Поединок трех сердец

– Как вам сказать… Военная служба – это всегда неожиданные новости. Нужно быть готовым, так сказать, подняться по тревоге. К сожалению, Хантер примерно в таком положении, и я должен к нему присоединиться. Вы позволите проводить вас домой?

– Так его вызвали в часть? Прямо с бала?!

– Я не знаю подробностей, но беспокоиться вам совершенно не о чем. Думаю, через пару часов он сможет лично все объяснить…

Не чувствуя ног, Венеция поднялась и оперлась о руку майора. Ложь не обманула ее, никакие служебные дела не могли заставить Хантера бросить невесту на попечение друга. Уже в экипаже она вспомнила недавний сон – залитую кровью грудь Роберта и его прощальный шепот: «Не верь никому, кто скажет, что я тебя не любил!». Ее охватил настоящий ужас – такого не случалось никогда раньше. Если Хантер бросил сопернику вызов, а вероятно так все и случилось, завтра газеты напишут о смерти молодого наследника Пембрук-холла. Она не могла судить своего дорогого друга – чего еще можно было ожидать от офицера с его понятиями о любви и чести? Страшило другое – его будущая судьба. Разжалование, каторга…

– Майор – сказал она уже на пороге своей комнатки, прощаясь с бравым воякой. – Мы с вами знакомы совсем недавно, но прошу… умоляю вас, если вы испытываете ко мне хоть небольшое расположение… Остановите его!

– Если это будет в моей власти, – Джонсон растерялся. Его неловкая ложь не смогла обмануть миссис Маршал, а значит, она ожидала подобного поворота и для этого были причины.

Когда за гостем закрылась дверь, Венеции не оставалось ничего другого, как ломая руки, метаться по комнате. Прошел час, затем второй, но улица за окнами оставалась пустой, а звук подъехавшего экипажа не потревожил слух. Наконец ей показалось, что внизу хлопнула дверь. Не помня себя от волнения и страха, миссис Маршал кинулась к выходу, бегом преодолела лестничный пролет и, склонившись, разглядела внизу знакомый силуэт Хантера.

Он шел быстрой, легкой походкой – живой и невредимый. Это было уже слишком на сегодня. Горло сковал спазм, она прикрыла губы руками, чтобы сдержать рыдания и опустилась на ступеньки.

– Господи, Венеция! – Хантер помог встать, но идти она не могла. Оставалось подхватить свое сокровище на руки и подняться наверх, чувствуя, как вздрагивают ее плечи. – Что с тобой? Успокойся, прошу! Что тебе наговорил этот болван Джонсон?!

Добиться ответа не удалось. Хантер усадил невесту в кресло, метнулся в сторону столика и налил стакан воды, не зная, что еще предпринять. Она с трудом сделала пару глотков и подняла залитое слезами лицо.

– Ты жив, невредим!

– Конечно, что со мной могло случиться!

Хантер опустился на колени, сжимая ладони Венеции, но она тут же высвободила руки и обвила его шею, продолжая шептать неразборчивые слова. Губы были влажными и солеными, такими желанными, что несчастный полковник поддался внезапному порыву и поцеловал их со всей страстью, давно переполнявшей сердце. Венеция закрыла глаза и больше не противилась. Она задыхалась, развязывая его шейный платок и осыпая поцелуями любимое лицо.

– Ты правда не ранен? Я хочу убедиться…

– Нет, нигде ни царапины, но Венеция… ты сводишь меня с ума!

Было невероятно трудно бороться с собой. Еще труднее – переступить через условности и правила, до сих пор державшие их на расстоянии. Такая податливая, нежная и послушная, Венеция была не просто желанной. Хантер хотел обладать ею полностью, изучить каждый изгиб тела, заполнить, слиться, смотреть в затуманенные страстью глаза. Нежные пальчики ласкали его волосы и по затылку полковника побежали мурашки.

– Ты действительно этого хочешь? – его голос дрогнул и перешел на шепот. – Не станешь ни о чем жалеть?

Всего два шага – и их разгоряченные тела поглотила прохлада мягкой перины. Путаясь в бесконечных завязках и шнурках, Хантер чувствовал себя неопытным мальчишкой. Он хотел подарить Венеции столько нежности, сколько способен дать любящий мужчина, но никак не мог совладать с нахлынувшим желанием. Губы совершили путешествие от ямки на шее до подрагивающего плоского живота и в ответ на каждое прикосновение Венеция все больше распалялась, сминая простыни и закусывая губу.

– Иди ко мне!

Ее шепот сломал последний барьер. Хантер проник в свои владения, чувствуя, как напряглось от предвкушения ее пылающее тело, как пальцы впились в кожу, а с губ невольно сорвался горячий стон. Они двигались в унисон, как будто всегда составляли одно целое, и в этом безумном, качающемся мире не осталось ничего, кроме любовной жажды. Казалось, остановилось даже время. Когда расслабленная, переполненная негой Венеция взглянула на часы, было далеко за полночь.

– Ты не сможешь сегодня уйти, мы разбудим квартирную хозяйку! – она легонько поцеловала Мэтью в губы.

– Хочешь, чтобы я ушел? – он рисовал затейливые линии на обнаженной спине Венеции, то и дело перебирая длинные локоны.

– Нет! Я хочу другого! Уснуть без страха, без сомнений на твоем плече!

– Мы обвенчаемся как можно быстрее. Не сомневайся во мне ни минуты, просто засыпай. Теперь уже нет ничего, что может встать между нами.

От этих слов в душу Венеции закрался холодок. Она приподнялась на локте и заглянула в глаза Хантера.

– Скажешь мне правду, если я спрошу тебя кое о чем?

– Что ты хочешь знать? – Мэтью не изменился в лице, но улыбка сошла с его губ.

– Ты сказал ничего… никто не стоит между нами больше. Я хочу спросить… если это просто домыслы глупой женщины, ты меня простишь. Между тобой и Робертом… вы стрелялись сегодня?

Хантер ответил не сразу. Время, пока он молчал, подбирая слова, показалось Венеции вечностью, а сердце стучало так сильно, что каждый удар отдавался в груди.

– Я не мог поступить иначе, пойми! Есть вещи, за которые надо нести ответ. Я ведь никогда не был слепым, увлечение твоего… кузена с самого начало претило мне. Почему я не вмешался и не увез его под каким-то предлогом? Наверное, по той же причине, по которой он сам оставался в Пембруке. Венеция, мой друг… бывший друг, переступил грань, за которую переходить нельзя! Я должен был ему об этом напомнить.

– Это значит, – еле смогла выговорить Венеция и ужас сложившейся ситуации захлестнул ее с головой.

– Мы поговорили, – Хантер не стал продолжать.

– Поговорили? – повторила она безжизненным голосом. – И к этому причастна я? Но если обо всем станет известно?! Не думай, что я не понимаю, чего это тебе стоило! Конечно, я разделю с тобой любую участь, поеду куда угодно, мне все равно жить в ссылке или в Лондоне….

– В этом нет нужды, – признание растопило сердце полковника и взгляд его темных глаз снова потеплел. – Я мог застрелить его, это правда, но Бейли… думаю сейчас он пьет вино в своей гостиной, и надеюсь это станет для него уроком.

Хантер обнял возлюбленную и поцеловал в сладкие, такие желанные губы. Он не стал вдаваться в подробности и не сказал ни слова о том, как опустил пистолет, не желая отвечать на выстрел. Жалкий вид потрясенного Бейли, который так гордился своей меткостью и промахнулся с двадцати шагов, заставил отменить приговор. «Мой выстрел остается за мной!» – эти слова, (Хантер знал точно, что так и будет!) навсегда отпечатаются в памяти Роберта. И если это не остановит его, то рука Фемиды направит пистолет в грудь беспутного графа…

Глава 30

Как ни пылал Хантер желанием сыграть свадьбу, сделать это без промедления оказалось невозможным. Он не хотел подвергать Венецию всем тяготам долгого переезда и не видел возможности немедленно купить дом в Лондоне.

– Тогда, может быть, тебе стоит занять прежнее место? – разговор в который раз коснулся болезненной для обоих темы. – Твой замечательный друг обещал мне, что похлопочет обо всем, а к его мнению должны прислушаться!

– Ты не знаешь, что говоришь, – полковник поцеловал руку Венеции и посадил ее к себе на колени. – Нет, это не для тебя, мой ангел!

– Почему? Что со мной может случиться, если ты будешь рядом? Мне надо привыкать быть женой офицера.

Поцелуи, легкие как бабочки дразнили полковника, не давая вставить ни слова возражения. Временами он не мог поверить, что это происходит наяву – он был любим, и в любви этой женщины странным образом сочеталась детская непосредственность и сводившая с ума страсть. Она запустила пальцы в его волосы и прижалась щекой.

– Давай уедем отсюда поскорее! Все равно куда. Я не хочу больше ждать, мне страшно, вдруг тебя опять у меня отберут. Я все время думаю об этом … не пора ли написать в Пембрук? Бедная тетя до сих пор ничего не знает, такое молчание – огромная неблагодарностью с моей стороны. К тому же, – Венеция улыбнулась, – она отзывалась о своем дорогом госте с особой благосклонностью.

– Обо мне?

– Да. Ты не поверишь, но леди Пембрук заметила все очень давно. Она сказала, что ты – один из тех мужчин, кому, будь я свободна, можно без опаски отдать руку. Мне понадобилось больше времени, чтобы это понять…

Венеция вздохнула, положив голову на плечо полковника. Как долго ее сердце боролось с разумом! В тот вечер, когда Хантер стрелялся с Робертом, она открыла для себя правду – на свете нет никого, чей голос, прикосновения, поцелуи были бы так желанны, а жизнь – дороже собственной!

– Ты говорил наших средств недостаточно, чтобы купить дом, – продолжила Венеция, – Может быть с помощью моей дорогой тетушки это станет возможным? Она действительно очень богата, я не знаю размеров состояния, но такая помощь была бы лишь малой толикой.

– Я не был так самоуверен. Ты теперь свободна, это правда, но у леди Пембрук могут найтись лучшие предложения.

– Свободна? Я помолвлена с офицером, получившим медаль королевы и, дай подумать, с человеком, который обещал мне показать раскрашенных слонов! – озорная улыбка осветила лицо Венеции. – Чтобы там не думала тетушка…

Она склонилась, и мягкие волосы коснулись щеки Хантера. Долгие рассуждения остановил сладостный поцелуй, и после таких ласковых уговоров полковнику только и оставалось, что согласиться. И, хотя он не жаждал оказаться зависимым от богатых родственников, от помощи леди Пембрук было неразумно отказываться.

Письмо было написано и отправлено с обеденной почтой, хотя никто особо не надеялся получить быстрый ответ. Отослав весточку, миссис Маршал и вовсе забыла о нем думать, когда всего три дня спустя консьержка вручила ей толстый конверт, подписанный размашистым почерком. Венеция взбежала по ступенькам, полная предчувствий и, не раздеваясь, развернула послание из Пембрука.

Первые строки сразу же успокоили. С тетушкой все было в порядке, и богатая покровительница не слишком сердилась на племянницу за внезапное исчезновение.

«И все же, Венеция, я до сих пор нахожусь в растерянности. Почему ты уехала, не оставив адреса? Мне писал Роберт, притом неоднократно, он предпринял все возможное, чтобы разыскать тебя, однако безуспешно! Мои письма из Эриджа также вернулись, поскольку ты там больше не живешь, и я догадываюсь, (прости за откровенность), что покойный мистер Маршал потерял все свое имущество».

«Догадываюсь»… Это так похоже на Роберта! Свое участие в продаже Эриджа он весьма успешно скрыл от тетушки. Еще бы! Узнай обо всем леди Пембрук, она запросто вычеркнула бы племянника из завещания! Обобрать единственную близкую родственницу, почти сестру – такая низость не могла быть прощена! Венеция вздохнула. Спустя столько времени напоминание о поступке кузена больше не мучило душу, она перевернула лист и пробежала глазами по странице.

«Что до помолвки, моя дорогая, ты не могла сообщить ничего более отрадного. Как видишь, прежние догадки не были фантазиями старой одинокой женщины, для меня лишь остается непонятным, как мистер Хантер разыскал тебя и убедил снова надеть обручальное кольцо? Впрочем, как я предполагаю, ваша свадьба вряд ли состоится в ближайшее время. Твое наследство не настолько велико, чтобы обеспечить безбедную жизнь, а полковник пока еще не достиг тех высот, с которых можно не обращать внимание на деньги. В этом вопросе я готова оказать помощь и сделаю это сразу же по приезду в Лондон, где намереваюсь обосноваться на два месяца».

Сердце Венеции подпрыгнуло в груди. Она хотела еще раз перечитать письмо, но стук в дверь заставил отложить это приятное занятие.

– Миссис Маршал, к вам гость. – служанка предвещала появление мистера Джонсона, а через пару минут появился и он сам.

– Майор, – хозяйка квартирки протянула руку для поцелуя. – Рада вас видеть, проходите скорее!

– Я решил не откладывать в долгий ящик! – громкий голос гостя и его непосредственность уже стали привычными для Венеции. – Не далее, как сегодня утром мне удалось поговорить с начальством и что бы вы думали? Хантер может присоединиться к части, которая отправляется в Сент-Китс через месяц. Моя милая миссис Маршал – как бы хотел уже назвать вас другой фамилией – для вас это срок, я понимаю! Но зато потом вам не придется жить в вечной тревоге, пока муж находится где-то за тридевять земель на службе. Не знаю, что вам наговорил мой героический друг, наверное, отговаривал от всех этих «ужасов Индии», но взгляните на меня! Похож я на человека, измучанного тяжелым климатом и так называемыми невзгодами?

– Нет, майор, не похожи! – рассмеялась Венеция. Румяное лицо Джонсона, всегда бодрый вид и улыбка не оставляли в этом никаких сомнений.

– Вот видите! А кроме того, в городке как будто немного навели порядок… я хочу сказать вам не придется жить в глиняной хижине, это все глупые россказни. Правда балы у нас случаются нечасто, но вы вполне можете занять место покровительницы всего полка и взять это в свои маленькие ручки.

Джонсон пожал ее ладони и порывисто встал.

– В общем, поговорите обо всем с Хантером! Он знает, где меня искать, если вы согласитесь… я буду весьма рад!

Майор покинул Венецию так же неожиданно, как объявился и оставил в глубоких размышлениях. Теперь у нее возникли сомнения. Может быть, Джонсон прав? С тетушкиной помощью им ничего не помешает купить дом и заняться его обустройством, но рано или поздно Хантера призовет служба. Жить, каждую минуту ожидая разлуки, было бы невыносимо в любом доме, даже в таком, как Пембрук-холл! Единственное, чего опасалась Венеция в теперешнем положении – самой дороги. Она была изнежена заботами тетки и недавно пострадала от пожара, а потому боялась заболеть. Это же страшило и Хантера, о чем он напомнил, когда вернулся и обнял дорогую сердцу невесту.

– Я вижу вы с Джонсоном приняли против меня оборону, – нетерпение Венеции заставляло его улыбаться. – Но в последнее время меня заботит еще кое-что. Я хотел… еще до того, как мы обвенчаемся, я думал познакомить тебя с Аделью. В этот приезд я так и не посетил ее, а если мы отправимся в Индию, не смогу проведать даже на Рождество. Правда я не уверен, что это не будет для тебя тягостно… Я слишком долго скрывал само ее существование, и ты знаешь прошлое нечастной девочки.

– Перестань! – Венеция с укоризной взглянула на полковника. – Конечно, я поеду с тобой, если ты этого хочешь! Неважно, твоя Адель дочь или нет, она будет для меня таким же приемным ребенком. Ты забываешь, я ведь рано потеряла родителей и хорошо знаю, что такое быть сиротой. А на счет ее прошлого…

– Я ничего не могу изменить, – с горечью вздохнул Хантер. – но уверяю, в девочке нет ни капли от матери. Ее воспитанием занимаются в одном из лучших заведений, где, смею надеяться, помогут избежать такого порока, как легкомыслие. Мне лишь жаль, что она не может расти, видя перед глазами другой пример.

Уголки губ Венеции тронула улыбка. Строгость казалась чем-то несовместимым с характером ее жениха, тем более, если это касалось шестилетней малышки.

– А ты не думаешь, что Адель огорчится, узнав о существовании мачехи? Я не знаю… не уверена, что смогу достучаться до ее сердца и не обидеть. А уж пример из меня совсем никудышний.

– Мой милый ангел! Мне досталось сокровище, которого я не заслужил! – голос Мэтью дрогнул. – Не сомневаюсь, что вы поладите. У меня с души свалился камень, такая отрада – знать, что ты принимаешь меня со всеми прошлыми грехами и обязательствами!

В комнате надолго повисла тишина. Хантер не мог выразить чувства меньше, чем десятком страстных поцелуев. Всегда сдержанный, он слыл безнадежным холостяком, но теперь не мог дождаться дня свадьбы. Принадлежать друг другу без остатка, делить постель, проводить вместе долгие тихие вечера казалось ему вершиной блаженства и ради этого стоило поступиться сегодняшними страхами и сомнениями.

– Все это прекрасно, мой дорогой полковник, но ты уходишь от разговора… – вечность спустя Венеция с трудом оторвалась от любимых губ. – Ты так ничего и не сказал о предложении нашего заботливого друга.

– Месяц ожидания, а потом три недели в дороге, – на лбу Мэтью пролегла складка. – Я не уверен, что это лучший выбор. К тому же, ты сама хотела получить благословение леди Пембрук, а мы не знаем, что она скажет о помолвке.

– Письмо пришло сегодня. Тетушка рада за нас и хочет повидаться, в ближайшее время она приедет на зиму в Лондон, и мы сможет вместе нанести ей визит. Но знаешь, я и сейчас почти уверена – милая тетя согласится с тем, что твой друг Джонсон прав. Жизнь такая короткая, Мэтью, нам не стоит разлучаться ради удобств.

– Хозяйка такого имения, как Пембрук согласится с твоим отъездом в Сент-Китс? Быть не может!

– Ты ошибаешься, она сама со вздохом говорила мне, как мечтала повидать Индию. Думаю, тетушка была очень романтична в молодости, она меня поддержит!

– Я отказываюсь в это верить! – воскликнул полковник, – И потом… что если у тебя… если у нас… словом, нашим детям лучше будет расти в Англии.

Венеция порозовела. Мысли о ребенке пока не тревожили, она не замечала никаких опасных признаков, но теперь подумала о том, что ехать нужно не откладывая. К тетке, к малышке Адели и на место службы мужа. Слишком страстными были их короткие встречи и неприкрытым – желание Мэтью подержать на руках первенца….

Глава 31

Оставаясь верной своему слову, леди Пембрук приехала в столицу и распахнула двери для гостей и родственников. Пара дней у нее ушла на то, чтобы обосноваться с положенным комфортом и за это время не меньше дюжины визитных карточек оказалось на столике в прихожей. Среди визитеров были старые знакомые, дальняя родня и протеже, не появилась только дорогая племянница. Правда, она прислала короткую записочку, где извинялась за отсрочку и объясняла все заботами, так свойственными каждой невесте. Теперь, сидя в мягком кресле, леди Пембрук не прочь была обсудить все с Робертом, который поспешил приехать, освободившись на полчаса из цепких лапок жены.

– Так значит, вы с Венецией так и не виделись после ее отъезда? Это весьма странно, мой дорогой, – она на минуту отвлеклась от разговора, считая петли в вязании. – Ты не хочешь объяснить мне, в чем дело?

– Я не хотел бы это делать, мне не нравится огорчать вас, а по-другому, увы не получится, – Роберт быстро соображал, выискивая правдоподобный предлог.

– Неужели дело в миссис Бейли? Она не ладит с твоей кузиной?

– Габриэль ладит только с людьми, которые могут быть полезны. Остальными она просто пренебрегает!

– Это называется расчетливость, и ты мог бы разглядеть подобные приметы еще в пору ухаживания. Впрочем, в этом нет ничего дурного, хуже, когда привычки и стремления тянут к людям низкого круга.

Какое-то время они молчали, и Роберт смотрел как первый снег липнет к темнеющим окнам. Тетушка, как всегда, была проницательна, но к счастью, не настолько, чтобы разглядеть правду. Сколько бы Бейли не придавался любимым порокам, он по-прежнему жаждал увидеть кузину, с которой не встречался после рокового бала. Теперь, с приездом общей родственницы он все больше убеждался в том, что это неизбежно произойдет. Другой вопрос, что это будет за встреча. Он, связанный по рукам присутствием Габриэль, Венеция, окруженная неусыпным вниманием Хантера. Хуже этого ничего и придумать невозможно!

– И все-таки это неправильно! Миссис Бейли пора понять, что есть связи, которые ей придется поддерживать даже без личного интереса. Думаю, для этого она достаточно хорошо воспитана, – леди Пембрук прервала невеселые размышления племянника. – Я уже не молода, Роберт, и мне было бы отрадно знать, что вы с Венецией будете поддерживать другу друга после того, как меня не станет. И прошу помолчи! – она сделала предупредительный жест рукой, прерывая любые возражения. – В субботу я хочу устроить званый ужин, и ты должен пообещать, что приедешь. Твоей кузине я напишу сегодня. Для меня будет подарком увидеть вас снова в родственных отношениях!

– Будет кто-то еще? – Роберт старался придать голосу беззаботность.

– Небольшое общество. И можно слишком не церемониться, это не королевский прием! – спокойно заявила леди Пембрук. – Так я могу взять с тебя слово?

Роберт не знал, как еще ему расспросить про Хантера и был вынужден выразить согласие. Покидая тетку, он чувствовал, что вчерашняя апатия исчезла без следа – в нем зародилась, даже против воли, надежда на то, что Венеция приедет и будет на ужине одна. Это стало новым открытием для беззаботного кутилы. Каждый раз, когда он считал себя свободным от прошлых отношений, жизнь подбрасывала новую встречу и в груди снова разгорался пожар.

Сидя в экипаже, Бейли погрузился в меланхолию. Не стоило насмехаться над лирическими строками, которыми зачитывалась прекрасная кузина, те, кто их написал, очевидно знали, что такое страдание. Между любовью, поселившейся в его сердце, и прежними увлечениями была настоящая пропасть. Да, он любил Венецию и это чувство не поддавалось влиянию времени или расстояния. Оно по капле вливало яд в вены и отравляла ту радость, которую давала долгожданная финансовая свобода.

В эту минуту Роберт почувствовал настоящую черную зависть. Хантеру все эти муки были незнакомы, он получил желаемое, не пошевелив даже пальцем, просто потому что каждой женщине в первую очередь нужен надежный причал. Других объяснений беспутный граф принять не желал и с этого момента стал жить мучительным ожиданием будущей субботы и встречи с той, ради кого он пошел бы даже в ад.

Дни тянулись бесконечно долго. В отличие от полковника у Роберта не было серьезного занятия, даже карты и бильярд на время потеряли свою привлекательность. Граф несколько раз садился за письмо, намереваясь передать его при первом удобном случае, но строчки не ложились и перечитывая их, он комкал и выбрасывал каждое новое признание. К тому же, как назло, погода испортилась, а у Роберта в такие дни всегда болела голова. Это сделало его совершенно невыносимым, и к утру субботы Габриэль готова была пойти на что угодно, лишь бы избавиться от его общества.

– Ты еще не готова? – муж застал ее полулежащей в кресле.

– Нет и я, пожалуй, лучше останусь дома, мне что-то нездоровится. Передай леди Пембрук мои извинения. Она ведь не настолько самодурствует, чтобы возомнить, будто я ее игнорирую?

– А это не так? К будущим владениям в Пембрук-холле ты куда более неравнодушна, – язвительная усмешка Роберта задела его супругу за живое, и она соизволила подняться с кресла.

– Тогда скажи ей правду, только сделай это как-нибудь тактично, чтобы не дай бог не оскорбить ее чувствительность.

– Правду? – Роберт почувствовал, как в душе неприятно кольнуло.

– Да, дорогой супруг, – с раздражением ответила Габриэль. – Я замужняя женщина, в этом нет ничего невероятного!

– То есть ты хочешь сказать… – в Роберта словно плеснули холодной водой.

– Господи, до чего ты иногда бываешь невыносим! Я беременна, жду ребенка, ожидаю наследника. Какими еще словами донести до тебя эту потрясающую новость? И не смотри так, словно услышал о непорочном зачатии, хоть ты и клялся никогда не делить со мной постель, я могу припомнить несколько раз, когда мы ночевали в одной спальне. Ты, кажется, объяснил это тем, что хочешь сына, можешь радоваться – у тебя получилось! Теперь я потеряю фигуру и буду мучиться всеми этими женскими недомоганиями!

Как бы Бейли не хотелось выдать подобный монолог за обычный розыгрыш, он понимал, что на такое не пойдет даже Габриэль. Ребенок! Он оказался совершенно не готов к отцовству и не мог себя вообразить в роли родителя. Младенцы никогда были умиляли Роберта, и он сомневался, что сможет полюбить даже собственного сына.

– В таком случае, тебе лучше и правда остаться дома. Я думаю, ужин будет недолгим, если что-то понадобится…

– Я обойдусь без твоей помощи! – перебила его Габриэль – У нашей экономки трое детей, можешь считать, что обо мне будут заботиться как о родной и уж точно лучше, чем это сделал бы ты.