Недо… (рассказы). Ради карнавала

– Ого! Запрещенное оружие! За это спасибо, конечно, но все равно ты предлагаешь самоубийство!

– Ты просто не видишь дальше собственного носа и трусишь идти до конца! Отказываешься понимать, насколько далеко зашел я сам, чтобы помочь тебе выпутаться, что поставил на карту! Хорошо же, если до этого дойдет, я буду драться вместе с тобой!

– И что толку-то? Разве после его смерти все не станет еще хуже?

– Да разуй глаза, идиотка! Пошевели мозгами, хоть раз в жизни! Ты не замышляла никакого заговора против власти. Ты нанесла оскорбление лично Фениксу, что да, то да, но ты не собиралась устраивать революцию. Новому преемнику будет глубоко наплевать на ваши разногласия! Он наверняка окажется рад-радешенек, что ему пораньше освободили место. Ну, поищет тебя для приличия годик-другой, а потом благополучно забудет! О, Небеса, неужели я вечно должен буду разжевывать такие элементарные вещи?!

Тайя впервые в жизни видела, чтобы всегда молчаливый меланхоличный Конрад настолько вышел из себя.

– Почему ты так переживаешь? Неужели из-за меня?

– На каждом шагу ученики забывают и предают своих учителей, но ни один учитель не предаст своего ученика!

Тронутая до глубины души, девушка прошептала:

– Спасибо, я… этого не забуду. Прости, что… Я обязательно выиграю, вот увидишь! И тебе не придется… то есть, все будет хорошо.

Конрад, успевший успокоиться после внезапного всплеска эмоций, вновь замкнулся в своей скорлупе и лишь пробурчал:

– Забыли, а то, чего доброго, пойдут телячьи нежности. К делу. В этом году у тебя будет больше шансов победить.

– Откуда ты знаешь? Ты же говорил, что несколько лет подряд приз оставался в монастыре.

– В том-то и дело. Монахини стали выигрывать подозрительно часто. Со временем пошли слухи, что настоятельница – матушка Анна – судит на соревнованиях в пользу своих подопечных, и потому желающих померяться силами становится раз от раза все меньше. Лет пять назад явилась всего одна кандидатка, а после, насколько мне известно, вообще никого. Но тебе же лучше – меньше конкуренток, а судья, впервые за эти годы, самый что ни на есть надежный. Делом заинтересовалась матушка Абигайль. Она управляет крупнейшим во всех Южных Землях аббатством, на территории которого, как тебе известно, находится главный храм Бальды Великой по эту сторону океана. Матушка славится справедливостью и неподкупностью и, если бы все наши разрозненные аббатства и монастыри вдруг решили бы объединиться и избрать себе Верховную аббатису, то более подходящей кандидатуры не нашлось бы. Во всем, что касается духовной жизни, она обладает таким авторитетом, что даже Феникс не решается на действия в этой деликатной области, не заручившись ее одобрением. Так что на первом же постоялом дворе я пошлю ей весточку о твоем участии, а сейчас – спать. Завтра предстоит долгая прогулка пешком. Да, и еще, раз уж скоро наши пути разойдутся… Вот, возьми – это взнос для участия в состязаниях.

__________

– Добро пожаловать в нашу скромную обитель! – матушка Анна отвесила безукоризненно глубокий поклон. – Не могу передать, как мы счастливы, что такое значительное лицо почтило нас своим присутствием!

– Благодарю за радушный прием, – матушка Абигайль склонила голову в ответном поклоне, – но я бы предпочла пропустить протокольные церемонии. Они порядком успели надоесть мне в столице. Откровенно говоря, направляясь к вам, я надеялась немного передохнуть от городской суеты, поболтать без ненужных формальностей, по-дружески, понимаете?

Низкорослая пухленькая хозяйка робко улыбнулась статной величественной гостье:

– Но как можно…

– Я настаиваю. Вы же видите, я приехала неофициально, без сопровождающих.

– Вы решились проделать такой путь одна? Ни подобающего эскорта, ни охраны?

– Не совсем. Со мной была сестра София. – Аббатиса повернулась вполоборота и указала на стоявшую чуть поодаль невысокую монашку с крупными некрасивыми чертами лица. Монашка коротко поклонилась и уставилась в пол. – Кстати, матушка, я знаю, что до ужина еще далеко, но, может быть, у вас найдется по чашке чая для двух усталых путниц?

Настоятельница всплеснула руками:

– Ой, да что же это я! Конечно-конечно! Как вы относитесь к булочкам с корицей? Пост как раз закончился, а сестра Алисия творит на кухне настоящие чудеса, да простит меня Бальда Великодушная! Над рецептом этих булочек я трудилась несколько лет и, без ложной скромности, скажу: лучше в наших краях не найти! Так что, пока подготавливают ваши покои, милости прошу ко мне. Только… если можно, я хотела бы поговорить наедине. У нас не принято…

Скромно стоящая в углу монашка продолжала сосредоточенно изучать плитки пола. Аббатиса на долю секунды задумалась, однако вскоре ее лицо обрело привычное спокойно-безмятежное выражение.

– Вообще-то я доверяю сестре Софии, как самой себе, но… как там в народе говорят: в каждом монастыре свой устав? Не будем нарушать традиций. – Матушка Абигайль обратилась к своей спутнице. – Сходи, подкрепись и после ступай распаковывать вещи. А мы с вами, матушка, пойдем, посекретничаем.

__________

Булочки были и вправду несказанно хороши. Вприкуску с ними аббатиса незаметно для себя допила вторую чашку чая и, скрепя сердце, нашла силы отказаться от третьей. Становилось понятно, почему большинство из встретившихся по пути монахинь, не исключая самой настоятельницы, имели приятные округлые формы.

– Благодарю вас, матушка Анна, это на самом деле нечто невероятное! Простите, что заставила ждать, но прервать такую прекрасную трапезу – выше сил человеческих! Так о чем вы хотели поговорить?

Настоятельница некоторое время собиралась с мыслями, в последний раз взвешивая все за и против. Наконец, решившись, она поманила собеседницу придвинуться поближе:

– Есть одна деликатная проблема, к которой я не знаю, как подступиться. На прошлой неделе пропала одна вещь… Не хотелось бы выносить сор из избы, но…

Две женщины склонили головы и начали тихо перешептываться.

Пять минут спустя матушка Абигайль успокаивающе похлопала матушку Анну по руке:

– Не переживайте, я что-нибудь придумаю. Мне доводилось улаживать проблемы и похуже. Это все, что вас беспокоит?

– Вроде бы… Ах, да, чуть не забыла! Хотите верьте, хотите нет – вас второй день дожидается какой-то мужчина. Утверждает, что у него важное дело. Показал мне по секрету прелестный золотой медальон и дал понять, что, увидев эту вещь, вы немедленно примете его. Я объяснила, что вы еще не прибыли, и за ворота его, понятно, не пустила, так он собрался ночевать прямо на дороге, представляете? Мне насилу удалось уговорить его устроиться у дальней стороны ограды, под навесом. Вы ожидаете гонца? Медальон не выглядел фальшивым, но…

– Нет, и понятия не имею, кто бы это мог быть. Как он выглядит?

Матушка Анна взволнованно придвинулась еще ближе:

– Так я и говорю: круглый, тяжелый, судя по виду – как есть, из чистого золота, а по краю…

– Я про мужчину.

Настоятельница слегка разочарованно пожала плечами:

– Мужчина, как мужчина, ничего особенно. Молодой, крепкий, но не из крестьян – руки не в мозолях. Одет просто, но добротно, заплечный мешок невелик, с костром управляется ловко – похоже, путешествовать ему не в новинку. Больше добавить, пожалуй, нечего, разве что говор у него странный – никогда такого не слышала. Но я за всю свою жизнь уезжала из родных мест только раз, страшно сказать, на целых двадцать миль! Сказать ему, что вы никого не принимаете, и прогнать? Или впустить?

– Прогонять не надо, любопытно посмотреть, что это за птица. Но не сейчас. Сперва мне хотелось бы успеть обустроиться в своих покоях до вечерней молитвы, а там недалеко и до утренней… Передайте ему – пусть приходит завтра в полдень.

__________

Алекс был не робкого десятка, однако при виде величественной осанки матушки Абигайль хотелось вытянуться по стойке «смирно» и отдать честь. Королева на официальном приеме не могла бы расположиться на троне с большей непринужденностью и достоинством. Похоже, Фидель нисколько не преувеличивал, утверждая, что власть Феникса уравновешивается властью монахинь, поклоняющихся Бальде Великой. Несмотря на то, что аббатиса являла собой воплощение внимания и благосклонности, Алекс волновался, как не приготовивший уроки школяр. Он краснел, судорожно перескакивал с одного на другое и, в конце концов, потеряв надежду выпутаться из нагромождения сбивчивых объяснений, протянул аббатисе прощальное послание Тайи.

Матушка наскоро пробежала глазами записку и, все еще погрузившись в свои мысли, рассеянно уточнила:

– Если не секрет, долго пришлось добираться?

– Вовсе нет. Ветер все время был попутным, а в порту удалось купить, как меня уверяли, самого быстрого скакуна на всем побережье. Содрали тройную цену, но, на удивление, похоже, не обманули.

– Ну что же, если я правильно поняла, ваше путешествие сюда – поступок, безусловно, достойный настоящего мужчины. Я имею в виду, что он в равной степени нелепый и безрассудный. Однако, позвольте спросить, для чего вы, собственно, добивались встречи именно со мной?

Алекс откашлялся и уставился в пол.

– К вам меня направил один человек… Он сказал, что, возможно, вам понадобится помощь и тогда… может быть… и мне тоже… Он сказал, если уж не вы, то…

– Старый пройдоха все также проницателен.

Переход на полушутливый тон был настолько неожиданным, что юноша против воли поднял голову и бросил удивленный взгляд на аббатису. Та с легкой улыбкой продолжала:

– Как поживает этот ваш «один человек»? Или, точнее сказать, некий почтенный старец из Лорнии? Кажется, в недавнем прошлом он небезуспешно выдавал себя за ювелира?

– А… откуда вы знаете?

– Я много чего знаю, даже то, где этот хитрец находится сейчас, но там он мне полезнее, чем здесь. И безопаснее. Молодой человек, вы когда-нибудь слышали, что стоять с открытым ртом, даже образующим столь идеальную букву «о», неприлично? – Матушка Абигайль чуть подалась вперед. – А теперь давайте поговорим серьезно. Вы прибыли на нашу землю незаконно, под вымышленным предлогом – я говорю о доставке несуществующего секретного сообщения. Теоретически, моя прямая обязанность – немедленно задерживать любую подозрительную личность и передавать в руки Феникса. Он же отправит вас на виселицу за шпионаж, не дав досказать эту трогательную романтичную историю и до середины. Чудо, что вы вообще смогли сюда добраться, даже прикрываясь моим именем. И что теперь прикажете с вами делать?!

Пока огорошенный Алекс пытался собраться с мыслями для достойного ответа, дверь за его спиной открылась, и в покои впорхнула молоденькая монашка. С поклоном протянув аббатисе конверт, она радостно прощебетала, что, после долгого перерыва, в состязании, наконец-то, будет участвовать девушка не из монастыря. Матушка Анна только что получила ее заявку, которую передает матушке Абигайль, чтобы поделиться приятной новостью. Без запинки протараторив фразу, посланница исчезла так же внезапно, как и появилась. Пока аббатиса ненадолго погрузилась в чтение письма, короткой передышки Алексу хватило, чтобы успеть взять себя в руки. Несмотря на крушение всех надежд, он неожиданно успокоился и почувствовал себя увереннее. Несколько недель изматывающей неопределенности закончились. Ставки сделаны, карты открыты, а что до проигрыша… Какой смысл сожалеть о том, что не случилось? Может быть, в следующий раз, в другой жизни…

– Раз уж вы, матушка, не можете или не хотите мне помочь, поступайте, как считаете нужным. Вы прекрасно знаете, что я не шпион и не преступник. Я просто делал то, что должен был сделать, и не жалею ни о чем. Зовите свою охрану, все равно без Тайи мне незачем возвращаться.

– Постойте, как вы сказали? Тайи?!

– Да.

Матушка Абигайль несколько раз перевела взгляд с Алекса на письмо и обратно.

– И вы твердо намерены идти до конца, во что бы то ни стало?

– Да. Тем более, что я до него, похоже, уже дошел. Разве что,.. не откажите в последней любезности. Я хотел бы оставить моей жене письмо на случай, если когда-нибудь все же встретите ее.

Аббатиса в задумчивости побарабанила пальцами по ручке кресла.

– Кажется, я начинаю понимать, почему Фидель решил пойти вам навстречу. Откровенность за откровенность – мне действительно не помешала бы помощь со стороны и, прояви вы должную расторопность и сообразительность, я, возможно, могла бы поспособствовать в ваших поисках. – Увидев загоревшийся в глазах собеседника огонек надежды, матушка поспешила вскинуть руку в останавливающем жесте. – Погодите радоваться! Хоть вы и не отправляетесь под конвоем прямым ходом на виселицу, но попадаете из огня да в полымя. Единственный законный вариант не выдавать вас Фениксу возможен, если вы станете собственностью Бальды Вседержительницы – фактически движимым имуществом монастыря. А это… не то, чтобы абсолютное рабство, но, как минимум, пожизненное заключение. Пока я здесь, вы будете находиться на особом положении, но, когда мне придет пора покинуть эти стены, не останется и малой толики свободы. Даже если ваша супруга отыщется и согласится стать монахиней, единственное, на что вы можете рассчитывать – это время от времени видеться и беседовать с ней – да и то, при условии, что настоятельница будет смотреть на подобное нарушение распорядка сквозь пальцы.

– Я думал, тут могут находиться только женщины.

– В основном, да. Но для особо тяжелых работ по хозяйству либо нанимают временных работников, либо используют раскаявшихся изгоев, которые решили встать на путь исправления. Они содержатся на особой огороженной территории и ведут арестантский образ жизни. Феникс иногда предлагает осужденным на казнь провести остаток дней в монастыре – на хлебе и воде, в неустанных трудах на благо Бальды Всепрощающей. Причем за малейший проступок виновного могут немедленно изгнать из обители, что обычно означает возвращение на эшафот. И, знаете ли, многие предпочитают смерть. Но, случается, некоторые приходят сами, добровольно. Таких могут по истечении немалого срока отпустить обратно на свободу, однако для этого необходимы исключительные обстоятельства и, если рассчитывать на них, лучше уж сразу положиться на милость Феникса. Она, хоть и почти невозможна, но гораздо более вероятна. Поэтому, если вы решитесь помочь мне, я смогу оставить вас в этих стенах, но путь на свободу придется искать самостоятельно. Я не собираюсь, ради кого бы то ни было, опускаться до юридического крючкотворства и обнаружения лазеек в уставе монастыря. Иногда можно попробовать вольно истолковать мирские правила, но законы Бальды Величайшей нерушимы! Это понятно?

– Да. Я согласен.

– Хорошо. С этого момента ты собственность монастыря и мой слуга. Обычно проводят обряд инициации с получением нового духовного имени и так далее, а после новичок полгода-год сосредотачивается на соблюдении поста, молитвах и изучении канонов Веры. Но, поскольку мы оба понимаем, что цель твоя от религии – дальше некуда, изображать излишнее рвение в этой области было бы лицемерием и кощунством. К тому же время поджимает и мне надо, чтобы ты сориентировался в происходящем как можно быстрее. Разыщи мою помощницу, Софию, попроси у нее гримуар – она поймет, о чем речь – и пару кусков пергамента размером, чем больше, тем лучше. Гримуар изучай по вечерам, так тщательно, как только сможешь, а днем составляй подробный план помещений монастыря и ближайших окрестностей. Если будут спрашивать, для чего ты это делаешь – ничего не объясняй, ссылайся на мой приказ. В крайнем случае туманно намекни, что Феникс, возможно, пришлет в дар обители рабочих для ремонта и дополнительных построек, а до того тебе надо все осмотреть, как следует.

– Но ведь…

– В кельи к сестрам, разумеется, не суйся, а все остальные доступные помещения, входы-выходы и тропинки снаружи запомни, как свои пять пальцев. Можешь считать, что от этого зависит твоя жизнь, тем более, скорее всего, так оно и есть. Если, помимо келий, попадутся еще какие-нибудь места, куда тебе пройти не позволят, отметишь их на своем плане. Завтра с утра – и впредь ежедневно – приходишь ко мне и докладываешь, что сделано. На первое время тебе забот хватит, ступай к Софии.

__________

Загадочный гримуар оказался довольно пухлым атласом растений с подробным описанием их свойств, способов применения и рисунками, выполненными рукой настоящего мастера. В первый раз восхищенный, но крайне озадаченный Алекс корпел над книгой в неверном свете свечи далеко за полночь, пока не провалился в сон.

На следующий день он в полной мере оценил авторитет и могущество матушки Абигайль. Находясь в гостях, на неподвластной ей территории, одним своим словом она обеспечила подозрительному бродяге (мужчине!) не являющемуся к тому же адептом Бальды Великой, возможность свободно разгуливать по монастырю.

Солнце всходило и заходило, работа продвигалась без проволочек, и аббатиса, хоть не расщедрилась на похвалу, была явно довольна тем, как идут дела. В середине одного из уже привычных утренних докладов она прервала Алекса на полуслове:

– Похоже, пока ты справляешься. Пришла пора поручить тебе кое-что посерьезнее. Накануне нашей с тобой первой встречи матушка Анна пожаловалась мне, что у нее пропала одна небольшая, но ценная реликвия.

– Какая?

– Золотое кольцо с крупным розовым бриллиантом, но дело не в стоимости. Кольцо очень древнее – настолько, что было древним еще до Большого Похода. К тому же оно использовалось при обрядах на каждом из трех главных ежегодных праздников, посвященных Бальде Великолепной.

– Но я тут ни при чем!

– Не пори чушь, я тебя в этом и не подозреваю. Кольцо пропало за неделю до того, как ты постучал в ворота монастыря.

– Так вы же сами только что…

– Будь внимательнее к деталям. Я не говорила, что его украли в день, когда ты появился, я сказала, что именно тогда мне стало об этом известно.

– Значит это – все-таки кража?

– К сожалению. Матушка Анна сперва надеялась, что кольцо просто куда-то закатилось, и его скоро найдут. Потом, что кто-то из сестер не смог удержаться и взял его, а день-два спустя одумается. Однако время идет, и реликвия не спешит объявиться сама собой. В этот момент в монастырь приехала я и, пока ты выполнял мои маленькие поручения, мы с настоятельницей выясняли, кто где находился в день похищения. Сейчас под подозрением осталось трое сестер, у каждой из которых была возможность взять кольцо и которые в равной степени могли поддаться соблазну – в свое время все были замечены в неподобающей тяге к украшениям.

– А почему просто не обыскать их кельи?

– Это уже проделывали дважды, без ведома хозяек, разумеется. Никаких результатов, это не принесло. Монастырь большой и укромных уголков, где можно спрятать кольцо, столько… Жизни не хватит, чтобы проверить их все. А, по очевидным причинам, надо вернуть пропажу до начала праздника. Я хочу, чтобы ты придумал какую-нибудь хитрость. Трюк, который позволил бы разоблачить ту, что взяла кольцо. Любые люди и ресурсы, которыми я располагаю, к твоим услугам, можешь особо не стесняться в средствах. Жду твои соображения завтра утром. И, пока будешь предаваться размышлениям, прогуляйся в ближайшую деревню, купи полмешка соли – пополним монастырские запасы.

Алекс обдумал слова аббатисы и решил уточнить:

– А на самом деле?

– На самом деле, помимо соли, достанешь живую крысу, самую крупную, какую сможешь отыскать, и медвежий капкан. Не получится медвежий, сойдет и волчий, но покрепче. Обращаться с ним, надеюсь, умеешь?

– Обижаете, матушка!

– Ну и прекрасно. Когда вернешься, крысу отдашь мне, а что касается… дай-ка сюда свой план… Вот хорошее место. До возвращения в монастырь пройдись по обходной тропе и поставь капкан где-нибудь здесь, подальше от начала развилки. Только смотри в оба, чтобы тебя никто не застал за этим занятием. Деньги и подорожную на этот день возьмешь у матушки Анны. Мне обязательно упоминать, что о крысе не должна знать ни одна живая душа? Тогда не задерживаю.

__________

Ночь давно перевалила за середину. Лунный свет, просачивающийся сквозь высокие узкие окна просторных покоев, вот-вот должен был одержать победу над одинокой догорающей свечой, расплывшейся по блюдцу теплой лужицей, когда София бесшумно, с неожиданной для ее кряжистой фигуры грацией, проскользнула в покои аббатисы. Остановившись в центре комнаты, она замерла в почтительном поклоне над пожилой женщиной, тихо дремлющей в кресле. Мгновение спустя матушка Абигайль подняла голову и, словно вернувшись к давно продолжающейся беседе, спросила:

– Ты перепроверила? Сегодня дежурит сестра Арабелла?

София молча кивнула.

– Тогда ты знаешь, что нужно делать. Возьми, – на стол лег кисет из толстой дубленой кожи. Кисет слегка шевелился. – Это тебе понадобится. Когда закончишь, возвращайся к себе и не появляйся до утренней молитвы. Принесешь завтрак – тогда расскажешь все подробно. А сейчас ступай, и благослови тебя Бальда Всепобеждающая!

Молчаливая монашка кивнула еще раз, после чего и стол, и комната опустели. Аббатиса, заменив догоревшую свечу, устроилась в кресле поудобнее. Ей оставалось самое трудное: ждать.

__________

Путь Софии лежал наверх. То узкими извилистыми коридорами, то бесконечно длинными, пустующими ночью анфиладами пробиралась она к неприметной двери на третьем этаже в кольцевом коридоре восточного крыла. Справедливости ради приходилось признать, что Алексу, этому неизвестно откуда взявшемуся выскочке, удалось осмотреть и нанести на свой пергамент пусть далеко не все, но неожиданно много. Много, даже невзирая на то, что основное здание было огромным, да еще с массой более поздних пристроек, перепланировок и поддерживать в надлежащем порядке каждый уголок да закуток, как в пору былого расцвета (хотя дела монастыря и сейчас шли относительно неплохо), не хватало ни рук, ни времени, ни денег. В результате какие-то помещения были без затей наглухо заколочены досками крест-накрест, какие-то – заперты с незапамятных времен, а ключи давно потеряны. Однако, посреди несусветной неразберихи, была одна дверь, в которую никто никогда не входил и не выходил, но которую этот самоуверенный молокосос пометил на своем плане крестиком. Матушка Абигайль без колебаний положилась на интуицию молодого зазнайки, а чуть позже, София, в глубине души не одобрявшая это решение, смогла убедиться в правоте и аббатисы и, как это ни прискорбно, Алекса.

Последние сомнения отпали после того, как, через пару дней осторожного наблюдения, удалось удостовериться, что дверь денно и нощно охраняют одна-две крепких монахини, скрывающиеся в нише неподалеку. Этаж в этой части здания представлял собой широкий кольцевой балкон, проходящий по всему периметру под малым восточным куполом монастыря. С внутренней стороны балкон огораживали ажурные деревянные перила с резными столбиками; с внешней – стена, по которой ниши с высокими узкими окнами-бойницами и небольшими декоративными колоннами перемежались небольшими комнатушками за массивными дубовыми дверями. Ниши были достаточно глубокими, чтобы не просматриваться ни сбоку, ни с нижних этажей и являлись надежным укрытием тому, кто искал уединения – в одной из них и находился охранный пост. Пришлось потратить уйму времени, чтобы установить порядок и очередность смен. Состав дежуривших сестер оказался небольшим, эти монашки всегда держались особняком, даже во время общих молитв и трапезы. София попыталась разузнать о них хоть что-нибудь – из обрывков подслушанной болтовни, из обмолвок и скупых объяснений монахинь, с которыми она, по поручению матушки Абигайль, успела сойтись поближе, но выяснить удалось немного.

Откровенно говоря, почти совсем ничего, кроме одного любопытного факта: каждая из тех, кого София видела на посту рядом с загадочной дверью, хоть раз участвовала в состязаниях на празднике Бальды Великолепной. Чутье подсказывало, что, если тут копнуть поглубже, можно найти массу интересного, но не оборвется ли эта ниточка в самый неожиданный момент и сколько еще предстоит распутать по пути замысловатых петель – неизвестно, а время поджимало. Во что бы то ни стало надо успеть разобраться во всем к началу состязаний, до которых было уже рукой подать. Оставался грубый, но простой и эффективный путь: хочешь узнать, что скрывается в закрытой комнате – зайди в нее.

Сегодняшней ночью дежурить должна была сестра Арабелла и, когда София, бесшумно подкравшись в темноте к очередной нише, осторожно заглянула туда, то вздохнула про себя с облегчением. Бледный свет луны вычерчивал на фоне белого мрамора легко узнаваемый угольно-черный силуэт. Боковую колонну подпирала могучим плечом та самая высоченная монашка, которая и должна была сейчас здесь находиться.

Это было большой удачей – не потому, что София отправилась в свою вылазку наобум, гадая, кого же сегодня встретит на посту, но потому, что жизнь научила ее: как тщательно не разрабатывай план, что-нибудь обязательно пойдет наперекосяк. А для успеха предприятия было крайне важно, чтобы в этот раз охрану поручили именно сестре Арабелле. Во-первых, из-за ее мощного телосложения она часто оставалась в ночные смены одна, что существенно облегчало задачу. А во-вторых, на прошлой неделе Софии крупно повезло. Совершенно случайно она узнала об одной тщательно скрываемой слабости дюжей монахини. И теперь пришла пора воспользоваться этой информацией.