История Греции. Том 2

– Искренний и возвышенный патриотизм спартанских женщин.

Ликург – скорее воспитатель военного братства, чем создатель политической конституции.

– Его цель исключительно военная – его методы исключительно суровы.

– Сообщения Плутарха о Ликурге – содержат много вымысла.

– Новый раздел земель – более ранние авторы, вплоть до Аристотеля, не приписывали Ликургу такой меры.

– Представление о Ликурге как о равном разделителе земель относится к эпохе Агиса и Клеомена.

Обстоятельства в Спарте до правления Агиса.

– Уменьшение числа граждан и упадок Спарты в правление Агиса.

– Его горячее желание восстановить достоинство государства.

– Историческая фантазия о Ликурге как о равном разделителе земель возникла из этого чувства.

– Раздел, предложенный Агисом.

– Мнение, что Ликург предлагал некоторое аграрное вмешательство, но не полный передел, безосновательно и маловероятно.

– Лучше всего объяснить утверждение Плутарха, предположив, что это вымысел времён Агиса.

Признанные трудности в понимании того, каким образом поддерживалось фиксированное число и целостность земельных наделов.

– Рассказ Плутарха об эфоре Эпитадее.

– Земельная собственность в Спарте всегда была распределена неравномерно.

– И не было законов, которые стремились бы уравнять её.

– Мнения Аристотеля.

– Ошибочные предположения относительно спартанского закона о наследовании и практики.

Ликургова система – изначально применялась только к Спарте – ввела суровую дисциплину, но не равенство имущества.

– Изначальное дорийское распределение земли в Спарте неизвестно – вероятно, не было равным.

– Постепенное завоевание Лаконии – результат новой силы, приданной ликурговой дисциплиной.

– Завоевание Амикл, Фариса и Геронфр царём Телеклом.

– Гелос завоёван Алкаменом.

– Постепенный рост могущества Спарты.

Глава VII. ПЕРВАЯ И ВТОРАЯ МЕССЕНСКИЕ ВОЙНЫ.

Источники по истории Мессенских войн. – В основном относятся ко времени после основания Мессены Эпаминондом. – Отсутствие подлинных [p. xii] или древних преданий об этих войнах: противоречия в сведениях о мессенском герое Аристомене. – Даты первых войн – 743–724 гг. до н. э. – Причины, указанные спартанцами. – Спартанский царь Телекл убит мессенцами в храме Артемиды Лимнатиды. – Первая Мессенская война. – Мессенские цари Эвфай и Аристодем. – Мессенцы сосредотачиваются на горе Итома – после долгой осады полностью покорены. – Жестокое обращение и обращение в илотов покорённых мессенцев Спартой. – Восстание мессенцев против Спарты – вторая Мессенская война – Аристомен. – Его рыцарские подвиги и чудесные спасения – конец второй войны. – Мессенцы снова покорены. – Рассказ Павсания, заимствованный у поэта Риана, недостоверен. – Поэт Тиртей, союзник Спарты – его огромная эффективность и влияние на спартанский дух. – Музыкальная восприимчивость спартанцев. – Сильное этическое воздействие древнегреческой музыки. – Страдания спартанцев во второй Мессенской войне. – Дата второй войны – 648–631 гг. до н. э. – Наказание предателя Аристократа, царя аркадского Орхомена. – Спартанцы завладевают землями к западу от Тайгета. – У мессенских дорийцев не было значительных укреплённых поселений – жили в небольших городках и деревнях. – Отношения Писы и Элиды. – Борьба писатов и трифилийцев за автономию – впоследствии поддерживалась политическими интересами Спарты.

Глава VIII. ЗАВОЕВАНИЯ СПАРТЫ В АРКАДИИ И АРГОЛИДЕ.

Положение Аркадии. – Тегея и Мантинея – самые могущественные города Аркадии до основания Мегалополя. – Вторжения Спарты на южные границы Аркадии. – Безуспешные попытки спартанцев подчинить Тегею. – Оракул велит им перенести в Спарту кости героя Ореста. – Их действия против Тегеи становятся успешнее, однако Тегея сохраняет независимость. – Границы Спарты с Аргосом – завоевание Фиреатиды Спартой. – Битва трёхсот избранных воинов между Спартой и Аргосом за обладание Фиреатидой – доблесть Офриада. – Фиреатида переходит к Спарте – усилия аргосцев вернуть её. – Изменение мнения греков о практике решения споров поединком избранных воинов. – Кинурийцы в Арголиде, считаются ионийцами, но доризированы. – Полное завоевание южной части Пелопоннеса, от моря до моря, спартанцами к 540 г. до н. э. – Огромная сравнительная мощь Спарты в ту раннюю эпоху. – Тщательная личная подготовка спартанцев в то время, когда другие государства не имели никакой подготовки. – Военные институты Спарты. – Особые и детальные военные подразделения, отличные от гражданских эномотий и т. д. – Тщательная муштра эномотий. – В других греческих городах не было особых военных подразделений, отличных от гражданских. – Признанное превосходство Спарты – часть раннегреческого мировоззрения – совпадает с растущей тенденцией к усилению общения. – Гомеровский способ ведения боя – вероятно, принадлежал Азии, а не Греции. – Аргос – его борьба за возвращение главенства в Греции. – Его завоевание Микен, Тиринфа и Клеон. – Немейские игры. – Ахея – двенадцать автономных городов, возможно, больше – малоизвестна.

[p. 1]

Часть I. ИСТОРИЯ ГРЕЦИИ

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЛЕГЕНДАРНОЙ ГРЕЦИИ.

Глава XVIII. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ СОБЫТИЯ ЛЕГЕНДАРНОЙ ГРЕЦИИ. – ПЕРИОД ПРОМЕЖУТОЧНОЙ ТЬМЫ ПЕРЕД РАССВЕТОМ ИСТОРИЧЕСКОЙ ГРЕЦИИ.

Раздел I. – ВОЗВРАЩЕНИЕ ГЕРАКЛИДОВ В ПЕЛОПОННЕС

В одной из предыдущих глав мы проследили нисходящую линию двух самых знаменитых мифических родов Пелопоннеса – Персеидов и Пелопидов: первых мы довели до Геракла и его сына Гилла, а вторых – до Ореста, сына Агамемнона, который остался обладателем того господства на полуострове, что обеспечило его отцу верховное командование в Троянской войне. Гераклиды же, или сыновья Геракла, напротив, изгнанники-беглецы, зависимые от иностранной помощи или покровительства: Гилл погиб в поединке с Эхемом из Тегеи (связанным с Пелопидами через брак с Тимандрой, сестрой Клитемнестры [1], и предварительным условием этого поединка было торжественное соглашение, что его семья не предпримет новой попытки вторжения на полуостров в течение ста лет. По истечении этого срока попытка была возобновлена и увенчалась полным успехом; однако этот успех был обусловлен не столько доблестью захватчиков, сколько мощной поддержкой новых союзников. Гераклиды вновь появляются как предводители и спутники дорийцев – северной ветви греческого народа, впервые выходящей на историческую арену. Они бедны мифической славой, поскольку не упоминаются в «Илиаде» и лишь однажды мельком названы в «Одиссее» среди многоязычных жителей Крита, – но им суждено стать одним из великих и доминирующих элементов на протяжении всей истории Эллады.

Сын Гилла – Клеодей – а также его внук Аристомах к этому времени уже умерли, и род Геракла представляли трое сыновей последнего – Темен, Кресфонт и Аристодем. Под их предводительством дорийцы проникли на полуостров. Мифическое предание возводит этот тесный союз между Гераклидами и дорийцами к более ранней войне, в которой сам Геракл оказал неоценимую помощь дорийскому царю Эгимию, когда тот был тесним в борьбе с лапифами. Геракл разгромил лапифов и убил их царя Коронуса; в благодарность Эгимий отдал своему спасителю треть всей своей территории и усыновил Гилла. Геракл пожелал, чтобы переданные земли оставались в резерве до того времени, когда его потомкам может понадобиться убежище; и это время настало после смерти Гилла (см. Гл. V). Некоторые из Гераклидов нашли приют в Трикорифоне в Аттике, но остальные, обратившись к Эгимию, потребовали выделения земли, обещанной их доблестному предку. Эгимий принял их согласно договору и отдал им условленную треть территории: [2] с этого момента Гераклиды и дорийцы слились в единое социальное сообщество. Памфил и Дим, сыновья Эгимия, присоединились к Темену и его двум братьям в их вторжении в Пелопоннес.

Таково мифическое событие, призванное объяснить происхождение трех племен, на которые традиционно делились все дорийские общины – Гиллеев, Памфилов и Диманов. Первое из них включало особые семьи, такие как цари Спарты, носившие специальное имя Гераклидов. Гилл, Памфил и Дим – эпонимические герои трех дорийских племен.

Темен и его два брата решили атаковать Пелопоннес не сухопутным маршем через Истм, как это делал Гилл (и погиб), а морским путем, через узкий пролив между мысами Рион и Антиррион, откуда начинается Коринфский залив. Согласно одной версии (впрочем, неизвестной, по-видимому, Геродоту), они выбрали этот маршрут по прямому указанию дельфийского бога, который разъяснил им двусмысленное пророчество, данное ранее Гиллу. Как озольские локры, так и этолийцы, жители северного побережья Коринфского залива, благоприятствовали предприятию, и первые предоставили им порт для постройки кораблей, благодаря чему этот порт навсегда сохранил имя Навпакт. Здесь Аристодем был поражен молнией и погиб, оставив близнецов Еврисфена и Прока; но оставшиеся братья продолжили экспедицию с прежней решимостью.

В этот момент в лагере появился [3] акарнанский прорицатель по имени Карн, вдохновленный Аполлоном, и [стр. 4] изрек различные предсказания. Однако его заподозрили в предательском сговоре с пелопоннесцами настолько, что Гиппот, правнук Геракла через Филаса и Антиоха, убил его. Его смерть навлекла на войско гнев Аполлона, который уничтожил их корабли и наслал на них голод. Темен, оказавшись в отчаянии, вновь обратился к дельфийскому богу за помощью и советом, и ему открыли причину стольких бедствий. Он получил указание изгнать Гиппота на десять лет, принести искупительную жертву за смерть Карна и найти в качестве предводителя войска человека с тремя глазами. [4]

Возвращаясь в Навпакт, он встретил этолийца Оксила, сына Андрэмона, возвращавшегося на родину после временного изгнания в Элиду, наказанного за убийство. У Оксила отсутствовал один глаз, но, поскольку он сидел на коне, человек и конь вместе составляли требуемые три глаза, и он был принят как предводитель, указанный оракулом. [5] Под его руководством они отремонтировали корабли, высадились на противоположном берегу Ахайи и двинулись на Тисамена, сына Ореста, который тогда был могущественным правителем полуострова. Произошла решающая битва, в которой Тисамен был побежден и убит, а также погибли Памфил и Дим.

Эта битва сделала дорийцев полными хозяевами Пелопоннеса, и они приступили к разделу территории между собой. Плодородные земли Элиды по предварительной договоренности были оставлены Оксилу в награду за его услуги проводника. Было решено, что три Гераклида – Темен, Кресфонт и малолетние сыновья Аристодема – должны бросить жребий за Аргос, Спарту и Мессению. Аргос достался Темену, Спарта – сыновьям Аристодема, а Мессения – Кресфонту. Последний обеспечил себе этот приз, самую плодородную из трех территорий, обманом, положив в [стр. 5] сосуд, из которого тянули жребий, ком глины вместо камня, так что жребии его братьев были вытянуты, а его собственный остался внутри.

Каждый из них принес торжественные жертвы по случаю раздела, но во время церемонии на алтаре каждого из братьев появилось чудесное знамение: жаба – в Аргосе, змея – в Спарте, а лиса – в Мессении. Прорицатели, будучи вопрошены, истолковали значение этих загадочных знаков: жаба, как животное медлительное и малоподвижное, означала, что владелец Аргоса не преуспеет в предприятиях за пределами своего города; змея предвещала Спарте будущее, полное агрессии и могущества; лиса предсказывала Мессении путь хитрости и обмана.

Таково краткое изложение Аполлодора о Возвращении Гераклидов, в котором мы, словно по мановению волшебной палочки, переходим от мифической к исторической Греции. Эта история носит на себе печать не истории, а легенды – сокращенной из одного или нескольких генеалогических поэтов [6] и представляющей такое объяснение, которое они считали удовлетворительным для первого формирования великих дорийских государств на Пелопоннесе, а также полуэтолийской Элиды. Ее события задуманы так, чтобы объяснить дорийские институты – тройное деление племен, характерное для дорийцев, происхождение великого праздника Карнеи в Спарте, якобы учрежденного в искупление убийства Карна, различия в нравах и характерах дорийских государств, ранний союз дорийцев с Элидой, способствовавший возвышению и популяризации Олимпийских игр, благоговейную зависимость дорийцев от дельфийского оракула и, наконец, этимологию названия Навпакт. Если бы мы располагали более подробным повествованием, то, вероятно, нашли бы еще больше примеров окрашивания легендарного прошлого в соответствии с обстоятельствами исторического настоящего.

Прежде всего, эта легенда создает в пользу дорийцев и их царей мифическое право на их пелопоннесские владения: Аргос, Спарта и Мессения представлены как законно принадлежащие детям Геракла и возвращенные им справедливым возмездием. Именно им Зевс особо даровал земли Спарты; дорийцы же пришли как их подданные и союзники. [7]

Платон приводит совсем иную версию легенды, но и он поворачивает историю так, чтобы обосновать право завоевателей. По его версии, ахейцы, вернувшиеся после взятия Трои, обнаружили, что их сограждане, оставшиеся дома (поколение, выросшее в их отсутствие), не желают их принимать обратно. После тщетных попыток отстоять свои права они были в конце концов изгнаны, но не без борьбы и кровопролития. Вождь по имени Дорией собрал всех изгнанников воедино, и от него они получили имя дорийцев вместо ахейцев. Затем, под предводительством Гераклидов, они вернулись на Пелопоннес, силой отвоевали утраченные владения и основали три дорийских государства под управлением братьев-Гераклидов в Аргосе, Спарте и Мессении. Эти три братские династии были основаны на принципе тесного союза и клятвенного взаимопомощи, чтобы противостоять возможным атакам из Азии, [8] будь то оставшиеся троянцы или их союзники.

Таково предание, в которое верил Платон; оно значительно расходится в деталях, но схоже в мифическом духе и также воплощает идею законного отвоевания. Более того, оба повествования сходятся в том, что представляют полное завоевание и тройное разделение дорийского Пелопоннеса как единое предприятие, начатое и завершенное в одно и то же время, – так что это воспринимается как одно событие, которое Платон, вероятно, назвал бы Возвращением ахейцев, но которое обычно известно как Возвращение Гераклидов. Хотя это и неприемлемо, и противоречит другим свидетельствам, близким к историческим временам, оно несет на себе все признаки изначального взгляда, представленного генеалогическими поэтами: широкий охват событий, удобный для воображения и впечатляющий чувства.

Существование одной легендарной версии не должно исключать вероятность других, ходивших одновременно, но противоречащих ей. И таких было немало относительно первого появления пелопоннесских дорийцев. В приведенном мной рассказе Аполлодора, созданном, видимо, под влиянием дорийских воззрений, Тисамен погибает во время вторжения. Но согласно другой версии, которой, кажется, симпатизировали исторические ахейцы северного побережья Пелопоннеса, Тисамен, хотя и изгнанный завоевателями из своего царства (Спарты или Аргоса), не был убит: ему позволили удалиться по соглашению, взяв с собой часть подданных, и он направился к побережью Пелопоннеса к югу от Коринфского залива, тогда занятого ионийцами.

Поскольку между ионийцами и ахейцами существовали не только дружеские, но и родственные связи (эпонимные герои Ион и Ахей считались братьями, сыновьями Ксуфа), Тисамен попросил ионийцев принять его и его спутников на их землю. Знатные ионийцы, опасаясь, что Тисамен может быть избран правителем над всеми, отказали. Тогда Тисамен добился своего силой. После ожесточенной борьбы ионийцы были разбиты и бежали, и Тисамен завладел Геликой и северным побережьем полуострова к западу от Сикиона, которое впоследствии оставалось во владении ахейцев и получило от них свое имя во все исторические времена. [стр. 8] Ионийцы же отступили в Аттику, многие из них приняв участие в так называемом ионийском переселении на побережье Малой Азии, последовавшем вскоре после этих событий.

Правда, Павсаний сообщает, что Тисамен, одержав решительную победу над ионийцами, пал в бою [9] и не успел сам занять страну, которую его войска удержали. Но этот рассказ о гибели Тисамена, видимо, возник из желания Павсания объединить в одном повествовании две противоречивые легенды. Во всяком случае, исторические ахейцы в более поздние времена продолжали считать, что сам Тисамен жил и правил на их земле и оставил после себя царскую династию, которая продолжалась до Огига, [10] после чего сменилась народным правлением. [11]

Завоевание Темена, старшего из трех Гераклидов, изначально охватывало только Аргос и его окрестности; именно оттуда Трезен, Эпидавр, Эгина, Сикион и Флиунт были успешно заняты дорийцами под предводительством сыновей и зятя Темена – Деифонта, Фалкета и Кейса, которым и удалось это осуществить. [12]

В Спарте успех дорийцев был обеспечен предательством некоего Филонима, получившего в награду соседний город и область Амиклы. [13] Мессения, как говорят, без сопротивления подчинилась власти Гераклида Кресфонта, который основал свою резиденцию в Стенниклере: Пилосский Меланф, тогдашний правитель страны и представитель великого мифического рода Нелея и Нестора, удалился [стр. 9] со своими домашними богами и частью подданных в Аттику. [14]

Единственное дорийское поселение на полуострове, не связанное напрямую с тройным разделом, – это Коринф, который, как говорят, был доризирован несколько позже и под предводительством другого вождя, хотя все же Гераклида. Гиппот – потомок Геракла в четвертом поколении, но не через Гилла, – как уже упоминалось, был виновен в убийстве прорицателя Карна в лагере при Навпакте, за что был изгнан и оставался в изгнании десять лет; его сын получил имя Алет («Скиталец») из-за долгих странствий отца. Во главе отряда дорийцев Алет напал на Коринф: он разбил лагерь на возвышенности Солигея близ города и изнурял жителей непрерывной войной, пока не принудил их к сдаче. Еще во времена Пелопоннесской войны коринфяне утверждали, что могут указать холм, где располагался лагерь этих завоевателей. Великая мифическая династия Сисифидов была изгнана, и Алет стал правителем и ойкистом дорийского города; однако многие жители, эолийцы или ионийцы, покинули его. [15]

Поселение Оксила и его этолийцев в Элиде, по словам некоторых, произошло почти без сопротивления; вождь объявил себя потомком Этола, который в прежние времена был изгнан из Элиды в Этолию, и оба народа, эпейцы и этолийцы, признали свое родственное происхождение. [16] Поначалу, согласно Эфору, эпейцы выступили с оружием, решив отразить пришельцев, но в конце концов было решено, что исход решит поединок двух воинов. Дегмен, чемпион эпейцев, полагался на дальнобойность своего лука и стрел, но этолиец Пирахм явился с пращой – тогда еще неизвестным оружием, недавно изобретенным этолийцами, – чья дальность превосходила лук противника: он [стр. 10] убил Дегмена и обеспечил победу Оксилу и его последователям. По одной версии, эпейцы были изгнаны; по другой – дружески объединились с пришельцами. Как бы то ни было, их имя с этого момента исчезает, и они больше не появляются среди исторических элементов Греции: [17] отныне мы слышим только об элейцах, считавшихся потомками этолийцев. [18]

С владением Оксила Элидой было связано одно важнейшее преимущество, подкрепленное его притязаниями на благодарность дорийских царей. Элейцы получили управление храмом в Олимпии, который, как говорят, прежде принадлежал ахейцам; и ввиду этой священной функции, впоследствии вылившейся в проведение великих Олимпийских игр, их территория была торжественно объявлена неприкосновенной. Так утверждал Эфор: [19] мы видим, что и в этом случае, как во многих других, «Возвращение Гераклидов» служит легендарной основой для исторического положения дел на Пелопоннесе.

Великие аттические трагики, за редкими исключениями, выбирали сюжеты для своих произведений из мира героев и легенд, и Еврипид сочинил три драмы (ныне утраченные) о приключениях Темена с его дочерью Гирнето и зятем Деифонтом, о семейных несчастьях Кресфонта и Меропы, а также о доблести Архелая, сына Темена, в Македонии, где он, как утверждается, положил начало династии Теменидских царей. Первые два сюжета были глубоко трагичны, а третий, связанный с Архелаем, по-видимому, был выбран Еврипидом в знак уважения к его современнику и покровителю, царю Македонии Архелаю: нам даже сообщают, что подвиги, которые традиционная версия легенды приписывала Темену, в драме Еврипида были совершены его сыном Архелаем. [20] Из всех героев, затронутых тремя аттическими трагиками, эти дорийские Гераклиды стоят в нисходящей генеалогической линии ниже всех – еще один знак того, что мы приближаемся к почве подлинной истории. Хотя название «ахейцы», обозначающее народ, отныне относится только к северопелопоннесской территории, называемой Ахайей, и к жителям Ахейи, Фтиотиса, к северу от горы Умита, – и хотя великие пелопоннесские государства всегда, кажется, гордились титулом дорийцев, -но мы видим, что цари Спарты даже в историческую эпоху старались присвоить себе мифическую славу ахейцев и выставить себя представителями Агамемнона и Орестеза. Спартанский царь Клеоменес даже дошел до того, что формально отрекся от дорийского происхождения; когда жрица в Афинах отказалась разрешить ему принести жертву в храме Афины, сославшись на то, что он императивно закрыт для всех дорийцев, он ответил: «Я не дориец, а ахейец». «Мало того, что спартанский посланник перед Гелоном Сиракузским связал неоспоримый титул своей страны на верховное командование греческими военными силами с древним именем и высокими прерогативами Агамемнона, [22] – но, следуя тому же чувству, спартанцы, как говорят, перевезли в Спарту кости Орестека из Тегеи и Тисамена из Гелики, [23] – по предписанию дельфийского оракула. Существует также история о том, что Оксилус в Элисе получил указание от того же оракула пригласить в свою страну ахейца, как Œkist в союзе с ним самим; и что он призвал Агория, правнука Орестека, из Геликки с небольшим количеством ахейцев, которые присоединились к нему. [24] Сами дорийцы, будучи необычайно бедны родными легендами, стремились, что неестественно, украсить себя теми легендарными украшениями, которыми в изобилии обладали ахейцы.

Вследствие дорийских поселений в Пелопоннесе происходит несколько миграций прежних жителей. 1. Эпейцы из Элиды либо изгнаны, либо слились с новыми жителями под Оксилом и потеряли свое отдельное имя. 2. Пилийцы вместе с великой героической семьей Нелея и его сына Нестора, которые возглавляли их, уступают место дорийскому народу Мессении и удаляются в Афины, где их вождь Меланф становится царем: значительная их часть принимает участие в последующей ионийской эмиграции. 3. Часть ахейцев под предводительством Пентилия и других потомков Орестея покидает Пелопоннес и образует так называемую эолийскую эмиграцию на Лесбос, Троад и в Адрамитский залив: название «эолийцы», неизвестное Гомеру и, похоже, никогда не применявшееся к какому-либо отдельному племени, было введено для обозначения большой части эллинов, частично в самой Греции, частично в Азии. 4. Другая часть ахейцев изгоняет ионийцев из Ахайи, правильно называемой так, на севере Пелопоннеса; ионийцы уходят в Аттику.

Гомеровские поэмы описывают ахейцев, пилийцев и эпейцев в Пелопоннесе, но не упоминают ионийцев в северном районе Ахайи: напротив, каталог в «Илиаде» четко включает эту территорию в состав владений Агамемнона. Хотя «Каталог» Гомера не следует рассматривать как исторический документ, пригодный для того, чтобы служить доказательством фактического состояния Пелопоннеса в какое-либо предшествующее время, он, безусловно, является лучшим авторитетом, чем утверждения Геродота и других авторов о занятии северного Пелопоннеса ионийцами и их изгнании оттуда Тисаменом. Насколько можно доверять Каталогу, он отрицает идею ионийцев в Гелике и поддерживает то, что само по себе кажется более естественным предположением, – что исторические ахейцы в северной части Пелопоннеса являются небольшим нетронутым остатком мощного ахейского населения, некогда распространенного по всему полуострову, пока оно не было разбито и частично изгнано дорийцами.

Гомеровские легенды, несомненно, самые древние из тех, которыми мы располагаем, приспособлены к населению ахейцев, данайцев и аргейцев, казалось бы, без каких-либо особых и признанных названий, как совокупных, так и разделенных, кроме названия каждого отдельного племени или царства. Послегомеровские легенды приспособлены к населению, классифицированному совершенно иначе, – эллинам, разделенным на дорийцев, ионийцев и эолийцев. Если бы мы знали больше о времени и обстоятельствах, в которых росли эти различные легенды, мы, вероятно, смогли бы объяснить их несоответствие; но в нашем нынешнем неведении мы можем только констатировать факт.

Какие бы трудности ни находила современная критика в отношении события под названием «Возвращение Гераклидов», в нем не сомневаются даже лучшие историки древности. Фукидид принимает его как единое и буквальное событие, имеющее определенную дату и несущее в себе одним ударом приобретение Пелопоннеса. Дату его он определяет как восемьдесят лет после взятия Трои. Был ли он оригиналом, определяющим эту эпоху, или скопировал ее у какого-то предыдущего автора, мы не знаем. Должно быть, она была установлена в соответствии с каким-то подсчетом поколений, поскольку других способов не было, – возможно, с помощью родословной Гераклидов, которая, будучи принадлежащей царям Спарты, представляла собой наиболее публичную и заметную нить связи между греческим реальным и мифическим миром и измеряла промежуток между самой осадой Трои и первой записанной Олимпиадой. Сам Геракл представляет поколение, предшествующее осаде, а его сын Тлеполем сражается в осаждающей армии. Если считать, что первое поколение после Геракла начинается с началом осады, то четвертое поколение после него совпадет с девяностым годом после той же эпохи; следовательно, если вычесть десять лет на продолжительность борьбы, оно совпадет с восьмидесятым годом после взятия города; [25] тридцать лет считаются поколением. Таким образом, дата, назначенная Фукидидом, согласуется с расстоянием, на которое Тесмен, Кресфонтес и Аристодокм удалены от Гераклеи. Интервал в восемьдесят лет между взятием Трои и возвращением Гераклидов, похоже, был признан Аполлодором и Эратосфеном, а также некоторыми другими исповедуемыми хронологами древности: но были и другие подсчеты, которые также находили большую или меньшую поддержку.