Пламенный аккорд

Мне просто придется отложить разговор с ним.

Лив ожидала снаружи, ее команда загружала оборудование в пару огромных грузовиков.

– Эль, – сказала она, поравнявшись со мной. Я даже не остановилась. – Могу я спросить тебя о Сете? На камеру?

– Не сейчас. – Это был мой вежливый способ сказать «Никогда».

– Всего-навсего крошечный комментарий? – настаивала она. – Что-нибудь. Что угодно? Мне нужна реакция кого-то из группы. Всего пара слов?

– Она сказала: не сейчас. – Это был Флинн. Каким-то образом ему удалось втиснуть свои широкие плечи между нами и остановить Лив, когда мы с Джоани садились во внедорожник.

– Извини, Лив, – сказала я, опять же из вежливости. Жаль мне не было.

Я привыкла к камерам, но с меня хватит всего этого документального опыта. Камеры и съемочная группа мелькали у меня перед глазами весь день, каждый день в течение последних трех недель. Сначала интервью со всеми нами, затем работа за кулисами группы, выступления в церкви, то, что мы делаем каждый день. Они снимали, как я тренируюсь, делаю прическу и макияж, обедаю с Диланом – как будто в этом было что-то интересное – все, что только могли. Затем две недели подряд шли прослушивания, каждый день по нескольку безумно долгих часов.

Мне нравилась Лив, но с меня хватит.

Флинн захлопнул мою дверцу и сел за руль.

– Не беспокойся о Лив, – ободряюще сказала Джоани. – Мы назначим еще одно интервью, если ты будешь готова. Если нет, я поговорю с Броуди.

В последнее время это стало ее мантрой.

«Я поговорю с Броуди».

«Я поговорю с Джесси».

Она даже зашла так далеко, что добавила в этот список «Я поговорю с Зейном».

Эта женщина была бесстрашной. Она серьезно относилась к своей работе и с тех пор, как я рассталась с Джесси, делала для меня все возможное. Она взяла на себя ответственность разбираться со всяким дерьмом, лишь бы этого не пришлось делать мне.

В эти дни я не знала, что, черт возьми, я бы без нее делала.

– Все будет хорошо, – сказала я ей, когда мы отъезжали. Хотела ли я, чтобы она сражалась за меня с Броуди?

Нет.

Позволю ли я ей?

Вероятно, да.

Я вздохнула и опустилась на свое сиденье, стараясь не смотреть на Лив, которая стояла на стоянке и смотрела, как я уезжаю. В ее глазах, которые следили за мной, я ясно читала вопросы: «Что вы все скрываете? Чего вы так боитесь?»

Лив действительно скучала по своему призванию журналиста-расследователя.

– Не хочешь пробежаться по задачам? – предложила Джоани, вероятно пытаясь отвлечь меня.

– Минуту. Просто убедись, что мое расписание на следующие несколько дней полностью расчищено. Я не хочу быть никому и ничему обязанной. – О таком можно только мечтать.

Несмотря на свой талант, Джоани не была волшебницей.

– Ты хочешь, чтобы я перенесла созвон с Даниэль?

Черт. Даниэль. Я совсем забыла, что у меня должен был пройти важный звонок-конференция с моим пресс-агентом и ее командой.

– Это в понедельник?

– Это завтра, – сказала Джоани. – Но я могу перенести ее.

Лихое предложение, учитывая, что последние несколько недель Даниэль буквально вцепилась в меня с идеей этого собрания. Нам было о чем поговорить в связи с предстоящей рекламной кампанией Kiss & Tell; моя новая линия губной помады должна была появиться через два месяца. Она была бы не рада услышать об этом от Джоани, а не от меня.

– Передвинь на следующую неделю, – сказала я. – Мне нужно семь дней. Просто дай мне семь дней, и я буду любить тебя вечно.

– Ты и так будешь любить меня вечно, – сказала она.

– Очень, очень. – Я откинула голову на спинку сиденья. – Музыку. Пожалуйста.

Джоани постучала пальцами по своему телефону, и благодаря чудесам Bluetooth в эфире зазвучала песня Ленни Кравица «Always on the Run». У Джоани было под рукой все, что я когда-либо хотела услышать, настолько она была добра ко мне. Мне следовало подумать о том, чтобы повысить ей зарплату. Как только я вернусь из отпус…

Когда мы плавно остановились на красный сигнал светофора, я повернула голову, чтобы выглянуть в тонированное окно. И увидела его там.

На улице было довольно темно… но это определенно был он.

Сидел на бордюре перед тако-закусочной через дорогу от бара. Он прислонился спиной к вывеске автокафе, как какой-нибудь уличный музыкант, но футляр от гитары, брошенный рядом с ним, не был открыт для мелочи. Грязный старик, сидевший рядом с ним – и он был в буквальном смысле грязным, – держал в руках его акустическую гитару, и они вдвоем болтали.

– Чтоб меня. – Я села ровно.

Старик, очевидно, был бездомным. Но, несмотря на выцветшую футболку и прорехи на джинсах, Сет Бразерс был далек от этого.

Да?

Господи, что он делал? Тусовался на обочине, как вчерашний мусор?..

Неужели он здесь закупается наркотиками?

Эта мысль промелькнула у меня в голове, слишком тревожная, чтобы долго ее обдумывать.

– Остановись. Тормози! – окликнула я Флинна, когда мы тронулись. – Ты не мог бы притормозить? У тако-закусочной.

– В автокафе? – спросил Флинн; я никогда не ела фастфуд. Но он включил поворотник и втиснулся в полосу для разворота.

– Просто заезжай на стоянку, – сказала я.

Так он и сделал. Он свернул в одно из узких мест рядом с закусочной, и я тут же выскочила из машины. Флинн вышел из машины за мной, чтобы постоять на страже, потому что именно это Флинн и делал, даже если я просто покупала тако.

Но я прошла мимо дверей заведения и направилась прямо к Сету. Бездомный старик перебирал струны гитары; насколько я могла судить, они разговаривали о музыке. Старик первым поднял на меня взгляд. Когда он увидел, что я стою над ними, его глаза на изрезанном морщинами лице расширились.

Затем Сет тоже поднял голову.

– Я хочу поговорить с тобой, – сказала я.

Именно так. Как только я увидела его сидящим здесь, на обочине… Я просто не могла поступить иначе.

– Это твоя девчонка? – спросил старик, улыбаясь. Его слова были невнятными. Возможно, он был пьян или нездоров. А может, дело было просто в его возрасте и недостающих зубах.

– Нет, – сказал Сет. Он смотрел на меня с опаской. Смятением. Наверное, гадал, какого хрена я здесь делаю. Но его тон был спокойным и ровным, когда он сказал: – Это Эль.

– Эль, – повторил старик, смакуя звучание моего имени. – Красивое имя для красивой девушки.

– Спасибо, – отреагировала я.

– Похоже, мне пора идти, Гас, – сказал Сет старику, но его взгляд все еще был прикован ко мне.

– Иногда ангелы приходят на зов, – задумчиво произнес старик, передавая гитару Сета. – Нужно быть дураком, чтобы упустить их.

Сет убрал свою акустическую гитару в футляр и поднялся на ноги. Он все еще смотрел на меня, когда старик сказал:

– Не правда ли?

– Я не ангел, – сказала я старику, в основном потому, что мне было неудобно смотреть Сету в глаза. Он был всего в нескольких футах от меня, и я оказалась к этому не готова.

– Но выглядишь именно так, – сказал старик, все еще улыбаясь мне своей приторной улыбкой.

Я развернулась и направилась обратно к внедорожнику. Флинн встретил меня на полпути, точнее, перехватил Сета.

– Куда он направляется?

Я подавила желание закатить глаза.

– Ты можешь его обыскать, если хочешь, – сказала я. – Уверена, он не будет возражать.

Я не была в этом уверена, но хотела, чтобы Флинну одна только мысль об этом показалась абсурдной.

Он внимательно посмотрел на Сета, но промолчал. Когда я жестом попросила Джоани освободить заднее сиденье, он, не говоря ни слова, взял у Сета гитарные кейсы и погрузил их в багажник. Джоани выскользнула из машины и поспешила на переднее сиденье, а мы – Сет и я – сели сзади.

– Куда? – спросил меня Флинн, усаживаясь на водительское сиденье.

– В аэропорт, – ответила я, потому что ничего не изменилось. Сегодня я ночую на Кауаи, и ничто этому не помешает.

После недолгого колебания, во время которого, как я предположила, Флинн собирался сказать что-то еще, но благоразумно решил этого не делать, поэтому завел машину, и мы отправились в путь.

– Включить музыку? – спросила сидевшая спереди Джоани. Перевод: «Может, мне снова включить музыку, чтобы вас было труднее подслушать?»

– Да, – сказала я, и она врубила Ленни.

Спустя несколько напряженных кварталов мне удалось взглянуть на Сета.

Он сидел, чувствуя себя неловко и в то же время как-то непринужденно. Его взгляд мгновенно встретился с моим, и я увидела в нем тревогу. Он понятия не имел, что происходит.

Я тоже пока не понимала.

– Что ты там делал? – спросила я его с гораздо большим презрением в голосе, чем следовало. – Бродяжничал?

– Я беседовал с Гасом, – спокойно ответил он. – Он учил меня песне.

– Он учил тебя?

– Когда-то у него была группа. Он играл блюз.

– О.

Что ж, это чудесно. Я представила, где бы Сет мог оказаться, если бы не завязал. Я даже не была уверена, почему мне стало так чертовски неуютно. Чувство вины?

– У тебя много друзей на улице?

– Несколько, – сказал он, кажется, как ни в чем не бывало.

Я не стала вдаваться в подробности. Но я продолжала смотреть на него, даже когда он отвернулся.

Когда он был на сцене в баре, я не очень хорошо его разглядела. Экран не отодвигали слишком долго, и я была настолько потрясена, не говоря уже о том, что меня сбило напряжение в зале и реакция всех остальных, что я не до конца осознавала увиденное.

Он выглядел хорошо. По-настоящему хорошо.

Здоровым.

И короткая стрижка ему шла.

Он снял очки, и его глаза снова встретились с моими. Они были такими же, как всегда: дымчато-зелеными, почти сероватыми, с золотистыми крапинками вокруг зрачков. Но в них было что-то, чего я не могла понять. Что-то новое. Возможно, уверенность в себе. Зрелость.

Но точно так же, как и когда я увидела его на сцене сегодня… Я не заметила, чтобы на меня смотрел испытывающий угрызения совести человек.

– Я слушаю, – сказал он. – Что бы ты ни хотела сказать, ты можешь это сказать.

– Погоди, – ответила я. И добавила: – Я все еще злюсь на тебя.

И не лукавила.

Прямо сейчас во мне бурлила целая куча противоречивых чувств, некоторые из них были отвратительными, но я знала, что не стоит позволять им выплескиваться наружу. Во-первых, мне нужно было немного времени, чтобы собраться с мыслями и не взорваться от гнева. Или чувства вины, вызванного злостью на себя.

Он не дрогнул, даже не моргнул, когда сказал:

– Я знаю.

Я отвела взгляд и достала из сумочки телефон, надеясь, что он подумает, будто у меня есть еще какие-то дела. Хотя на самом деле все, что мне сейчас нужно было сделать, – это собраться с мыслями. Это был импульсивный поступок – забрать его. Но я не жалела об этом. Я просто не могла смотреть, как он сидит там, на улице.

Чувство вины, да. Но и что-то еще.

Это было неправильно.

Когда-то Сет был моим другом. Хорошим другом. Настоящим другом.

С годами я определенно научилась ценить настоящих друзей. Они абсолютно бесценны.

Как я могла просто проехать мимо, как будто Сет вообще ничего для меня не значил?

Я не смогла. Может, Броуди смог бы. Может, ребята из группы смогли бы.

Я не смогла.

Когда я проверила свой телефон, у меня уже накопились сообщения от Джесси, Эша, Мэгги и Лив, но я проигнорировала их все. Джоани тоже прислала мне сообщение с переднего сиденья.

Джоани: Все в порядке?

Я быстро ответила ей: «Да». Потому что все было в порядке. По крайней мере, с нашими планами на поездку.

Я все еще не могла дождаться, когда уеду отсюда.

Я все еще была ужасно измотана всеми этими противостояниями. Джесси и Зейн спорили о каждом гитаристе, которого мы прослушивали, включая Сета. И теперь Броуди был так зол, что бросил группу. Мэгги и Зейн, казалось, в последнее время даже не разговаривали друг с другом, и я даже не была уверена, заметил ли это кто-нибудь еще или только я. Я знала, что должна спросить ее об этом, узнать, все ли в порядке, дать ей понять, что она может поговорить со мной. Видит бог, она выступала рефери во всех спорах Зейна с остальными; если у нее самой были с ним проблемы, кто-то должен вмешаться.

Но я просто дико устала от всего этого.

Мне действительно нужна передышка.

Я не только не знала, что сказать Сету прямо сейчас, у меня не было на это сил. Чтобы справиться с тем, что он может сказать в ответ… или с тем, что скажут все остальные, когда узнают, что я, задыхаясь от ужаса, подвезла Сета куда-то и поговорила с ним.

Все это начинало походить на гребаный инфантилизм.

И в любом случае, даже если бы у меня нашлись силы разобраться со всем этим, у меня не было времени. Не сегодня.

Поэтому я снова повернулась к нему и сказала единственную вещь, которая показалась мне разумной:

– У тебя есть планы на сегодняшний вечер?

Глава 7

Сет

Я изумленно смотрел на Эль… платиновую блондинку с безупречным макияжем, глядящую на меня своими серо-стальными глазами. Я даже не был уверен, что правильно расслышал, о чем именно она меня спрашивала.

Моим единственным планом на сегодняшний вечер – и на последние несколько лет моей жизни – было воссоединиться с Dirty. И поскольку сегодня это явно не произойдет… Да. Я открыт предложениям.

– Никаких планов, – сказал я.

– Хорошо. Тогда ты сможешь приехать на Гавайи.

– Гавайи?

– Кауаи. – Теперь она смотрела не на меня, а в окно на проезжающие машины. – Ты когда-нибудь там был?

– Нет.

– Это самый лучший остров. Тебе там понравится. Я иногда останавливаюсь там в доме, принадлежащем У. Куда я как раз сейчас и направляюсь.

– Прямо сейчас?

Она разглядывала меня.

– Сейчас.

Я просто еще какое-то время таращился на нее.

Какого черта Эль приглашает меня на Гавайи?

– Что это?.. – спросил я ее.

– Протягиваю тебе ветвь мира, – сказала она. – Перелет за мой счет. Что ты будешь делать, когда доберешься туда, решать тебе. Ты можешь остаться в доме У со мной и Джоани, если пожелаешь. У нас будет охрана, – добавила она, сделав эффектную паузу, и это предупреждение не осталось незамеченным. – Но я не могу заставить тебя остаться и поговорить со мной. Это не похищение. И я ничего не обещаю тебе в плане группы. Дело не в группе. Я не выступаю от лица Dirty. Это просто я извиняюсь перед старым другом и хочу, чтобы все было не так, как случилось… И я хочу, чтобы у тебя все было хорошо.

Я понятия не имел, что на это сказать.

Это было единственное извинение, которое я получил от кого-либо из группы. Не то чтобы я ожидал чего-то подобного. У них были основания уволить меня. По крайней мере, в первый раз.

Она извинялась за это? Или за второе увольнение?

Или за то и другое сразу?

Она снова отвернулась к окну.

– Это все, что я могу сейчас сделать, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. Это мгновение. Я чувствую себя великодушной. Просто прими.

И я принял.

– Окей, – сказал я. – Я поеду.

Она снова посмотрела на меня, ее серые глаза сквозили решимостью и непреклонностью.

– И Сет, если появятся хоть какие-то намеки на наркотики… – Она на мгновение замолчала. Затем закончила: – Я исчезну из твоей жизни, и ты никогда больше не приблизишься ко мне.

– Понял.

Она отвела взгляд и больше не сказала мне ни слова по дороге в аэропорт.

Я не настаивал.

На самом деле мне было наплевать на Гавайи. Но это… именно об этом я, черт возьми, мечтал.

Ну… Я определенно никогда не мечтал о том, что Эль пригласит меня слетать с ней на Гавайи. Это было настолько за пределами того, что я когда-либо считал возможным, что я никогда не утруждал себя подобными мечтами. Но я определенно хотел этого так чертовски долго, что уже и не помнил, каково это – жить без этого желания. Эль. Зейн. Джесси. Дилан. Что кто-нибудь из них на самом деле захочет поговорить со мной.

С моей стороны было бы непростительной глупостью упустить возможность снова наладить отношения с кем-либо из группы. Но, несмотря на ее извинения, я все еще не был до конца уверен, так ли это на самом деле, как я себе напридумывал.

Единственное, в чем я был абсолютно уверен – и я знал, что Эль тоже это знала, – это то, что остальным участникам группы и Броуди это не понравится.

Но я все равно это сделаю.

И по какой-то причине это было совершенно за пределами моих мечтаний, как и она сама.

Перелет в аэропорт Лию на роскошном чартерном самолете занял чуть больше шести часов, и в огромном салоне находилось всего четыре человека. Я, Эль, ее ассистентка Джоани и ее телохранитель, который неохотно представился мне как Флинн. Пять человек, если считать стюардессу, которая то появлялась, то исчезала.

Мы вчетвером сидели в противоположных углах салона и почти не разговаривали.

Джоани почти весь полет проспала. Флинн читал журналы и не проронил ни слова.

Я же в основном просто тихонько играл на своей акустической гитаре.

Эль сидела за своим ноутбуком, вставив наушники в уши, и редко отрывала взгляд от экрана. Я понятия не имел, работает она или нет. Но она со мной не разговаривала.

Как только мы приземлились, ей кто-то позвонил. Флинн взял для нас напрокат машину, роскошный внедорожник, и погрузил сумки каждого в багажник. У меня не было сумки, только гитары, потому что я точно не собирался просить их отклониться от маршрута и залететь в Санта-Монику, чтобы я мог забрать свои вещи из дома Лорен. Флинн сел за руль, Джоани – впереди, а Эль, расположившаяся рядом со мной на заднем сиденье, все еще разговаривала по телефону.

– Я не знаю, Эш. Я дам тебе знать, когда вернусь, – сказала она. – Я не знаю. Мы можем поговорить об этом позже, хорошо? – Голос у нее был раздраженный, ей не терпелось положить трубку. Эш, однако, не оставлял ее в покое, и они еще несколько минут препирались.

Стояла глубокая ночь. Лос-Анджелес был на два часа впереди нас, но все же. Я понятия не имел, знал ли Эш, что с Эль сейчас нахожусь я, но она определенно не поднимала эту тему.

Положив трубку, она тихо вздохнула, убрала телефон в сумочку и откинула голову на спинку сиденья.

Через несколько минут она прислонилась головой к окну. И заснула.

Сорок пять минут спустя, когда мы катили по извилистой, обсаженной деревьями подъездной дорожке к дому У, сверкающему в ночи фонарями, я все еще изучал ее, пытаясь понять ее мотивы.

Понять, что она на самом деле делает здесь, со мной.

Я слышал, как она разговаривала по телефону с Эшем, и это был не тот разговор, который ведут друзья. Очевидно, между ними что-то происходило. И я видел, как мужчины смотрели на нее. Мужчины в аэропорту. Наш пилот. Даже Флинн.

Дело было не только в ее великолепии. Помимо внешности в Эль всегда было нечто особенное, она далеко не обычная девушка. Она держалась так, что это чувствовалось в любой точке зала. Буквально притягивая к себе все взгляды.

Она была звездой во всех смыслах этого слова.

И я задался вопросом, куда подевалась та яркая, нахальная, но в то же время приземленная девушка, которую я когда-то знал.

Я все еще мог видеть ее, сидящую на расстоянии вытянутой руки. Под дизайнерской одеждой и макияжем. Я видел ее, живущую такой роскошной жизнью, как будто это было ее второй натурой, но, похоже, она чувствовала себя неуютно посреди всего этого. Больше похоже на… привычку. Как будто она научилась с этим жить.

Я видел, как она носила это, словно сшитое на заказ платье, которое она забыла снять в конце дня. Ее холодная отстраненность от всего этого. Ее одиночество посреди собственной жизни.

Самая известная участница Dirty…

Из всех людей я не мог получить шанс приблизиться именно к ней, но по какой-то причине она меня подпустила. По крайней мере, пока.

Она была единственной участницей Dirty, которая протянула мне оливковую ветвь мира.

И я не мог понять почему.

– Белла устроит тебя в одном из коттеджей для гостей, – сказала Эль, представляя меня экономке У. Мы стояли в его огромной кухне, одна стена с окнами от пола до потолка представляла ночь во всей красе. Пахло свежесваренным кофе, цветами и океаном. Я слышал, как волны разбиваются о берег за двором, у подножия скалистых утесов.

– Для тебя все готово, – сказала Белла, улыбнувшись мне. Она была миниатюрной, жизнерадостной женщиной лет шестидесяти с небольшим. – Я могу проводить, если хочешь.

Я взглянул на Эль, которая стояла в стороне и наблюдала за мной. Она скрестила руки на груди, но ничего не сказала. Я заметил, что Флинн и Джоани исчезли за деревянной дверью. Флинн быстро осмотрел дом, прежде чем исчезнуть. Я даже не заметил, что Джоани зашла внутрь.

В боковом дворике стояли четыре небольших, но уютных на вид домика для гостей, и все мы, кроме Эль, спали в них. Было около четырех утра, но мне не очень хотелось спать.

– Спасибо, – сказал я Белле. – Я сам найду дорогу.

После короткого разговора с Эль у входной двери Белла направилась домой. Она дождалась нашего прихода и настояла на том, чтобы устроить мне экскурсию по дому У. В помещении, которое должно было быть каморкой рядом со столовой, располагалась полноценная студия звукозаписи. В гостиной стоял рояль, а высокие стеклянные стены выходили на задний двор, где располагался обширный внутренний дворик с местом для разведения костра. Из пяти спален наверху открывался вид на обсаженный деревьями двор, скалистые утесы и темную гладь океана за ними.

Дом был спрятан в стороне от дороги, среди деревьев. Уединенный, насколько это вообще возможно в здешних местах.

В общем, я мог понять, почему Эль решила поселиться именно здесь.

Она вернулась на кухню, где я стоял, облокотившись на столешницу, и смотрел в темноту. Я уже налил себе кофе.

– Хочешь? – спросил я ее, поднимая свою кружку.

Ее глаза встретились с моими. Она крепко обхватила себя руками, как бы защищаясь, но сказала: «Конечно». Затем Эль устроилась на одном из устланных подушками мягких широких подоконников с видом на задний двор. Я почувствовал на себе ее взгляд, когда готовил ей кофе.

– Ты любишь сливки? Сахар?

– Только сливки, – ответила она.

Я принес ей кружку. На ней была нарисована маленькая гавайская девочка-танцовщица и написано: Я застрял на Вайкики.

– Спасибо. – Ее губы при виде кружки слегка изогнулись, но она не улыбнулась, а лишь взяла ее и отхлебнула. Эль все еще смотрела на меня, время от времени отводя взгляд, и поскольку она еще не послала меня, я решил, что просто побуду рядом, пока этого не случилось.

Я сел в одно из мягких кресел напротив нее. Теперь она сидела спиной к темноте, лицом ко мне, закинув ноги на подоконник, и ее длинное мягкое серое платье облегало их. Эль переоделась с тех пор, как мы приехали. У платья были тонкие бретельки; одна из них была почти спущена, загорелые плечи были обнажены, она сидела вплотную ко мне, притянув колени к груди.

– Итак, – сказала она, – ты в порядке? – Она выглядела и звучала настороженной, но, по крайней мере, разговаривала со мной.

И я подумал о том, что Эль, возможно, хотела бы услышать. О том, насколько сложным может быть этот вопрос и ответы на него.

– В основном, – сказал я.

Это было чистой правдой. С тех пор как я завязал, моя жизнь стала довольно стабильным потоком, стремящимся к ответу «хорошо».

Она кивнула, словно прикидывая в уме, что к чему, и ставя галочку где-то у себя в голове. Затем она отхлебнула кофе и посмотрела на свои пальцы на ногах. Ее ногти были покрыты золотым лаком с блестками, и она пошевелила ими, теребя кольцо на среднем пальце ноги.

– А как насчет тебя? – спросил я ее.

Она посмотрела на меня, ее тонкие брови сошлись на переносице.

– Я в порядке.

– Да-а? Как тебе жизнь в эпицентре бури?

Она пожала плечами.

– Так, как это и выглядит.

– Выглядит утомительно.

– Ага. – Она выглядела измученной, когда сказала: – Так и есть.

– Тебе это нравится? Что все хотят заполучить кусочек тебя? – Я выдержал ее стальной взгляд и добавил: – Любят тебя… Любят ненавидеть тебя… Просто ждут, когда ты облажаешься. – Лично я знал, что это была моя самая нелюбимая часть славы. Но ты не можешь пользоваться всеми плюсами успеха рок-звезды, избежав всего остального.

Она медленно кивнула.