скачать книгу бесплатно
Валентин промолчал, снова бросил взгляд в окно.
– Улыбалось… – неуверенно повторил он через минуту и потрясенно покачал головой.
– Что? Что улыбалось?!
Вместо ответа Шипулин с несвойственной габаритам резвостью рванулся к окну и прыгнул головой вперед, будто нырнул с вышки в бассейн. Грохот бьющегося стекла взорвал тишину; через несколько секунд послышался гулкий шлепок, а за ним – разноголосый перезвон падающих осколков.
7
Пронизывающий северный ветер отчаянно терзал кроны озолотившихся берез, собирая облетевшей листвой свою законную дань. Низкое небо хмурилось и грозило разразиться ливнем, заставляя суетящихся на земле людей томиться тягостным ожиданием шторма. Парк Сосновка в этот предзакатный час обезлюдел, покинутый и заброшенный, отданный на поругание непогоде. По пустынным аллеям неторопливо прогуливались рослый темноволосый мужчина и невысокая худощавая женщина. Шли неспешным размеренным шагом, будто над ними светило ласковое солнце, а не бушевал холодный осенний ветер.
– Что теперь? – подытожил услышанный рассказ Евгений.
Инга дернула узкими плечами.
– Посмотрим, – неопределенно ответила она, зевая на ходу; бессонная ночь давала о себе знать, – но на сегодня точно известно одно: я временно отстранена от должности.
Мужчина недовольно хмыкнул, покачал головой.
– То есть это все твоя вина? Так выходит?
– Что-то вроде того, – Инга саркастически усмехнулась. – Такая трагедия и без виноватых? Так не бывает, только не у нас.
Она помолчала, морщась на ветру. Потом добавила:
– Хотя Мотыгина я понимаю – два похожих происшествия чуть ли не подряд, и оба в лаборатории, за которую отвечаю я.
– Происшествия связаны с нарушениями сна, которыми ты и занимаешься, – не удивительно, что ты причастна. Но это не означает, что ты виновна.
– У руководства иная логика.
– Логикой подобный ход мыслей и не назовешь.
– Это еще не все, – Инга взглянула на приятеля снизу вверх, невесело усмехаясь, – меня вызвали на допрос в ФСБ, завтра с утра.
– При чем здесь?..
– А ты что думал! Все! Как сказал Мотыгин, шутки кончились. Дело передали им, полиция больше этим не занимается. Читал новости сегодня утром?
– Ты знаешь, как я отношусь к новостям.
– Ну да, – покивала Инга и мягко улыбнулась, – затворник и мечтатель.
Он вернул улыбку, спросил:
– Так что в новостях-то?
– Да так, ничего такого, чего бы мы не знали. Дело не в содержании, а в самом факте: информация просочилась, по всему медийному пространству поползли слухи. Час назад мне звонил Дима, лаборант, сообщил: приезжали репортеры, спрашивали и интересовались, искали меня, желали взять интервью.
– У тебя есть все шансы стать звездой телеэфира.
– Угу, представляю заголовки завтрашних газет: «В Санкт-Петербурге орудует сомнолог-убийца!».
Евгений рассмеялся, приобнял женщину за плечи, она охотно прижалась к его теплому, уютному боку. В плотном вязаном свитере под кожаной курткой, он источал жар, неподвластный северному ветру. Инга, как всегда, оделась не по погоде – рубашка навыпуск, накинутая на футболку, грела вяло и неохотно, даже застегнутая под самое горло. А ветер крепчал.
– А что твой следователь? – полюбопытствовал Евгений. – Как комментирует передачу дела бойцам невидимого фронта?
Мой? Ага, как же! Чей-то, но не мой…
– Рогов? – невинно переспросила Инга. – Опять пропал, ни слуху ни духу. Это с ним я должна была сейчас гулять по парку…
– Прости, что нарушил твои планы, – виновато сказал Евгений.
– Не говори чепухи, планы нарушились сами. С Роговым мы еще вчера договорились о встрече, а сегодня он на звонки не отвечает весь день. Он собирался поговорить с родителями самой первой из известных жертв этих… мм…
– Полосок?
– Их самых.
По лицу хлестнули холодные капли. Дождь начинался неспешно, но набирал силу уверенно, с каждой минутой превращаясь в ливень. К счастью, к этому времени Инга и Евгений оказались поблизости от выхода из парка. Пригнувшись, словно под обстрелом, они побежали в сторону стоянки, где свою хозяйку дожидалась голубая тойота. В машину ввались мокрые, продрогшие и запыхавшиеся. Инга тотчас завела двигатель, и скоро в салоне сделалось тепло.
– Подкинешь до дома? – попросил Евгений.
– Не вопрос.
Инга вырулила с парковки и свернула на Светлановский проспект, погнала сквозь ливень на северо-восток.
– Жень, есть идеи? – задумчиво осведомилась она, не отрывая глаз от дороги. – Что это за хрень творится?
Мужчина пожал широкими плечами, ответил неуверенно:
– Много размышлял об этом… реалистичных предположений нет. Все, что приходит в голову, похоже на голливудский бред: или эпидемия некоего нового вируса, или изощренный теракт, или кто-то испытывает на людях пресловутое психотронное оружие, о котором столько говорят, но которое никто никогда не видел. Не удивительно, что ФСБ взялась за это дело.
Инга покачала головой, взгляд сделался встревоженным, напряженным.
– Возможно, – проговорила она, – хотя мне кажется, здесь что-то другое.
Он вопросительно уставился на нее.
– Что-то другое, – рассеянно повторила она, – я не чувствую чьего-то злого умысла, похоже скорее на некий необъяснимый феномен человеческого сознания. Определенно, это нечто такое, что необходимо глубже исследовать всеми доступными средствами.
– Придется ждать следующего пациента, – невесело усмехнулся Евгений.
– Отчего-то у меня предчувствие, что через три дня объявится новый несчастный.
8
Путь от парковки до входа в подъезд вымочил Ингу до нитки. Заперев за собой дверь квартиры, она выскользнула из туфель и направилась прямиком в ванную, оставляя за собой следы промокшими подошвами ног. Жося настороженно принюхивалась к ворвавшимся в прихожую запахам и провожала сочувственным взглядом чертыхающуюся хозяйку.
Простояв под горячим душем четверть часа, Инга – красная, распаренная и укутанная в велюровый банный халат – заварила себе чашку крепкого зеленого чая и уселась в кресло перед компьютером. Оставшийся до скайп-свидания с сыном час она, попыхивая сигаретой, провела в интернете, просматривая ссылку за ссылкой в поисках какой-либо информации, которая хоть как-то могла бы пролить свет на новый сомнологический феномен – настолько же странный, насколько и страшный. Всезнающий гугл, однако, оказался бессилен даже намекнуть на возможное объяснение, не то что дать исчерпывающий ответ.
Любопытно было прочесть коротенькие новостные заметки в нескольких крупных интернет-изданиях. Статьи повествовали о двух загадочных случаях самоубийств в Петербургском институте психиатрии и неврологии и излагали ход событий достаточно корректно, обходясь без бульварного накручивания страстей и излишнего драматизма. Другая статья, на которую Инга наткнулась совершенно случайно на блоге одного малоизвестного журналиста, оказалась, как ни странно, содержательней предыдущих и вкратце рассказала о трех известных на сегодня случаях самоубийств, совершенных вследствие приснившихся кошмаров. Понятное дело, о происшествии с Ириной Владимировной журналист знать не мог: официальная причина ее смерти – инфаркт и кровоизлияние в мозг. Повествуя о необычных случаях суицида, журналист упомянул студентку из Манушкино и двух Ингиных пациентов, а также сослался на слухи из «надежных источников» о том, что все три жертвы накануне смерти видели во сне некий зловещий знак. Почему журналист счел его зловещим, не объяснялось. Не обнаружив для себя ничего нового, Инга собралась было закрыть страницу, но взгляд в последнее мгновение упал на комментарии читателей, среди которых одно сразу бросилось в глаза. Некий посетитель блога под ником Юрасик прокомментировал статью так: «Похоже на массовое памешательство! этот знак типерь всем падряд сница, мой дедуля царство ему нибесное тоже видел знак из пурпурных полосок и умер от серца…»
Дыхание перехватило, в висках застучало. Вот так! Еще один! Она обшарила весь Рунет в поисках прочих сообщений от Юрасика, но нашла только пару его матюгов в отзывах об одном из последних российских триллеров. Единственное, что удалось выяснить об этом пользователе, – он проживает в Санкт-Петербурге и комментарий в блоге запостил несколько часов назад. Когда именно с его дедом произошла трагедия, оставалось только гадать.
Дальнейшие поиски прервал скайп-звонок. Инга улыбнулась, приняла вызов.
– Привет, мам! – мальчик казался хмурым, смотрел, как всегда, в сторону, но сидел, повернувшись чуть боком.
– Здравствуй, сынок! – Инга наклонилась к экрану, вглядываясь в изображение. – Как ты?
– Все очень хорошо.
– Правда?
– Правда…
Алекс с видимым усилием посмотрел прямо в объектив камеры и задержал взгляд на пару мгновений, но сразу же отвернулся.
– Может, расскажешь?
– О чем?
– О том, что у тебя на левой щеке.
Мальчик коснулся ссадины на скуле, поморщился.
– Случайно получилось, – виновато произнес он.
– Так, – подбодрила Инга, – а подробнее?
Алекс завис и молчал почти минуту, неотрывно глядя куда-то в сторону. Потом тихо промолвил:
– Халед…
– Какой Халед? Тот, что из Ирака?
– Ага… обругал меня. Аутичным расистом. Я назвал его тупицей. Он меня ударил.
Вновь молчание.
– А ты? – Подлокотники кресла жалобно скрипнули под пальцами Инги. Она подсказала: – Пожаловался фрекен?
Мальчик помотал головой.
– Ударил. Тоже.
Инга с трудом удержала ругательство, вдохнула и выдохнула.
– Он опять, – продолжал рассказ Алекс, поглаживая разбитую скулу, – и я опять. Сильно. Много.
– О господи… Алекс, ну как же так!
Он дернул плечами, поник.
– И что потом?
– Скорая приехала. Потом полиция. Папа пришел в школу. Завтра снова пойдет.
Инга откинулась на спинку кресла, закрыла глаза. Внутри все сжалось, сердце застучало. Миг спустя она подняла веки, встретила пристальный взгляд синих как небо глаз, который тотчас уплыл в сторону.
– Прости, мам.
Инга снова прильнула к экрану, заговорила, но голос зазвучал резче, чем хотелось:
– Сынок, разве мы с папой не учили тебя, что драться нехорошо? Разве папа тебе не объяснял, что, если у тебя конфликты в школе, необходимо жаловаться учителям?
Он виновато покивал, но промолчал. Инга собралась попросить его позвать папу, чтобы обсудить ситуацию, но мальчик вдруг выпалил:
– Разве ты не говорила, что каждый человек должен уметь защищать себя?
Инга обомлела, растерялась, не зная, что ответить на фактически верное замечание. Да, говорила, и не раз. Саму такой растили родители, и, оглядываясь на свою жизнь, Инга признавала, что они в выборе нравственных ориентиров для своей дочери не ошиблись. Хоть и не все было гладко в ее отношениях с отцом и покойной матерью, за такое воспитание она не могла испытывать к ним никакого иного чувства, кроме благодарности.
Растя ребенка в Швеции, Инге вечно приходилось искать компромисс между тем, что считала правильным сама, и теми ценностями, которые считало правильными общество и, прежде всего, государственная система, поставившая во главу угла идеалы толерантности и политкорректности. Инга ничего не имела против этих практик, но считала, что они давно превратились из терпимости к иному образу жизни и из элементарного желания не обидеть в пропаганду двуличия и лицемерия. Искать компромисс и сохранять баланс – эти стремления определяли чуть ли не каждое слово или действие в процессе воспитания сына. Теперь же стало очевидно, что в этих поисках она потерпела фиаско.
А еще ее учили, что близким лгать нехорошо.
– Ты прав, сынок, – собравшись с духом, ответила она, – если не было иного способа решить конфликт и защитить себя, то ты поступил правильно.
– Почему тогда плачешь, мам? – Алекс вперил испытующий взгляд в объектив, приблизил лицо.
Инга и не заметила, как уронила слезу. Хорошее качество видеосвязи бывало порой так не к месту.
– Прости, Алекс, просто мне…
– Стыдно? За меня стыдно?
– Что ты! В том, что ты сделал, нет ничего постыдного, ты же защищался…
– Дело не в этом. Не в том, что я сделал.
– А в чем же? – Инга непонимающе нахмурилась, быстрым движением смахнула слезы с ресниц.
Мальчик насупился, угрюмо молчал.
– Ты меня стыдишься, – произнес он наконец, и по тону было не понять, вопрос ли это.
– Алекс…
