Да, шеф!

Джинджер Джонс

Да, шеф!

Посвящается моей дорогой Джульет, истинной подруге и настоящей бунтарке, которая любила сыр и навсегда останется в наших сердцах

© Kirsty Eyre, 2022.

Originally published in the English language in the UK by Zaffre, an imprint of Bonnier Books UK Limited. The moral rights of the author have been asserted.

© Музыкантова Е., перевод, 2023

© Ромазанова Л., иллюстрация, 2023

© Издание на русском языке, оформление. Строки

Часть 1

Глава 1

Вкус Средиземноморья

– Да, шеф!

Фрейя хватает сковородку за ручку и встряхивает содержимое, а другой рукой брызгает клюквенным конфи на ряд одинаковых котлет из тунца с цитрусовыми. Столько лет на кухне, а от сетки для волос до сих пор чешется голова, огненно-рыжие пряди норовят выбиться из тугого пучка. На часах восемь вечера, самая горячая пора, надо сосредоточиться на работе, а в голове только и мыслей: открыл ли Чарли ссылку на конкурс «Золотая ложка», куда Фрейя подала заявку? Остался ли у него неотгулянный отпуск, чтобы провести пару недель на Кипре?

Полить клюквой. Встряхнуть. Полить. Встряхнуть. Полить… А не много ли клюквы? Или наоборот, мало? Фрейя крутит блюдо и так и эдак, со всех сторон рассматривая котлеты, а потом спохватывается – не ведет ли себя как мать? Разве навязчивые страхи – не один из первых признаков? Набрав в грудь горячий воздух, она резко выдыхает через нос и считает до пяти, и так еще дважды, чтобы из головы улетучились лишние мысли. Можно поработать, пока они не вернулись обратно.

Горячий цех работает вовсю. Дребезжат тарелки. Гремят сковороды. Холодная вода с шипением льется из крана на раскаленный противень, который с грохотом забросили в раковину. Что-то твердое падает на рабочую поверхность, и Фрейя поднимает голову на звук. Замороженная ванночка с непонятным содержимым слишком быстро скользит по стали и плюхается прямиком в мусорное ведро.

– Вынимай! – рявкает Кортни, глянув сквозь завесу мокрых от пота дредов.

Фрейя колеблется.

– Но разве…

– Бегом!

Вопреки здравому смыслу, она сует руку в месиво из картофельных очистков, семян перца и рыбьих голов, выуживает ванночку с припиской: «Мясной рулет Кортни – не есть!» и промывает ее под шлангом. Уплотнитель контейнера примерз к содержимому, она едва ли смогла справиться с крышкой, даже если бы обе руки были здоровы. Приходится ковырять ложкой, причем в процессе еще и сломать пару ногтей.

– На дне написано, как разогревать! – ревет Кортни.

Фрейя переворачивает ванночку, задает на микроволновке режим разморозки и выставляет нужное время.

– Три каре ягненка! – Кортни бросает прихватку на измазанный кровью противень с быстро уменьшающимися в размерах сардинами.

– Сейчас, шеф! – вопит Фрейя и выхватывает мясо из холодильника, не прекращая обжаривать горсть королевских креветок.

Поясница мокнет от пота. Вот бы готовить из свежих продуктов, а не полуфабрикатного дерьма, которое месяц провалялось в морозилке! Как бы Фрейе хотелось однажды самой встать у руля заведения, обновить меню и интерьер и вернуть «Вкусу Средиземноморья» его былую славу тридцатилетней давности. А лучше вообще начать с чистого листа, под своим брендом. Фрейя заглядывает в зал с выцветшими обоями на стенах и потертым ковром на полу и вспоминает, как себя описывала ее мама через три месяца после родов: измученная, усталая, полностью потерявшая себя.

Ободрать обои. Перекрасить потолок. Выкинуть статую – кому вообще захочется есть полпеттони по-болонски под сальным взглядом бога, который сам может похвастать до нелепого большими и мясистыми «фрикадельками»? Ладно, даже если не трогать Зевса, в остальном нужно вернуться к минимализму, сменить вывеску, и пусть еда говорит сама за себя. Стань Фрейя шеф-поваром (или управляющим шеф-поваром, как любит именовать себя Кортни – похоже, эта должность дает ему право обходиться без сетки для волос), меню было бы простым, но в то же время с изюминкой; интересным, но непритязательным. Вновь попробовать каждое блюдо, изменить, довести его до совершенства. Вот бы сделать акцент на вкусе, а не на размере порции. Подарить гостям возможность прикоснуться к вожделенному Средиземноморью без необходимости лететь на залитое солнцем побережье Европы.

Она со вздохом смотрит на кривой розовый шрам, что тянется между большим и указательным пальцами правой руки. Настанет, обязательно настанет тот день, когда Фрейя покинет это место и отправится в свободное плавание – не просто же так она целый год готовилась к ужасно сложному экзамену и накатала выпускную работу по средиземноморской кухне объемом в десять тысяч слов. Однажды (хочется верить, что скоро) новый сертификат шеф-повара даст ей возможность выиграть «Золотую ложку», не слишком громкую, но крайне престижную награду, которая годами набирала вес в сообществе. Конкурс проходит на Кипре, на него съезжаются самые умелые повара. До сих пор Фрейе оставалось о нем лишь мечтать. Сливая воду со шпината, она гадает: интересно, каково это – войти в узкий круг избранных суперпрофи? Писк микроволновки безжалостно возвращает в реальность. Конкурс конкурсом, а возраст уже не тот, чтобы бегать у кого-то в помощниках, да и попросту надоело.

– Когда там каре ягненка будет готово? – Кортни выхватывает желтый листок из растущей горы заказов.

– Через семь минут, шеф! – кричит Фрейя сквозь грохот падающих кастрюль.

Управляющий ресторана Андре, бросив все, поднимает взгляд от стойки, и у него на виске проступает вена.

– Семь?

Фрейя оценивает безупречный фрак коллеги, выглаженную белую рубашку и идеально ровный пробор и пытается представить, как выглядит его ванная комната. Наверное, накупил дорогущих средств и выстроил по линеечке у намытого зеркала, развернув флаконы под одним углом. Чтобы все безукоризненно. Кристально чисто. Как у психопата.

– Минута на подготовку, жарим по две с половиной минуты на каждой стороне – если только прожарка не с кровью, еще минута на гарнир и подаем, – тараторит Фрейя на одном дыхании.

– Твою ж мать! – Андре в ярости стискивает кулаки так, что костяшки белеют.

За все восемнадцать месяцев работы он взял лишь три дня отпуска: сутки на похороны матери и еще двое на свадьбу – и это сказывается. Андре превратился в ходячий комок нервов с тех пор, как в прошлом году купил часть акций ресторана (второй совладелец, пассивный инвестор, живет где-то во Французской Гвиане). Само его присутствие уже напрягает как посетителей, так и персонал, а глубокие морщины на лбу и постоянный тремор в левой ноге свидетельствуют о заработанном за десять лет на кухне ПТСР. Кто только ни пробовал увещевать Андре, он никого не слушает. Ни Фрейю, ни Кортни, ни свою святую жену. Если задача не была выполнена еще вчера, все пропало.

Андре пронзает Фрейю убийственным взглядом:

– Хоть на минуту затянешь, я тебя придушу!

Шрам на руке начинает зудеть. Если у тебя нет волшебной палочки или двадцати микроволновок для разогрева замороженной гадости, приготовление пищи в любом случае займет определенное количество времени. Кулинария подчиняется строгим правилам, это не просто глупые запреты, а отработанная технология. Выставь нужную температуру – и тесто поднимется, выпекай слишком долго – и пирог сгорит. Нельзя сварить яйцо или поджарить каре ягненка за три секунды, и так и должно быть, иначе в чем тогда вообще смысл процесса? Тушишь на медленном огне маринованную свинину и вдыхаешь сладкий медовый аромат. Ждешь, пока поднимется закваска. Обжариваешь миндальные лепестки так, чтобы раскрылся сладкий ореховый вкус, но сами они не стали дубовыми и ломкими. Такими моментами нужно наслаждаться, а не торопить события. Как бы хотелось высказать Андре все, что она о нем думает, ответить на его оскорбительные комментарии собственной гневной тирадой. Послать невежу далеко и надолго. Фрейя смотрит на молодые листья салата, которые как раз поливает заправкой, и в ужасе соображает, что это соевый соус, а не бальзамический уксус. Дерьмо. От стресса у нее двоится в глазах, она уже пододвигает салат к мусорному ведру, но Кортни мгновенно выхватывает покрытые бурыми разводами листья, промывает их под краном и раскладывает на просушку.

Температура зашкаливает, печь за спиной изрыгает жар, воздух становится горячим и влажным, будто в турецкой бане. Фрейя оттягивает ворот, пот стекает в декольте, и она повторяет мантру, которую выучила в школе благодаря своей учительнице по домоводству, миссис Кириакедес: «Дыши. Сосредоточься. В готовку надо вкладывать душу. Двигайся собранно и четко. Но главное, получай удовольствие от процесса».

– Получай удовольствие от процесса.

Фрейя тихонько улыбается, вспоминая загорелую кожу, янтарные глаза, хрупкую фигурку и копну непослушных черных волос миссис Кириакедес. Вспоминает чизкейк из обезжиренного йогурта, который делала сегодня днем, пока Чарли улизнул посмотреть матч «Спурс» против «Ливерпуля». Легко наслаждаться готовкой, когда есть время и право на ошибку. Если честно, вечерняя смена в субботу – это отдельный круг ада. Им пятерым – ей самой, Кортни, двум поварам линии раздачи и судомойке – нужно отдать двести заказов за вечер, что само по себе тихий ужас, а тут еще Андре со своей любовью подгонять, психовать и отпускать едкие замечания.

Фрейя запрокидывает голову, наслаждаясь тем, как одежда липнет к телу, как жарко на кухне, как обостряются чувства. Горячий воздух пропитан ароматами чеснока, перца чили и лимона с каплей оливкового масла. Вдыхая пар, она ощущает дуновение холодного воздуха, ворвавшегося с закоулков Ноттингема через приоткрытую противопожарную дверь, подпертую ящиком пива. Запах баранины, маринованной с розмарином, смешивается с ароматом обжаренных с чесноком креветок, ноты закусок перекликаются с темами основных блюд и десертов, пока все они не сливаются в единую чудесную гармонию. Улыбка играет на губах Фрейи, когда из духовки вырывается очередной раскаленный поток. Возможно, ей и правда нравится процесс.

Спустя час кухня наконец затихает, лишь гудит холодильник да раздаются щелчки пивных крышек. Смена закончилась, Андре вновь становится человеком и угощает всех выпивкой. Фрейя прижимает бутылку к щеке, стекло приятно холодит кожу. Кортни бросает в мусорное ведро латексные перчатки, а остальной персонал уже стоит в дверях.

Андре переводит налитые кровью глаза с Кортни на Фрейю:

– Простите, что вел себя как козел.

Она лишь молча пожимает плечами.

Так происходит из раза в раз: с понедельника по четверг напряжение постепенно нарастает, на вечер субботы приходится кульминация, а затем следует прояснение рассудка и заливаемые алкоголем покаяния. В воскресенье Андре перезаряжается и, будто часы, уходит на новый круг.

Фрейя отхлебывает из бутылки, наслаждаясь прохладой легкого светлого пива.

– А знаете, что еще сюда бы подошло?

– Шот текилы? – смеется Кортни.

– Вот это. – Она идет к холодильнику, достает свой двухслойный чизкейк и ставит перед коллегами. Гладкая розовая поверхность укрывает фисташковую основу, будто свежевыпавший снег. Фрейя вручает мужчинам по ложке, продавливает зазубренным ножом топпинг из вишневого йогурта и бисквитное тесто и откладывает половину в коробку для Чарли. Надо угостить его попозже.

– Розовый и зеленый – хорошее сочетание, – отмечает Андре, отламывая ложкой кусочек. Голод и усталость на лице хозяина сменяются выражением чистого блаженства. Он застывает, прикрывает веки и медленно жует. – Легкое. С кислинкой. Воздушное. А тесто… божественное. – Андре открывает глаза. – Кто его сделал?

– Я. – Фрейя буквально раздувается от гордости. Нет ничего лучше, чем получить похвалу своему блюду. Она не только преуспела на любимом поприще, но и подарила кому-то истинное наслаждение – причем не раздеваясь.

– Надо включить это блюдо в меню, – говорит Андре Кортни, указывая ложкой на чизкейк.

Фрейя едва не кричит от восторга. Она радостно хлопает в ладоши, а сама пытается точно вспомнить, чего и сколько положила. Все-таки это был эксперимент, а не готовый рецепт.

– Завтра запустим, – обещает Кортни и тянется за добавкой.

В груди Фрейи разливается тепло. Она не только сорвала кулинарный джекпот, но и вписала свое имя в меню; на это у нее ушло три года, два месяца и восемь дней – не подумайте, Фрейя вовсе не считала.

@UtterlyButterly

Мой чизкейк появится в меню @TasteoftheMed

#вотиславапришла #кулинария #рецепты

#ниндзянакухне

Наконец-то. Фрейя Баттерли делает первые шаги к вершине кулинарного олимпа.

Глава 2

Чизкейк

Час спустя.

Разумеется, путь к этой самой вершине – не прямая, проложенная гугл-навигатором дорога, а извилистая тропинка, которая то и дело норовит свернуть не туда или еще как-то задержать путешественника. Фрейя опоздала на автобус, ей пришлось полчаса убивать время в круглосуточном супермаркете, а потом садиться на рейс, что идет только до Уэст-Бриджфорта. Все это притупило эйфорию от чизкейка. Еще и дождь зарядил. Она поднимает ворот и бредет вверх в сторону Гэмстона, но тут рядом проезжает грузовик и попадает колесом в гигантскую лужу, окатывая Фрейю с головы до ног. Вроде бы на прошлой неделе весна официально сменилась летом, но это же Британия!

Дрожа как лист, Фрейя наконец добирается домой. Свет в окнах горит, она дважды звонит в дверь, однако Чарли не открывает. Выливая дождевую воду из обуви, Фрейя жмет на звонок в третий раз. И вот появляется бойфренд, дожевывая фри и держа в руке бургер.

– Ты что, не нашел петуха в вине? Я же тебе оставляла. – Она целует его в щеку, избегая касаться губ с привкусом глутамата натрия.

– Какого петуха? – Чарли сдергивает с батареи банное полотенце, бросает ей, а сам идет обратно в гостиную. – Решил, что проще заказать доставку. Как смена прошла, хорошо?

Фрейя стаскивает пальто и улыбается.

– Отлично. Мой чизкейк добавят в меню!

Чарли вновь устраивается на диване и включает футбол дальше.

– Слышал, что я сказала? – радостно переспрашивает Фрейя. – Мой чизкейк добавят в меню. Им очень понравилось и…

Он пялится в экран и явно не улавливает ни слова.

– Чарли?

– Чего? – раздраженно отзывается бойфренд, вновь ставя матч на паузу.

– Да ничего. – Фрейя уходит снять мокрую одежду под вопль Чарли: «Судью на мыло!»

Вот гад. Это ведь даже не прямая трансляция, можно посмотреть запись когда угодно. Зачем было портить такой важный день? Фрейя заглядывает в зал, вода капает с ее волос на деревянный пол.

– Видел ссылку, которую я тебе скинула?

– Козел! – орет бойфренд телевизору, отхлебывая колы.

– Чарли?

– Чего? – спрашивает он, не отрываясь от плазмы размером в половину гостиной.

– «Золотая ложка» на Кипре.

– А?

– Я подумала, хороший вариант для нас обоих. Я полюбуюсь на поваров. Ты – на водные виды спорта.

– Ну какой это фол! – Чарли откидывается на диване и заводит руки за голову.

Подхватив полотенце, Фрейя идет к аквариуму, достает Артету, их бородатую ящерицу, и вкалывает назначенное ветеринаром глистогонное. Затем, усадив питомца на плечо, возвращается к Чарли и принимает самую соблазнительную позу.

– Тогда увидимся в постели, мой горячий жеребец.

– Эй, ну перестань, – поворачивается к ней Чарли. Игру остановили, а нарушителя под свист и улюлюканье трибун удаляют с поля. Бойфренд хлопает по дивану, предлагая Фрейе устроиться рядом с пустой коробкой из-под бургера с прилипшим к ней корнишоном. – Давай завтра, а?

– Мне же на работу, – напоминает она, спуская Артету на диван.

– Я думал, у тебя завтра выходной? – поднимает голову Чарли.

– Да, но мне нужно сделать три чизкейка и принести их до открытия ресторана.

– Андре над тобой издевается, правда.

– На самом деле, это честь, Чарли. Если хочу стать шеф-поваром, надо проявлять инициативу.

Он сжимает ее руку.

– Вот за что я тебя люблю – ты всегда отдаешься делу с головой. Ладно, Кипр – место неплохое. Я позже почитаю внимательно.

На мгновение она чувствует себя центром вселенной Чарли, он преданно смотрит на нее своими серыми глазами из-под лохматой светло-каштановой челки – его волосы того же цвета, что и веснушки, – а сильная теплая рука держит ладонь… но матч возобновляется, и Чарли тут же утыкается в экран.

Фрейя забирает ящерицу и бредет наверх в спальню. Может, дело не в нем, а в ней самой? Может, не стоило поднимать шумиху из-за какого-то чизкейка – по крайней мере пока играет «Арсенал». И все же Чарли мог отвлечься. Пусть для него эта новость – пустой звук, бойфренд должен был заметить, как это важно для Фрейи. Она кладет Артету на ковер и берет телефон.

Фрейя

Я тут всерьез задумалась, стоит ли дальше встречаться с Чарли.

Хади

Че такое?

Фрейя

Да фигня какая-то. Ему чизкейк неинтересен.

Хади

Ты это сейчас про секс?

Фрейя замирает, обдумывая вопрос. Может, она и правда имела в виду секс, сама того не понимая? Вроде как бессознательно. Может, проблема как раз в том, что речь не о сексе, а должна быть о нем? Фрейя оглядывается. На кровати вперемешку валяется одежда: джинсы Чарли, ее полосатый свитер, три его футболки, ее платье в цветочек, где-то между ними ее пижамные штаны… Как так получилось, что вещи сплелись теснее, чем их владельцы?

Это Фрейя должна откинуться на подушках, а не ее легинсы. Ее обнаженное тело прижиматься к рубашке любимого, а не ластовица трусиков. Оба любовника лежать на покрывале, приходя в себя после оргазма, а не куча разномастных носков и вывернутая наизнанку футболка с логотипом «Арсенала». Фрейя берет боксеры Чарли и бросает их в корзину для стирки. Вот что пошло не так – они слишком мало занимаются любовью. А когда занимаются, получается как-то посредственно: она пялится в потолок, составляя в голове список покупок, а он, едва кончив, хватает пульт от телевизора. Нужно добавить в отношения огонька. Когда они последний раз спали не в миссионерской позе? Когда у них вообще было в последний раз?

Виноват не только Чарли – если так подумать, Фрейя тоже не без греха. Слишком часто после смены она чувствует себя потной и грязной, а пока приведет себя в порядок и снова покажется себе человеком, секс уходит на второй план. Чарли любуется спортивными тачками в интернете, а Фрейя – красивыми фотографиями Талии Дракос, ее кумира и основателя «Золотой ложки».

Она принимает душ, вытирается, намазывается кремом, затем стряхивает хлам с кровати и оглядывает комнату в поисках вдохновения. За неимением аромасвечек и ночника, Фрейя подпаливает пучок шалфея и ставит его в стакане на прикроватную тумбочку. Тлеющие листья источают свет и терпкий запах.

Сунув руку в сумочку, Фрейя находит пустой флакон из-под духов, который везде таскает с собой, и большой кусок чизкейка для Чарли. Взглянув на украшающие поверхность темно-красные вишни без косточек, она вспоминает канал на «Ютубе» под названием «Персики и сливки», на который однажды наткнулась, пока искала новые рецепты. Персиком оказалась платиновая блондинка, обожающая размазывать по себе взбитые сливки. Чарли явно заинтересовался, когда статный молочник принялся кормить томно дышащую красотку с влажными приоткрытыми губами мараскиновыми вишнями и дрожащим желе. И пусть Фрейе не особо понравилась идея ловить, как порнодива, языком вишневый сироп, она всерьез задумалась над самой темой. «Может, в сексе я не очень хороша, но готовить-то умею… Если бы только как-то…» Она смотрит на чизкейк с вишней и представляет, как он будет выглядеть, когда она размажет его по голому телу. Открывая крышку, Фрейя продолжает сомневаться. Дело не столько в неуверенности, сколько в нежелании портить отличное блюдо, но опять же, совершенство так и тянет разрушить.

Она робко окунает палец в мусс и проводит им по груди. В декольте закатывается вишенка. Лакомство холодное и липкое, но отступать нельзя. Фрейя размазывает немного мусса по соску. И еще немного. А затем, собравшись с духом, хватает кусок целиком и проводит им по животу, словно бруском мыла. Тесто крошится на промежность. Все липкое, зудит, жутко неудобно – но так бойфренд уж точно заметит чизкейк, верно?

– Чарли! – зовет Фрейя.

В ответ лишь приглушенный гул телевизора.

– Чарли?

Кусок теста скатывается с груди и застревает в сгибе локтя, горящий шалфей дымит.

– ЧАРЛИ! – Фрейя уже не чувствует себя сексуальной. Десерт начал засыхать, и, если пошевелиться, рассыпается по простыням.

Гул телевизора сменяется звуком шагов по скрипучей лестнице.

– Чем это воняет? – Чарли входит в комнату и смотрит на Фрейю как человек, который наткнулся на тикающую бомбу. – Что-то горит?

– Я! – рычит она, изображая хищницу, сгибает колено, отбрасывает волосы назад, выпячивает грудь, запрокидывает лицо и томно поглядывает на любимого. – Иди ко мне.

– Что ты делаешь? – Его лицо выражает… сложно сказать, что именно, но это явно не похоть. Может, несварение.

Фрейя вновь встряхивает волосами и облизывает губы.

– Съешь меня.

– Ты в порядке? Ты выглядишь…

– Возбужденной? Изголодавшейся? – подсказывает Фрейя, не смея повернуть голову, чтобы большой комок йогурта не съехал с шеи на подушку.

– Больной.

– Больной?

– Психически больной.

– Вот спасибо! – Фрейя резко садится и с ужасом (кажется, она и правда становится похожа на мать) наблюдает, как чизкейк медленно сползает на простыни. – А я-то пыталась быть соблазнительной.

Чарли усмехается, отмахивается от дыма и осторожно опускается на край кровати.

– Зато ты меня веселишь.

Она вздыхает, наволочкой вытирая чизкейк с лица.

– Я хочу, чтобы ты желал меня, а не веселился.

– Конечно, я тебя «желаю». – Чарли смотрит себе под ноги и отрывает кусок ваты от подошвы левого кроссовка.

Фрейя приподнимается на локтях, злясь, что он опять приперся в спальню в обуви. Разве случай с собачьими какашками на прошлой неделе его ничему не научил?

– Я принесла это специально для тебя, – кивает она на застывшее месиво у себя на груди. – Мог бы хоть лизнуть!

– И страдать несварением желудка всю оставшуюся ночь? Да ладно тебе, Фрей, если я слопаю половину десерта, то никаких представлений ты от меня потом не дождешься!

– Ну совсем чуть-чуть! – дуется она, решив все же довести дело до конца.

Он поворачивается к ней, и на мгновение кажется, что любимый все-таки слижет лакомство слой за слоем, но вместо этого Чарли цепляет пальцем каплю мусса и подносит к губам.

– Неплохо!

Неплохо? НЕПЛОХО? Да это просто охрененно! Достойно попасть в меню, получить премию школы Le Cordon Bleu [1]. Божественно. Восхитительно. Невероятно.

Ощущение такое, будто легкие проткнули иголкой. Фрейя не понимает, что ранит ее больше – равнодушие Чарли к попыткам соблазнения или убогая похвала. В комнате отчего-то воняет гарью, что-то потрескивает у самых ушей. Вдруг Чарли хватает со своего стола стакан воды и выливает Фрейе на голову:

– Ты горишь!

– Так я сама тебе об этом твердила, но тебе же интереснее…

– Нет, ты правда горишь! – Он хлопает ее по макушке, пряди шипят, и тут срабатывает пожарная сигнализация.

Фрейя испуганно дергается.

– Спасена, – объявляет Чарли и помогает ей подняться. – Иди в душ, я вырублю сигнализацию.

Опаленная и униженная, Фрейя плюхается обратно на кровать и рассеянно водит пальцем по шраму. Куда уж хуже. В былые времена они хотя бы посмеялись над ситуацией, но, похоже, даже веселья в отношениях не осталось. Каждый занимается своим делом, живет в своем мире. Спасена? Сигнализация замолкает. Фрейя знает, что облажалась: смешивать секс и еду – все равно что напиться и верить, будто похмелье не настанет. Но неужели хотя бы старания нельзя было оценить?

Хади

Да конечно можно! Вот в чем прелесть быть би. Мужики напористее, но женщины в кровати куда изобретательнее. Да и не только в кровати.

Фрейя наклоняется подобрать с пола белье и видит Артету. Ящерка уютно устроилась на куске бисквита. Ну хоть кому-то весело.

Фрейя запихивает простыни и наволочки в машинку, включает стирку, настроение все еще паршивое. Мысли крутятся вместе с постельным бельем. Она думает о коробках от бургеров, разбросанных по всей гостиной, о позабытом петухе в холодильнике, вспоминает, как познакомилась с Чарли в сети. Он расставил в «Тиндере» все возможные галочки – и поесть любит, и фитнесом увлекается, и амбиции у него, как у Стива Джобса, и путешествовать обожает, как Мишель Пэйлин [2]. Ага, куда там. За два года отношений они дальше Блэкпула так и не выбрались. Влезли на башню, обожрались карамелек и остаток дня промучались животом. Забавно, как два человека могут быть на совершенно разных волнах. Фрейя закрывает глаза, проводит руками по волосам и натыкается на что-то холодное и застывшее. Она рассматривает каплю чизкейка на кончике пальца и засовывает его в рот. Легкий. С кислинкой. Сливочный. Бисквит вообще само совершенство. Чарли сам не знает, что упустил.