Чувство такта

Джулианна Этенс

Чувство такта

Глава 1

Глава I

Хоторн-Коттедж,

18 июня, 18–

Моя дорогая Арабелла,

Тысячу раз прости меня за столь долгое молчание. Знай, что мысли мои постоянно с тобою в шумном Лондоне, в то время как ты, я надеюсь, изредка вспоминаешь о наших тихих полях. Жизнь в Хоторн-Коттедже течёт с неизменным постоянством, что, впрочем, не лишено своих мелких прелестей и… беспокойств, об источнике коих ты можешь легко догадаться.

Да-да, твоя догадка верна. Это наша соседка, миссис Лидия Мертон. Её нервы, этакий барометр семейного благополучия, вновь подверглись суровому испытанию. А она, в свою очередь, подвергла суровому испытанию нервы моего добродушного отца. На сей раз причиной послужил…  внезапный мор, поразивший кусты её любимых роз, высаженных вдоль главной аллеи Проспект-Хауса. Буквально за одну ночь их листья покрылись пятнами, лепестки осыпались, бутоны поникли. По словам миссис Мертон, сейчас аллея представляет собой весьма жалкое зрелище. Она уверена, что это непременно навлечёт насмешки леди Сеймур, если та (о, ужас!) вздумает нанести им визит в ближайшую пятницу. Ведь розарий Равенсворт-Парка – предмет гордости его владелицы и неистовой зависти миссис Мертон.

О, если бы ты могла видеть розарий леди Сеймур именно сейчас, когда одновременно распустились все цветы этого великолепного сада! Как будто сама природа взяла на рояле ми-бемоль-мажорный аккорд и удерживает фермату в течение уже второй недели.

Вдоль дорожек растут старые галльские и дамасские розы, элегантные альбы обрамляют скамейки для уединённых бесед, а на самом видном, солнечном месте, высажены багряные чужестранцы. Китайские розы – модная новинка в наших краях. Усладу глаз сопровождает разлитый по парку головокружительный аромат.

Миссис Мертон уверена, что леди Сеймур непременно заметит опустошение в её саду и сочтет его признаком пренебрежения и неряшливости. Папа мой, терпеливо выслушав за обедом сию трагедию, лишь пробормотал что-то невнятное, что было расценено миссис Мертон как знак глубочайшей озабоченности пока не случившимся, но весьма вероятным конфузом.

В моём саду, который не может идти ни в какое сравнение с садом Мертонов, тоже зацвели розы. Их немного и выглядят мои кусты довольно скромно, но радуют взгляд и уносят мои мысли далеко-далеко в прошлое, когда мы любовались ими вместе с тобой.

Ты прекрасно знаешь, что после твоего отъезда моим утешением стали музыка и прогулки. В лесу воздух густой и прохладный, а солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, ложатся на землю золотыми монетами. Благоговейную тишину нарушает щебет птиц. Именно там, в лесу, я чувствую себя не миссис Хоторн, а всё той же Вероникой Блоссом, готовой бежать босиком по мху, как это делали мы с тобой в детстве.

Вчера после обеда я отважилась на длительную конную прогулку. Лира несла меня через поля к востоку от нашего поместья. Я летела, словно на крыльях, и обдувавший моё лицо лёгкий ветерок сметал из моих мыслей все тревоги. В это мгновение я чувствовала себя абсолютно свободной, в душе звучала прекрасная музыка, которую я решила записать сразу по приезду. На обратном пути начало смеркаться – я немного отклонилась от привычного маршрута и прогулка моя затянулась. Проезжая мимо Оквуд-Холла, я заметила нечто необычное.

В окнах горел свет! Нет, это не был отражённый свет заходящего солнца. Это был тёплый, прерывистый свет горящих в глубине комнат свечей. Прищурившись, я попыталась рассмотреть, что там происходит? Кажется, в одном из окон я увидела мужской силуэт. Трудно себе представить: после стольких лет запустения в Оквуд-Холле появилась жизнь! Конечно же, мне не терпится узнать, кто они, эти новые обитатели? Думаю, это выяснится очень скоро.

Папа шлёт тебе свои наилучшие пожелания. Напиши мне, пожалуйста, скорее и расскажи всё о балах, нарядах и лондонских сплетнях. Твои письма – искры праздничного фейерверка на фоне нашей упорядоченной жизни.

Преданная тебе всей душой,

Вероника Хоторн

P.S. Меня очень радуют успехи Эмили в живописи. Она обещала написать мой портрет, и если исполнит обещание, я обязательно отправлю его тебе, моя дорогая Арабелла!

Глава II

Утренний воздух был столь же свеж и приятен, сколь и общество мисс Эмили Мертон во время их прогулки по живописным окрестностям Хоторн-Коттеджа. Дружба между миссис Хоторн и младшей мисс Мертон, трудно объяснимая для постороннего наблюдателя, для них самих была столь же естественной, сколь и драгоценной. Поселившись вместе с отцом в Хотторн-Коттедже и сблизившись с семейством Мертон, Вероника увидела в лице пятнадцатилетней Эмили своё собственное отражение. Именно такой она и была в её годы – в меру задумчивой, в меру весёлой. Живой интерес к людям сочетался в Эмили с любовью к уединённым прогулкам и задушевным разговорам. Спустя несколько лет, после отъезда Арабеллы в Лондон, Эмили стала единственной подругой для Вероники. Дружбу укрепляли прочитанные книги и прогулки по лесу и полям. Обе леди, при всём различии их возраста и опыта, обладали редким даром – умением ценить тихие радости и непритязательную искренность.

Миссис Хоторн находила в своей юной подруге отраду для сердца, ещё не ожесточённого жизнью, тогда как Эмили видела в Веронике пример той самой силы духа и ясности ума, к коим, как она чувствовала, должна стремиться всякая разумная женщина. Их беседы, свободные от притворного жеманства, царившего в гостиной Проспект-Хауса, были источником истинного удовольствия для обеих.

– Утром Маргарет почитала нам лекцию о надлежащей систематизации гербария, – с улыбкой заметила Эмили, – но я была увлечена своим неоконченным пейзажем и пропустила её слова мимо ушей.

– Вот незадача! – воскликнула Вероника с притворной досадой. – Теперь мы не сможем довести до совершенства наши несуществующие гербарии!

Но главной темой их беседы на этот раз стала новость о таинственном силуэте, замеченном накануне Вероникой в окне Оквуд-Холла.

По возвращении в Проспект-Хаус их встретила сама миссис Мертон, чьё оживлённое лицо предвещало порцию очередных сногсшибательных новостей.

– Миссис Грант сообщила потрясающую новость. Запустению Оквуд-Холла настал конец! Имение куплено неким мистером Генри Эшборном. О нём практически ничего не известно, кроме того, что состояние своё он составил на службе в Ост-Индской компании. По возвращению в Англию решил обосноваться в здешних краях…

– Генри Эшборн? – с удивлением воскликнула Вероника. – Миссис Мертон, вы сказали, что его зовут Генри Эшборн? В юности я была знакома с одним из Эшборнов. Каков же возраст этого джентльмена?

– Миссис Грант сказала, что ему около сорока лет.

– Что ж, возможно, это именно он, – задумчиво сказала Вероника. – По соседству с поместьем моего отца Уэвертон-Холл в графстве Кент жила семья Эшборнов. Мы состояли в дружеских отношениях с молодым Генри Эшборном. Помню, как мы с ним музицировали в четыре руки. Обладая приятным баритоном, он часто пел, а я с удовольствием аккомпанировала ему. Неужели это тот самый человек?

Воспоминания юности резко прервал голос миссис Мертон:

– Семья Эшборнов? И они владели поместьем в Кенте? Это очень, очень интересно!

– Матушка, – перебила её Маргарет, не отрываясь лежавшей перед ней на столе книги. – Происхождение фамилии нашего соседа, как я полагаю, восходит к древнеанглийскому «æsc» – ясень, и «burna» – ручей. Стало быть, род их древний и почтенный.

– Ясень и ручей! – воскликнула миссис Мертон. – Звучит весьма… весьма… основательно. Дорогая Вероника, а каково было состояние этих Эшборнов? И… хорош ли собой был молодой Эшборн? Есть ли у него братья?

– Матушка! – с упрёком произнесла Маргарет. – Наружность есть преходящее и поверхностное качество. Гораздо существеннее состояние его библиотеки. Миссис Хоторн, не припоминаете ли вы, были ли в доме Эшборнов собрания философских трактатов?

Вероника едва сдержала улыбку, представляя, как мать и дочь уже мысленно расставляют мебель в доме, в котором ещё ни разу не были.

– В семье Эшборнов было трое сыновей и две дочери. Насколько мне известно, старший, Александр, унаследовал поместье. Средний, Эдвард, стал священником. А о младшем, Генри, я только что узнала от вас, что он служил в Ост-Индской компании. Что касается состояния Эшборнов, миссис Мертон, то мне трудно его оценить. Состояние у Эшборнов, безусловно, имелось, но вряд ли оно было выдающимся. Во всяком случае я не могу припомнить признаков роскоши в их доме. Библиотека, несомненно, там была, но мы с Генри были в возрасте интереса к поэзии и к романам о рыцарях круглого стола, нежели к философским трактатам.

– Но хорош ли собой этот Генри?

– Он был удивительно хорош собой. Высокий, пропорционально сложенный юноша с бледной кожей, тёмными волосами и глазами цвета нашего неба. С первого взгляда он производил впечатление немного замкнутого человека, но при ближайшем знакомстве оказывался наблюдательным, живым и отзывчивым собеседником. Но… прошло столько лет. Люди меняются.

Лицо миссис Мертон озарилось надеждой, столь же яркой, сколь и беспочвенной.

– Трое сыновей! – воскликнула миссис Мертон, чей взгляд затуманился от счастливых видений. – Стало быть, у мистера Генри Эшборна непременно должны быть племянницы! Прелестные девочки, которым потребуется добрая тетушка, чтобы выводить их в свет! Или, – голос ее дрогнул от волнения, – быть может, он и сам обзавелся семейством в тех диких краях? Привез к нам сюда смуглую жену в сари и десяток детей, которые станут бегать по нашему парку с попугаями на плечах!

– Матушка, – холодно заметила Маргарет, – обычай носить попугаев на плече распространен преимущественно среди пиратов Карибского моря, а не у служащих Ост-Индской компании. Хотя… нельзя исключать, что он мог привезти с собой, например, приручённую тигрицу. В «Естественной истории Бенгалии» упоминаются случаи…

– Тигрицу! – взвизгнула миссис Мертон, хватаясь за сердце. – О, не говори таких ужасных вещей, Маргарет! Тигрица будет бегать по нашему парку и может кого-нибудь съесть! Если он привёз с собой тигрицу, я вынуждена буду запереть дверь и никогда не переступать порог собственного дома! Миссис Хоторн, вы должны немедленно нанести ему визит. Как старой знакомой, вам это простительно. И разузнать всё – есть ли у него жена, дети, тигрица, попугаи… и каковы его годовые доходы!

– Дорогая миссис Мертон, – с мягкой улыбкой ответила Вероника, – даже если бы он привез алмаз величиной с Оквуд-Холл, я едва ли могу явиться к нему с визитом, не будучи представленной. Со времени наших совместных прогулок и музицирования прошло двадцать лет! Вряд ли помнит меня и наши совместные занятия.

– Вздор! – парировала миссис Мертон. – Мужчина никогда не забудет даму, которая аккомпанировала его пению… особенно если у нее были такие глаза, как у вас и такие локоны, как у вас… в юности! Миссис Хоторн, вы просто обязаны… случайно встретиться с ним на прогулке! В сопровождении Эмили, конечно же…

Вероника лишь покачала головой: да тот ли это Генри Эшборн?

Глава III

– Извините за вторжение, уважаемый мистер Блоссом! Я осмелился нанести визит в столь ранний час в надежде застать всё ваше семейство. Видимо, я выбрал неудачное время…

Мистер Блоссом, вырванный из объятий Морфея появлением незнакомца в собственной гостиной, вынужден был покинуть любимое кресло. Сделав несколько шагов навстречу, он растерянно пробормотал:

– Я чрезвычайно рад увидеть в вашем лице действительно неожиданный, но очень приятный сюрприз, мистер…

– Мистер Эшборн. Генри Эшборн, ваш новый сосед по имению.

– Спасибо, мистер Эшборн, что почтили наш скромный дом своим присутствием. Я очень рад знакомству с вами, а моя дочь… – мистер Блоссом растерянно огляделся. – Её сейчас нет. Вероника любит гулять по утрам.

– Очень жаль, что я не застал миссис Хоторн. Я надеялся напомнить ей и вам, что мы были знакомы прежде, когда наши семьи жили в графстве Кент.

– Не может быть! – воскликнул мистер Блоссом. – Генри Эшборн! Тот самый юноша, чей баритон сводил с ума наших дам!

Мистер Эшборн улыбнулся:

– Да, это я. Чрезвычайно рад застать вас в добром здравии. Надеюсь, что ваша дочь…

– Спасибо! Она тоже здорова.

– Я навсегда сохранил в своём сердце воспоминания детстве и юности, проведённых в Кенте! – воскликнул мистер Эшборн. – Помню миссис Хоторн совсем юной девушкой. Помню наши музыкальные упражнения, наши жаркие споры над прочитанными книгами и ту доброту и гостеприимство, которые всегда были свойственны Блоссомам.

– Благодарю вас. Думаю, что мой сын, полковник Фредерик Блоссом, тоже будет рад возобновить общение с вами и с вашим семейством, когда приедет погостить в наш дом.

– Буду рад повидаться с полковником Блоссомом. Надеюсь, вы ожидаете его приезда в самое ближайшее время?

– Не могу сказать точно, – заметил мистер Блоссом. – Сын планирует найти возможность посетить нас до конца этого года. Я рад, что дружеские связи с вами, по воле судьбы оборвавшиеся двадцать лет назад, могут быть возобновлены благодаря приятному соседству. Вы приехали с женой?

– Нет, я один, – спокойно заметил мистер Эшборн. – И чтобы моё одиночество не было столь тягостным, я хочу пригласить вас и вашу дочь нанести ответный визит в Оквуд-Холл. Я планирую дать званый ужин через две недели и буду рад видеть вас с миссис Хоторн в числе моих гостей.

Сопровождаемый до крыльца всё ещё несколько озадаченным мистером Блоссомом, мистер Эшборн удалился. Его прощальный взгляд был обращён не на хозяина, а на забытые на садовой скамейке ножницы и несколько побегов лаванды – брошенные на виду свидетельства недавнего присутствия хозяйки этого дома.

Утреннее время Вероника и Эмили решили уделить давно задуманному делу: Эмили планировала написать портрет Вероники. Для этого они выбрали в гостиной Проспект-Хауса самое освещённое место. Солнечные лучи, падающие на лицо миссис Хоторн, оживляли его, придавали её глазам влажный блеск, а щекам – лёгкий румянец.

Не успела Эмили наметить на холсте овал лица, как дверь в гостиную отворилась, и на пороге появилась горничная миссис Мертон.

– Мистер Эшборн, сударыня.

Следом за служанкой в комнату вошел и сам визитер. Миссис Мертон, сияя от гордости, сделала несколько шагов ему навстречу.

– Какая честь, мистер Эшборн, видеть вас в нашей гостиной! – воскликнула она. – Позвольте представить вам моих дочерей, Маргарет и Эмили. И нашу дорогую соседку, миссис Хоторн.

Вероника замерла. Её взгляд был прикован к посетителю. Эмили, едва не выронив из рук кусочек угля, мгновенно совладала с собой. Бросив быстрый взгляд на Веронику, она повернулась в сторону гостя.

Поклоны были исполнены со стороны джентльмена с безупречной учтивостью, а со стороны дам – со всей подобающей скромностью.

– Я чрезвычайно польщён, – произнес мистер Эшборн. Его голос был ровен и спокоен. – Буду рад познакомиться с вашим семейством как можно ближе и видеть вас в числе гостей Оквуд-Холла.

– Надеюсь, ваше приобретение оправдывает ваши ожидания? – осведомилась миссис Мертон. – Говорят, вид из южной гостиной совершенно очарователен.

– Вид и впрямь превосходный. Вы сможете в этом убедиться, когда лично посетите Оквуд.

– Планируете ли вы разбить новый сад в своём имении? – поинтересовалась миссис Мертон. – Садоводство – одно из немногих доступных здесь развлечений.

– Я хотел бы иметь свой сад. Но опасаюсь, что мои скромные познания в ботанике не позволят мне поддерживать его в надлежащем виде.

– Не беспокойтесь! Маргарет охотно поделится с вами своими знаниями. Ботаника входит в число её увлечений, наряду с философией и историей…

– Вы находите, сэр, что принципы зонирования регулярного сада, проповедуемые мистером Рептоном, применимы и к нашим, более скромным, владениям? – поинтересовалась Маргарет.

На мгновение замешкавшись с ответом, мистер Эшборн произнёс:

– К сожалению, я не знаком ни с мистером Рептоном, ни с его трудами. Но буду рад, если вы возьмете на себя роль моего проводника в вопросах садоводства.

– Говорят, вы несколько лет прожили в Индии? – поинтересовалась Маргарет. – Как же вы выдерживали этот ужасный индийский климат?

Мистер Эшборн учтиво склонил голову:

– Индийский климат действительно требует некоторого привыкания, мисс Мертон. Но тот, кто станет жаловаться на индийское солнце, вероятно, никогда не проводил зиму в Лондоне. По крайней мере, в Калькутте нам было даровано чудесное наслаждение в виде морского бриза.

– Надеюсь, ваше пребывание там не было утомительным, сэр. В «Записках о Востоке» утверждается, что индийский климат пагубен для европейской конституции. Справедливо ли это наблюдение?

– Я бы сказал, мисс Мертон, что пагубное влияние на европейскую конституцию оказывает не столько климат, сколько скука и сплин. К счастью в Индии они встречаются довольно редко.

– А что вы можете сказать о царящих там нравах?

– Мнения о нравах, мисс Мертон, – произнес он с лёгкой улыбкой, – часто определяются как здравыми суждениями, так и предрассудками. Индия в этом отношении не исключение. Возможно, обычаи, царящие в этой стране, европейцу могут показаться немного… шокирующими. Но за ними стоит вековая мудрость народа, выживающего под лучами палящего солнца. Должен признать, что в даже в доброй старой Англии я не встречал такого повсеместного почтения к учёности, как в индийских семьях. Их брахманы могли бы составить достойную компанию самым уважаемым оксфордским профессорам.

Пока мистер Эшборн обменивался с учтивыми фразами с семейством Мертон, Вероника имела возможность наблюдать за ним. Черты его лица, некогда мягкие, немного огрубели, а в глазах, прежде столь оживленных и восторженных, читались сдержанность и глубоко скрытая грусть. Тот ли это человек, вместе с которым они блуждали по коридорам таинственного «Замка Отранто», в нетерпении перелистывали страницы «Старого английского барона», смеялись над сценами из «Векфильдского священника»? Юный Генри мечтал быть похожим на сэра Чарльза Грандисона, Вероника видела себя Эвелиной, но мильтоновский «Потерянный рай» заставлял их, краснея, на время забывать о высоких материях. Воспоминания отразились задумчивой улыбкой на лице Вероники.

– …и потому я надеюсь, – обратился мистер Эшборн к присутствующим, – что вы окажете честь, посетив Оквуд через две недели. Я уже имел смелость пригласить мистера Блоссома и, разумеется, миссис Хоторн.

Заявление мистера Эшборна было искренне одобрено всеми членами семейства Мертон и Вероникой. Когда мистер Эшборн удалился – с тем же безупречным поклоном, с каким и вошел, – в гостиной на мгновение воцарилась тишина.

– Каковы манеры! – выдохнула миссис Мертон. – И какой прекрасный тон!

– Надеюсь, что познания мистера Эшборна в философии окажутся более глубокими, чем в ботанике, – заметила Маргарет. – А его утверждение, что английская скука пагубнее индийского климата, обнаруживает поразительное пренебрежение к трудам доктора Джонсона о нравах и обычаях разных народов. Очевидно, он считает субъективное впечатление более весомым, чем объективное наблюдение.

Вероника молчала. Мистер Эшборн не подал ни малейшего намёка, что узнал в ней ту самую девушку из Кента. И все же, когда его взгляд на мгновение задержался на ней, Веронике показалось, что в глубине его глаз мелькнул отблеск чего-то большего, чем простая учтивость. Но, возможно, это было лишь игрой света – и её собственного встревоженного воображения.

Глава IV

Хоторн-Коттедж,

26 июня, 18–

Моя дорогая Арабелла,

в предыдущем письме я жаловалась тебе на упорядоченность и серость нашей жизни. Видимо, когда я его писала, сама судьба стояла за моим плечом. Прочитав мои жалобы, она решила смилостивиться, и преподнесла нам сюрприз в виде нового владельца Оквуд-Холла. Им оказался мистер Генри Эшборн – респектабельный джентльмен в возрасте около сорока лет.

Мы были знакомы с мистером Эшборном в далёкой юности, когда моя семья проживала в Уэвертон-Холле. Мой брат Фредерик дружил со старшим сыном Эшборнов Александром, а я находила приятность в компании младшего Генри. Мы много музицировали, обменивались книгами и постоянно витали в мечтах. Нынешний мистер Эшборн мало напоминает того юношу, с которым я когда-то была знакома. Возможно, длительное пребывание в Индии наложило свой отпечаток на его характер: он стал более сдержан, задумчив, но его манеры воистину безупречны!

Мистер Эшборн нанёс визиты соседям и пригласил на званый ужин, который через неделю состоится в Оквуд-Холле. Мы все в предвкушении: предстоящий ужин обещает стать событием, достойным пера самой мисс Остен. Я с интересом наблюдаю, как наша маленькая вселенная к нему готовится. Конечно же, наибольшее волнение предстоящее посещение Оквуд-Холла вызывает у миссис Мертон. Она заказала три новых шали – для себя и для своих дочерей, – и уже перебрала гардероб в поисках подходящих нарядов. Маргарет Мертон усиленно штудирует научные фолианты и готовится подвергнуть мистера Эшборна допросу с пристрастием. И только любопытство моей милой Эмили носит более чем сдержанный характер.

Мы по-прежнему гуляем с Эмили по утрам, а во второй половине дня я выезжаю в поля на своей Лире. Два дня назад наше утреннее уединение было прервано… мистером Эшборном! Мы с Эмили шли по дороге по направлению от Проспект-Парка в сторону владений леди Сеймур, как вдали показался ехавший нам навстречу фаэтон, запряжённый двумя лошадьми. Им правил мистер Генри Эшборн собственной персоной. После вежливого приветствия он предложил нас подвезти, но мы отказались, поскольку целью нашей прогулки было не какое-то конкретное место, а время, проведённое в компании друг друга.

У леди Сеймур сейчас гостит её племянница мисс Летиция Далримпл. Конечно же, ты её помнишь! Высокая, прекрасно сложенная девица с ярко-голубыми глазами, нежнейшей кожей, которую она тщательно бережёт от нашего деревенского загара. К сожалению, я не могу назвать общество мисс Далримпл приятным, и, думаю, она имеет то же самое мнение в отношении меня, мисс Эмилии Мертон, остальных членов семейства Мертонов и всех окружающих её людей.

Вчера миссис Мертон попросила Эмили отнести леди Сеймур ботанический справочник, и я решила составить ей компанию. Мы шли по той же дороге, на которой встретили накануне мистера Эшборна. Но нам не удалось воспользоваться его изящным фаэтоном, потому что мистера Эшборна на этот раз мы не встретили. Пришлось преодолевать пешком несколько миль.

Мы застали леди Сеймур и мисс Далримпл в одной из беседок Равенсворт-Парка в компании доктора Харрисона. Кажется, я уже рассказывала тебе о нём. Доктор Харрисон закончил Эдинбургский университет. Он умён, добр и обладает великолепным чувством юмора. Именно присутствие доктора побудило нас с Эмилией продлить наш визит в Равенсворт-Парк немного больше, чем мы планировали изначально.

Восседая в тени беседки в высоком кресле, леди Сеймур поинтересовалась, не была ли наша прогулка к ней утомительной. Моя дорогая Эмили поспешила заверить её, что мы привыкли к таким прогулкам и получаем от них искреннее удовольствие. «Деревенские прогулки кажутся необременительными, – заметила мисс Далримпл. – Но на самом деле вреда от них больше, чем пользы. Обжигающее солнце и дорожная пыль ухудшают состояние кожи, а утомление, которое поначалу кажется приятным, может на следующее утро отозваться болью в мышцах. Вы согласны со мной, доктор Харрисон?». «Я всегда находил, – ответил доктор с добродушной улыбкой, – что пыль, солнце и мышечные боли – не столь уж большая цена за удовольствие любоваться великолепными пейзажами наших окрестностей». «Неужели наслаждение взора стоит утраченных здоровья и красоты?» – в ужасе воскликнула мисс Далримпл. «Я уверен, что негативные последствия необременительных прогулок для физического здоровья сильно преувеличены. А польза, которую приносит эстетическое удовольствие нашему душевному здоровью, – наоборот, сильно недооценивается». «Доктор, вы, как всегда, мыслите парадоксами, – сказала леди Сеймур. – А вы, миссис Хоторн, разделяете страсть к… деревенским просторам?». «Нахожу, что их созерцание способствует ясности мысли, – ответила я. – И даёт пищу для ума не менее обильную, чем самые оживленные городские гостиные». Леди Сеймур снисходительно улыбнулась, а мисс Далримпл одарила меня пронзительным взглядом. Она скзала: «Мнение миссис Хоторн было бы верным, если учесть отсутствие возможности получать пищу для ума из свежих журналов и утончённых бесед в лучших домах Лондона». Конечно же, я не могла с ней не согласиться! Дорогая Арабелла, расскажи мне, пожалуйста, о чём сейчас говорят в лондонских гостиных? Буду признательна также за свежие журналы, которые могли бы дать свежую пищу нашим деревенским умам.