Пламенный аккорд

– Мы ни за что не станем этого делать, – сказал Джесси.

– А почему нет? – возразил Зейн. – Да какая, на хрен, разница? Разрулим все, насладимся шумихой и уволим его, если он ни к черту не годится.

– Ни за что на свете, – сказал Джесси. – Я не стану делить сцену ни с кем, с кем не хочу ее делить.

– Никто не хочет, – вставил Броуди. Он стоял, прислонившись спиной к стене, скрестив руки на груди в своей кожаной мотоциклетной куртке и едва ли проронил пару слов с тех пор, как ушел последний гитарист. Обычно он молчал, когда работали камеры, но теперь, когда все закончилось, а мы все еще дискутировали, нам явно нужен был голос разума. – Но у нас есть обязательства перед телекомпанией. Если мы не сможем отобрать кого-то, они могут ожидать, что мы продлим съемки и продолжим поиски.

Он посмотрел на продюсера сериала, который тоже сидел, прислонившись к стене, и играл на своем телефоне. Он вообще почти не разговаривал, только с энтузиазмом целовал нас в задницы при каждом удобном случае, полностью полагаясь на Лив в творческом подходе к делу.

И где, черт возьми, она сейчас? Она была частью сделки и, честно говоря, главной причиной, по которой телеканал дал зеленый свет сериалу.

Главной причиной, по которой мы согласились сниматься в сериале.

– Это не заложено в текущий бюджет, – подтвердил продюсер, глядя на нас и энергично кивая, как будто сказал нечто полезное. Фрэнк или как его там? Я не потрудилась запомнить его имя. – Но да. Они, вероятно, попросят.

– К черту бюджет. – Это был Зейн.

– Согласен, – сказал Джесси, и я перевела на него взгляд, потому что на согласие с Зейном у него обычно была аллергия. – Я лучше заплачу из своего кармана и продолжу поиски, пока мы не найдем кого-нибудь подходящего. – Его темно-карие глаза встретились с моими; до его великолепного лица было рукой подать. У меня слегка скрутило живот, но не так, как в то время, когда мы были парой. Или раньше, когда я безумно сильно хотела, чтобы мы стали парой.

Виной тому был дискомфорт.

И я задумалась: когда же, черт возьми, это пройдет? Смогу ли я когда-нибудь смотреть на него и не чувствовать… ничего? Ничего, кроме того, что я чувствовала, когда смотрела на Зейна… совершенно безличное восхищение его мужским обаянием, которое совершенно не находило никакого отклика во мне.

Я отвела взгляд. Они с Зейном были правы, но не это я хотела услышать прямо сейчас. Этот поиск выжег нас дотла. Не тот поиск, который начался с прослушиваниями на прошлой неделе. Поиск, который начался семь лет назад, когда мы потеряли Сета.

С тех пор, как Сета Бразерса уволили из группы, у нас сменилось восемь ритм-гитаристов. И формально никто из них не присоединился к Dirty. Они были наняты по временным контрактам в качестве студийных или гастролирующих музыкантов, или же они играли в качестве «специальных гостей» на наших альбомах. Эту зияющую дыру почти удалось заполнить, когда полгода назад мы наняли самого Сета.

Тот контракт продлился считаные дни.

С тех пор мы отчаянно пытались заполнить образовавшуюся пустоту. В этот момент нам всем начало казаться, что мы прокляты или что-то в этом роде. Каждый раз, когда мы думали, что нашли своего человека, все рушилось.

Идея создания документального сериала была затеяна нашей командой менеджеров, возглавляемой Броуди и Мэгги, а также У, нашим музыкальным продюсером, и разработана совместно с Лив. Это была хорошая идея по многим причинам. Мы надеемся, что она вызовет всплеск ажиотажа и восторженного волнения, когда выйдет сериал, радостного возбуждения, который посодействует подготовке к выпуску нашего грядущего юбилейного, десятого, альбома и продвижению тура. Также появилась возможность открытого доступа к прослушиваниям для публики, что означало расширение популярности в Сети и возможность поймать восходящую звезду.

У и Броуди просеяли кандидатов в качестве первого шага в процессе отбора, а это означало, что они просмотрели десятки часов видеозаписей с прослушиваниями. Лучших, а в некоторых случаях и худших, – в конце концов, это телевидение – пригласили на живое прослушивание перед группой. Сегодня последний день прослушиваний, и пока что у нас было, вероятно, с полдюжины годных (с натяжкой) кандидатов, но ни одного реального претендента.

Мы все немного настороженно отнеслись ко всему этому, поскольку понимали, что все это происходило для телевидения. Но мы также не теряли надежды. Мы были взволнованы и оптимистично смотрели на перспективу отыскать настоящий талант. И для нас сыграло множество талантливых гитаристов. Несколько невероятных историй от людей, которые проехали полмира, чтобы оказаться здесь.

Но не было никого, кто бы нас всех потряс.

К настоящему моменту все в группе нервничали, расстраивались из-за того, что не смогли найти замену Сету, и это проявлялось в напряжении между нами.

Парни продолжали препираться, но мне удалось кое-как отвлечь их. Только что на полную катушку заиграла «American Woman», и я уже начала погружаться в себя, кайфуя, когда музыка прекратилась и чей-то голос произнес: «Есть еще кое-кто». Это была Лив, звучавшая из аудиосистемы, как глас Божий.

Зейн взял свой микрофон; он все еще был включен.

– Горячая штучка? – спросил он куда-то в воздух.

Броуди подошел, забрал у Зейна микрофон и заговорил в него:

– Мы закончили.

– Поверьте, – произнесла Лив своим фирменным бесстрастным тоном, – вы хотите это послушать.

Голубые глаза Зейна встретились с моими, и его бровь с пирсингом приподнялась; в них я заметила искру интереса. Он одними губами спросил у меня: «Какого хрена?» – но я только пожала плечами.

Сидевший рядом со мной Джесси откинул голову на спинку кресла, его темные кудри рассыпались по спинке; волосы отросли. Ему это шло.

Я отвела взгляд. Мы расстались больше года назад, и мне все еще было трудно смотреть на него дольше нескольких секунд.

Я почувствовала бесшумный вздох Дилана по другую сторону от меня. Его ботинки отбивали по полу беспокойный ритм, колени подпрыгивали вверх-вниз, и дело было не только в том, что в голове у этого человека постоянно звучали барабаны. Я знала, что ему до смерти хочется убраться отсюда к чертовой матери, но он ничего не сказал.

Зейн забрал микрофон у Броуди и сказал ему:

– Прижми задницу, босс. Я хочу послушать, как играет эта горячая цыпочка.

Я закатила глаза. Для нас играли ребята всех возрастных категорий, пола и телосложения, но, по мнению Зейна, все они были горячими цыпочками. До тех пор, пока не отодвигался экран и не демонстрировал, что это не так.

Съемочная группа Лив незаметно материализовалась из тени и включила свое оборудование. Я заметила ее оператора-постановщика, готового к действию, и операторов у всех камер. Сама Лив появилась снова и заняла свое место у ряда мониторов рядом с оператором-постановщиком.

Я предположила, что все должно пройти хорошо, иначе она не отправила бы своих парней обратно на работу, когда они уже намеревались перекусить перед тем, как разойтись по домам.

Броуди слинял обратно на свой пост у стены, а Дилан сумел принять более-менее вертикальное положение.

Все огни на сцене, которые были приглушены, зажглись, и группа заняла свои места. Эш стоял у микрофона, холеный и сексуальный в своих обтягивающих черных джинсах и футболке с Ramones, его черные волосы привели в искусный беспорядок, а пирсинг искрился на свету. У него на руке была новая татуировка: русалка с белыми волосами, которая, как он клялся и божился, не имела ко мне никакого отношения.

Когда он посмотрел на меня, то демонстративно облизал губу, слишком долго задержав на мне взгляд, и я слегка ощетинилась. В последнее время он стал слишком бесцеремонным и кокетливым. И теперь на него тоже были нацелены камеры.

Лив ни за что не проморгала бы этот нахальный жест языком.

За экраном зажегся свет, и появилось таинственное размытое пятно, ставшее нашим следующим и последним прослушиванием.

По крайней мере, я, черт побери, надеялась, что последним.

Лив подала сигнал группе, как только мы были готовы начать, и они заиграли. Это была «Stone Cold Crazy». И это было громко. Быстро и слаженно, особенно учитывая тот факт, что группа, вероятно, не репетировала ее вместе давненько – или вовсе.

Но эти ребята были профессионалами.

Впечатляет, наш таинственный гитарист держался или держалась молодцом.

Через несколько секунд Зейн вскочил на ноги. Даже Джесси слегка дернулся на своем стуле, подавшись вперед. Он закрыл глаза и прислушался.

Гитарист был хорош. Действительно хорош. Каким-то образом он (или она) обменивался сольными риффами с Рафом, даже не имея возможности его видеть. Можно было просто почувствовать, как все – мы, группа на сцене, даже съемочная группа и охранники, которые стояли вокруг и наблюдали из тени, – погрузились в эту энергетику.

Ближе к концу Зейн выскочил на сцену и начал петь вместе с Эшем. Они вдвоем просто зажгли в конце песни, а когда она закончилась, Зейн, смеясь, заключил Эша в крепкие мужские объятия.

– Да, черт возьми! – прорычал он в микрофон. – Отлично сработали.

– У-у-у-у, – поддразнил Джесси.

– Возвращайся на место, чтоб тебя! – крикнула я. Я знала, что с того места, где он стоял, Зейну ничего не было видно из-за ширмы, но, вероятно, он просто умирал от желания броситься туда и посмотреть, кто это был.

Он спрыгнул со сцены, с важным видом подошел к Дилану, дал ему пять и вернулся на свое место.

– Итак, по крайней мере, мы уверены, что Зейн в группе, – сухо сказала я.

– Тебе понравилось то, что ты услышала, Эль? – спросил Зейн, тяжело дыша после физической нагрузки во время выступления. Он блестел от пота, когда убирал со лба свои светлые волосы; Зейн сразу же выдавал максимум, когда выходил на сцену.

И да. Очевидно, мне понравилось. Нам всем понравилось.

Мы все просто уставились друг на друга. Зейн ухмыльнулся, но никто ничего не сказал. Я уверена, что в этот момент мы общались телепатически. Это случалось время от времени, ведь мы так долго играли, творили и гастролировали вместе.

Синхронность.

Нам всем понравился гитарист. Даже Джесси не нашелся, к чему придраться по этому поводу. Пока что.

Дерьмо… Неужели мы только что нашли нашего парня в последний момент?

– Напоминает вам кого-нибудь? – вставил У. Наш музыкальный продюсер, расположившийся по другую сторону от Зейна, большую часть времени сидел довольно тихо, больше смеясь, чем разговаривая. Его звали Дэвид Уорстер, но все с незапамятных времен называли его У. Он был чем-то вроде пятого участника нашей группы в студии звукозаписи и даже играл на гитаре в некоторых песнях, когда нам это было нужно. Он был с нами с самого начала, и мы записали с ним три из четырех наших альбомов – наши лучшие альбомы. Так что его голос, когда он его использовал, имел вес.

– Черт, да, – сказал Зейн, нарушая напряженное безмолвие. – Напоминает мне Сета.

Казалось, больше никто не хотел это произносить вслух.

– Так что, возможно, сейчас самое подходящее время спросить себя, – сказал У. – Вам нужен фанат Сета Бразерса?

– Это может быть и фанатка, – сказала я. Почему они всегда считали, что лучшие гитаристы – парни?

– Может быть, – согласился У.

– Это чувак, – сказал Зейн. – У него широкие плечи.

– Через этот экран ни черта не видно, – заметил Джесси.

– А может быть, у нее широкие плечи, – сказала я.

– И кого, черт возьми, волнует, что он фанат? – добавил Зейн. – Он нанят.

– Он так же хорош, как и Сет, – согласилась я. – Почему бы нам не захотеть его? Или ее?

– Если только он не страшный или что-то в этом роде, – исправился Зейн, – он нанят.

– Кем бы он ни был, он хорош, – мягко сказал Джесси. Он спокойно относился ко всему этому процессу, сдерживая свой энтузиазм. Возможно, из-за того, что он был нашим ведущим гитаристом, Джесси было труднее всего расположить к себе.

Но этот парень – или девушка – хорош.

Больше, чем хорош.

Дилан все еще сидел с отвисшей челюстью, поэтому я ткнула его в бок.

– Подбери челюсть, муха залетит.

– Скажи что-нибудь! – Зейн достал из ниоткуда барабанную палочку и запустил ею в него.

Дилан поймал палочку, даже не глядя. Он медленно закрыл рот, затем сказал:

– Я словно очутился в моменте из песни «Devil Went Down to Georgia».

Зейн радостно расхохотался.

– У вас есть какие-нибудь вопросы к нашему загадочному гитаристу? – спросила нас Лив. Она тоже держала микрофон. Она не появлялась в кадре, но иногда обращалась к нам, побуждая нас к дискуссии. – Вы же знаете, что он слышит вас прямо сейчас.

– Да, – прорычал Зейн в микрофон, обращаясь к гитаристу. – Дилан хочет знать, не продал ли ты случайно душу дьяволу.

– Насколько я помню, нет, – произнес мужской голос.

И мы все замерли.

Потому что мы все знали этот голос.

Когда я посмотрела на свою группу, я поняла, что мы все его узнали. Мы все слышали его.

Лив дала команду сдвинуть ширму, и когда она отъехала в сторону, мы все увидели его.

Сет Бразерс.

Сердце екнуло.

Глава 4

Эль

Сет стоял на сцене с белой, перекинутой через плечо Gibson Les Paul, одна рука покоилась на грифе гитары, а другой он виртуозничал медиатором.

Он выглядел… иначе.

У него была короткая борода, но я уже видела его с ней в этом году. Дело было в его волосах; я не сразу поняла это. Его неизменно волнистые, выгоревшие на солнце каштановые волосы были обрезаны, а то, что осталось, стало темнее. Я никогда не видела Сета с короткой стрижкой. Она выгодно подчеркивала его красивые черты, особенно скулы и полные губы. На нем были зеркальные солнцезащитные очки-авиаторы, и я не могла прочесть выражение его лица, но плечи казались расслабленными; невозможно было бы так играть на гитаре, если вы сплошной комок нервов.

Я наблюдала, как он снял солнцезащитные очки и повесил их на ворот футболки, затем посмотрел на нас, выжидая.

И меня поразило, когда я увидела выражение его глаз: он все еще жаждал быть с нами.

И я не могла оправиться от шока.

Он все еще хотел играть с нами. Он все еще хотел быть в группе.

Он просто пришел к нам на прослушивание, и по какой-то причине кто-то впустил его и позволил пройти прослушивание.

И все, о чем я могла думать, глядя на него, было: зачем?

Но даже несмотря на шок, я почувствовала… облегчение?

Растерянность, да.

И злость.

Я чувствовала, как на поверхность выплескивается целый поток неприятных эмоций.

Я оглядела ребят. Броуди и Джесси определенно злились.

А вот Зейн выглядел чертовски заинтригованным и возбужденным.

Дилану, казалось, просто неловко, как и на протяжении всего «хождения по мукам» Сета.

Однако больше всего меня беспокоило выражение лица Джесси.

– Джесси? – тихо спросила я. Я не говорила в микрофон, который сжимала бедрами.

Джесси просто уставился на Сета и сказал:

– Выведите его отсюда. – Он тоже не поднял микрофон. Но для Броуди этого было достаточно.

Я даже не хотела смотреть на лицо Броуди. Хватило одного лишь взгляда мельком.

Я услышала, как он приближается, словно ураган.

– Где, черт возьми, Джуд? – Джуд, скрестив руки на груди, стоял прислонившись спиной к дальней стене, откуда мог все слышать. Когда Броуди увидел его там, он прорычал: – Вышвырни его с этой гребаной территории.

Джуд кивнул своей темноволосой головой Броуди, затем посмотрел на остальных из нас. На Джесси. Когда никто из нас не произнес ни слова, плечи Джуда слегка опустились. Он расцепил руки и направился вверх по лестнице на сцену. Сет даже не взглянул на него. Он все еще смотрел на нас.

Его глаза встретились с моими, и у меня внутри все сжалось.

Он был на приличном расстоянии от меня, но что-то изменилось в его взгляде, когда он посмотрел на меня. Сет изучал выражение моего лица, осмысливая его. Я увидела это; я почувствовала это, когда он посмотрел на меня в ответ. Что-то в нем было, какая-то искра, выброс адреналина от исполнения этой песни… возможно, проблеск чего-то – надежды? – угас.

– Все в порядке, – сказал он, слегка откашлявшись и наконец посмотрев на Джуда. – Я пойду.

Тогда мне пришлось отвести взгляд. Я не могла смотреть. Я не хотела наблюдать, как Джуд насильно выводит его отсюда, хотя сомневалась, что Сет стал бы сопротивляться в таком случае. Это было не в его стиле.

Мне стало дурно.

Я слышала, как они уходили, Сет и Джуд, через заднюю дверь со сцены. Дверь громко захлопнулась в тишине похожего на пещеру зала.

– Блудный сын вернулся…

Напряженную тишину нарушил У. Казалось, остальные лишились дара речи.

Но У был единственным из сидящих здесь, кто не знал, почему Сета выгнали из группы в этом году – что произошло между Сетом и сестрой Джесси, Джессой, много лет назад. То, что, по словам Броуди, тогда действительно произошло.

– Кого бы вы ни выбрали, – тихо продолжил У, когда никто не заговорил, – он должен быть наравне с вами четырьмя. Он должен быть рок-звездой, если собирается постоянно играть в этой группе. У него должно быть то, что есть у всех вас. То, что вы только что видели на сцене. То, что вы почувствовали, когда играл Сет. У Сета Бразерса это есть. – Он помолчал, глядя на каждого из нас, а затем обреченно вздохнул, поскольку мы по-прежнему молчали. – Жаль только, что его звезда так быстро погасла, – закончил он.

И тогда Броуди сказал:

– Нам нужно прекратить съемки.

И они прекратились.

Джуд появился снова, и по приказу Броуди он и его ребята выгнали из бара абсолютно всех, за исключением Dirty, Броуди и Мэгги.

Когда мы остались одни, я сказала:

– Знаете, все подумают, что это мы все подстроили.

– Не имеет значения, – сказал Джесси. – Это все равно не попадет в шоу. Сет не станет частью всего этого.

– Да, – сказал Броуди. – Но мы должны оставить этот момент. Это нужно как-то решать, и теперь У сделал это для нас, так что остальным не придется. Сет прошел прослушивание, но не прошел отбор. Это развязка для фанатов. Он никогда не вернется.

– Или мы могли бы дать ему шанс, – сказал Зейн.

На реакцию Броуди было почти больно смотреть. Он напрягся, его челюсть превратилась в гранит. Я не припомню, чтобы он раньше так смотрел на Зейна – как будто хотел залепить пощечину и выбить эти слова прямо из его рта.

– Кто-нибудь на самом деле хочет, чтобы Сет был здесь? – вымучил из себя Броуди сдавленным, пугающе низким голосом. Я только однажды слышала, чтобы он говорил таким тоном, много лет назад, когда он сообщил нам, что Джесса не поедет в первое мировое турне, что она покидает группу. Незабываемо, потому что от этого у меня по спине пробежали мурашки, как и сейчас.

– Ни. За. Что. – Джесси заговорил первым.

– Значит, все зависит только от тебя? – спросил Зейн.

– Нет. – Голос Джесси звучал не так яростно, как у Броуди, но он определенно сдерживал свое беспокойство. – Мы всегда действовали демократично. Если вы хотите официально проголосовать против его кандидатуры, мы это сделаем.

– Нет, – поправила я Джесси, – мы всегда были единодушны.

– Она права. – Дилан поддержал меня, что он часто делал, когда двое других выходили из-под контроля. – Или все за него, или против.

– Кто, черт возьми, еще за, кроме Зейна? – Джесси обвел нас мрачным, обвиняющим взглядом. Мне хотелось рухнуть на свое место и исчезнуть, но я осталась на месте. Мне всегда становилось не по себе, когда Джесси злился на меня, но мне оставалось лишь смириться с этим; мне все равно было неуютно рядом с ним.

– Я не говорил, что за, – холодно произнес Зейн. – Я просто сказал, что, может быть…

– Я за, – сказала я.

Я не была уверена, почему я это сказала, кроме того, что не могла переварить именно такой финал истории Сета. Мне не понравилась ни первая, ни вторая концовка, но я приняла их. С трудом.

Но в обоих случаях Сет тоже принимал их.

По крайней мере, я так думала.

Если это неправда… самое меньшее, что мы могли сделать, – это выслушать все, что он хотел сказать.

Все ребята повернулись и посмотрели на меня. Броуди, Джесси, Зейн и Дилан. Челюсть Джесси сжалась, когда он стиснул зубы: ему не понравилось то, что я собиралась сказать. Но я все равно скажу это.

– Я за… то, чтобы поговорить.

– И я, – сказал Зейн. Без колебаний. Хотя я не могла сказать, был ли он просто «за», чтобы позлить Джесси, или он действительно хотел, чтобы Сет был здесь.

В любом случае отклик был не из приятных. Джесси посмотрел на Зейна так, словно всерьез собирался его придушить. Броуди развернулся и ушел.

Он ушел.

Броуди никогда раньше не бросал группу. Это был просто гребаный разговор. Броуди был нашим менеджером, и мы рассчитывали на его наставничество.

Но мы все знали, что, когда дело касалось Джессы, Броуди мог игнорировать здравый смысл.

– Управление гневом, – ненавязчиво произнесла Мэгги ему вслед в повисшей в воздухе тишине. – Он… эм… работает над этим. – Она тихонько сидела в стороне и слушала все это, держа айпад на коленях. Костяшки ее пальцев выглядели болезненно бледными.

Так, может, она как-то причастна к возвращению Сета? Если так, то она, наверное, сейчас обделается от страха.

Бедная девочка.

Зейн пнул Дилана по ботинку.

– Скажи что-нибудь, чувак.

– Я не знаю. – Дилан выглядел таким же измученным, как и звучал. – В прошлый раз благодаря этому парню мы чуть не распались. Если это произойдет снова только лишь из-за разговора…

– Сету Бразерсу это не по зубам, – твердо сказал Джесси. – В этом мы едины. Разве нет?

– Броуди только что ушел, – заметил Зейн. Он играл с огнем, вероятно все еще раздраженный тем, что Джесси не сходился с ним во взглядах по поводу юного гитариста-виртуоза.

– Так ты готов потерять его ради возвращения Сета? – Джесси обвинял Зейна. И меня. Его мрачный взгляд снова сцепился с моим.

– Никто этого не говорил, – сказал Зейн, лениво откинувшись на спинку кресла. Чем больше злился Джесси, тем расслабленнее становился Зейн. А это был верный путь к гребаной катастрофе. – И мы не потеряем Броуди.

– Если ты вернешь сюда Сета, – парировал Джесси, – то именно это, черт возьми, и случится.

– Броуди остынет. – Это была Мэгги. Она поднялась на ноги. – И это не обязательно решать сегодня. Если уж разговора о Сете не миновать…

– Если кто-то из вас действительно думает, что я когда-то снова окажусь в одной комнате с Сетом Бразерсом, не поговорив сначала со своей сестрой, – сказал Джесси, обдавая Мэгги паром, – то вы, чтоб вас, в корне не правы. Она должна присутствовать при этом разговоре.

На этот раз, когда он свирепо уставился на меня, я согласилась:

– Да.

Джесси некоторое время испепелял меня взглядом, как будто ожидал, что я начну спорить, затем встал и вышел. Когда он уходил, его джинсы задели мои, и я уловила его запах. Кожи, корицы и умопомрачительного мужчины, а также чего-то, отдаленно напоминающего Кэти, сладкое и ванильное.

Я выдохнула.

– Что ж, прослушивание удалось, – сказал Зейн.

Дилан, стоявший рядом со мной, зарычал от напряжения.

– Я так чертовски устал от этого дерьма, – пожаловался он, потирая лицо руками.

Да. Я тоже. Но это было не похоже на Дилана – терять терпение.

Просто ужасно.

– Ты правда хочешь, чтобы Сет вернулся? – спросил он Зейна.

– Еще бы, – сказал Зейн. – Хотел бы я, чтобы мы никогда его не теряли.

– Вы все здесь уже давно, – вмешалась Мэгги, возможно почувствовав, что ей нужно заткнуть Зейна. Она прекрасно понимала, когда подходило для этого время. – Давайте просто закончим на этом. Я поговорю с Броуди, и мы сделаем все, что нужно, чтобы найти подходящего человека.

– Спасибо, Мэгги, – сказала я, пока ребята просто сидели в мрачном молчании.

Мэгги кивнула, затем развернулась и тихо вышла. Зейн встал, чтобы последовать за ней, но остановился, чтобы пожать руку Дилану.

– До скорого?

– Ага, – сказал Дилан. – Я зайду.

Затем Зейн повернулся ко мне. Он потянулся обнять меня, и я поддалась ему. Мы обнялись, но я не смотрела ему в глаза, когда он спросил:

– Заскочишь сегодня?

Нет, я не собиралась приходить. Правда, я надеялась, что мне не придется говорить ему об этом в лицо.

Сегодня вечером Зейн устраивал у себя запоздалую вечеринку в честь дня рождения У. На самом деле это, вероятно, была вечеринка типа Спасибо-что-закончились-эти-гребаные-прослушивания. Но возможно, еще не закончились. И я все еще собиралась на Кауаи – в ту долю секунды, когда выйду отсюда.