Конопляный рай

Димка искоса посмотрел на Касю:

– Побожись.

– Гадом буду. – Кася щелкнул ногтем по передним зубам. – Но тогда и мы тебе ничего не должны!

– А я и не считал, что вы мне должны. Если бы я остался дома, тогда другое дело.

– А с тобой, Диман, можно договориться. Ты не такой упрямый, как твой братик.

– Димка упрямый, – возразил Андрей.

–Ты откуда знаешь?

– Я же с ним в одну секцию ходил. Он два года на дровах бегает. Все уже на «эстониях», а у него обшарпанная «быстрица». Я бы обиделся и ушёл давно, а он бегает. – Остап подмигнул Димке. – Хитрый, змей. Он же сам проспорил Костику червонец. А теперь свой долг на твой спишет.

– Ну и жук ты, Митяй.

– Ну, так что? По рукам?

– Замётано. Всё, давай кошку. – Оценивая пальцами товар, Кася осторожно касался острых кончиков, потом проверил их на прочность камушком. – Концы отковывал?

– Конечно. Иначе они давно затупились бы.

– А чем закалял?

– А… В масле подсолнечном. На газе нагревал, а потом в масло.

Окончательно убедившись, что товар стоит того, что за него просили, Кася обмотал тройник тряпкой и сунул в сумку.

Заметно потемнело, за несколько секунд поднялся ветер, захватывая с земли обрывки старого полиэтилена, зелёные заросли заколыхались словно морские волны, превратившись в рваное полотно. В одно мгновение вокруг всё преобразилось, небо стало даже не серым, а свинцовым. Капля за каплей стали падать на землю, и через мгновение сплошная стена воды налетела откуда-то из-за сопок, накрыв всё долину, и заглушив шум реки. По земле побежали водяные потоки, и скоро уже вся поверхность вокруг лагеря превратилась в одно сплошное зеркало. То и дело небо окрашивалось яркими вспышками молний, а сквозь гул дождя слышались одиночные выстрелы грома. Один раскат ударил так близко по мокрой поверхности, что от места, куда ударила молния, как по воде, пошла волна белого света. Грохот, казалось, расколол всё небо. В этот момент из кустов с напуганным лицом вылез Пашка, весь мокрый и покусанный. Он обиженно посмотрел на Касю:

– Накаркал, нанаец.

Кася оскалился:

– А ты думал я пошутил?

Собравшись в одну кучку, мальчишки спрятались под куском полиэтилена, едва прикрывая головы. Из-за этого в ушах стоял невообразимый шум, даже слов не было слышно. Вода затекала за шиворот, в штаны, в обувь. И на этот раз Кася оказался самым мудрым. Еще до начала дождя он сбросил с себя почти всё, оставшись в одних трусах, и спрятав одежду в свой рюкзак.

– Простынешь, Вольдемар.

– Не учи, Остап, ученого, а то съешь козла печеного. Это вы в своей мокрой одежде потом дуба дадите. А мне тепло, даже жарко. Заодно отмоюсь, а то дурью воняет, даже самому неприятно. Дождик кончится, я сухую одежду одену. Остап, у нас дёготь остался? Я хоть напоследок вымоюсь с мылом, а то чесаться стал.

Кася и в правду стянул с себя трусы, оставшись нагишом, и стал намыливать себя остатками самодельного дегтярного мыла. … – А то менты начнут принюхиваться, а от меня мылом пахнет, – сам с собой разговаривал Кася, удивляя всех своим необычным поведением. Ливень прошёл так же быстро, как и начался, оставив после себя аромат хвойного леса. Все вокруг заискрилось. В обрывках серых низких облаков выглянуло солнце, но ребята по-прежнему продолжали сидеть под сеткой.

– Ну и порядки здесь. – Паша поднялся, чтобы выйти из укрытия, но Кася резко схватил его за штанину и, притянул к себе:

– Тихо ты!

– Что тихо, – пробубнил Пашка, но увидев серьезные лица друзей, перешел на шепот. – Вы чего как партизаны?

– Да заткнись ты, – зашипел Остап. – Смотри туда. – Он повернул Пашкину голову в сторону леса. Пашка прищурил глаза, как будто наводя резкость. Там, где начиналась дорога, он увидел двух взрослых парней. Разговор их обрывками доходил до ушей, и в их внезапном появлении было что-то неестественное и неприятное.

– Чё за команда? – Пашка уже хотел выйти из укрытия, как вдруг появился третий, держа в руках что-то продолговатое.

– Сядь на место, – сквозь зубы прошипел Кася и отдёрнул Пашку.

–Да чё ты командуешь! Кто они такие, чтобы их бояться? Их-то всего трое. А что у него?

– Ты чё, ослеп что ли! Пушка у него, обрез.

Пашка от удивления открыл рот. До компании было метров семьдесят, но и с этого расстояния нетрудно было определить, что парни были хорошо сложены и одеты, как полагается: в джинсы, болоньевые ветровки с капюшонами.

– Какого хрена им здесь надо? – Пашка оглядел друзей. – А как они добрались сюда так быстро?

– Не знаю, – Кася пожал плечами. – На вездеходе. Может, на мотоциклах? На машине-то не проедешь, а на мотоцикле спокойно.

– А где тогда они?

– Бросили, наверное, когда дождь пошел. Может, спрятали где-нибудь в кустах.

– Странные ребята, – задумчиво произнёс Андрей.

– Мне они тоже не внушают доверия, – согласился Кася.

Гости двигались в сторону лагеря медленно, озирались и тихо, почти неслышно переговаривались . Ни рюкзаков, ни сумок у ни у кого не было.

– Смотри Пахан… Если они разделятся, то значит ищут кого-то. А кроме нас, не считая Фортуны, здесь никого нет. Комса ушла. Точно говорю, это по наши души. Можно заказывать музыку.

– Чё ты гонишь! Какая музыка?

– Сидим тихо и не дышим. Вообще не шевелитесь, – продолжал нагнетать страх Кася. – Рожи опустите к земле, а руки спрячьте. Может, пронесет. Остап! Быстро скинь свою майку, а то высвечиваешь, как жопа у макаки. И дай мне бушлат. Меня комары зажрали, мыло, блин, чешется. Накинь одеяло. Димка, сиди так и не дыши. Они ищут нас, в натуре говорю. Больше некого.

– Думаешь, не заметят?

– Индюк думает. Все. Тихо.

Парни были уже совсем близко. Они тихо переговаривались меж собой, оглядываясь по сторонам. Не доходя метров тридцати, они остановились. Кася вцепился в Димкин рукав и прижал указательный палец к губам. Один из троих махнул рукой в сторону, указывая на тоненькую змейку белого дымка. Кася глянул на свой костер и с облегчением вздохнул. Головёшки едва тлели, благодаря прошедшему дождю.

Тот, что махнул рукой, отделился и пошел в сторону дыма, оставив других на перепутье. Кася так сильно сжал плечо, что от боли Димка едва не вскрикнул. Гости остановились в десяти шагах от сетки. Вокруг, на ярком солнце, до слепоты всё блестело и искрилось, с травы ещё не слетели капли дождя, и это заставляло незваных гостей жмуриться.

– Ну, и где их тут искать? Тут самые настоящие джунгли, одна трава, утонуть можно, – заговорил один из парней. Он был невысокий, но очень плотный, коротко стриженный, почти лысый, с мускулистыми руками, его левое запястье было перевязано тряпкой, сквозь которую проступало свежее пятно крови. Он держал руку на весу и как будто нервничал.

– Это не трава.

– А что же это?

– Это дурь. Конопля.

– Чё, правда, что ли? Она самая? – коротышка огляделся и оторвал от стебля густую макушку и втянул носом. – Воняет.

– А ты как думал. Она самая.

– На полынь похожа.

– Только тем, что зелёная. Запах совсем не тот, и листья другие.

Какое-то время один смотрел в сторону мальчишек. Его блуждающий взгляд на секунду остановился, от чего у ребят перехватило дыхание: все боялись даже выдохнуть.

– Тут давно не ходили. На сырой земле всё бы видно было. Свежих-то следов нет.

– Пожалуй ты прав, надо дальше искать. Ливень-то не хилый прошёл. Надо вдоль речки посмотреть. Может, весь пятак обойдем?

– Давай. Ты пойдешь к реке, а я той стороной, на дым. Посмотрю, как там Зэм в доверье втирается. Только не вспугни, если увидишь кого. Спрячь дробовик, пацанва же.

– Пацанва… Куда я тебе его суну? Тебе-то хорошо: в карман сунул, и все дела.

– Ну, хоть под куртку спрячь. Ты же видишь, с ними шутя не выходит. И не наломай дров хоть в этот раз.

– Ладно, понял. Если что – свистнешь.

Как только коренастый и его спутник разошлись, Кася резко засуетился, пихая все подряд в свой рюкзак, на ходу влезая в свои штаны:

– Давай быстрее толпа. Рвем когти. Это те, о которых я вам рассказывал.

Паша жмурился от солнца и смотрел рассеянно куда-то вдаль. Пока собирали вещи, Кася исчез в зарослях, бросив через плечо:

– Только на дорогу не выходите. По следам вычислят в пять сек. Я сейчас.

– А ты куда?

– Надо разведать где они.

Через минуту Кася словно вылез из-под земли с растерянным взглядом. – У пацанов сидят. Чай пьют. Те наверняка расскажут, где наш табор. Давай через болотину и вдоль дороги. Только не выходите на дорогу.

– А как же пацаны?

– Они им ничего не сделают. У них ничего нет. Им наша дурь нужна. Я видел, они даже папирос им отсыпали. Козлы. А сами будут где-нибудь сидеть и ждать. Типа, загорать.

– А чего ты, Касек, так испугался их? Откуда ты знаешь, зачем они в тайге?

– По грибы они здесь. Ага. Ты чем слушал! Не помнишь, о чем они базарили. Ну, вспомни! Типа – по-хорошему не понимают. Это же про Колька с пацанами. Гадом буду, они их на дороге встретили и распотрошили. Сначала они с улыбочкой, давай покурим, пацаны, типа пожрать, печеньку дадут. Ты чё, не слышал? В доверие втереться… Знаю я эти приколы. А потом, когда про всё узнают… Может они их пытать стали, а потом и товар отняли. Да точно, отняли. Они же нас искали. Говорю тебе, им наша дурь нужна. Или ты думаешь, что они на рыбалку приехали? Это шакалы.

– А откуда им про нас знать?

– Я почём знаю? Может, и вправду, комсомольчане? Как они мимо их проскочить могли.

– Хрен они получат от меня! – Пашка вдруг стал угрюмым, ноздри его раздулись, словно он готовился вступить в схватку.

– Ты Пашок не понял, кто это. Твой бокс здесь не поможет. Приставят пушку к башке, и вышибут все зубы для начала, а потом вытрясут как мешок.

Проскочив небольшую болотину, мальчишки спрятались в густых кустах, откуда хорошо просматривалась их поляна, но сама сетка оставалась незаметной. Только после долгого всматривания в одну точку можно было различить ее среди высокой травы.

– Жаль сетку. Если бы не она… – Негодовал Кася. – Мальчишки растерянно смотрели на него, понимая, что от его быстроты мышления зависит всё. Кася неотрывно смотрел в одну точку, словно чего-то выжидая. Вокруг по всей равнине росли островки высокой, густой травы – грустное напоминание об исчезнувшей жизни. Там когда-то стояли дома. Их остатки – сгнившие бревенчатые углы, развалившиеся крыши сараев – всё ещё проглядывали из густых зарослей конопли. Один из этих островков целую неделю был их домом.

– Вот тебе и маскировка, – вздохнул Кася.

Появились два парня. Один из них рассмеялся и громко свистнул:

–Все! Нашли.

Он подошел и дёрнул за край, от сетки полетели брызги.

– Вот гад, – прошипел Кася сквозь зубы. – Чтоб ты сдох. Пижон. Ты видел их ручки, пальчики, ноготки. Гадом буду, они на мотиках прикатили. Но откуда они про Бихан узнали?

– А откуда они? – спросил Андрей, растирая уже покрасневшую от крови насекомых шею.

– Я почём знаю? Базар не наш. Заметил, как говорят. Как жабы квакают. Если на мотоциклах, то, может, с города. Не знаю!

Пока ребята выжидали, подошел второй из парней. Обойдя табор, он кивнул в сторону речки и прилегающего к нему леса. В это время появился крепыш.

Двое первых быстро пошли к речке, а тот стал смотреть в сторону болотины.

– Следы заметил, уродина, – догадался Кася. – Говорю вам, они так просто не отстанут. Это волки, кровь чуют. Надо разойтись. Запутаем их.

Пашка недоверчиво, и в то же время растерянно, посмотрел на Касю.

– Не переживай, Пашок, потом сойдемся. Выходим к дороге, и по разным сторонам. Вы с Андрюхой, я с Диманом.

Сердце у Димки колотилось под самым горлом. В теле всё ещё чувствовалась слабость от ночного путешествия, но события вытряхнули из него накатившую тоску, от чего тело уже ходило ходуном.

– Что, пан спортсмен, не ожидал такого оборота? При мне в еврейке одному чуваку ухо прострелили. Он на чужой пятак залез, думал самый хитрый. Поставили на колени, обрез приставили, никуда не денешься. Оторвало, как бумагу. Могли и вообще, башку прострелить. Такая у нас работа, за вредность не башляют. За коноплю запросто убить могут. Особенно, если один или в чужом месте. Правда, на кого нарвёшься. Извини, что раньше не предупредил. Теперь ты и сам знаешь. – Кася вытащил из-за пазухи сверток величиной со школьный пенал. – Вот за это можно мотоцикл сделать, а в придачу вертак канолевый с дисками американскими, и штаны. Понял?

Димка взял кусок тёмно-зеленой массы и понюхал. Плитка была твердой и имела характерный горьковатый привкус.

– Тут больше сотни косых. Твоему брату пыхтеть всю зиму можно.

– А тебе зачем столько?

– Найдем применение.

Пройдя с километр вдоль дороги, пробираясь через колючий густой кустарник, иногда переходя на бег, они вышли на небольшую полянку. На ней стояло два мотоцикла, припертых к дереву.

– Ух ты! Что я говорил. «Ява». Классная тачка. А это наш. Новый. «Иж-Планета-Спорт». Горбатый. Тоже, говорят, машина – зверь.

Кася бросил рюкзак и, не раздумывая, выдернул шланчики у обоих мотоциклов. Бензин тонкой струйкой потихоньку полился на траву:

– Думали, на дураков нарвались. Может, взорвать их к чертовой бабушке? А, Диман?

– Догонят. Услышат и догонят. Вообще убьют. Давай быстрее от сюда.

Кася с иронией посмотрел на товарища:

– Зассал, что ли? Да они и так могут убить. Хотя ты прав. Услышат, тогда пиши пропало. Найдут. Ладно, хрен с ними. Пусть живут. Жаль, дорога раскисла. Я бы один драндулет угнал, а Андрюха бы на втором. С ветерком бы прокатились до самого дома.

– А ты умеешь? Здесь же ключа нет.

– Это мелочи. И не такие угоняли. А ты, что ли, не умеешь?

– Нет. Один раз прокатился на «Верховине».

– А… Помню, рассказывали, как ты газ с тормозом перепутал. Везучий ты. Ладно. Пошли. Хоть бы к темноте успеть на дорогу выйти. Пару километров по лесу пройдем, срежем немного, а там по дороге придётся. Дальше всё равно мари пойдут. Да хрен они нас догонят! Теперь не догонят.

Неожиданно Кася остановился.

– А ну погоди Диман. Там у них рюкзак. Пойду, гляну, что у них.

Поймав на себе удивлённый взгляд, Кася хитро улыбнулся. – На добро отвечают добром, а на зло отвечают злом. Жди здесь. Я сейчас.

Через минуту Кася уже стоял рядом, и запихивал в свою рюкзак небольшой пакет. Лицо его было чем-то озадаченно.

– Не говори никому. Ни брату, ни Остапу. Это дурь. Они её у пацанов отняли. Я был прав. Суки они последние. Всё, погнали отсюда. Может, ещё Коляна догоним, а там решим что делать. Этих гадов проучить надо, чтобы неповадно было.

От сырости вся обувь быстро раскисла, ноги разъезжались в разбухших кроссовках и все время проскальзывали в грязной жиже, но Кася, словно бульдозер, шел вперед, прокладывая дорогу, наугад определяя по шуму речки правильное направление. Если бы не она, то в сером лесу трудно было бы держать правильное направление.

– А Пашка с Остапом не заблудятся?

– Ну, мы же с тобой еще не заблудились. Чем они хуже нас.

Дорога была где-то с правой стороны. Там, в таком же заросшем лесу, пробирались Пашка и Остап.

– Ничего, – успокаивал сам себя Кася, – не заблудятся, не дети.

Не доходя до дороги, где лес был относительно чистым, Кася остановился: он случайно зацепился за торчавший из земли острый пенёк.

– Ничего не пойму, кому взбрело в голову разбрасываться башмаками. Почти новый шуз.

Кася остановился, поднял с земли ботинок, и пожал плечами.

– Это фазанский ботинок, – догадался Димка.

– Сам знаю, что фазанский. Меня же выгоняли с четвертой фазанки, полгода проучился. Сейчас бы бульдозеристом был. Ладно, – Кася бросил ботинок. – Ты иди потихоньку, а мне чего-то на горшок захотелось. Я, честно говоря, еще с «пятака» на горшок хочу. От страха, наверно.

В Касином голосе чувствовалась тревога. У Димы тоже появилось неприятное ощущение, как будто кто-то наблюдает за ним. Он явственно ощутил тяжесть на плечах, словно кто-то сверху навалился на него. Состояние Каси было примерно таким же. Он огляделся. Небо оставалось тяжелым и серым, через листву снова заморосил мелкий дождь. Дима не спеша побрел по зеленому ковру, с каждым шагом ощущая на себе эту уже невыносимую тяжесть, как будто за ногами тащились пудовые гири. Стало тяжело дышать. Он обернулся. Кася стоял в нескольких метрах, весь белый, и смотрел себе под ноги. Дима пошел к нему, чувствуя, как его ноги каменеют с каждым шагом. Голова покрылась холодным потом, руки стали ватными, будто в них и вовсе не было костей. Он вдруг понял, кому принадлежал ботинок. Когда он подошел, Касю трясло в страшной лихорадке. Он, не отрываясь, смотрел в одну точку.

Это было старое русло реки или высохший ручей. По крайней мере, глубины ямы хватило для того, чтобы в ней смогло поместиться пять человеческих тел. На ее дне, почти полностью скрытые водой и заваленные наспех ветками, лежали, как попало, брошенные мальчишки. Сверху, в неестественной позе, с открытыми глазами, лежал Фасоль. Одна нога его была босой и белой как обглоданная кость. От вида этой белой костистой ступни с тонкими длинными пальцами Димку едва не стошнило. Он посмотрел на Касю и не узнал его. Глаза у Каси расширились, рот перекосило, а руки, сжатые в кулаки, ходили ходуном.

– Н-ну, т-ты-ва-ари! – заревел Кася. – Ссуки рваные! Вы у меня попляшете! – Ничего не сказав, он рванул обратно, не разбирая дороги перед собой. Он буквально летел, как будто кто-то нес его над землей.

– Ты куда!

– Сиди здесь! Или нет, – крикнул он, остановившись на секунду, – лучше иди. Иди и не останавливайся. Выходи на дорогу и дуй что есть мочи. Мы догоним.

– Я с тобой.

– Ты чё, не понял?! – Едва не сорвался на крик Кася. – Я сказал иди! Я потом приду. Иди. Найди Остапа. Меня не ждите. Я вас догоню.

Когда Кася исчез из виду, Дима шатаясь вышел на дорогу и, словно пьяный, на ватных обессиленных ногах, побежал по разжиженной почве. Он несколько раз падал в грязь, собирая руками противную жижу, снова поднимался и снова бежал, хотя ему казалось, что ноги его не слушаются, и он барахтается на одном месте. Он уже лишился сил и ободрал руки, когда на дорогу выскочили Остап с братом. Димку колотила истерика. Увидев брата, он остановился, по лицу его текла грязная соленая вода.

– Ну чего ты встал как баран посреди дороги? Где Кася? – заорал Пашка. Он подошёл к брату и тряхнул его за плечо. Димка не реагировал. И чем больше Пашка тряс его, тем глубже он проваливался в пустоту. Наконец терпение Пашки лопнуло, он схватил брата за шиворот и поднял с земли. –Где Кася! Чего ты молчишь? Ты оглох, что ли?

Димка судорожно дёрнулся. – Лапы убери! – заорал он. – Мало тебе дури?! Давай обратно, торчок недобитый. Пан спортсмен, пан спортсмен… Сами вы… Уроды.

Голос его сник и он снова безвольно завалился на мокрую землю:

– Да что случилось, Диман? – спросил Андрей, присаживаясь рядом на корточки.

– Да чё он разнылся как баба! Пусть лучше скажет, где Кася, – озираясь по сторонам, снова заорал Пашка. – Где Кася! Ты хоть скажи, что случилось? Чё ты разнылся, в натуре как баба!

Димка словно не слышал. Он посмотрел вверх и прищурился. Дождь постепенно уменьшался. Он с трудом поднялся, взвалил рюкзак на одно плечо и, пошатываясь, пошел по дороге.

– Кончай наезжать на брата, Пахан! – стараясь быть спокойным, сказал Андрей. Он догнал Димку и остановил за плечо. – Где Вовка?

Вдруг раздался резкий хлопок, за ним еще один.

– Там он, – визгляво выкрикнул Димка, махая в сторону рукой. – Он мотоциклы взорвал.

– Какие мотоциклы?

–Какие мотоциклы? Они Колька с толпой замочили.

Андрей и Пашка переглянулись:

– Как замочили? Чего ты мелешь? Вы что, их тачки нашли?

Димка замотал головой:

– Ява и Ижак.

– Они же нас теперь из-под земли достанут.

– Какой земли! Ты туда пойди! Там пацаны…

Они молча стояли на дороге, пока не появился Кася. Он бежал грязный, размахивая руками, свитер его был разорван на рукаве. Рюкзака у него не было.

– Ну чё встали как бараны на дороге! Сваливаем. Теперь эти уроды будут знать, как иметь дело со мной, – задыхаясь, выговорил Кася. Он пробежал еще несколько метров и перешел на шаг. – Ну, чего стоите! Хотите, чтобы и вас в земле зарыли? Там яма глубокая, для всех места хватит. – Касино лицо вдруг искривилось, он закрыл глаза и стал рукавом вытирать накатившие слёзы. – Убьют они нас, пацаны, теперь точно убьют. Я подставил вас, конкретно подставил, но уже всё.

Володька совсем раззевался и остановил машину. Выскочив из кабины, он обошел ее и проверил аварийные фонари.

– Ты посиди немного или поспи вместе со мной. Я чуток покемарю. Не могу, боюсь, засну. – Вовка вытащил из-под сиденья одеяло и положил его на руль. Удобно устроившись, он мгновенно уснул, уместив свою усатую голову в провале руля. – Толкнешь, если что, – уже сквозь сон пробурчал он.

Я впервые за долгий путь остался наедине с собой. За спиной была тысяча километров. Мысли мои путались, и я стал думать о том, чем займусь, когда приеду на новое место. Меня ожидал полуразвалившийся дом у самого леса, с заросшим огородом и заброшенным садом. Посреди сада высокая, обглоданная коровой ива, и голая, как бетонный телеграфный столб: «Придется все начинать сначала». Возня ожидала капитальная. Неприятный разговор с родней, долгие объяснения с женой – все это еще предстояло. «Да ну их всех. Куда хочу, туда и еду».

Машина медленно остывала. В двигателе, как в человеческом желудке, что-то бурлило, стукало и брякало. Я выключил в салоне свет: Володька не отреагировал. Аварийка монотонно моргала красным светом, отпугивая проносившиеся машины. Я вспомнил, что раньше частенько встречал на обочинах моргающие машины и совсем не вдавался в размышления, зачем они моргают. Неожиданно Вовка поднял голову и протер глаза:

– У нас еще остался чай? Хорошо бы крепенького, погорячее.

Я налил полкружки. Чай уже не был горячим, и Вовка с наслаждением втянул целебный эликсир:

– Ну вот! Теперь можно ехать дальше.

Было не так уж поздно, часа три ночи, но если учесть, что Володька не спал нормально вторые сутки, то держался он молодцом.

– До города ерунда осталась, – он завел дизель и ударил по коробке. – Давай, малыш, я домой хочу. Ну же, крокодил! Тебе бы только соляру жрать! Пошёл, пошёл, – медленно наседал он на машину, как на живое существо. КамАЗ выкатился на середину темной дороги и, набирая обороты, устремился к мерцающему зареву тысячи огней на горизонте.

– Обычно по двое гоняем, но иногда и одному приходится в рейс идти, – зевая говорит Володька. – Бывает сутки ни в одном глазу. Разваливаешься на ходу, так, бывает, спать хочется. А домой приедешь, упадешь на диван – хрен. Проворочаешься полночи, и хоть бы что. Мотор стучит, только самогоном и спасаешься, пока не кончится. Самогон, я имею в виду. По молодости такого не было. Ночь полночь, едешь, и всё в радость. Вот последние лет пять началось. Стареем… – Володька немного помолчал, ухмыляясь чему-то своему.

… – А твоего дружка Михой же зовут. Был я у него на пасеке как-то. – Володька рассмеялся, явно припоминая что-то особенное. – Вот у кого самогонка убойная, трутнёвка. Пьётся как вода. Сколь не пробовал такую сделать, не выходит. Хороший мужик, не жадный. Спать, правда, любитель, но на пасеке все поспать любят, особенно с перепоя. Ты за ним поглядывай, а то спиться-то недолго, от сладкой жизни. Медок он такой. У меня дружок в Столбовом, Пазяня. Пазниковы, слыхал фамилию? Ну, ничего, ещё узнаешь. Мы с ним Михе улики помогали составлять в омшаник прошлой осенью. Загрузили, ну и за стол. Ну и как полагается, налить надо. И чё получилось… Бутылку в омшанике забыли. А в нём пчёлы уже составлены. Пазяня говорит – давай, вытаскивай нахрен, чё мы сухие поедем. Посмеялись. Так поужинали, на сухую, и домой. Мёда, правда, дал, Мишка не жадный мужик. Но мы его предупредили, чтоб без нас весной не вынимал улья. Кто его знает, может, там и не было ничего. Не соврал. По весне когда вынесли на точёк пчёл… Стоит родимая, грушёвочка у стеночки. Ноль седьмая. Думали сперва, что на троих мало будет. У меня в кабине был курочек, но не пригодился. С одной так укатались, не поверишь… С ног падали, а весело. Полный таз хайрюзов жаренных смолотили, борща кастрюлю… Там ещё зелени было, черемша, лука… Короче, было чем закусить. Но самогонка… И запах от неё… Так женские духи не пахнут, как эта грушёвка. Я больше такой ни у кого не пил. Главное, когда вытащили на свет, осадок на дне, белый белый. Аккуратно слили, на троих в аккурат пол литра получилось, с небольшим. Но знатная была, знатная. Так что весело будет, не соскучишься. В лесу хорошо.

Некоторое время Володька молчал, потом включил транзистор, пытаясь отыскать хорошую волну. Попадались в основном «японцы» или «китайцы». – Не радио, а чёрти что, – ругнулся Володька. – А у тебя же соседом будет братуха мой двоюродный, или троюродный. Серёга Сухорев. Не слышал? Хороший мужик, лесником работает. Брат его пожарник, лес тушит, самогонкой в основном.