Тайна Ирминсуля

Прикрывшись портьерой, Мари осторожно выглянула: никто не смотрел на балкон. И она безбоязненно покрутила головой, выискивая человека-тень, человека-невидимку. Нашёлся он не сразу, потому что стоял в толпе, за спиной крупного мужчины, незнакомого Мари. Аура у него была серая. Точно тень…

– А бывает магия серого цвета? – обернулась она к Ленуару и едва не коснулась его лица, так близко стоял.

– Бывает, но не у люмерийцев, – подумав, ответил он с долей удивления, – где вы такую нашли? Покажите.

Мари сняла очки и вернула их Анри:

– Правый угол, чуть ближе. Стоит за толстым высоким сиром.

– Я не вижу.

Невидимка исчез. Мари безуспешно выискивала его глазами до тех пор, пока не наткнулась на изумлённый взгляд сира Аурелия, заметившего её на балконе с инквизитором.

– Мы раскрыты, – с сожалением признал Анри. – Придётся спуститься. Простите, Мари, внизу нельзя будет пользоваться очками. Вам нельзя. Мне – можно.

– Благодарю за зрелище, я увидела всё, что хотела, – Мари протянула руку за маской. – Пойдёмте, пока у моего учителя музыки не случился припадок.

Они осторожно протиснулись между музыкантами и стеной, а едва Ленуар вторым шагнул на лестницу, за их спинами мигнул всполох: сир Сер'ддор запечатал магией дверь на балкон.

– Прекрасно! – останавливаясь в полутьме, рассмеялся Анри и потянул к себе девушку, разворачивая.

Было понятно, к чему идёт дело, поэтому Мари не стала задавать глупый вопрос. Здесь было тепло, звучал вальсируюсий шедевр Сер'ддора, и Анри наложил печать на входную дверь, предупреждая появление кого бы то ни было лишнего.

Тёплые пальцы коснулись бархатистого лица, скользнули по шее и плечам, задержавшись на них, погладили ключицы и скользнули вниз, по рукам – к ладоням, обхватывая пальцы в замок.

Голова юноши наклонилась, губы коснулись плеча и медленно начали путешествие к лицу. У Мари ноги подкосились от хлынувшей к ним слабости, но Анри не дал сползти, отпустил одну руку и придержал за талию. Мари сама не поняла, как отпущенная на волю рука поднялась к голове юноши, и пальцы зарылись в короткие волосы на макушке, минуя хвост из собранных волос. Анри сразу откликнулся, поднимая голову и приближая своё лицо к другому – с полуоткрытыми губами и опущенными ресницами.

– Дайте мне свою руку, – с трудом хрипло сказал, убирая руку с талии и снова перехватывая послушные слабые пальцы в замок.

Губы Анри накрыли полуоткрытый рот, замерли от прикосновения и пустились в пляс. Вверху, над головами, вальсировала магия звуков, и поцелуи подстроились под ритм: то нежно, еле заметно, прикасаясь, то покусывая губы, начинавшие отвечать смелее, чем в шатре. Сладковатый аромат белых цветов проснулся и поплыл в воздухе, обнимая пару. Анри начал задыхаться от переполнявшего чувства, его магия вскипела и требовала показать причину волнения.

Помня о неудачном прикосновении языка, не решился на эксперимент – участил поцелуи, сбивая дыхание в том числе и у Мариэль, дрогнувшей и попытавшейся опять сползти по стенке. Сделал небольшую паузу, расцеловал плечи, ключицу и свободную ложбинку. Губы хотели большего, но тугой лиф от одного желания не желал сползать вниз. Разочарованный, вернулся к губам, встретившим охотно и жарко соглашающимся на любые движения. Анри кончиком языка провёл по её зубам и столкнулся с неуверенным языком. Они замерли, изучая друг друга. Аромат рампантов распадался, становился нежнее, сладость уходила, замещённая небольшой терпкой горечью, ощущаемой даже не обонянием, сердцем. Знакомый запах королевского вишнёвого цветущего сада после грозы…

Он застонал, слыша ответный призыв и чувствуя, как в него хлынула волна нежности и переплелась со страстью. Анри ощущал внутренний свет, заливавший всё его нутро, в ладошках щекотала магия. Это была его женщина, он нашёл её, которую однажды уже целовал. На прекрасном грязном холодном полу кухонного коридора.

Девичий всхлип и пальцы, пытающиеся выбраться из оков, слегка привели в чувство. Он отпустил их, и руки вспорхнули, жадно обхватывая голову, гладя лицо и зарываясь в волосы. Анри обалдел, пару мгновений не зная, отвечать или просто наслаждаться прикосновениями – и сорвался. Откликнулся на поцелуи, захватил рот совсем уже бесстыдно, отдаваясь танцу языков, один из которых учился, повторял движения вторгающегося. Юноша оторвался на миг, чтобы перевести дух, прижался щекой к щеке, машинально замечая, что та мокрая, Мари не выдержала взрыва нежности и ласк.

– Мари… – хотел ещё что-то сказать, но слова застряли в груди, растворились и создавали новое сочетание, никогда и никому не произносимое. Слова готовы были выплеснуться в полумрак, но девушка сказала их первая.

– Я люблю тебя, родной мой, – всхлипнула Мари, чьи пальцы блуждали по волосам, и добавила, – Я люблю тебя, Ар… Родной мой…

Это было похлеще скоровородки в руках тётушки Гато. Магия моментально скрутилась, резанув под дых. А тонкие пальцы продолжали преследовать его затылок, вдобавок притянули лицо, и жадные губы прижались к его, неподвижным и раскрытым от удивления.

Он позволял себя целовать, чувствуя, как слабеет напор, – и вдруг всё прекратилось.

Они молчали, всё ещё касаясь друг друга и тяжело дыша. Анри с ужасом ждал последствий, боясь истерики и заранее не представляя, как нужно реагировать.

–… Простите… – прошептала Мари, – я…

Ноги её подкосились, а Ленуар, будучи в оторопи, не сумел подхватить – девушка опустилась на ступень, ничего, кроме «простите» и «мне стыдно» не могла сказать. Судя по приглушённым звукам, она закрыла руками лицо.

Анри сел рядом, нащупав рукой край ступени, дыхание выравнивалось, а разум хохотал в порыве безумия. Юноша, с трудом подавив желание выйти из комнаты, спросил как можно спокойнее:

– Вы так сильно его любите, что представили вместо меня? – а сердце предательски сжалось.

– Простите, ради бога… Владычицы, простите… – безумно шептала она, закрывая лицо руками, хотя в темноте не было необходимости в этом жесте. – Я… хочу уехать, немедленно…

Ленуар рывком поднял её, встряхнул и прижал к себе, что, наоборот, добавило эмоций. Девушка разрыдалась у него на груди. Рука невольно потянулась к её голове, погладила.

– Вот ещё глупости, – пробормотал он. – Я – король дураков, это я виноват, простите меня… Я всё исправлю…

Но Мари зарыдала ещё горше, не зная, как избавиться от стыда.

– Замрите, пожалуйста, сейчас всё пройдёт, – он прижал девушку к груди, зашептал: «Тихо, прошу вас, тихо…».

Призвал магию без особого труда. Резерв был полон с лихвой, ибо Мари в шатре щедро поделилась своим светом, Анри это почувствовал.

«Ну, давай же!» – приказал сплетению двух пучков – светлого и тёмного, взорваться, окутать хозяина и прижимаемую к нему девушку. Магия хлынула, откликаясь в голове Ленуара головокружением…

Знакомое ощущение выворачивания наизнанку, но оно скоро пройдёт, как только время остановится. У Мари потом немного будет болеть голова, зато сотрётся лишнее. Помнить всё будет один Анри.

Вращение изнанки замедлилось. Они снова стояли на балконе.

– Благодарю за зрелище, всё было восхитительно, – Мари шепнула ему на ухо, протягивая руку за маской. – Надо идти, пока сир Сер'ддор не скинул нас с балкона вниз.

– Он может? – не успев отделаться от головокружения, слабо улыбнулся Анри, держась за портьеру.

– Запросто. И заберёт мой мальвэн, который подарил мне, – Мари взяла юношу за руку и потянула за собой.

Как только они протиснулись мимо возмущённых музыкантов и закрыли за собой дверь, всполох опять запечатал дверь, учитель музыки, на счастье, оказался предсказуемым.

Но основательно менять прошлое, даже если это всего несколько минут, нельзя было. Когда Анри только начинал познавать дар, жестокий урок по откату усвоил быстро.

– Прекрасно! – Анри остановился в полутьме, развернул к себе Мари и прижал к стене. – Самое время для второго поцелуя.

Прижался губами, впечатывая их. Мари пискнула и замерла, не пытаясь вырваться, несколько удивлённая проявленной грубостью после невесомых поцелуев в шатре.

Чёрно-белая магия удовлетворённо сворачивалась, восстанавливая дыру во времени. Но должно было прозвучать имя, важный момент прошлого.

– Я вас никуда не выпущу, пока вы мне не назовёте имя того, в кого влюблены, – спокойно сказал Анри. – Просто назовите его имя.

– Что? – изумилась Мари, в полутьме пытаясь разглядеть выражение лица юноши, шутит он или нет.

– Я делаю вам предложение руки и сердца и готов увезти вас отсюда немедленно к жрецу. Вы согласны? – разочарование обязательно должно было наступить, но если Мари сейчас заупрямится и не назовёт имя…

Она молчала. И Анри коснулся пальцами плеча и провёл линию от шеи до изгиба локтя:

– Вы мне очень нравитесь, и, если нет соперников, я бы хотел попробовать завоевать вас, Мари.

– О господи, Анри! – девушка оттолкнула его и прикрыла ладонью лицо. – Как мне стыдно! Простите, ради всего святого, ради Владычицы… Простите, что я подала вам повод надеяться, я сама не знаю, что на меня нашло!

– Имя?

– Арман… Простите! Но не говорите ему, пожалуйста! Я… я не хочу. Нельзя!

Временное пространство затянулось почти бесшовно, Анри вздохнул с облегчением:

– Даю вам слово, никому не скажу. Послушайте, хочу загладить свою вину. Ещё час назад я собирался вам предложить одну небольшую прогулку, пока открыты порталы. Хотите посмотреть на королевский Ирминсуль?

– Что? – снова изумилась девушка, не зная, как реагировать на эту странную смену настроения инквизитора.

– Идёмте. Мне нужно на свежий воздух. А вы покажитесь в зале, вас наверняка потеряли. Я скоро вернусь и похищу вас. Обещаю, никаких попыток поцеловать вас с моей стороны больше не последует. Долг с вас списан.

Юноша вывел спутницу в коридор, ослепивший своими огнями после полумрака комнаты. Мари тоже потёрла глаза:

– Странно, минуту спускались, а как будто час там сидели. Поможете закрепить маску?

Маска успешно была возвращена на лицо, Мари отправлена в зал, а юноша стремительно слетел по лестнице к выходу. Выскочил под невозмутимые взгляды прислуги на мороз, кинулся к перилам парадной лестницы и наклонился через них. Вырвало моментально.

Ослабев после отката, ещё и зазнобило от злющего мороза, кое-как спустился по ступеням к шатрам. Нашёл небольшой сугроб, набрал снега, вытер лицо и руки, взял в рот немного, чтобы перебить сухость.

В тёплом шатре погрелся над чашей и, когда почувствовав себя более уверенно, вернулся в замок. Остановил первого встречного слугу с разносимыми напитками, выпил подряд три кубка воды, а четвёртый взял с вином.

Глава 27. Тайна Ирминсуля

Идём, рассудим обо всём, что было.

Одних – прощенье, кара ждёт других.

Но нет печальней повести на свете,

Чем повесть о Ромео и Джульетте.

У. Шекспир «Ромео и Джульетта»

Матушку устроили объяснения дочери, внезапно исчезнувшей из залы: всему виной были злополучный зелёный коктейль и желание проветриться после него. Мари поклялась пить одну воду, а также постараться вытерпеть до конца бала со всеми вытекающими последствиями. Только пообещала – подошёл Арман и пригласил на следующий танец – прованс*.

Оказывается, на небольших столиках, расставленных по углам залы, лежали одностраничные буклеты – оформленные от руки списки последовательности танцев. Между ними отводилось несколько минут для передышки танцующих и возможности подобрать партнёра, чем и воспользовался Делоне.

Ознакомившись со всем списком, Мари ужаснулась: на последних уроках сира Сер'ддора повторили всего три танца, а здесь числилось целых восемь наименований!

– Я… не помню, как танцуется прованс, – растеряно возвращая буклет, ответила на приглашение Армана.

За его спиной, у противоположной стены, Мари заметила троицу – Антуана, Люсиль и Лоуренса.

– Это самый простой танец, не бойся. Будешь смотреть на других и повторять, – Арман протянул руку, а сам с неудовольствием рассматривал губы девушки с отчётливой розовой каёмкой, без сомнения успевшей поцеловаться с инквизитором. Это взбесило немного, но Делоне себя одёрнул: ему-то какое дело должно быть до этого? Напустил на себя холодность, чтобы не сорваться в лицемерное осуждение или высмеивание. Сам только что мечтал о тайном уголке, где можно было бы остаться с Люсиль наедине.

Мари обернулась на дверь и толпу – Ленуара не было видно. Как-то с ним спокойнее было, чем с Арманом да под наблюдением тех троих. Люсиль помахала рукой, принц поднял кубок, брат подмигнул… Всё ясно. Отъезд в Лапеш больше не являлся секретом, а кое-кто наверняка разжалобил Армана, попросив уделить внимание бедной сестрёнке. И почему Мари не сомневалась в этом? Меньше всего хотелось вызывать жалость к себе.

– Я, пожалуй, не буду рисковать, – Мари вежливо отказалась и сделала вид, будто рассматривать незнакомых гостей интереснее.

Юноша настойчиво протянул руку:

– Это вопрос доверия. Ты мне доверяешь? – по лицу Армана не читалась причина его приглашения: спокоен, вежлив и привычно сдержан.

Большая часть его улыбок и эмоций, не связанных с забавными ситуациями, посвящалась Люсиль. Подумав об этом, Мари простила ситуации её искусственность. Вот если бы друг подошёл радостный, как факел, тогда можно было бы забеспокоиться…

– Почти всегда, – она вложила пальцы в его ладонь и спохватилась: перчатки остались у Анри. На руках красовались сдерживающие браслеты. От желанных татуировок пришлось отказаться по единственной досадной причине: в Лабассе никто временных рисунков на коже не делал, а служанки хной не подводили брови и даже не знали о существовании такого красителя.

– Почти? – улыбнулся Арман.

– Исключая случаи, когда мой братец подбивает тебя на подвиги.

Они заняли место в центре залы, до начала оставалось время. Играла промежуточная композиция, пары определялись.

«Если сейчас он спросит про Лапеш, то завтра я немножко оторву братцу голову», – Мари молчала, рассматривая кого угодно, кроме Армана, и кусая губы. Те горели, продолжая помнить поцелуи Анри, и от воспоминания о них на лице невольно выступил румянец. А ещё всплыл диалог с совестью, и душу обожгло дежавю. Одна её часть была бы непротив ещё раз «отдать долг», а вторая…

Да, она позволила себе расслабиться, иначе и не могло бы быть рядом с опытным Анри, наверняка, перецеловавшим половину девушек Люмерии. Но в самый ответственный момент её рациональная часть закатала рукава, поправила на носу очки и скомандовала: «Удачный момент, начинаем эксперимент!» – и Мари выпустила накопившийся свет, позволила ему перетечь в Анри. Отклик незримых сполохов свёл её с ума.

Если это было то самое, о чём предупреждала матушка… Нечто живое в области сердца зашевелилось, спрашивая, надо ли делиться. Не опомнись Мари, всё могло бы случиться – в этом она не сомневалась.

Голос совести был прав: ей никогда не стать честной по отношению к другим. Что бы ни происходило, ложь была её постоянным спутником. Каждый день приходилось бороться с собой, разменивать правду на сотню мелких оправданий.

Кого она обманывает? Она – настолько великий маг, что одним своим желанием – взяла бы и отлила ментального дара Арману? Стыдно, боже, стыдно! И как загладить теперь вину перед Анри? Хотелось просить прощения у всех подряд. И Армана, конечно же, она не была достойна.

Лицо пылало. Мари машинально подняла прохладную руку партнёра и приложила её тыльной стороной пальцев к скуле. Миг – и опомнилась:

– Прости, я задумалась, мне жарко, – извинилась перед изумлённым взглядом серых глаз.

– А на вопрос ответишь? Или будешь загадочно молчать? – флегматично спросил Арман, продолжая держать за руку.

– О чём?

– Когда уезжаешь?

Она пожала плечами:

– На этой неделе точно.

– Зачем?

Что можно было ответить? Какую часть правды, или снова лепить из неё ложь?

– Не хочу это обсуждать: надо, – она снова безуспешно поискала глазами Анри и заставила себя посмотреть на партнёра. – Моя личная необходимость никого не касается, не так ли?

Арман охотно согласился. Ему тоже не особо хотелось это обсуждать.

Зазвучала музыка, более медленная, чем вальс. Движения в самом деле оказались простыми, напрягаться не пришлось. Одно создавало трудности: во время танца приходилось поворачиваться слишком близко друг к другу, лицом к лицу. Резерв грозил переполниться, затопив собой совесть. Как же тяжело было сдерживаться рядом с ним!

Она заметила среди зрителей Анри. Он пил вино, наблюдая за нею через очки. И от этого почему-то стало спокойней. Танец закончился, Мари поблагодарила Армана и направилась к Анри как к спасительному щиту.

– Ого, у вас не только глаза зелёного цвета, – пошутила она, заметив вблизи нездоровый цвет лица Ленуара. – Теперь моя очередь выводить вас на свежий воздух?

– Я там был, восстановлюсь быстро, – Анри отдал кубок стоявшему позади него слуге. – Готовы к путешествию?

– Более чем. В списке следующих танцев нет тех, которые бы я помнила.

Анри обернулся к слуге, забрал у него женский плащ, бутылку вина и протянул свободную руку Мари:

– Тогда идём. Я надену вам пропускной браслет. Он легко снимается, пожизненно ходить с ним не придётся.

Мари заметила пробирающихся в её сторону принца с Антуаном:

– А мы не можем сбежать быстрее?

– Запросто, – Анри взял её за руку, и они, выписав дугу по зале, оказались перед мерцающим порталом. На руку девушки в одно мгновение сел браслет, и парочка шагнула в марево, оставляя позади себя озадаченных «преследователей».

Портал по ту сторону вытолкнул в огромное фойе, которое даже на первый взгляд по убранству превосходило парадные комнаты де Трасси.

– Это публичная часть королевского дворца, галерея памяти, – пояснил Анри. – Через неё мы попадём в королевский сад, а там до ирминсулиума рукой подать. За час успеем вернуться.

Маску Мари спрятали в ближайшей нише, недалеко от портала, чтобы не носиться с ней. По дороге Ленуара вдруг качнуло, и Мари остановила его. Спросила, хорошо ли он себя чувствует.

– Ерунда, подсадил незапланированно силы, а накопитель оставил в кармане рабочей одежды. Ничего страшного: восполню в ирминсулиуме.

Но когда юношу шатнуло второй раз, Мари категорично схватила Анри за рукав:

– Позвольте хотя бы попробовать вас поддержать до Ирминсуля.

– Ну, валяйте, – добродушно сказал юноша. – Покажите, как вы это делаете.

Она знала два способа: через поцелуй, как это случилось час назад, и объятия, – как это было под упавшим деревом. Обняла Ленуара и, не обращая внимания на руку, поползшую по спине, омыла выплеснувшимся накопленным светом.

Всё закончилось, и она попыталась освободиться из объятий, Анри неохотно отпустил:

– Мариэль, вы – ходячий накопитель, – на лице его появился лёгкий здоровый румянец. – Я чувствую себя превосходно! Расскажите секрет.

Она пожала плечами, собеседник настаивал. Тогда пришлось поклясться, что все опыты с новой магией проходили больше интуитивным путём, чем по чужой подсказке. Ленуар выслушал, остановился и придержал перед собой:

– Мари, мой вам совет – не показывайте того, что вы только что сейчас сделали, никому больше. По крайней мере, так открыто.

– Почему?

– Все маги умеют восстанавливать своё резерв, но так быстро, как сегодня это делали вы, – это слишком подозрительно и небезопасно для вас. К моему несчастью, я знаю… видел, благодаря чему, вернее, кому… ваша аура менялась, – его речь замедлилась. Зелёный взгляд блуждал по краснеющему лицу Мари. – Видел там, во время танца. Я не знаю, как это у вас получается, но… Очень сожалею, поверьте. Я бы попытался вас завоевать, но…

Девушка подняла на него вопросительный взгляд. Анри сделал шаг в сторону, и был остановлен:

– Но что? Что вы увидели? Скажите, мне это важно.

Юноша помолчал, ответил неохотно:

– Вы зависимы от него. Ваша магия тоже. К моему великому сожалению.

Мари отпустила рукав Анри и медленно пошла по коридору, рассеянно рассматривая портреты:

– Благодарю вас, вы очень точно описали мою одержимость. И я пока ничего не могу с этим поделать… Кто это? – остановилась перед большим портретом, в полный рост, светловолосого мужчины.

Анри пробормотал:

– Это… какой-то Основатель, ещё один… К шархалу их! – развернул к себе девушку одной рукой, – Мари! Да неужели вы не почувствовали? Возможно, у вас есть шанс стать свободной от вашей, как вы говорите, одержимости! Ваша неопытность играет ему на руку, и, я подозреваю, не нужна вовсе.

Девушка сделала шаг назад, упираясь с портрет, юноша навис над ней, закрывая рукой путь к отступлению переброшенным через локоть плащом и воздетой бутылкой:

– Возможно, вы правы, – призналась она, облизывая пересохшие губы. – Вы мне нравитесь, но…

– Это другое «но», не как у меня?

– Армана я знаю с детства, а о вас – почти ничего.

– Почти ничего? И магия вам ничего не подсказывает? – лицо его наклонилось. Два дыхания смешались.

Мари сглотнула. Губы приближались к ней, и больше всего на свете именно в этот момент хотелось впиться в них, позволить безумству управлять в этом безлюдном помещении. Как вдруг память ехидно подбросила образ Армана, и желание отступило, совсем немного, но этого было достаточно, чтобы присесть и вынырнуть под свободной рукой Анри:

– Подсказывает. Вы – опытный дамский угодник, и реакция моего тела предсказуема. Если вы меня завлекли сюда для своих целей, прошу вас, давайте вернёмся.

Анри зарычал, чуть было не хлопнул кулаком по портрету, важно наблюдающему за болезненно поморщившимся лицом юноши. Тот с трудом нашёл силы развернуться и взять себя в руки:

– Я готов принести клятву, вы как менталист можете это сделать, я вас научу…

– Не надо, пожалуйста! Вернёмся!

Анри выдохнул шумно, решительно набросил плащ на плечи Мари:

– Идёмте в ирминсулиум. Я вас больше не трону, пока вы не попросите сами. Но знайте, я подожду три года. Когда вы окончите теоретический курс, я снова задам вам вопрос. Надеюсь, к тому времени ваша одержимость сойдёт на нет.

В пустом королевском замке, не смотря на позднее время, всё же находилась стража, Мари ошибалась, когда думала о свободном путешествии. Их пару раз останавливали, но узнавали Анри и, ухмыляясь, пропускали.

В сумерках, поглотивших королевский дворец, особенно нечего было рассматривать. Сад точно так же спал и чем-то был похож на парк де Трасси, только что шатры не стояли: статуи, стриженные фигурно кусты, деревья за ними и освещавшие территорию лампы на витых подставках-столбах.

Единственная большая разница не осталась незамеченной: в столице зима протекала намного мягче. Снег не лежал под кустами и на холодных скамейках. Анри шёл рядом без плаща, на вопрос Мари, не холодно ли ему, ответил отрицательно. Впрочем, она сама это чувствовала: ноги в лёгких бальных туфлях шагали по нагретой земле.

– Это из-за горячих источников, – объяснил спустник поднимающееся от земли тепло.

У входа в Ирминсулиум, возле арки, изображавшей дерево с огромными корнями, стояло двое стражников. Они, как и предыдущие, поздоровались с Ленуаром. Он им вручил бутылку, и посетители были беспрепятственно пропущены внутрь с пожеланием удачи.

Их встретил крупный мужчина, на голову выше Ленуара, с несколько отталкивающей внешностью: абсолютно белыми волосами, спадающим на плечи рваными локонами, как если бы их отрезали неаккуратно ножом, тяжёлой квадратной челюстью и нависающими надбровными дугами. Но самым пугающим были его бесцветные глаза на бледном лице.

Анри представил друг другу Хранителя и свою спутницу, и жутковатый охранник с интересом бесцеремонно осмотрел девушку, улыбаясь звериной улыбкой.

– Ты принёс мне прославленное венеттское вино? – спросил Хранитель у невозмутимого Ленуара.

– Отдал страже. Тебе каждый день корзины носят, – хмыкнул юноша, напоминая о высказанном пренебрежении в адрес его гастрономических подарков.

Хранитель не обиделся, засмеялся и протянул руку, приглашая пройти под аркой:

– На всякий случай напоминаю: под деревом не целоваться, ничего не просить, листья не подбирать. У вас несколько минут.

Они оказались в очень странном помещении. Точнее, Мари так подумала в первое мгновение, уперевшись взглядом в сероватую с неровностями стену. А потом поняла: это был ствол огромного дерева. Его крона уходила высоко вверх, плотно закрывая ночное небо. На верхних ветках сидело несколько птиц, похожих на тех, которые носили Изель сокровища. Птицы с любопытством смотрели сверху и не двигались.

Светильников здесь не было, и тем не менее, было светло, как днём. Множество светлячков покрывали ствол дерева и его ветви, некоторые огоньки витали в воздухе и над чисто выметенной, без единого упавшего листа, землей под деревом.