Энциклопедия наших жизней: семейная сага. Истоки. Книга 2. Детство и юность Ираиды. Глава 1. Дневник бабуси

11.11.45. Завтра должны вести Борю на рентген. Что-то покажет? В школу не ходит. Занимаюсь с ним сама. Арифметика даётся туго. Он самолюбив. Видимо, стыдится сознаться в непонимании. А я боюсь, что объяснить всяческими способами я не успеваю. Время, говорят, залечивает всякие раны, так и с ним. Пройдёт известный промежуток времени, вдруг что-то у него в мозгах проясниться и он сразу всё поймет. Но не всегда можно ждать…

Сыро, льёт дождь. Глухая осень. Туго с обувью. Если добьемся кому-нибудь ботинок, то хватает недели на две: поголовный брак.

Сшила Борюшке две рубашонки из старых Волиных – радовалась за него, что есть что надеть. Иде и Миле тоже что-то сшила из старого тряпья. Выстирала, повесила в кухню. Все украли. Я прямо плакала. 14 штук одежды украли. Смену белья хорошего Волиного.

У Иды в табеле две двойки – по арифметике и русскому. Она совершенно равнодушна. С музыкой – тоже пятёрок уже давно нет. Главный недостаток: чуть не с первого урока заучивает наизусть и чем дальше в лес, тем больше дров (ошибок). Заигрывает так, что потом трудно исправить, но упорно продолжает не смотреть в ноты и упрямо вести "свою линию".

Как-то я ей рассказала про одну девочку, похожую в своем отношении к музыке на Иду и говорю: – "Отец одной девочки любил дочку свою, как я тебя"… – "А ты разве меня любишь?" – говорит Ида. Я ничего не сказала. Спустя немного времени… Она страшно мучилась, не имея ничего, во что бы можно было завернуть книги. Я ей сшила из клеёнки и прочной подкладки сумку, которую можно надеть на спину и на руки. – "Ах, бабуся, как мне стало теперь удобно носить! И руки не мёрзнут!" – говорит Ида. – "Ну что это доказывает, что я тебя не люблю?" – потупилась. Ничего не сказала и не поблагодарила.

У неё нет тёплого одеяла. Её одевали тремя байковыми, из которых одно не греющее, тяжёлое, шерстяное. Однажды ей подстелили шерстяное в самый низ. За ночь ей досталось. Опять мне пришлось искать выхода: На Борино тёплое одеяло подшила чистый пододеяльник и застелила сама ей постель. – "Ах, бабуся, как мне хорошо сегодня было спать!" – "А кто это сделал? – Бабуся. Значит я тебя не люблю?" – Ответ все тот же…

18.11.45. Мороз. Окна запушило. Боря был на рентгене. Улучшение есть, но… и т. д. Упорное лечение воздухом и питанием. Учиться запретили. До чего это для меня тяжело! Найду ли я выход, чтобы дать ему возможность поступить во второй класс? Читает он не дурно и с любовью. Пишет четко и внимательно. Но успею ли я за каникулы пройти с ним арифметику, если ему позволят заниматься? Он очень туго соображает.

Мила, слушая взрослых, «решает» задачки, сочиняет сама и «читая» книжки, выдумывает разные рассказы. Никто её не слушает, не интересуется: ребёнок развлекается сам. Пишет буквы: – О, А, Р, считает до десяти, но цифр знает чрезвычайно много. Случайно я ей подсказала стишки. Она их сейчас же выучила наизусть. А дальше выучить, так у меня времени, как всегда не хватило.

Боря жалуется: – " все мальчики поют песни, а я никаких не знаю. Просил маму записать со слов тёти Руфы, она говорит – завтра. А я так люблю петь"… Жалко ребятишек.

Ида сегодня пошла на проверку к профессору музыки – мужу преподавательницы). Четверых девочек она направила к нему. Я с вечера предупредила, чтобы у неё всё было готово. Стала одеваться: платье смято, колено чулка продрано (уж который день не находятся то иголки, то ниточки), пуговиц на пальто нет… Я разревелась белугой, Ида тоже. Так ли нас полуграмотные бабушка и мать провожали на учебу? А нас было семеро. Уж и жалко мне её всегда бывает! Волосы она бросила расчёсывать (у нас гребешка давно уж нет: жалкие огрызки только), всё у нас спутано. Случайно взялась мать ей расчёсывать. Она кричит: – "Больно! Больно!" – как в некой народной песне… Все эти сцены камнем ложатся мне на грудь, но что я сделаю, когда работаю за десятерых, а сил и здоровья уже нет…

Возле школы собираются хулиганы. Бросили камнем в шедшую восьмиклассницу и убили. Вчера за Идой гнались парни. Она уверяет, что у них была финка. Она едва добежала до столовой матери, вся в слезах, ужасно больно ушибла колено. Было ли всё так или у "страха глаза велики?" Во всяком случае хорошего мало.

02.12.45. Иду учительница по музыке выдвинула играть на концерте. Учится у профессора. Ида уже два раза была у него для проверки. Должен был быть концерт, но не состоялся. Получила по музыке пять. Первая пятерка за всё полугодие. Боюсь даже помыслить, что может быть дурь спадет с Иды, как ржавчина и она станет снова милым ребёнком.

Характерный случай для Иды. Встала рано, но уже полчаса, как сидит за ботинком. – "Бабуся, зачем ты сделала стельку в мой ботинок? Нога не влезает." – "Ничего я не делала". – "И язычок пришила зачем?" – "Не пришивала"… Пауза… – "А всё-таки ты, наверное пришила…" (Ноет, ноет…) – "Ну просто для того, чтобы сделать тебе неприятное. Ты же говоришь, что я не люблю тебя."… Замолчала, надела. Вышла играть к роялю. Встал Боря. Надел ботинки. Ищет второй: нет. Ищут все: нигде. Рассвело (мы без света). Боря находит ботинок… на ноге у Иды.

16.12.45. Позавчера у Иды был концерт, на котором выступала и она – играла хорошо. Учительница похвалила. Поставили ей пять. Как будто это на неё даже подействовало. Не даст ли хоть это сдвиг в её работе? Математика, русский язык и украинский – все на той же стадии. Тетради и книги находятся в «классическом» беспорядке. С тетрадями неладно было с начала года. Следить за всем я, конечно, не в состоянии: сказала матери, чтобы контроль за тетрадями она взяла на себя. Нина тут же строго, строго распорядилась Иде, чтобы тетради были приведены в порядок (думаю, что слышали даже соседи). Ида ответила, как и всегда – "сейчас!", что означало… Ну, в общем, видя, что это дело не продвигается, я сделала «подтверждение» матери, а она сейчас же «строжайше» передала Иде… и т. д.

У Иды сумка "все разбухала"… Тогда я проделала такую же воспитательную работу с отцом. Результат и методы воспитания были те же…

Прошло, пожалуй, месяца два, да нет, наверное и все полгода, когда я поняла, что, как и всегда и во всем мне придется взяться самой. Сумка была её уже неподъёмная. Ида хотела было улизнуть с сумкой в другую комнату, но я заставила её всё сделать при себе. Боже мой! Чего там только не было! Весь в чернилах замазанный платок, корки хлеба, куски мела, тряпки, бумажки и почти все старые тетради. Тетради все вывернули, подшили, завернули, надписали. Из сумки выбросили всё, вычистили. – "Вот, бабуся, как легко стало!" Описала всё так подробно, т. к. это, пожалуй, один из самых ярких эпизодов воспитания моей внучки.

Мила большая «ябедница». – "Бабуся, Ида не играет по нотам!"… – "Бабуся, Боря не повесил пальто!"… – "Бабуся, мама резала хлеб и не убрала его потом!"… – "Бабуся, папа не убрал сапоги на место"… Боря на такие жалобы очень красиво «поёт»: – "Ой, Милка, как я тебе сейчас дам!" – Милка ему отвечает: – " Всё будет сказано! Всё! Всё!"… Боря умолкает.

30.12.45. Вчера Ида вернулась из музыкальной школы с лукавой рожицей. Вижу, что-то произошло хорошее. – "Ну, что – как?" – спрашиваю. – "Пло-о-хо!" – стараясь сделать «грустное» лицо, отвечает Ида. – "Нет, нет! Видно четыре?" – "Ах, нет, пять!" Я стала её целовать. – "А у меня их угадай сколько? Покажи на пальцах!" Я показала – 2, не угадала, показала – 3, не угадала, показала 4 – верно. Я обрадовалась до слёз этому сдвигу. Пришла мать. Дочка бросилась к ней со своей радостью. А мать, занятая мыслью о своем угле, едва, видимо, догадалась, о чём говорит дочь. – "Бабуся, посмотри, какую жирную пятёрку поставила мне учительница!" – "Ну, за это папа привезёт тебе жирную утку." – "Нет, на утку я не согласна: пусть жирного гуся!"

Вчера всех водили на рентген. У Иды всё прошло. У Бори никакого улучшения. У Милы увеличены снова железы. У меня вся душа изболелась за них… Записали в санаторий Борю и Милу на февраль и март. Неужели и это не поможет? Боря и слышать не хочет, что там надо будет играть с Милкой.

Часть 12

Дневник бабуси – 1946 год

Разрушенный взрывом Успенский собор Киево-Печерской лавры

После окончания войны, перед страной встал целый ряд проблем: восстановление с/х и промышленности, разрушенных городов и сёл, а главное – начался длительный период «холодной войны».

В марте 1946-го года, бывший премьер-министр Великобретании У. Черчилль сформулировал две стратегические цели Запада:

– не допустить дальнейшего расширения сферы влияния СССР и его коммунистической идеологии, и – оттеснить социалистическую систему к довоенным границам, а затем добиться её ослабления и ликвидации в самой России.

И. В. Сталин в 1946-ом году принимает решение за опережающий рост тяжёлой промышленности.

В марте 1946 г. Верховный Совет СССР одобрил план пятилетки.

К концу 1946 года была завершена демилитаризация экономики При сокращении удельного веса выпускаемой боевой техники, огромные средства вкладывались в модернизацию военно-промышленного комплекса, в разработку новых видов оружия.

Лёгкая и пищевая промышленности финансировались «по остаточному принципу». Не удовлетворялись даже самые минимальные потребности населения.

Правда, положительными сдвигами стали выпуск ряда сложных товаров, таких, как автомобили – «Победа» и «Москвич, мотоциклы, телевизоры и т. д.

В сельском хозяйстве остро не хватало техники. Во многих колхозах землю пахали на коровах, или люди впрягались сами.

В 1946-ом году, как нарочно, случилась большая засуха. Почти ничего не получая из колхозной кассы, колхозники могли жить только за счёт личных хозяйств. Но власти, изыскивая «скрытые резервы», урезали приусадебные участки…

Для нас этот год тоже был судьбоносным, и как всегда – переполненным проблемами и стрессами.

В этой – 10-ой части моих воспоминаний о далёком детстве, к сожалению публикация бабусиных дневников обрываются.

Переписывая их, я как будто пережила второй раз свое детство. Лучше и подробнее, чем описывала бабуся события тех далёких дней, я бы не рассказала, да и не вспомнила бы. Поэтому могу добавить к написанному ею только то, что бабуся могла не знать или то, что в моей памяти сохранилось немного в другом видении…

Мы прожили в Киеве 1946 и 1947 – самые голодные годы. Мне сейчас трудно разделить – что происходило в 46-ом или в 47-ом годах, поэтому я запишу то, что помню, а ошибка событий с разницей в один год, наверное, сегодня не имеет большого значения.

Учиться не хотелось. Часто обсуждают вопрос – нужно ли давать детям раннее образование? Я считаю, что – не обязательно. Могу судить только по собственному примеру. С ранних лет бабуся занималась со мной ежедневно, как в школе. Это были обязательные уроки по расписанию. В три года я умела читать и писать, немного владела немецким. В 7 лет меня приняли сразу во второй класс. Я была начитанной и эрудированной девочкой, но ленивой. Наступил момент, когда бабуся в силу разных жизненных обстоятельств уже не могла быть ежедневной наставницей в моих занятиях. И… – всё. На этом развитие моего образования закончилось. Но бабуся вложила до этого в меня столько, что этой базы хватило на всю дальнейшую жизнь. Но…

И в школе и в институте в изучении немецкого языка я не только не продвинулась дальше, а получала тройки за те знания, которыми меня напичкала бабуся в детстве.

В детстве я запоем читала не только детские книги. Я проглатывала всё, что попадало в руки, или хранилось в домашней библиотеке. Но, когда я выросла, детальное содержание повестей и романов не то, чтобы забылось, а как-то стало расплывчатым и отодвинутым на задние ячейки памяти. А читать я стала меньше.

География и история, которыми бабуся меня не насиловала, для меня остались изученными в рамках школьной программы.

То есть, получилось так, что с детства был сделан рывок в области моего развития, а потом наступило нежелание тратить время на учёбу. Появились другие интересы, бесконтрольность поведения…

Ну, а если на эту же ситуацию посмотреть с другой стороны?

Предположим, мне не повезло бы в том смысле, что у меня не было бы такой бабуси. И никто не заложил бы в мои знания всего того, чему она меня обучила. Но момент бесконтрольности всё равно наступил бы в том же десятилетнем возрасте. И тогда я наверняка была бы по интеллекту на уровень ниже.

Видимо, эти вопросы нужно решать применительно к каждому индивидуальному случаю отдельно.

Но я беспредельно благодарна бабусе, за то, что она привила мне любовь к русскому языку и литературе, заложила в меня базовые знания по многим предметам, что позволило мне быть в меру развитым и интеллектуальным человеком.

Своим поведением и поступками она научила меня понимать – что такое хорошо и что такое плохо. Это не значит, что я в дальнейшей жизни никогда не поступала безнравственно. Но я понимала, что поступаю плохо, и меня потом мучила совесть, но это уже из другой темы.

На память пришел один из таких случаев. В Киеве я училась в пятом классе, в котором осталась на второй год из-за двойки по украинскому языку. Но случай – не об этом. Год был голодный. То, что дома есть было просто нечего, это понятно. Но зато в школе ежедневно давали на большой перемене «завтраки». Это была или миниатюрная булочка или маленький кусочек хлеба, на который могли положить такой же маленький кусочек сахара, или чайную ложечку повидлы.

Все ждали большой перемены всегда с нетерпением. Дежурный уходил в столовую в сопровождении учителя. Потом они приносили поднос с разложенными на нём кусочками еды. Поднос ставили на подоконник и ждали, когда всем разнесут и положат на парты причитающуюся тебе порцию.

В этот раз неожиданно на подносе принесли пряники. Причём, они почему-то не были разложены по отдельности, а лежали горкой. Учительница куда-то вышла, перемена шла, а пряники не раздавались. Ученики занимались кто чем. Но взгляды всех, как магнитом, были прикованы к подносу с пряниками.

Вот – что произошло в моём мозгу?

Я встала и стала вприпрыжку дефилировать мимо этого подноса взад и вперёд по проходу. Потом, в какоё-то момент мне показалось, что на меня никто не смотрит, и, прыгая в очередной раз и размахивая руками, я буквально на лету схватила верхний пряник.

Я уже не помню, что конкретно происходило дальше, и как меня «задержали» с поличным. Помню только, как потом, после уроков, оставили весь класс. Пришла пионервожатая. Меня поставили перед классом, обсуждали, выступали, говорили правильные слова, в общем – учили…

Я в своё оправдание один только раз сказала, что взяла свой пряник, а потом просто молчала…

Я до сих пор не пойму – зачем? Ведь, я же понимала, что все смотрят, и все хотят и ждут… Я надеялась, что делаю это незаметно. Получается, я шла на это сознательно? Помню только, что во время обсуждения я вошла в ступор. Спокойно слушала и ждала момент, когда всё это кончиться и можно будет съесть тот самый пряник, который лежал в кармане школьного фартука и пойти домой…

Значит, мне не было стыдно?

Я была доброй девочкой. Хотя можно сказать, что моя доброта граничила с воровством. Не знаю, почему, но я из дома тащила многое, что можно было раздать или подарить кому-либо.

Больше всего именно сейчас я жалею о том, что утащила в школу и раздала девчёнкам, а, может быть, на что-то выменила все хранившиеся у бабуси старинные открытки. Я уже об этом писала. Сейчас только ещё начали выпускать что-то подобное. А те открытки дышали стариной. Рисунки на них были с выпуклым теснением, расписанные золотыми и яркими красками, часто как бы покрытые лаком.

А главное – все открытки были почтовыми. На них остались послания тех родственников, которых мы перечисляли в главе – «Родословная…».

Ах, как бы сейчас пригодились те весточки, написанные разными почерками…

Я помню, что уносила их не все сразу, а небольшими пачечками, чтобы не было заметно. Но, в результате, перетаскала и раздала их все…

Лето 1946, а потом и 47-го года было трудным, а для меня – безпризорным. Отец уехал в Москву. Получил разрешение на прописку и теперь дожидался выделения квартиры… Хотя он уже получил в связи с переводом в Москву новую работу, денег у него почему-то не хватало не только для семьи, но и для себя.

Поэтому, как всегда, наша семья жила – без отца: мы продолжали жить в Киеве, а отец – в Москве.

Маму из столовой перевели на дальнюю точку – официанткой в буфет при аэродроме. Поскольку это было далеко, она редко стала бывать дома. Приезжая домой, она привозила гостинцы. В первую очередь это были засохшие остатки недоеденных пончиков, которые оставались на столах завтракавших лётчиков. И ещё она привозила бидончик с суфле. Это напоминало растаявшее, перемешанное то ли с мукой, то ли с крахмалом – мороженое. Это было, конечно, большим подспорьем, но съедалось моментально. Помогло то, что Боричка находился в санатории, а Милочка – в круглосуточном детском саду. Её домой брали только на выходные.

Периодически оставались дома только я и бабуся.

Я пользовалась неограниченной свободой. Однажды я наврала бабусе, что с подружками идём в ботанический сад, где работал фонтан. И мы, якобы, будем купаться в этом фонтане…

На самом деле я и ещё две девочки поехали на пляж. В Киеве славился своими песками – Золотой пляж. Но, чтобы попасть на него, надо было купить билет и переправиться через Днепр на речном трамвайчике, который постоянно обслуживал желающих. Детей без взрослых – не обилечивали. Я с подружками, выбрав молодого парня, попросили его купить нам билеты и сказать, что мы едем с ним. Так всё и произошло…

Песок был горячий, рассыпчатый, по цвету – желтый, не даром пляж прозвали золотым.

Девчонки сразу же залезли в воду. Я плавать не умела, но потом всё-таки решилась. Сделав в воде два – три шага, я почувствовала, что дна под ногами нет. Течением меня подхватило и понесло. Я – то скрывалась под водой, то моя голова выныривала на мгновенье и т. д.

Так меня протащило почти до причала. Причал был сделан из длинных, уходящих далеко от берега мостков, т. к. трамвайчик не смог бы подойти вплотную к берегу. Как раз в это время по причалу шла толпа вновь приехавших отдыхающих. На моё счастье, один из идущих по мосткам парень обратил внимание на появляющуюся из воды мою голову. Он не задумываясь нырнул в воду, перехватил меня у течения и вытащил на берег.

Вокруг нас сразу же собралась толпа. Стали спрашивать, где мои родители, я махнула в сторону нашего «лежбища». Девчонки, увидев, что меня ведут взрослые, схватили свои платьишки и кинулись к кустам, которые обрамляли пляж.

На пустом песке одиноко лежало только моё платье. Я заплакала. Меня хотели сдать в милицию, но плыть со мной назад или искать милиционера здесь, приехавшим загорать, видимо, не захотелось. Меня посадили на отплывающий трамвайчик… Девчонок в этот день я уже не увидела, а бабусе сказала, что мы искупались в фонтане, в ботаническом саду.

Из других моих путешествий по большому городу в эти беспризорные дни мне запомнилась экскурсия в Киево-Печёрскую лавру. Про неё рассказывали много всякого страшного. Во время войны там, якобы, прятались партизаны. Потом – не успевшие сбежать немцы и бендеровцы. А в настоящее время – просто бандиты.

Лавра была не восстановлена. Для экскурсий была открыта только часть пещер. Перед экскурсией всех предупреждали, чтобы никто не отходил от общей группы. Во – первых можно было легко потеряться и заблудиться, т. к. ходы и пещеры тянулись под всем Днепром. А во-вторых можно было легко стать добычей бандитов. Уже не раз отставшие или зазевавшиеся выбирались из лавры самостоятельно голыми в полном смысле этого слова. Хорошо ещё, что живыми.

Экскурсоводами были монахи. Группы набирались человек по десять. В одной из таких групп оказалась и я…

Коридоры, по которым мы шли, были темными – электричество тогда не работало. У монаха был летучий фонарь, а желающие купили свечи. Своды сырые. Во многих местах капала сверху через трещинки – Днепровская вода. От основного коридора в стороны то и дело отходили боковые ходы. По некоторым нас проводили.

На нашем пути, вдоль каменных стен стояли на невысоких подставках гробы, скорее похожие на ящики со стеклянным верхом. Под стеклом почти ничего нельзя было рассмотреть – все было тёмным, непонятным. Чаще всего разглядеть можно было только высохшие, сложенные вместе руки мощей.

Монах рассказывал нам истории святых мучеников, чьи останки мы разглядывали. Показывал нам небольшие лазы в стенах, скорее напоминавшие чьи-то норы. Оказалось, эти лазы в каменных стенах вырубали себе монахи, которые уходили навсегда от людей и вели жизнь отшельников. Они жили в тесных пещерах, где впоследствии и умирали.

Я, конечно, боялась, поэтому не отходила далеко от монаха, а частенько даже вцеплялась рукой в его черную рясу…

Мне пришлось побывать не раз ещё на экскурсии в лавре, но это было уже в 80-ые годы, когда я ездила в Киев в командировку. Ничего общего с той послевоенной лаврой не было: электрический свет, зашпаклёванные и побелённые своды, везде указатели, таблички и другие признаки современной цивилизации.

Существует то ли – МИФ, то ли правда – о том что в подземелье Киево-Печерской лавры спрятана книга – «НЕКРОМИКОН».

Я приведу здесь сообщение Владимира Гринчува о событиях, связанных с этой историей, опубликованное в 2012 году. Это сообщение правильнее было бы назвать – статьёй. А в общем-то какая разница, как это «сообщение» будет названо, я бы его назвала – НЕКРОНОМИКОН В ЛАБИРИНТАХ КИЕВО-ПЕЧЕРСОЙ ЛАВРЫ.

«Древние были, есть и будут. До рождения человека пришли Они с темных звезд, незримые и внушающие отвращение, спустились они на первоозданную землю.»

Аль Азиф

Весенний оползень открыл путь в замурованные ходы подземного лабиринта Киево-Печерской лавры, в котором замурована «Книга мертвых» – пергамент с самыми страшными сатанинскими заклинаниями, дающими власть над силами зла. Ею жаждали обладать правители и политики, ученые и оккультисты всех мастей, но она сама выбирала себе хозяев.

Людям эта книга, в основном, известна по американским фильмам типа «Колдун» или "Возвращение живых мертвецов". Первоначально эта книга называлась "Аль Азиф" (что можно вольно перевести, как "Вой ночных демонов"). Ее написал Абдул Альхазред, безумный поэт Санаа, провинции Йемена.

В поисках истин и просветлений он обошел весь Ближний Восток: два года жил у развалин Вавилона, пять лет изучал подземные и тайные пещеры Мемфиса, десять лет скитался по южной пустыне Аравии, которая в ту пору называлась Руб аль Кхалии ("Пустая четверть"), а ныне зовется Дахна ("Темно-красная пустыня").

По народным поверьям, это место населено злыми духами и всякой нечистью, которая служит шайтану и ангелу смерти. И нет другой такой территории на Земле, где происходили бы столь странные и невероятные чудеса, о которых люди рассказывают только боязливым шепотом. В этой пустыне Альхазред провел десять лет. Свои последние годы он прожил в Дамаске, где около 700 года нашей эры написал свою знаменитую книгу – Аль Азиф.

Но монахи категорически против попыток поисков «дьвольского клада». Как будто чувствуя приближение глобального кризиса, главная сатанинская книга, спрятанная монахами еще в средние века, стала распространять свою черную силу, разрушая пещеры лавры изнутри.

Выкопанные вручную катакомбы Киево-Печерской обители сейчас буквально трещат – одно обрушение следует за другим. В «костнице», где покоятся мощи монахов, обвалились глыбы песчаника. Рассыпаются западные въездные ворота. Даже по прочной кирпичной кладке церквей змейками поползли трещины. В апреле обвалилась часть подпорной стены на Ближнепещерной улице лавры.

– Не к добру это, – говорят старые иноки. – Вокруг стало больше зла…

Наместник Свято-Успенской Киево-Печерской лавры архиепископ Вышгородский Павел озабочен – разрушения принимают все большие масштабы.

– Все эти провалы, обвалы, оползни в последнее время участились на территории обители и музея-заповедника, – говорит он. – Мы молимся о том, чтобы власти помогли сберечь памятники истории, сохранившиеся еще с одиннадцатого века.

Существует предание:

Подземные пещеры Киево-Печерской лавры скрывают множество сокровищ. И среди них есть листы пергамента, за которые сатанисты готовы отдать все золото мира. По преданию, это одна из самых страшных колдовских книг – сборник заклинаний, способных распахнуть двери ада. У нее много имен, но чаще всего ее называют «Книгой мертвых», «Книгой зла». По сути, это тот самый легендарный «Некрономикон», за которым по заданию Гитлера охотился Гиммлер.

Ведь предание гласит, что эта книга заклинаний дает ее обладателю абсолютную власть над силами тьмы. Есть древние свидетельства, что монахи лавры спрятали в подземелье славянский перевод дьявольской книги. Именно те главы, которые рассказывают о магических ритуалах. Замуровали, чтобы она никогда не попала в злые руки. Катакомбы лавры до сих пор полностью не изучены, и нынешний оползень дал шанс исследователям попасть в самые сокровенные лабиринты – туда, где закопан ключ к аду…