скачать книгу бесплатно
Лиргерт, весьма польщённый, ответил: «Да! Разумеется!»
– Общайтесь, – сказал им Виргарт, – а я уже двину в столовую!
Джина – воодушевлённая – вдруг неожиданно выпалила:
– У Лиргерта, между прочим, отец возглавляет Центр надсистемных молекул, находящийся во Вретгреене! И есть ещё братья—физики, знаменитые изобретатели!
– Как-как?! – удивилась Верона. – Центр «надсистемных молекул»?!
Семикурсник вздохнул и поправил:
– Центр систем, надмолекулярных.
– А у братьев какая специфика?
– Физика твёрдого тела. Занимаются разными сплавами. Так что там с лабораторией? Хотите что-то исследовать?
– Хотим, – подтвердила Верона. – Какие там есть спектрометры?
– Там есть рентгено-спектрометр, спектроскоп, резонатор – магнитный…
– Жуть! – испугалась Джина. – Я уже передумала!
– Неплохо, – сказала Верона. – А для изотопных анализов?
– Хромато-масс спектрометр. Что будете анализировать?
Джина вообразила, что Верона начнёт рассказывать о пряниках и чаепитиях, и от стыда зажмурилась, представляя, как Лиргерт выскажет: «Что вы себе позволяете?! Да как вы вообще посмели предположить подобное и осквернить тем самым Великих Дорверов Кураторов?!» Но, вопреки её страхам, чашка не профигурировала:
– Песок, не совсем обычный. Внеземного происхождения.
Сдержанный Лиргерт ахнул:
– Изотопный анализ породы внеземного происхождения?!
– Да, – сказала Верона. – Но меня уже информировали, что на опыты в лаборатории требуется разрешение ректора или проректора.
– Не волнуйтесь! – уверил Лиргерт. – Разрешением обеспечу! Подходите к лаборатории в три, в половину четвёртого…
Примерно в это же время Лаарт, проголодавшийся, решил прогуляться до «Якоря», и тоже узрел – случайно, в стандартном журнальном стенде, газету с двумя портретами – собственным – ненавистным ему – примерно трёхлетней давности, и портретом прекрасной девушки – юной, темноволосой, с сияющими глазами и угольными ресницами. Прошептав: «Святые Создатели…» – он быстро купил две копии и долгое время рассматривал фотографию альтернативщицы, а затем, поднабравшись смелости, ознакомился с текстом под снимками – на деле не содержащим чего-то компрометирующего, а, напротив, весьма хвалебным – и в адрес его отделения, и его самого непосредственного. Прочитав, он сказал: «Проклятье! Чёртов Кридарт! Скрыл, получается!» – вытащил деквиантер и как только Лэнар ответил, резко спросил:
– Ты выяснил?!
– Да! – сказал Кридарт. – Выяснил! В понедельник на консультацию к вам должны прийти из Коаскиерса! То есть вас придут консультировать…
– И кто же? – спросил Трартесверн. – Не Верона Блэкуотер, случаем?
– Да, – выдавил Лэнар, – вроде бы…
– Ну вот что, – сказал Трартесверн, – я тут пока пообедаю, а ты, к моему появлению, подготовься к отчёту по розыску. Какому, ты знаешь, я думаю. Мне нужно знать все подробности…
Кеата, жена Трартесверна, пребывавшая в санатории, решила позавтракать в номере, а не ходить в столовую. К девяти тридцати, после завтрака, она отвела Ладару в специальную детскую студию – на уроки по рисованию, и час провела на источниках, за водными процедурами, после чего направилась на консультацию к доктору, и поскольку пришла чуть раньше, то села в кресло у столика, в приёмной для ожидающих, и только тогда заметила газету с портретом Лаарта. Похолодев от ужаса и зачитав информацию, она какое-то время смотрела, в глубокой задумчивости, то на лицо Вероны, казавшееся искусственным – в своей красоте – немыслимой, то на лицо супруга – холодное и безучастное, и когда медсестра позвала её, сказала себе: «Я знаю… Лаарта с ней что-то связывает…»
Лаарт, дойдя до «Якоря», заказал «Шардоне» – бутылку, лёгкий салат и рыбу – судака под сметанным соусом. Затем он достал деквиантер, активировал файл на Верону, изучил его досконально, приходя в уме к тому выводу, что при её способностях – более чем выдающихся, и капиталах в банке, совершенно неудивительно, что для поисков было задействовано всё первое подразделение, после чего подумал: «Дело не в этом, естественно. Дело в том, по какой причине она находилась в бегстве и, если она сбежала, то почему не в Ирландию? Или дело в деньгах? Сомнительно. Согласно банковской сводке, финансовых операций, связанных с её счётом, пока не производилось. Бриллианты её не волнуют. Она бы их просто оставила, безо всякого сожаления. Здесь замешано что-то личное… Ну да ладно, гадать не будем. Посмотрим, что скажет Кридарт. Хотя интересно, конечно, исходя из его реакции. Я ведь спросил наудачу и угадал, получается. Она придёт в понедельник. Я что, ей вчера пожаловался?! Поговорить бы с ней как-нибудь. Но в Коаскиерс ехать не хочется… там Таффаорд, и Акройд, и Эртебран тем более…» – размышляя в подобном роде, Лаарт, скорей механически, посмотрел на звонки – входящие, в посуточном списке вызовов, и, увидев, что им был принят звонок с неизвестной линии, произнёс: «Любопытно. Послушаем…»
– «Экдор Трартесверн, простите…»
– «Верона?! Ты где?!»
– «У „Якоря…“»
– «Ты не поговорила с ним?!»
– «Нет, мы поговорили! Вы ведь знали об этом?! Знали?!»»
– «Да, я знал, разумеется. Информация официальная, подтверждена анализом на генетическом уровне».
Длительное молчание.
– «Экдор Трартесверн, простите, вы не могли бы дать мне номер экдора Неварда?»
– «Мог бы… Одну секунду… Триста семь – девятнадцать – двадцать. Когда мы с тобой увидимся?»
– «Завтра?»
– «Попробуем завтра. В любом случае, позвони мне. Ближе к обеду, думаю. Главное уже выяснится».
Длительное молчание, им же самим и прерванное:
– «Сны могут предсказывать будущее?»
– «Да, мой экдор, конечно».
– «Верона, ты будешь счастлива…»
– «Нет, Лаарт…»
– «Я обещаю тебе. Я сделаю всё для этого».
Разговор на этом заканчивался.
* * *
Без пятнадцати три примерно Верона взяла песчинки и спустилась к Джине в «шестнадцатую». Джина, уже готовая, показала ей чашку – фарфоровую, разукрашенную пионами и заранее упакованную в прозрачный пакет для сэндвичей, после чего подруги поспешили в лабораторию. По дороге Джина спросила:
– Ты, надо думать, голодная? Не завтракала! Не обедала! Эвриерт уже беспокоится! Он попросил передать тебе, чтобы ты заглянула в столовую!
– Загляну, – согласилась Верона.
– Кстати, – сказала Джина, – я узнала от Марвенсена, что Брайтона задержали за кражу чужого имущества и теперь он сидит во Вретгреене в следственном изоляторе! Допрыгался, одним словом! Теперь его Трартаверн точно отсюда выдворит!
– Экдор Трартесверн! Запомни!
Джина не стала спорить:
– Ладно! Экдор Трартаверн, если тебе так хочется! И Виргарт ещё сказал мне, что он вчера был в Коаскиерсе. Он лично допрашивал Хардвея, но тот, как обычно, выкрутился.
– Любопытно, – сказала Верона. – Надо будет узнать подробности. Какая у Хардвея комната? Я к нему загляну при возможности.
Так – в разговорах о Брюсе и его контрабандной деятельности, они добрались до сектора, где жили преподаватели, и поднялись по лестнице до необходимого уровня. В огромной лаборатории, поделённой на разные секции, Джина сперва растерялась, а затем прошептала: «Боже мой! Надеюсь, меня отчислят! Подобного я не вынесу!..» Эти её высказывания относились к тем семикурсникам, что работали над дипломными. Вид всевозможных проекций – с какими-то сложными формулами, с какими-то макрообъектами – породил в ней тихую панику, на что Верона спросила:
– А, кстати, скажи, пожалуйста, у кого ты специализируешься?
– У Марсо, – поделилась Джина, – но я до сих пор не уверена, что решение было правильным.
Тут к ним приблизился Лиргерт, ожидавший их с нетерпением, и провёл за собой к той секций, где находились спектрометры. Там, сообщив Вероне, что достаточно, для начала, анализа элементного, он спросил: «Где песчинки?! Показывайте! Надеюсь, что это не розыгрыш!» Песчинки, как оказалось, были совсем необычными – одинаковыми по цвету и круглыми, словно шарики – миллиметров до трёх в диаметре, на что Лиргерт сперва заметил, что присутствие окиси кремния не подлежит сомнению, а затем произнёс задумчиво:
– Но форма меня настораживает. Вряд ли происхождение можно считать естественным.
– Да, – согласилась Верона, – тем более что по весу кремния очень мало. Он – оболочка, наверное…
Лиргерт сказал «Проверим», – включил один из спектрометров, определил параметры, перенёс образец пинцетом в специальную микрокамеру и следом вывел проекцию с огромным увеличением. Элементный анализ выявил, что под оксидом кремния находится чистый рений и то, что происхождение не может являться искусственным. Лиргерт с Вероной – взволнованные, ударились в обсуждение, а Джина, вздохнув, подумала: «Рений, двуокись кремния… Ну и что здесь такого странного? Раз песок не с земли, а из космоса, то какая в принципе разница?
Обсуждение длилось долго. Лиргерт подал идею переслать результаты анализа двум своим старшим братьям, сообщив, что они синтезируют порошки тугоплавких металлов и всё, что касается рения, имеет для них значение принципиального уровня. Идея была поддержана, но при этом Верона заметила:
– Результатов им будет мало. Им будет самим интересно провести другие анализы.
Лиргерт сказал: «Согласен!» – и занялся отправкой данных, перейдя в соседнюю секцию – дабы не демонстрировать наличие деквиантера перед второй пятикурсницей, а сама она, заскучавшая, поставила чашку с пионами на хромато-масс-спектрометр и обратилась к Вероне с вопросительным предложением:
– А вдруг эта чашка тоже внеземного происхождения?!
– А где ты их покупала?
– В Лондоне, прошлым летом!
– Ясно, – сказала Верона. – В таком случае – вне сомнения, – после чего добавила, что анализ конкретной чашки будет не элементым и что вряд ли удастся выяснить природу происхождения: – Мы просто сделаем снимок всей поверхности чашки в одном из таких режимов, где любые следы на фарфоре отразятся контрастным цветом.
Таким образом, чашка с пионами тоже прошла анализ достаточно сложного уровня и на дисплее возникла картина следов на поверхности. Отпечатки, кем-то оставленные, явно были – как и песчинки – «внеземного происхождения». Узоры являли собою исключительно тонкий рисунок из запутанных лабиринтов – однозначно нечеловеческих. Снимок был распечатан. Джина, едва не рыдающая, прижала к груди фотографию, причитая: «О нет, не может быть!» – а Верона, простившись с Лиргертом, первой направилась к выходу, поскольку в душе надеялась, что Генри успел ответить ей.
Лээст на ту минуту уже расстался с сенатором, покинул пределы города и ехал в южную сторону, продолжая думать о дочери, о словах её: «Папа, папочка…» – и о том, что его любовь к ней – совокупность его перверсий – и есть его преступление, за которое он расплачивается. «Попытайся я абстрагироваться, – размышлял он с понятным отчаянием, – то можно сказать, что подобное – парадокс, причём любопытнейший. Результат порождает причину, ведущую к результату. Следствие превращается в исходную компоненту. Не знай я этого следствия, всё было бы по-другому, но теперь ничего не поделаешь… уже поздно на что-то надеяться… остаётся принять наказание…»
Трартесверн сидел в кабинете, слушал Лэнара Кридарта и ощущал растущую – глухую – тоску по несбыточному. Кридарт нервно рассказывал – о Вероне, о тех отношениях, что связали её и Лаарта, о смертельном заболевании, а сам он курил свои Marlboro и представлял себя умершим – представлял, как его кремируют, как выдают Кеате металлическую коробочку – стандартную, с его именем; представлял, как Ладара спрашивает: «А папа вернётся когда-нибудь?» – и думал: «Нет, я уеду. Я сейчас же уеду куда-нибудь. Настала пора расплачиваться. Иного я не заслуживаю…»
Через час, расставшись с помощником, он укрылся в своём внедорожнике, не зная, что делать дальше, не зная, куда податься, и просидел с четверть часа, в состоянии, близком к прострации, а затем достал деквиантер и перезвонил по номеру, с которого прошлой ночью ему позвонила девушка, которой он дал обещание, по сути – невыполнимое.
– «Ваш абонент недоступен…»
«Ну ладно, – подумал Лаарт. – Попрощаться, боюсь, не получится», – и, удалив ту запись, что была прослушана в «Якоре», поехал в сторону дома – по Кольцевой Приозёрной, с мыслью собрать свои вещи – взять только самое нужное и уехать прочь из Вретгреена.
* * *
Письма от Блэкуотера не было. Верона взяла медвежонка, села на стул и задумалась: «Лаарт допрашивал Хардвея. Этот Хардвей каким-то образом оказался причастен к случившемуся. Значит я, исходя из этого, обратилась к нему за помощью, он меня спрятал где-то, а Лаарт с ним разобрался, но дело как раз не в Лаарте. Дело скорее в Лээсте. Он удалил мне память, забрал у меня деквиантер и забрал мой Volume Двенадцатый, потому что я что-то выяснила. Лаарт – предлог, не более. „Ты хотела сбежать из-за Лаарта. У его супруги был выкидыш. И мы с тобой поругались. Ты почему-то уверилась, что должна прекратить обучение. После этого ты сбежала и экдор Трартесверн разыскал тебя. Мы опять с тобой поругались. И тогда я принял решение…“ Значит, Лээст „принял решение“, и я согласилась? Безропотно? Нет, это крайне сомнительно. Надо спуститься к Брюсу, попытаться хоть что-нибудь выяснить. Или выяснить всё у Маклохлана? Нет, сейчас не та ситуация. Если он знает что-то, то знает только поверхностно… так же, как Акройд и прочие. Лээст не допустил бы. Он сам их просуггестировал. А вдруг я успела как-нибудь оставить себе информацию?!» Сделав подобный вывод, Верона, с час или около, пыталась найти в своей комнате тайное сообщение, но усилия были тщетными. Без четверти пять – по будильнику – к ней постучался кто-то и послышался голос Лиргерта:
– Рэана Блэкуотер, простите, можно к вам на минуточку?!
За дверью, как сразу же выяснилось, Свардагерн был не единственным. Рядом с ним находился некто – лет тридцати примерно – почти эртаонской наружности, исключая веснушки – яркие, и короткие рыжие волосы.
– Акерт, – представил Лиргерт. – Мой брат. Захотел с вами встретиться.
Акерт, глаза которого наполнились восхищением, поклонился – в ответ на книксен, и смущённо сказал:
– Простите. Это с подачи Лиргерта. Он мне прислал результаты. Они впечатляют, естественно. Я мог бы у вас позаимствовать песчинок пятнадцать-двадцать для нашей лаборатории?
– Конечно, – кивнула Верона. – Прошу, проходите, пожалуйста…
Дорверы прошли в её комнату. Акерт, глазам которого предстала полка – стеллажная, с чайником и кофейником, замер от потрясения:
– О нет, – прошептал он, – Создатели… это же… родий, правильно? И риззгиррский хрусталь… естественный…
– Не знаю, – сказала Верона. – Все говорят, что искусственный.
Физик, слегка побледневший, испросил себе позволения, вплотную приблизился к полкам и пару минут, не меньше, изучал драгоценную утварь – прекрасную и сверкающую, а затем произнёс: «Рэана, поверьте специалисту. Этот хрусталь – натуральный. Просто мало кто в Арвеарте видел его в действительности и тем более занимался им…»
– Кофе? – спросила Верона. – Не хотите увидеть в действии?
Акерт, сказав: «С удовольствием!» – вытащил сигареты и снова спросил: «Вы позволите?»
Таким образом он и Верона закурили у подоконника, а Лиргерт был послан – с кофейником – за водой, в душевую для юношей. Воспользовавшись моментом, физик спросил:
– Простите, но ведь вам это всё подарено? Кто-то за вами ухаживает?
Возникла лёгкая пауза.
– Допустим, – сказала Верона, глядя на новые розы, возникшие с ночи в вазе, на этот раз – нежно-розовые, в бутонах, ещё нераскрывшихся.
– Не экдор Эртебран, случайно?
– Такое предположение должно на чем-то основываться.
– Да, – согласился Акерт. – Просто я имел удовольствие видеть вас в его обществе…
– Нельзя ли немного подробнее?
– Прошлой ночью, в «Серебряном Якоре».
– Во сколько? – спросила Верона.
– Поздно, – ответил Акерт. – Уже после двух, я думаю. Мы как раз уходили с приятелями, когда вы себе что-то заказывали. Вы казались очень счастливыми. И экдор Эртебран в особенности.
