Дом злых ведьм с холма. Том II

Я отдавал себе отчет в том, что Валет хоть внешне и отображает невероятную выдержку и спокойствие, однако в душе, скорее всего, его гнев бушует пожаром, который может вот-вот вырваться наружу, если Иэн и дальше будет продолжать капать ему на нервы.

– Господин Иваницкий, не стоит унижаться, – влез я решительно, – нам отказали в сватовстве, и не стоит быть навязчивыми. Давайте закончим ужин и, как подобает благовоспитанным джентльменам, откланяемся и поедем домой, дабы смириться с поражением.

Иэн не сводил с меня глаз, он тяжело дышал, как только что вскипевший чайник, казалось, из его ушей сейчас повалит пар. Щеки его раскраснелись, глаза метали искры. Неужели он взаправду так любит Розмари? Отчего же он так страшился ехать, а сейчас готов был броситься в самое полымя?

– Прошу простить нас, господа, за столь дерзкую настойчивость, – с искренним раскаяньем поглядел я им в лица, – но вам не менее должно быть известно, что за бури бушуют в молодом и влюбленном сердце.

– Мы все понимаем, господин Альдофин, – спокойно ответил Валет, – тем более, что не впервой сталкиваемся с отчаявшимися кавалерами нашей сестры. Давайте продолжим ужин и забудем об этом инциденте.

Весь оставшийся вечер Иэн источал из себя ледяное молчание, и мне приходилось отдуваться за двоих. Я был обескуражен и уязвлен неудачей, какую потерпел на этом проклятом приеме. Признаться, не этого я ожидал и не это планировал. Бой проигран, но победа в войне будет за мной. Раз лояльные методы, какими любят пользоваться в высшем свете все эти аристократы и щеголи, не сработал, придется переходить к более жестоким способам. Полагаю, тетушка не будет против.

На обратном пути в карете мы какое-то время ехали молча. Убывающая луна таяла на небосводе, освещая бледным светом хмурое лицо господина Иваницкого.

– Какого черта вы влезли и отказались от идеи сватовства прямо во время нашего боя? – с ненавистью в голосе процедил он. Его глазки в темноте казались черными и колючими.

– А какого черта вы начали действовать напролом без моего разрешения? – с таким же недовольством набросился я на него в ответ, – каким надо быть тупицей, чтобы полагать, якобы метод «выложить все карты на стол» сработает?! Вы что же, и, правда, думали уговорить Валета Астраль просто так отдать вам Розмари?! Что за безрассудство!

– Я планировал убедить его, используя единственный козырь – отдать мне Розмари без претензий на права владения бизнесом и прочим наследством! И мы бы договорились! Я бы подписал бумаги, и все было бы решено!

Я, не выдержав, расхохотался, не веря в только что услышанные слова. Господин Иваницкий их только что сказал? Он так считает?!

– Вы что, считали мне нужно женить вас на Розмари без прав на бизнес?! В самом деле? – я не мог остановиться смеяться, – вы, что же решили, будто я тут и впрямь благотворительностью занимаюсь и женю вас ради блага и любви?! Ох, вы меня право насмешили сейчас!

Иваницкий ничего не ответил, еще больше надувшись, он взирал на меня оскорблено и уязвлено.

– Что мы будем теперь делать? Ведь вы не оставите эту затею? – спросил он после молчания.

– А вы? Вы, правда, хотите Розмари в жены или вся ваша запальчивая речь за ужином лишь пустые слова?

– Как вам сказать, – тяжело вздохнул Иэн, – у меня особые чувства к Розмари. Но я давно смирился с ее плачевным положением, прекрасно понимая, что тут ничем не поможешь, как ни старайся. Я надеялся, она выйдет замуж за какого-нибудь приближенного Валета, и смириться со своей участью, как большинство женщин. Но сегодня я услышал, что они и вовсе не намерены устраивать ее жизнь и мне от этого стало невыносимо. Когда вы пришли ко мне и сказали, что все устроите, я не поверил вам… честно и сейчас я не представляю, как мы обернем все в свою пользу?

– Доверьтесь мне, господин Иваницкий, только в этот раз делаете все так, как я вам скажу, – тихо ответил я.

– Хорошо, будь, по-вашему, – согласился Иэн, внимательно поглядев на меня.

Ночь окутывала нас, даруя некое успокоение. Дымка рассвета начала подниматься на горизонте, природа потихоньку оживала ото сна. Иэн приободрился, некая уверенность проступила на его изможденном лице. А я обдумывал жестокий план. Ну что же – мне больше ничего не остается.

Только бы не попасться господину Романову, а то уже точно будет не отвертеться.

4.

Косые и осуждающие взгляды касались Дезмонда Беднама со стороны Клаудии Генриховны, Вивиан Русаковой и Банни Иваницкой. На протяжении всего приема, убитый внезапным горем глава клана терпеливо принимал соболезнования, не вправе отказаться от посещения мероприятия, а три старухи, словно ведьмы-ведуньи, перешептывались и решали, как им быть дальше. Они маялись, возбужденные от последних событий, которые не только нанесли отелю «Леди Пай» урон по репутации, но еще и ставили под угрозу их план по устранению нынешнего главы клана Беднам.

Бедняжка Клаудия Генриховна терпела нападки мерзких газетчиков, стала жертвой всевозможных сплетников и подверглась порицанию и осуждению со стороны высшего света – ведь, боги! В ее отель проник вампир! Никого особо не волновало то, что был убит Дориан Беднам (что крайне возмущало и оскорбляло Дезмонда), главным скандалом было то, что в место, которое уверяло своих постояльцев о неприкасаемости всякой нечисти, внезапно с легкостью забрался вампир, да и еще убил человека! Репутации клана Пай грозил крах, и госпоже Пай ничего не оставалось, как организовать благотворительный прием в честь Дориана Беднама, деньги от которого пошли бы на поддержку клана Беднам, а также на укрепление защиты и охраны отеля.

Господин Дезмонд вынужденно согласился участвовать в этом вечере, хотя по его изможденному лицу было видно, что все его надежды на что-либо рухнули и продолжать борьбу, как главе клана, дальше у него нет никакого желания. Он беспрестанно бродил по залу весь вечер с отстраненным видом, который так и кричал каждому, как ему неприятно это все.

Я же, глядя на данное действо, задавался единственным вопросом – почему тетушка решила вдруг избавиться от Дезмонда, ведь он служил ей верной пешкой? Зачем так радикально избавляться от союзников, которые помогают тебе, пусть это не всегда у них выходит?

Я спокойно размышлял об этом, как взгляд мой наткнулся на Натаниэля – он держался со мною по-прежнему непринужденно и по-дружески, словно ничего и не произошло после той злосчастной игры и убийства. Я решил подыграть ему, дабы облегчить себе жизнь, а также во многом ради Роберты, но я хорошо помнил о данном самому себе обещании и вознамеривался его сдержать во что бы то ни стало. Теперь я назло детективу Романову разузнаю, что он так ловко прячет и скрывает от меня, выведаю все тайны и раскрою секреты, хоть в отличие от господина Романова и не являю собой сыщика.

Сегодня мы, наконец, посетили поместье клана Пай, которое до этого я видел лишь издалека, когда Клаудия Генриховна устраивала пикник. Атмосфера здесь царила величественная под стать хозяевам дома – каждая вещь и мебель соответствовали единому стилю, не допуская ничего лишнего. Все тут так и дышало строгостью и неуместной чопорностью, отчего я невольно ощущал себя инородно в такой чванливой обстановке.

Бальная зала сегодня была не похожа на те залы, какие мы привыкли видеть на балах – музыка не лилась из инструментов развеселых музыкантов, кокетливые дамы не кружились в танцах со своими кавалерами. Лишь скромный ужин в виде фуршета, тихие разговоры и бесчисленные пожертвования, а главное раскаяние самой госпожи Пай сопровождали этот вечер.

Она была умна так же, как и стара, и никто не смел сомневаться в этом. Клаудия казалась скупа на эмоции и чересчур сдержана, однако эти качества не мешали ей делать то, что принято в любом цивилизованном обществе – лицемерить на публику. И получалось у нее это весьма органично. Она скорбела и сочувствовала Дезмонду до глубины души, искренне раскаиваясь и сокрушаясь, что несчастного Дориана настиг вампир в ее отеле, который должен был наоборот защитить любого от мерзких кровососов. И хотя Дезмонд нисколько не винил госпожу Пай в произошедшем, прекрасно понимая, что Дориана могли лишить жизни где угодно, раз некто преследовал такую цель, Клаудия все равно вздыхала и тупила взор, позволив себе даже пару раз похлопать господина Беднама по плечу. Эта хитрая старушенция знала, что когда их план будет осуществлен, все вспомнят, как она по доброте душевной устроила ужин в честь Дезмонда, помогла ему, и подозрение от нее будет отведено.

Госпожа Пай, как ни странно, пригласила нашу семью в полном составе, разрешив тетушке и ее дочерям переступить порог ее священного дома. Насколько мне известно, до сих пор такого не было, и быть не могло, но видимо последнее чаепитие и волнующий план убийства ненавистного врага смягчил сердце мерзкой старухи, и она сжалилась в отношении Филиции Альдофин. Но я знал, был уверен, что это зря, ведь тетушка таким образом подбиралась зачем-то к госпоже Пай. Зачем – мне еще пока было неизвестно. Но я догадывался, что вся эта манипуляция не закончится благополучно для главы клана Пай.

Пока я скучающе проводил время в зале, моя кузина Филиппа юркнула незаметной тенью в сад. Сумерки медленно расползались по пригороду, и погода становился прохладнее. Она вышла подышать свежим воздухом и немного успокоиться – от яркого света у нее всегда кружилась голова. Я это давно понял – Филиппа предпочитала сумрачное уединение шумному веселью. Как я уже упоминал ранее, она была намного больше вампир, чем ее сестры.

Филиппа не сразу заметила Берти, что скромно, словно он здесь и вовсе не хозяин, сидел на краешке качелей, арка которых была обвита благоухающими розами темных цветов.

– Госпожа Альдофин? – подал он голос, дабы обличить собственное присутствие.

– Ах, господин Пай! – растерянно воскликнула Филиппа, вырванная из собственных мыслей, – я почувствовала, что тут кто-то есть, но не думала, что это вы.

– Не желаете разделить со мной эту скромную прогулку? – робко предложил он, опасаясь показаться слишком навязчивым, – с этих качелей приятно любоваться на звезды.

Филиппа поглядела на него с предельным вниманием, словно развеивая взглядом окутавшую их темноту. Она молча опустилась рядом, с придыханием прислушиваясь к каждому волнующему стуку сердца своего собеседника.

– Примите мои искренние поздравления относительно помолвки вашей сестры с господином Романовым, – спохватился он, не ведая, как завязать беседу, – я очень рад за Роберту, ведь господин Романов надежный человек. Когда же назначено торжество?

– А ваше? – тут же спросила Филиппа.

– А? – опешил он, – вы имеете в виду мою свадьбу?

– Да, я так и сказала, – печальная улыбка тронула лицо девушки.

Господин Пай вмиг стал мрачнее тучи – мысли о предстоящей свадьбе отнюдь не радовали его, и сердце его пуще прежнего заколотилось в его груди. Внезапно он поглядел на Филиппу горящими, полными отчаяния глазами, и вымолвил вполголоса:

– Укуси меня, Филиппа, прошу.

Девушка подняла на него удивленные глаза:

– Впервые слышу, чтобы кто-то просил меня об этом.

– Пожалуйста, прошу… я это не в силах объяснить, – он заволновался, беспокойно сминая в руках собственные перчатки. Его речь начинала спотыкаться, – мне непрестанно хочется, чтобы вампир укусил меня. Я не знаю, что за наваждение охватывает меня, но порой я думаю о вампирах, мне представляется, как их острые клыки впиваются в мою кожу, и мне отчего-то очень хочется ощутить это вживую… знаю, звучит, как помешательство, но иной раз, когда человека посещает мысль, она уже его не отпускает, забираясь в подкорку мозга и накрывает каждый раз все с новой силой. Возможно, мне недолго осталось, если бы не мое больное сердце, едва ли я бы решился на столь постыдную просьбу…

– Не давите на жалость, господин Пай, – прошептала Филиппа с придыханием, – я не могу позволить себе укусить вас. Вдруг вам сделается дурно?

– Мне все равно, мне и так сделается дурно, мне все тяжелее со временем, – проговорил он тихо, словно боялся, что его болезнь где-то рядом и может его услышать, – я будто ношу в груди тяжелый камень, что с каждым днем растет, сдавливая мои легкие и мне все труднее дышать. Я люблю вас сердечно! И всегда любил! – выпалил он запальчиво, вскакивая с качелей, – простите, что обременяю вас своими чувствами, ведь я ничего не могу дать вам взамен! Я могу с готовностью взять на себя всю ответственность и расторгнуть помолвку, но госпожа Пай тот час выгонит меня из дому, лишив всего! И боюсь я стану беспросветно беден и не смогу вам ничего предложить! Единственное на что я смогу рассчитывать – это место где-нибудь в палате правительства пригорода и маленькое жалование с одной гнусной комнаткой на чердаке в самой захудалом доме!

На этих словах он в отчаянии плюхнулся обратно на качели, руками схватившись за голову. Филиппа глядела на него с молчаливым пониманием, выжидая, когда он изольет ей душу. Она не выразила ни удивления, ни волнения – будто бы давно обо всем знала, будто их мысли шли одним и тем же путем рука об руку.

– Не нужно, – мягко прошептала она, убирая руки Берти с его головы, – не надо беспокойств, иначе это плохо скажется на вашем сердце.

Филиппа нежно обвила его шею руками и прижала к себе. Волнующая дрожь пробежала по ее нутру – близость самой сладкой крови на свете дурманила ее разум.

– Укуси… – прошептал Берти, не ведая, что говорит.

И Филиппа, поддавшись соблазнительному искушению, обнажила острые клыки и впилась в пульсирующую жилу, раздирая бледную кожу. Вкус алой ароматной жидкости наполнил ее горло, осознание вмиг отрезвило ее, и она отпряла от своей манящей жертвы, опасаясь испить лишнего. Девушка мигом залечила рану проверенным способом.

Берти закрыл глаза, взаправду испытывая наслаждение от этого интимного ритуала и таинства. Он почувствовал себя кем-то другим, и это чувство делало его на долю секунды свободным.

Парень открыл глаза и, вглядевшись в милое лицо Филиппы, что было для него прелестней всех на свете, поцеловал ее нежные и пухлые губы.

Ох, никто в его семье не знал, как же он любил Филиппу Альдофин.

Я же, оставленный всеми, по-прежнему сидел в скучной бальной зале, заняв позицию наблюдателя. Кузины мои разбрелись кто куда, а тетушка вообще пропала из поля зрения довольно давно, что несколько настораживало. Уж сон окутал меня, и я чуть было не сдался в его сладостные объятья, как ко мне подошел Софиан и вырвал меня из дремы, возвращая в реальность.

– Господин Беднам старший держится весьма сдержанно, – высказался Софиан, в размышлении глядя на Дезмонда, – страшно представить, что он переживает в душе.

– Да, но полагаю в его положении и статусе всегда нужно помнить, что жизнь хрупка, – пожал я плечами, спеша сменить тему, – подскажи, Софиан, хорошо ли ты знаешь братьев Астраль?

– Могу рассказать вам о них, – тут же с готовностью отозвался он, – что конкретно вас интересует?

– Ты прекрасно знаешь, что именно меня может интересовать, а главное для чего, – ухмыльнулся я.

Софиан понимающе кивнул.

– Насколько мне известно, Карл и Алесса Астраль, родители братьев и Розмари, не особо следили за детьми. Не поймите не правильно – они любили своих детей, и души в них не чаяли, особенно крошка Розмари была их отрадой, просто-напросто они были слишком беспечными и легкомысленными, вели праздный образ жизни, предпочитая проводить время за играми. В их клане всегда все решалось с помощью игры – сколько они знали игр и различных забав! Госпожа Алесса куда бы не пошла, всегда носила при себе коробочку с какой-нибудь игрой.

– Даже при выходе в свет? – недоверчиво протянул я.

– Особенно при выходе в свет, – прошептал Софиан, – во времена правления Холодного принца все были помешаны на играх. Люди могли толком друг друга не знать, но играть вместе за столом много и много раз! Это, видите ли, бывает очень удобно для людей, которым тяжело наладить общение друг с другом в виду разных интересов.

– Забавно, – усмехнулся я, – вот было раздолье тем, кто мог замыслить что-нибудь недоброе.

– Время было тяжелое, как ни крути, – повел плечами Софиан, говоря об этом так, будто лично присутствовал при правлении Холодного принца, – сами понимаете, что такой странный образ жизни повлиял на воспитание детей Астраль и на их психику.

– Охотно верю.

– Господин Филиппиан любил играть, – продолжил Софиан, – особенно ему нравилось с помощью игр решать, кто будет больше наказан из братьев за всякие проделки и шалости, ведь Аристарх из-за собственной нервозности и неуверенности всегда проигрывал и принимал наказание за обоих братьев.

– А Валет? Говорят, он азартен – часто играет на аукционах на нечисть.

– И всегда выигрывает, – улыбнулся Софиан, – он самый азартный. Филиппиан как-то больше скачками сейчас увлечен, Аристарх играет только за компанию по старой дурной привычке, а вот Валет… да, его сложно обыграть, он прямо-таки дуреет.

– Интересно, с чем это связано? – в задумчивости проговорил я.

– Точно не могу сказать, – заговорщицки прошептал Софиан, – но он всегда хотел обыграть отца, Карла Астраль, но никогда не мог и злился, а отец над ним подшучивал.

– Да, и самая забавная его шутка была та, в которой он решил оставить бизнес не ему, а его сестренке Розмари, – язвительно ухмыльнулся я.

Софиан понимающе посмеялся.

– Ты сказал, тогда все играли, значит, иного выхода не было? Моя тетушка Филиция тоже играла?

– Конечно, ей приходилась, – закивал Софиан, – она не жаловала такое времяпровождение, но деваться ей было некуда. Сами понимаете.

– Понимаю, – в оцепенении произнес я, – какие у нее были отношения с братьями Астраль? Валет ведь ей ровесник.

– К сожалению, это мне неизвестно, господин.

– О каких слабостях господ Астраль ты мне можешь поведать, друг мой? – спросил я, оглядывая бальную залу, которая, кажется, постепенно погружался в дрему. – Только слабости разума и души, не тела.

Софиан пристально поглядел на меня, полуулыбка не сходила с его уст.

– Я знаю, что вам нужно, господин, как никто другой, – смиренно сказал Софиан и продолжил, – Аристарх семейный человек, любит свой дом, сад, книги. Я знаю, он состоит в местном книжном клубе и посещает его по пятницам. Что касается слабостей… вполне логично, что игры в детстве нанесли ему не одну травму, особенно если твой дом это бесконечная настольная игра, а ты в ней подцепил способность всегда проигрывать.

– Согласен, – кивнул я, – запиши мне адрес этого книжного клуба.

– Непременно, господин Альдофин, – кивнул Софиан в ответ, – если брать во внимание Филиппиана и его слабости – в основном это женщины, алкоголь и, конечно же, унижения других. Видимо и тут не обошлось без детских травм – Филиппиан любит создавать опасные ситуации, в которых ему доставляет удовольствие обвинять другого. Как вы и сами догадались – ему до сих пор все сходило с рук.

– Любопытно. Что насчет Валета?

– Ах, господин Валет, что тут у нас? Невоплощенное желание, подпитанное азартом, выиграть у отца, которое теперь никогда не воплотить в жизнь. Отсутствие наследника, наскучившая жена с капризными и избалованными дочерьми, отобранный бизнес, ненавистная сестренка, словно балласт тянущая его на дно. Вам мало?

– Достаточно для быстрого дельца. Что ж, благодарю, друг мой, я вынужден откланяться, – я пожал ему руку, и мы сердечно распрощались.

Софиан, как мой преданный соратник, пожелал мне уничтожить тех, кого мне нужно было уничтожить и от этого чуть слезы не полились из моих глаз – заслуживаю ли я его?

Я решил, что мне следует осмотреться в поместье Пай, раз я захотел разобраться в делах Совета. И хоть Берти Пай и не присутствовал в пригороде последние года, все же он состоял в Совете и стены его дома могут что-нибудь поведать мне. Тем более, вряд ли меня часто сюда станут приглашать, так что следует воспользоваться случаем.

Прокравшись в холл, я неспешно и аккуратно ступал по мрачным и темным коридорам величественного поместья клана Пай, которое было пропитано горестями и счастьем не одного поколения. Здесь всюду стояли уродливые вазы из Эльфляндии, которые будто специально понатыкали на каждом углу, чтобы я непременно наткнулся на одну из них и разбил. В один момент я и, правда, чуть было не врезался в продолговатую вазу серого цвета, но вовремя успел подхватить ее. Сердце у меня ушло в пятки, я аккуратно поставил ее на место и решил перевести дух, как услышал голоса, что доносились с веранды, которая располагалась в паре шагов от меня.

Я прислушался – голос Филиции.

Кто бы сомневался.

Меня магнитом притягивает к двум вещам – к неприятностям и к тетушке.

– Как ты подросла, дорогая Мелоди, – насмехаясь, поговорила госпожа Альдофин.

Голос ее казался чрезвычайно враждебным. Я словно пристыженный ребенок на цыпочках скрылся за портьерой, судорожно нащупывая амулет под рубашкой.

– Чего тебе нужно? – с презрением фыркнула Мелоди Донникова, – все не успокоишься?

– Нет, мне было наплевать на тебя и на твой жалкий клан, – спокойно ответила Филиция, – однако ты имела наглость покуситься на мое.

– Ты имеешь в виду Дезмонда? – усмехнулась Мелоди, – да, он ухаживает за мной, не все же ему таскаться за такой старой рухлядью, как ты!

– Дезмонд? А я слышала у тебя роман с Даниэлем? Хотя я не особо желала обсуждать, с кем ты развлекаешься, – продолжила Филиция, выражая невозмутимую уверенность и непоколебимость, – ты разрушила барьер возле моего особняка, чтобы Кай Мор смог беспрепятственно войти в дом.

– С чего ты взяла, что это сделала я, а не одна их твоих ведьм, что бегают за тобой, как собачонки? К тому же, с чего бы мне помогать Каю Мору?

– Это-то я и хотела выяснить, – вздохнула Филиция, явно утомленная данным разговором, – мои ведьмы не могли этого сделать, ведь каждый ковен связан заклятием-меткой. Так что мы бы вмиг прознали про предателя.

– Но есть еще множество ведьм, о существовании которых ты можешь даже не догадываться! – раздраженно выпалила госпожа Донникова, – я давно не занимаюсь ведьминством! Ты знаешь, как мне это претит!

Погодите… Мелоди Донникова ведьма?!

Что?!

– Знай, – тихо и угрожающе заговорила Филиция, – что в этот раз тебе все с рук не сойдет. Ты уже не ребенок, так что я вполне могу поквитаться с тобой и ответственность в этот раз не получиться переложить на других. Не боишься адского пламени кострища, которое вмиг разведут местные, узнав, что среди них притаилась ведьма? Холодный принц более не защитит тебя, ведь он пропал.

– Я знаю, что это твоих рук дело, – с неистовой ненавистью прошептала Мелоди.

– Тихо, – вдруг прервала ее Филиция, – я чувствую постороннего. Какой-то юноша нас подслушивает.

Холодный пот заструился по моей коже, меня обдало ледяной обжигающей волной страха. Я слишком часто в последнее время подслушивал, полагаясь на свой амулет, и даже помыслить не мог, что меня внезапно обнаружат. Но это же Филиция Альдофин, что есть такого, что могло бы ускользнуть от ее острого взора?

Я еще раз быстрым движением нервной руки нащупал амулет, что всегда служил мне верой и правдой, не давая выдать мое присутствие. Удостоверившись, что я не сошел с ума и амулет на месте, я решил прибегнуть к единственному верному решению – дать деру.

Я опрометью бросился прочь, лишь бы не попасться на глаза тетушке. Так я пробежал не один коридор, петляя по огромному поместью, и наконец, выскочил на свежий воздух прямо в лесную чащу соснового леса, что дышал летней ночной прохладой и окутывал легким мраком все вокруг.

– Вух, – выдохнул я, схватившись за бок, – богини, что это все значит…

Внезапно меня охватило смутное чувство, что я здесь далеко не один. Мне показалось, что меж деревьев притаилось множество нежеланных гостей, которые явно не были приглашены на вечер.

Стоило мне лишь выпрямиться, как несколько десятков пар красных глаз уставились на меня из непроглядной тьмы.

– Ох, черт! – выругался я и стремглав побежал вдоль дома, потеряв последний рассудок, вместо того чтобы вбежать обратно в дом.

Я прекрасно понимал, что в беге мне не соревноваться с вампирским отродьем, так что уповал я лишь на удачу, которая, как известно, была мне вовсе не подруга и даже не приятельница. Откуда их столько?! Почему они здесь и вообще, какого черта?!

Кто их подослал?

Кай Мор? Редьярд Больфис?

Схватив на ходу какую-то корягу, я уже собрался отбиваться от кровососов, что есть сил, сражаясь не на жизнь, а на смерть. Но не успел я преступить к сомнительной самообороне, как из ниоткуда появился демон Зиги и начал беспощадно и довольно-таки профессионально кромсать вампиров в фарш с помощью тонкой лески, с которой он очень умело управлялся. Он двигался столь быстро и бесшумно, ни одному из вампиров не удалось даже задеть его. Демон ловко маневрировал между кровососами, с легкостью и точностью вырывая их мертвые сердца голыми руками. Его острые пальцы, словно были заточены под истребление нечисти, они были похожи на неумолимые клинки кромсающие плоть.