Конопляный рай

–Ты что, по траве ползал ночью? От тебя дурью за километр воняет.

– Это от тебя воняет, а от меня пахнет. Я же тебе рассказывал, как корейцы коноплю собирают. Сёдня решил сам попробовать. Прикольно, только тело чешется. Короче, пацаны, надо отсюда сваливать, пока не началось.

– Откуда они? Ты их знаешь? – почёсывая растрёпанную голову спросил Остап.

– Говорю тебе, это наши, с Хабары. С Южной микрахи.

– А как они могли так рано прийти?

– Очень просто. Заночевали по дороге, а утром на свежие ножки притопали, с утра пораньше.

К этому времени Кася уже бросил своё занятие по отшкрябыванию смолы, и занимался другим делом: сидя прямо на земле, он очень сосредоточенно ковырялся с каким-то бумажным брикетом.

– Что это? – нависнув над Касей спросил Пашка.

– Отойди, свет загораживаешь. Бомба это.

– Бомба? Зачем тебе?

– Так, на всякий случай. У тебя случайно изоленты нет? Хочу два пакета в один сложить.

– Лейкопластырь. У Демьяна в рюкзаке есть, я видел. Кася, ты воевать собрался?

–Чё, как он? Оклемался? – не обращая внимания на Пашкины придирки, спросил Кася. – Остап, посмотри, может на него воду вылить, пару вёдер. Только чтобы не захлебнулся. Ты голову на бок наклони. Хоть от блевотины отмоется, а то воняет, как от моего покойного папы после пьянки.

Андрей без промедления сбегал на речку с котелком. От воды Дима зашевелился, потом открыл глаза. Лицо у него было даже не бледным, а каким-то серым, словно он побывал под землёй. Он с трудом поднялся на локтях, но на большее его не хватило.

– Кажись оклемался. Демьян, ты не сдох, случайно? –Андрей стал мотать Димкину голову, приводя того в чувтва.

–Кончай Андрюха прикалываться, ему в натуре херово, – поддержал Диму Кася, уже закончив с упаковкой. – Ты как Демьян? Живой? – Кася неслышно рассмеялся. – Торкнуло тебя не слабо. Паха думал, что ты кони двинул. Скажи спасибо Остапу, это он на тебя воду вылил. Тебе надо на речку, в воду холодную. Пахан, помоги ему, а то не дойдёт, упадёт где-нибудь в зарослях, и комары до костей обглодают. Что потом тёте Вале говорить будем…

– Не твоего ума дело, – огрызнулся Пашка, однако как посоветовал Кася, сгрёб Диму в охапку и понёс к речке, словно это был пустой мешок из-под картошки. Вскоре он вернулся, выдавая глазами уже своё привычное настроение.

– Не утопил там братуху? – продолжал ёрничать Кася, выискивая по кухне что-нибудь съедобное. – Теперь на всю жизнь будет урок. Как в тихушку косяк раскуривать, ворованный.

– Кася ты задолбал. Я тебя точно урою.

–А чё, не так что ли? В тихую подобрал…

– Да заткнитесь вы, придурки! – взъелся Остап. –Кася, ты сказал про наших. Ты их видел, что ли?

– Ну а как бы я узнал, если бы не видел? Пописать утром встал, ещё только светало, а они гуськом друг за другом, как партизаны. Мимо Димки прошли, даже не заметили, наверное. Хотя, без разницы.

–А чё ты их не остановил?

– На хрена. Типа, пацаны, откуда вы? Типа, давай курнём за знакомство, побазарим… Остап, кончай дурку гнать. Нам сваливать надо, и чем скорее, тем лучше.

– А то что? – забасил Пашка, всё ещё поглядывая в сторону реки, где должен был приходить в себя брат.

– А то нихера! Тут знаешь, что сейчас начнётся… Уж я то знаю, когда на пятаке больше двух команд собирается. Толпа сразу кучковаться начинает, одни против других.

–Чё, хочешь сказать…

– Да что тут говорить! Война начнётся.

– И ты для этого свою бомбу приготовил? Типа граната. Может тебе ещё пулемёт с патронами дать?

– Ты, Пашок, не остри. Уже заострен. Пойми ты своей башкой дубовой, что делать здесь больше нечего. Сваливать надо. Сейчас грызня пойдёт. Говорю тебе, здесь такой крысятник будет! Третий – всегда лишний. Поверь моему слову.

Пашка плотно сжал губы и уставился на Касю.

– Ну, и чё ты уставился, как следователь?

– А то, Касичкин! Что ты по кустам, как таракан, шныряешь, коноплю трёшь. Демьян тебе рыбу ловил всю неделю. Остап жорево готовит. И вообще.

– А ты что, подмазываешься? Мало тебе, что ли, своей дури?

– Да, мало!

– А зачем тебе много? Ладно, мне. Я ей живу. А вас матушка кормит и одевает, —спокойно и цинично размышлял Кася.

Неизвестно, во что мог перерасти спор, если бы не комсомольчане. Один за одним, гуськом, даже не оглянувшись, они прошли мимо лагеря.

… – Что я говорил! Умные люди давно удочки сматывают.

– У них жратва кончилась. На одной рыбе долго не протянешь. Колёк, погоди. – Пашка отрезал полбулки уже затвердевшего хлеба и направился вслед за компанией.

– Во, дурак. И так хлеба не хватает самим, так он еще раздаёт.

– А куда нам? Солить, что ли, если мы тоже сваливаем, – Пашка остановился, и прищурив оба глаза пытливо посмотрел на Касю.

– Да чё ты пилишь меня, как следак. Ладно. Раз решил поделиться, делись, но в дороге не ной, когда жрать захочешь. А вообще, правильно, пацанам в дороге пригодится. До Комсы добираться в сто раз дольше.

– Вот так и дыши, – огрызнулся Пашка, и прыжками, легко, побежал догонять ребят.

Пока Пашка с Касей обменивались любезностями, Андрей выискивал то, из чего можно было приготовить завтрак. Основным блюдом для него была уже ставшая неизменной рыба, пойманная с вечера. Для неё, чтобы не портилась, выкопали в земле глубокую яму, а саму рыбу – огромную икрянку, засыпали свежей травой, и сверху ещё накрыли кусками шифера.

– Это наши, Андрюха. С Южного. Я одного часто на барахолке вижу. Он меня тоже должен знать. Фарцовщик. У него очки капли, – заговорил Кася, по-прежнему сидя на голой земле в одних трусах, и просматривая свои потрёпанные кеды.

– А!.. Это который зимой в драку набивались?

– Вроде. Я им тогда одну штанину от джинсов загнал. Потом наезжали, типа разводили.

– Ну и как? Развели?

– Не на того нарвались.

– А он видел тебя?

– Думаю, нет. Говорю тебе, они мимо лагеря прошли, и не заметили нас. Сеточка своё дело делает.

– А сколько их?

– Пятеро, кажется.

Вернулся Пашка. При слове «пятеро» он стал обшаривать местность в поисках хорошей дубинки.

– Ну и чё! Подумаешь, пять. Нас все равно больше.

– Да успокойся, Пахан. У меня свои дела, у тебя с братом свои. Андрюха тоже не при делах. Я корефанов подставлять не собираюсь. Не лезь. Они еще пацаны. У меня только с одним дела. Чё, как там Демьян? Приходит в себя? – Кася вдруг напрягся и поднял вверх указательный палец. – Тихо все!

Выйдя из укрытия, Кася стал прислушиваться к звукам.

– Слышите! Орет кто-то.

– Может, Димка?

– Нет, это не он, не его голос, – немного задумчиво сказал Паша.

– И я тоже слышу, – Остап воткнул свой топорик в чурбак и вышел из укрытия вслед за Касей.

– Они что? Крыша у них с дури поехала? Остап с волнением посмотрел на друга. – Ты чего, Вован?

– Погоди Андрюха. Это не дурь. Ты чё, не слышишь? Так только от страха кричат. Гадом буду, это медведь нашухарил.

– Какой медведь?

– Дрессированный, на велосипеде! Остап, мозги включи. До жилья сорок километров, мы в тайге. Кроме медведя больше некому.

Пашка тоже вышел из укрытия и стал высматривать брата: Димка всё ещё приходил в себя на берегу. Неожиданно прямо из кустов вылетели два паренька, оба они были крайне взволнованны. Увидев Касю, ребята остановились. Переводя дух, они пытались что-то говорить, указывая в сторону, откуда прибежали, но вместо слов выходили лишь непонятные звуки.

– Остап! – Кася зашагал решительной походкой на одном месте. – Быстро разводи большой костер, только сырых не бросай. Сетку только откинь подальше от огня, а то спалишь. Все курки вали в кучу, один хер сваливаем. К огню он не подойдет. Не должен.

Достав из сумки два пакета, увязанные в один, и давно ждавшие своего часа, Кася подошел к Пашке:

– Ты как, Пашок. Не сдрейфишь? Жопа не лопнет от страха?

Паша растерялся:

– А чё? Что делать надо?

– Увидишь.

Новенькие с любопытством наблюдали за решительным Касей и жались к ближе костру. Они всё ещё не могли прийти в себя.

– Огня он не-не-не боится. Мы спали еще. Он подошел к нам. Залез в сумку, пока мы дрыхли, -наконец-то произнёс один из ребят. –Он такой шмон устроил там.

– Представляю, как медведь перепугался от ваших воплей, – пошутил Кася. – Большой медведь-то?

– Ага. Огромный! – пацаны развели руками. – Черный.

– Черный? Белогрудка, что ли? У него галстук на шее. Пятно белое…

– Коричневый.

– Значит бурый. Ясно с вами все.

– Он в сторону речки побежал. За Серегой.

– За Фортуной, что ли?

– Ну-у!

– Если что, капли мои, в смысле очки, – пошутил вновь Кася.

Все приумолкли и стали вслушиваться в тишину. За это время разгорелся хороший костер. От раздувания глаза у Остапа слезились, а волосы покрылись пеплом.

– Ништяк, Андрюха! Давай твое шерстяное одеяло. Огонь только не запускай. Чтобы горел.

– Это почему моё?

– Факел сделаем. Медведь дыма боится, ты чё, не знал?. Верблюжонка поджаренного ему под нос сунем. Да не жмоться ты. Все равно оно подгорело. Когда он тебя распотрошит, как горбушу, тебе оно уже больше не понадобится. Разве что накрыть сверху.

Все засмеялись, кроме Остапа:

– Ну и черт с ним. Только с мамкой будешь ты говорить.

– Разберемся. Своя шкура дороже.

Брошенное прямо на огонь, одеяло зачадило, как старая паровозная труба. Накрутив его на палку, и перемотав проволокой, Кася сделал что-то вроде факела, только вместо огня валил едкий белый дым.

– Ну и вонючее же! Саками воняет. Его, наверное, с младенчества не стирали.

– Дурак ты, Кася. – Андрей приободрился, страх с лиц ребят незаметно сошёл, и все заулыбались, кроме Пашки. Тот искал глазами брата и кусал губы. Димка всё ещё пропадал на речке.

– Ну, где же этот пан спортсмен? Убью его, точно.

Не обращая внимания на Пашкину ругань, Кася подошел к нему с факелом.

– Держи, Пашок.

– А почему я?

– Чё, сдрейфил?

– Да пошёл ты! А что с ним делать?

– На голову одень, – огрызнулся Кася. – Остап! Никуда не отходите от костра. И больше огня. Если что, то нам больше бежать некуда. А подойдёт, кидайте в него головешки. Поджарьте его, как следует. Всё Пашок, слушай внимательно. Ты с факелом, и ни шагу назад. Нас должно быть двое. Понял?

– Сам не ори Кася! Понял?!

– У тебя спички есть?

Пашка в суете полез по карманам.

– Есть.

– Не отсырели? Проверь.

– Да не отсырели. Затараторил…

– Ну, смотри. Не дай бог. С тебя с первого скальп снимет, вместе с башкой.

Кася шел медленно среди густых зарослей в сторону реки, туда, где начинался перекат.. Пружиня своими коротенькими ногами, и всё время оглядываясь по сторонам, словно пугливая кошка, в правой руке он сжимал пакет, а левой словно придерживал идущего рядом Пашку.

– И чё у тебя там? Типа, бомба?

– Да тише ты Пашок! Подарок косолапому.

– А вдруг это нанаец переодетый? Может в натуре, шаман в зверя превратился? Чтобы нас прогнать. А что? Мы же задолбали их здесь своей коноплёй.

Кася остановился и открыл рот от удивления: – Ты кончай так пугать! Ну, у тебя и шуточки.

Пашка глупо улыбнулся: – Да какие шуточки. Сам насрал в уши, я всю ночь потом не мог заснуть от страха.

– Всё Пашёк, паяльник закрой, – зашипел Кася. – Мишка где-то близко, чую, что здесь он, рядом. А шаман не шаман, поглядим потом.

Подойдя к реке, они увидели медведя. Ветер дул со стороны реки, и зверь их не чуял. Огромный и, действительно, коричневый, он шустро перебегал с места на место, разрывая когтистыми лапами речную гальку. С разбегу он прыгал в воду, тут же выскакивал, растрясая вокруг себя мокрые брызги. Вода искрами разлеталась во все стороны, создавая вокруг зверя водяной искрящийся сноп. Подойдя к дереву, где почти на самой макушке сидел тот, кого называли Фортуной, медведь встал на задние лапы, зацепился когтями за тонкий ствол, и словно кошка взобрался до середины, после чего на секунду повис в воздухе, и мягко приземлился на задние лапы. Со стороны казалось, что он играет. Наверное, медведь был ещё молодой, и таким образом развлекал себя. Но тому, кто сидел на дереве, было не до смеха. Забредя по брюхо в воду, мишка стал высматривать рыбу. Неожиданно в поле зрения появился Димка, он сидел у самой кромки воды, согнутый пополам, и время от времени окунал голову в воду. Пашка прекрасно знал, насколько долго мог брат находится без дыхания под водой, и от этого ещё больше выходил из себя от злобы. Кричать, в то время, как рядом бродил медведь, никто и не помышлял, но что-то надо было делать. Димка ничего не слышал, потому что шумела река, а его голова находилась под водой.

– Ну гад! – зашипел Кася. – Утоплю.

Пашка выбрал камень поувесистее, и швырнул его в сторону брата, опасаясь попасть. Как назло, камень не долетел до воды и шмякнулся в заиленный берег. Дима по-прежнему сидел под водой и ничего не слышал.

– Пашок, кончай. По башке попадёшь, потом дураком станет.

– Сам знаю. Учишь… -огрызнулся Пашка, высматривая медведя.

Парень, сидевший, как кукушка, на дереве, тоже увидел, что внизу что-то назревает, но продолжал молчать. Ничего не подозревавший Дима вытащил голову на несколько секунд, а затем уже полностью залез в воду, удерживаясь за коряжину, торчащую из глубины. Медведь что-то почуял, скорее всего услышав посторонний звук, и приподнялся на задние лапы. Он втягивал носом воздух и вертел головой. Несколько раз подпрыгнув на задних лапах, он увидел как из воды словно поплавок, появляется тело. Переваливаясь из стороны в сторону, медведь лениво пошел к Димке.

– Пахан! – зашипел Кася. – Спички давай. Или он Димана схавает.

Руки у Пашки не слушались. Он, как нарочно, забыл, в какой карман сунул коробок. До Димки было каких-нибудь три десятка метров, но тот не видел ни друзей, ни медведя.

– Ну, сраный водолаз! – прошипел Пашка, не разжимая губ. – Убью!

Он наконец-то нашел коробок и швырнул под ноги Каси. Выждав мгновение, словно решаясь на что-то, он поднялся во весь рост, вышел из укрытия, и что есть мочи, гаркнул. Зверь на секунду остановился. Глаза их встретились. Они стояли в десяти метрах, и, не отрываясь, смотрели друг на друга. Медведь встал на задние лапы и, мотая головой, стал втягивать дым, идущий от факела. Услышав крик, Дима наконец-то вынырнул, поднялся на ноги, и увидел брата. Тот стоял немного пригнувшись, словно готовился к прыжку, держа перед собой дымящийся факел; в это мгновение Пашка совсем не был похож на человека. Он стоял в нескольких метрах от медведя, и больше напоминал дикого зверя, оскаленный, с выпученными глазами, и казалось, был готов броситься на медведя. Тот на мгновение застыл, принюхиваясь к противнику; понять зверя было невозможно. Маленькие глаза, посаженные глубоко в черепе, неотрывно смотрели и не мигали: в огромной голове что-то решалось.

Все длилось считанные секунды, но для Пашки, наверное, это показалось вечностью. Ноги его словно приросли к земле. Вдруг из кустов вылетел белый сверток и упал прямо к мокрым ногам косолапого. Медведь стал обнюхивать неизвестный предмет, шумно втягивая носом воздух.

– Ложись! – заорал из кустов Кася. Пашка, как подкошенный, рухнул на землю.

Сначала послышался треск разрывающейся плотной обертки, потом раздался оглушительный хлопок и свист разлетающегося на куски динамита. Сверкнула яркая вспышка, и медведь, как испуганный котенок, на мгновение завис над землёй, словно его кто-то держал за шиворот. Его как будто подбросило ударной волной. С ужасным ревом и бешеной скоростью зверь кинулся наутёк, сдирая с морды невидимого врага и не разбирая перед собой дороги. Проскочив, как локомотив, речку и оставляя за собой высокой гребень белой волны, он с треском углубился в чащу. По этому треску легко было догадаться, как далеко он убежал.

Кася орал как одержимый. Он подбежал к Пашке и стал трясти его.

– Ну, Пахан! Ты даешь! Я чуть не оглох от твоих воплей!

– А ты! А ты! Я думал, ты в штаны от страха наложил. Где, думаю, Касинский?

– Кто наложил?! Ты сам наложил! – Кася неожиданно смолк, и стал принюхиваться.

– Ты чего, Кася! – Пашка недоверчиво посмотрел на друга.

– Откуда несет? Да говном же пахнет. Димьян! Это ты, что ли, обделался от страха?

До последнего момента тот стоял в воде, как прошитый ломом, и не мог даже двинуться с места.

Подбежал Остап, вооружённый топориком и дубиной. За его спиной прятались остальные мальчишки.

– Ну и жахнуло! Я думал, его на куски разорвет!

– Тоже скажешь. Этой зверюге ничего не будет. Морду в муравейник сунет, и все пройдет.

– Не скажи, – Остап подошел к месту, где только что топтался зверь. Вокруг валялись куски от взрывпакета. – Мишка-то от страха в штаны наделал.

– Гонишь! Где? – на Касином узкоглазом лице засветился восторг. Он закатился диким истерическим смехом, заражая всех вокруг.

– Эй! Пацаны! Снимите меня! Я уже не могу держаться, – послышалось с дерева.

Все попадали на землю, держась за животы.

– Как залез, так и слазь, – довольный собой произнёс Кася, увлекая за собой всю компанию.

Гости с восторгом смотрели на Пашку, на его огромные руки и накаченную жилистую шею, с которой еще не успели сойти синие канаты набухших вен. Мышцы на руках всё ещё играли от бешеного напряжения. Пашка, не закрывая рта, гордо шел рядом с Касей и размахивал руками. Он воодушевленно комментировал произошедшее, подробно описывая поведение каждого, кто принимал участие в поединке.

– А Димка-то, братка, под воду нырк, как бобёр! Ныряет себе, даже не слышит, как ему сигналят. Я ему камнем, а он ноль эмоций.

Схватив уже пришедшего в себя брата за плечи, он пронёс его по воздуху метров десять, как пушинку.

… – Кася-то! Партизан! Орет мне, спички давай. А сам трясется в кустах. Ну-ка, покажи штаны!

– Свои покажи, питекантроп. Видел бы ты себя!

– Да ты сам шестикантроп!

– Хорош горланить, мужики! У меня в ушах звон стоит, – пожаловался Остап, и вдруг, остановился. – А вдруг он вернется, чтобы отомстить?

– Ты чё, Остап! Звери не мстят. У тебя от страха крышу снесло? Они или голодные, или сытые. Этот теперь за версту обходить будет. Ему теперь только белую коробку покажи, он тебе зад покажет. А к тебе он вообще близко не подойдет.

– Это почему? – Андрей заморгал глазами.

– Ну, как же. От тебя за версту обоссаным одеялом воняет.

– Да дураки вы все! – улыбка все же предательски выползла и затянула доброе лицо Андрея.

Пойманная с вечера рыба оказалась кстати. Её разделали на небольшие кусочки и сварили в подсоленной воде. Туда же бросили последние остатки лаврушки и дикого лука. После сногсшибательного представления даже такое блюдо показалось королевским.

– Жалко, что картошка кончилась, – с полным ртом досадовал Пашка, облизывая жирные пальцы. – Я знаю, что самое вкусное у кеты. Это голова.

– Дурак ты Паха. Самое вкусное у кеты, это икра.

Икры оказалось так много, что её решили подсолить. Кася ловко отделил икринки от ястыков и, предварительно приготовив соленую воду в кастрюле, бросил икру в рассол.

– И сколько она у тебя солиться будет? Неделю? –не успевая пережёвывать горланил Пашка.

– Пятиминутка. Самая вкусная икра, – объяснил Кася. – Способ стопроцентный.

Икра вызывала такой приступ аппетита, что у всех полились слюни, как у голодных собак.

– А ты точно знаешь, что ее уже можно жрать? – Пашка смотрел на миску с икрой голодными глазами и ждал, когда истекут эти чертовы пять минут.

– А ты, Пашок, можешь не рисковать. Я тебе твою долю отдельно в тарелку положу, и сиди неделю. А мы пятиминутку лопать будем. Правда, Андрюха.

– Не умничай! – Пашка залез ложкой прямо в середину красного месива и потянул добрую половину всего, что было в миске.

– Э-э, Пашок, ты поскромнее! Не один же. Совесть-то имей.

Глядя, как Пашка приложился к игре, было понятно, что у него не было привычки мазать икру на хлеб.

– Отсутствие совести голодному не помеха, говорит моя бабка. Я ложкой привык, – уже с набитым ртом оправдывался Пашка.

Икру прикончили в считанные секунды.

– Пища богов, – важно заявил Кася, смакуя губами каждую икринку.

– Пища нанайцев, а не богов.

– А может, они и есть боги.

– Если они боги, то ты Кася тогда чёртик.

– Сам ты чёрт из кочегарки.

Пашка расхохотался.

– Вот ты, Кася, и есть кочегар. Ты же всю зиму в кочегарке школьной с лопатой бегал, и трубу потом пропил.

– Да ладно, Пашок. Кончай прикалываться. Не обламывай Касе аппетит. Он деньги зарабатывал, – заступился за друга Остап.

На Пашкин треп Кася мало обращал внимания, и спокойно поедал икру со своей ложки, раскусывая каждую икринку зубами.

– Икру надо уметь есть. Ты как заглотил, так и высрал. А ее надо раскусывать. В ней сила. Меня в Троицком один нанаец научил. Я у него трехлитровую банку за булку хлеба и пузырь выменял.

– А чё с икрой сделал?

– Как что? Съел. Правда, в автобусе перешугался, пока вёз. Всех шмонали, сумки смотрели. Хорошо, только у взрослых. Поотбирали кучу икры.

– А тебя, хочешь сказать, не обыскивали. – Пашка недоверчиво прищурился на Касю.

– А я шлангом прикинулся.

–Да тебе даже претворяться не надо, ты и так шланг.

– Козлы они.

– Кто козлы?

– Кто, кто, менты. Везде им залезть надо.

– Да они, вообще!.. – Пашка выпучил глаза, и в досаде пнул пустой котелок, а затем, словно удовлетворившись местью, отвалился с полным животом. – Ни рыбачить не дают, ни жить по-человечески. Кому какое дело! – Пашка развел делово руки, – где я икру взял. Купил! Где взял…

– Нельзя Пашок.

– Ну почему!

– В магазине покупай, если хочешь. А так – скупка краденого.

– В магазинской икре глисты живут. Сам её жри. А нанайцам можно ловить. Я знаю. Они на рыбе живут всю жизнь.

– Ловить можно, а продавать нельзя. Они сдавать должны в заготконторы.

– Ага! И получить за это грамоту, с которой только в туалет сходить. У меня полный шкаф таких от фазанки. А что толку. Деньги бы башляли, я бы никогда не пропускал занятий.

–Пашок, ты чё разорался, в натуре. Мы же не одни. – Кася вернул на прежнее место сетку, а затем вышел на открытое место и огляделся. – Пацаны! Кажется, дождик начинается.

– Тоже мне. Пяточек нашёлся! Кажется дождик начинается, кажется дождик начинается, -затараторил Пашка, – подражая известному герою мультфильма. – Какой дождь! Ты чё, с барометром родился? – язвил Пашка.

– Ты не соображаешь, лучше помолчи. Вон, сопок не видно. Гадом буду, сейчас ветер поднимется, а потом пойдет дождь. Такой ливняра может долбануть… Вот увидите.

– Давно пора, – Дима, уже окончательно пришедший в себя после еды, вытряс свой рюкзак и стал сушить свои походные вещи. – Неделю сидим, и ни одной капли.

– Какую неделю? Чё, в натуре неделя прошла?

– Пахан, очнись! Мы седьмой день торчим здесь. Ты рожу то свою в зеркало видел? Смотри, в обморок не упади.

– На свою посмотри, Квазимода. Тоже мне, чистюля, – ворчал Пашка, прибирая вокруг костра.

– Опять вы грызетесь, как крысятники. Одичали, что ли? – влез Андрей.

– Точно, одичали. Говорю, надо сваливать, – поддакивал Кася.

– А правда, давай собираться, да и пошли, – поддержал Остап.

– Да хрен вам. У вас с Остапом на двоих дури до фига. А у меня мало. Я сейчас пойду потру. До вечера далеко.

– Ну, как знаешь, Пашок, а мы после дождика рванем. Правда, Демьян?

Димка молча перебирал свои вещи, словно ругань друзей его не касалась. После ночного кошмара он всё ещё находился в растерянном состоянии.

– Да ну вас.

– И чё? Ты пойдёшь с Касей, и меня ждать не будешь? Брата родного бросишь? – Пашка опустил руки, и вопросительно посмотрел на товарищей. – Да вы чего? Ну, подкатишь дома Касинский. Западло, вот вы кто!

– Кончай пургу гнать Пахан. Никто тебя предавать не собирался. На брата наехал не по делу. Он тебя рыбой кормил всю неделю, грибы собирал, ягоды. Чё, я не прав? Скажи Андрюха. Тебе надо, иди, три сколько влезет, только за базаром следи. Мы подождём. А чё Диман… Может, ты мне подаришь свой крючок? Классная вещь, – перевёл разговор в другое русло Кася, проверяя на остроту кончики тройника. – На такой и крокодила можно зацепить.

Дима посмотрел с хитрецой на Касю:

– Помнишь, тебе Доцент проспорил червонец?

– Ну и что? Конечно, помню. С какой стати я должен забывать. За то, что я приседал на спор.

– Давай, ты ему простишь этот спор.

– С какой стати? Что, я зря прыгал перед ним, как ванька-встанька, полдня, а он в это время в карты играл? И хихикал. Я тысячу раз приседал, а вы смотрели, как я пыжился. Нет уж. С живого Костика не слезу.

– Как хочешь. – Димка взял из рук Каси кошку и стал обматывать иглы тряпкой. Кася задумался.

– Ладно. Добряк, старик. Доцент мне ничего не должен. Я забыл. При свидетелях. Ты мне тройник, я тебе его долг. По рукам?