.

– Допустим, что контур сработает как надо, но кто знает, как это повлияет на дар девочки? Что сказал отец?

Дверь перед ним прикрыли, щелкнул замок, и на Аля укоризненно посмотрели охранявшие кабинет безмолвные.

Аль развел руками, извинился жестами и отправился дальше патрулировать дворец. Услышанное заставило его призадуматься. Речь, безусловно, шла о Майре. И, похоже, ей планировали поставить стабилизирующий контур. Хорошо это или плохо… он так и не решил.

Харт встал из-за стола, прошелся по кабинету. Разговор был непростым. На одной чаше весов жизнь девочки, на другой – репутация короны.

– Его величество считает, что огласка вызовет минимум заговор семей менталистов – они начнут прятать девочек и, скорее всего, станут бойкотировать другие наши решения. Максимум дело дойдет до открытого противостояния. Кто-то подумает о переезде на материк.

– Лифгана, – выдохнул с отвращением Лиестр и спросил, не обращаясь к Харту: – И почему, стоит мне услышать слова «материк» и «менталисты», я тут же слышу о Лифгане?!

Харт тоже поморщился и ответил, пусть ответ и был прекрасно известен Первому:

– Потому что они такая же монострана, как и мы. Для них существует единственная ценная магия – менталистика. Знакомо, да?

– Но мы хотя бы имеем оправдание для такой политики в виде вулканов, а они? – спросил раздраженно Лиестр.

– А они уверены, что менталистика – это высшая ступень развития магии, а все стихии так, побочный продукт.

Оба принца помолчали, потом Первый спросил:

– И какое решение принял отец?

– Он считает, что мы большие мальчики и справимся сами. Ты – с даром девочки, а я – с заговором, если тот случится.

– Понятно, – поджал губы Лиестр, – корона не в курсе и свое добро не даст.

Харт развел руками… А что хотел брат? Уж больно щекотливая ситуация. Впрочем, была у него одна задумка, но для нее следовало выманить лорда Тигрельского во дворец.

– Ладно, – решился Лиестр, – действуем сами. Мне нужны еще два дня на финальные тесты.

– Тогда через два дня, – подвел итог Харт, – я передам Кайлесу. Пусть готовится.

Глава 5

Аль терял терпение. Злился. Переживал.

Вокруг веселились, играли, дурачились, а он… Работал. Наблюдал. Выискивал шутника и… Никого не находил. Складывалось впечатление, что шутник передумал или решил поиздеваться над Альгаром, испортив ему праздники.

Безмолвные сочувственно разводили руками. Им было не до проказ какого-то подростка. Третий проворачивал очередную операцию по поимке неугодного короне – Аля даже на порог приемной не пустили, и он с обидой ушел.

Хотелось плюнуть и пойти хотя бы на прудах покататься или поучаствовать в штурме ледяной крепости, но родовое упрямство не позволяло сдаться. Чутье подсказывало, что шутник затаился. Может, занят чем. Или просто лень. Но он точно себя проявит.

До бала оставалось три дня, Аль успел истоптать все коридоры. Нашел пару потайных ходов. Сунулся. Получил выговор, лишился части волос: от удара защиты он смог увернуться, но подпалил прядь над ухом. После этого, как подозревал Аль, безмолвные включили его в особый список, где первое место по непредсказуемости и проблемности для охраны давно и прочно занимала ассара. И теперь по коридорам дворца он крался в компании трех безмолвных. Было обидно. Да и работа теряла смысл.

Аль продержался полдня, а потом отправился к начальству. Выслушал много всего о работе новичков, вредной самодеятельности тех, кто едва ходить научился, клятвенно обещал умерить любопытство и не лезть туда, куда не положено. Присмотр сняли.

А шутник… Как в пламени сгорел.

– Ты что такой смурной? – жизнерадостно поинтересовался дядя Сергей, рассматривая объемные магические снимки в книге о флоре и фауне Асмаса.

Аль рассказал. Дядя Сережа книгу отложил. Почесал затылок. Пожал плечами и спросил:

– Вот охота тебе за ним гоняться? Выслеживать? Время свое тратить?

– Так а как же? – удивился мальчик.

– Легко. – Его хлопнули по плечу и заверили: – Щас мы это дело, племяш, на счет раз раскрутим. Если это не взрослый – а ты думаешь, кто-то из детворы дурачится, – значит, будем ловить на что-то особенное. Знаешь, я тут подумал, а не устроить ли нам елку? Нормальную такую, трехметровую, с огнями и игрушками. Внизу пустим паровоз. Дети от него в восторге. Начнем готовить сегодня, но зал от всех закроем. Остальным скажем, что сюрприз будет в день праздника. Если твой невидимка так крут, что может обходить охрану, он точно туда сунется, чтобы самому не спеша полюбоваться на земное чудо. Ну и подгадить. Кто его разберет.

На том и порешили. Аль помчался согласовывать. Разрешение получил быстро. Третий отмахнулся: «Хоть куст ставь – главное, чтоб не сгорело и не взорвалось» – и выставил из кабинета.

Следующим делом стал визит к Кайлесу. Дядя со словами: «Всегда знал, что этот хлам когда-нибудь пригодится» – выгреб закрома и выдал искусственную, трех с половиной метров красавицу с голубой хвоей, целый ящик игрушек, пообещав к вечеру добыть набор с железной дорогой и паровозом.

Двойняшки жадно просились помочь, но дядя Сережа, сурово сведя брови, помощь отверг.

– Сюрприз для вас, дурашки, – пробасил он, – а потому никакого подглядывания, понятно?

Дети огорченно кивнули.

Аль, ощущая себя очень взрослым и очень хитрым, ангажировал голубую гостиную. Она имела два входа, но не была проходной и находилась в зоне, закрытой для порталов. А еще здесь был ряд колонн, за которыми удобно было устроить засаду.

Наряжать елку под припев «Happy New Year», который дядя Сергей мурлыкал себе под нос густым баритоном, оказалось неожиданно увлекательно. И Аль с щекочущим чувством волшебства развешивал шары, снежинки, шишки, зайцев и медведей. Левитацией отправлял наверх бусы и разноцветный дождик. Внутрь стеклянных фонарей поместил по крошке пламени – вышла настоящая гирлянда, которую развесили под потолком.

– Красавица! – оценил их труд Кайлес, вваливаясь с коробками и мешками в гостиную. Следом, спиной и закрыв глаза, внесли еще коробки слуги. Оставили у двери и так же, не оглядываясь, удалились. Конспирацию все соблюдали по-взрослому.

Кайлес сгрудил коробки под елкой и объявил с гордостью:

– Пока шел сюда окружным путем, раз тридцать ответил на вопрос: «А что это у вас?» Клянусь, у народа от любопытства уши в два раза больше стали.

– Главное, чтоб они потом с этими, гм, ушами, в дверь прошли, – усмехнулся Сергей.

За дверью послышался какой-то шум. Раздался тонкий девичий голос:

– Я требую меня пропустить!

– Ты кого-то ждешь? – поинтересовался Кайлес у Шестого.

Аль помотал головой. Он, помня наставление Третьего («Если ищешь кого-то, не доверяй никому, чтобы не вышло искать предателя в компании с предателем»), попросил безмолвных никого в гостиную не пускать. А всех, кто начнет рваться, брать на заметку. Безмолвные с энтузиазмом согласились: шутник у них самих поперек горла стоял.

– Тогда, – Сергей широко улыбнулся, – никого нет дома.

– За дело!– И Кайлес, засучив рукава, принялся открывать коробки.

Алю очень хотелось спросить, как дела у Майры: он не видел ее несколько дней. Знал лишь, что она занята на занятиях. Как выразился дядя Кайлес, «Будем возвращать природу на свое место». Что это значило, Аль не понял, но Майра, кажется, не особо возражала. А про стабилизатор он не рискнул спрашивать в присутствии дяди Сережи.

Час плодотворного труда. Игрушечный домик ростом со взрослого человека с новогодними медведями. Дед Мороз со Снегурочкой. Олени – штук пятьдесят самых разных от маленьких до огромных. «Собирал как-то», – просветил озадаченного Аля Кайлес. Совы. Тролли. Щелкунчик в компании с трехглавой крысой.

– Правда он милаш? – поинтересовался Кайлес, гладя крысу по головам.

Аль моргнул, представил кого-то с тремя головами, содрогнулся и спросил, примерив ситуацию на себя:

– Им не противно было его короновать?

– Это же крысы! – включился в обсуждение Сергей. – У них ценятся зубы. А тут их раза в три больше. Короновали со всем почтением.

Потом была сборка железной дороги. С домами. Фигурками людей. Машинами. Кайлес притащил целый игрушечный город. Когда они разложили все это на полу, Кайлес задумчиво почесал кончик носа и предложил:

– А давайте вот так! – И часть путей взмыла в воздух, обвила елку по спирали, спускаясь вниз.

– Он поедет? – с тревогой уточнил Аль. Поезд с блестящими красными вагончиками вдруг сделался ему небезразличен, и он всерьез начал переживать, как тот поедет по сложному пути. Разминется ли с тем шаром и обогнет ли свисающие бусы?

– А мы на что? – улыбнулся Кайлес. Полез в карман. Сдул пыль с вытащенной коробочки. Пояснил с улыбкой: – Давно с этим практиковался. Хотел, чтобы земные вещи здесь работали.

Открыл. Достал кристалл. Вставил до щелчка вместо батарейки. И паровоз ожил. Загудел. Пустил настоящую струю пара. Колеса закрутились, и он поехал мимо куклы в нарядном лимузине, совы в колпаке и очках, рождественского медведя с коробкой в лапах.

Дошел до подъема на ель. Аль затаил дыхание. Сжал кулаки.

Комнату наполнил звонкий гудок. Паровоз запыхтел и начал медленный подъем.

– О шпарит! – восхитился дядя Сергей. Хлопнул себя от восторга по ляжкам: – Как настоящий!

Кайлес улыбнулся лукаво:

– Магия, однако!

Аль зевнул в сотый, кажется, раз. Растер лицо ладонями. Помощь обоих дядей он с гордостью отверг. Родственники переглянулись, понимающе усмехнулись и оставили его в засаде одного. Дядя Сергей подарил пачку жевательных резинок, а еще освежающие леденцы: «Они мне в карауле всегда стоять ночью помогали». Кайлес дарить ничего не стал – просто напомнил, что Шестой у них один, так что «Без риска, братишка. Я, знаешь ли, очень хочу проверить, сбудется ли мое пророчество».

Первые часы все было тягомотно-тихо. От нечего делать Аль занялся вычислительной магией. Вспомнил пару задач, над которыми бился, готовясь к экзаменам. Представил, как после бала он отправится на Землю к бабушке, и сердце наполнилось теплом.

В гостиной царил уютный полумрак. Вися под высоким потолком, мягким светом горели фонарики из гирлянды. Блестели игрушки на елке, и Алю казалось, что еще немного – и оживет сказка. Выползет коварный и злобный крыс, обнажит саблю Щелкунчик, пойдут в атаку игрушечные медведи. Но все было тихо. Сонно и умиротворенно.

Аль снова зевнул и замер. От двери послышался шорох. Шестой застыл, превратившись в слух. Осторожно выглянул из-за колонны. Проглотил жевачку, чтобы не мешала.

Из пустоты вдруг выпорхнула золотая снежинка, поплыла по воздуху и зацепилась за мохнатую лапу.

«Есть! – констатировал Аль, пытаясь взять под контроль обуявший его азарт. – Попался!»

Прокрался, заходя с тыла. Времени на сканирование тратить не стал – потом разберется, что за маскировка такая хитрая у шутника.

Шаг. Еще один. От напряжения заболели зубы, и Аль расслабил мышцы. «Это ребенок», – напомнил себе на всякий случай, потому как в голову лез голос Третьего, занудно перечисляющий трюки, к которым прибегали шпионы.

Беспокоила невидимость шутника, и потому, наверное, чувства обострились до предела. Аль не увидел, скорее почувствовал, что перед ним кто-то есть. Резко выбросил руку и… ухватил воздух. Ничего. Озадаченно моргнул. Пошарил вправо, влево. Жыргхва, но кто-то же создал снежинку?!

И, словно издеваясь, впереди, на уровне его живота, из пустоты выпорхнула еще одна. Мгновенье – и Аль подхватил маскировочное покрывало. Шутник, а точнее шутники, уловили движение воздуха вокруг, испуганно обернулись.

– Ой! – сказали два голоса.

– Не понял, – произнес Аль, рассматривая стоящих перед ним двойняшек, одетых в одинаковые пижамы и в мягкие плюшевые тапочки с медвежьими мордочками на носках – подарок от дяди Сережи. – Что вы тут делаете? – поинтересовался ошарашенно.

Перевел взгляд на маскировочное покрывало, которое держал в руке – оно обрело видимость, став куском полупрозрачной серо-голубой ткани. Ничем не примечательной такой тряпочкой. Артефакт выдавала лишь блестящая пыль, покрывавшая ткань и делавшая ее похожей на плащ принцессы.

Двойняшки засопели. Их мордашки приняли виноватый вид, а взгляды уткнулись в пол.

– А это что? – тряхнул тканью.

– Подалок! Отдай! – Оля требовательно потянулась, но Аль поднял руку выше.

– Чей?

– Дядя Лиестр сделал, – внес уточнение Иль.

– Чтобы мы в плятки всегда выиглывали, – добавила Оля.

Аль пробил нервный смех. В прятки. И даже безмолвные не могли поймать. Прекрасный подарок!

Сложил ткань и хотел было заявить: «Конфисковано», но поймал настороженный взгляд заблестевших глаз и со вздохом присел на корточки:

– Я верну, обещаю. Просто сейчас вы в гостях. Видели, сколько людей во дворце? Плохое время для игр в прятки.

Двойняшки понятливо закивали.

Аль действительно вернет, после того как попросит Лиестра внести изменения в структуру защиты, чтобы взрослые смогли видеть сквозь покрывало хотя бы тени.

Что же… Первую загадку он решил. Осталась еще одна.

– А пол зачем морозили?

Спросил и только после этого понял, что именно он спросил. Похолодел. Внутри тревогой взвыло: «Им только пять!». Стиснул ладони. Подумал, успокаиваясь, что сейчас они скажут, что не виноваты, и тогда он уточнит, кому давали покрывало поиграть.

– Он болел, и мама не пускала нас гулять.

Иль, подтверждая, кашлянул, выразительно шмыгнул носом.

– Нам было скучно.

– Мы хотели покататься.

– На льду.

– Чуть-чуть.

Аль плюхнулся на зад от сбивающих с ног новостей. Сглотнул. Посмотрел жалобно на стоящих перед ним двойняшек и сипло спросил:

– Мама знает?

Двойняшки дружно кивнули. Аль застонал. Прикрыл ладонями лицо.

Над головой раздался встревоженный шепот:

– Мама просила никому не говорить.

– Но он наш блат.

– Ни-ко-му.

– Ему можно.

– Ты ведь никому не скажешь? – серьезно спросила Оля.

Аль растопырил пальцы. Посмотрел на парочку. Вздохнул. В голове крутилось столько всего, что он не знал, с чего начать. Впрочем, начать следовало с разговора с ассарой. А пока…

– Кто вам вообще разрешил по ночам шляться?! – возмутился он, ощущая себя чудовищно старшим братом.

Детвора виновато потупилась. Аль покачал головой, испытывая стойкое желание никогда не заводить детей.

Ночь. От башни принцев недалеко, но все же… Недетское время, недетская прогулка. И две фигурки в плюшевых пижамах, ковыряющие мордочками медведей на тапках пол. А один, между прочим, недавно болел!

– Никакого пламени на вас не хватит! – высказался сердито, понимая, что отчасти сам виноват. Если бы не устроил дурацкую засаду – да, засада казалась теперь совершенно дурацкой, – двойняшки не отправились бы ночью посмотреть на елку. Сам их вечером раздразнил рассказом о Щелкунчике и мышином короле.

Махнул рукой. Поднялся.

– Ты не селдишься? – шмыгнула носом Оля.

– Не сердись, а? – скривил лицо Илья.

И Аль понял, что в шаге от слезного потопа.

– И что, никто не пришел? – удивился дядя Сережа. Обиженно поджал губы. Пробормотал: – Ничего ваши дети в елках не понимают.

– Не расстраивайся, – хлопнул Аля по плечу Кайлес, – на следующую ночь поймаешь.

Аль кивнул, думая, что ночью можно незаметно взять с собой толстое одеяло, подушку и выспаться с комфортом. Засада теряла смысл.

С Юлей поговорить не удалось. У них был намечен большой сбор директрис женских школ, потом собеседование с поступающими в следующем году студентками, а вечером семейный ужин с его величеством – представление восьмой невесты. Это то, что Аль смог узнать от Четвертого.

– Что-то случилось? – поинтересовался старший брат.

– Нет, – помотал головой Аль, – ничего срочного. Завтра поговорю.

Вечером в гостиную заглянул Третий. Обошел вокруг елки. Поцокал. Покачал головой. Вздохнул:

– Отличная идея. Жаль, что таких деревьев у нас нет, а потому комитет никогда не разрешит их ввоз.

Потрепал плюшевого зайца за уши. Поднял. Повертел в руках. Повернулся к Алю.

– Слушай, а этого я могу взять? Забавный такой. Неужели бывают такие вот, с ушами?

Шестой, напряженно следя за братом, кивнул. После вчерашнего он чего только не передумал и чувствовал себя практически заговорщиком. Оглянулся – не торчит ли припрятанная подушка из-за колонны.

– Спасибо, – обрадовался Третий, сунул зайца под мышку и пожелал: – Удачной засады!

Аль проводил его и выглядывающий из-под руки белый пушистый хвост угрюмым взглядом. Имитация засады не казалась ему такой уж привлекательной. Из ловца он превратился в соучастника, покрывавшего шутника.

«Дети», – прошипел недовольно, укладываясь на полу и подтыкая одеяло. Покрутился, встал, достал парочку крупных медведей, положил рядом, обнял, прижимаясь к мохнатому боку, и закрыл глаза, погружаясь в сон.

– Знаешь, когда дети становятся взрослыми? – спросил Третий у зайца в коридоре и сам же ответил: – Когда у них появляются взрослые секреты.

Он достал из кармана золотую снежинку, которую незаметно снял с елки. Повезло: она застряла в самой гуще ветвей – потому, видно, ее и оставили. Повертел в руках. Не черная, конечно, но очень похожа по узору на творчество шутника. У него в кабинете хранилась парочка образцов – надо будет сравнить. Покосился на дверь гостиной. Хмыкнул задумчиво.

– А самое занятное в этой истории, что я знаю, ради кого он стал бы рисковать репутацией. И это приводит нас к тому, что леди ассара сошла с ума. Согласен? – поинтересовался он у плюшевого зайца, добавляя: – Или у нашей драгоценной Четвертой леди очередной секрет от короны. – Потер подбородок, раздраженно спросил: – И почему эта женщина так обожает создавать проблемы?

Вопрос, естественно, остался без ответа, но вспышка гнева уже прошла, и Харт посмотрел на игрушку благожелательней:

– С другой стороны, секреты ассары гораздо более изысканы, чем потуги нашей аристократии урвать себе кусочек власти. Так что… Пусть развлекается, а мы с тобой, как обычно, понаблюдаем.

С Юлей Альгару удалось встретиться ближе к вечеру. Он прекрасно выспался на полу в гостиной в обнимку с медведями. Выслушал массу подбадриваний от безмолвных. На лице, кажется, навсегда поселилась кислая гримаса неудачника. Но то, что сейчас Аля волновало, было в разы важнее собственного успеха.

– Я ведь знала, что огонь не оставит нас в покое. Возьмет свою плату за дочь.