Энциклопедия наших жизней: семейная сага. Истоки. Книга 2. Детство и юность Ираиды. Глава 1. Дневник бабуси

19.08.46. Понедельник. Праздник преображенья. В субботу, наконец, привезли Борю. Я так себя плохо чувствую, что не в состоянии была даже заняться им, как бы хотелось, а радость моя была велика. Он сильно поправился, но за последний месяц опять скучал: просился домой, грозился разбить себе голову об стену, бросил есть и потерял сразу 600 грамм в весе. Врач сказала, что держать его дальше бесполезно. Отношение к нему в санатории было замечательное, его все любили, баловали. А его товарища, с которым он не расставался все шесть с половиной месяцев, врач продержала лишний месяц, специально, чтобы Боря не скучал. Вернувшись домой, Боря сразу заметил, что комнаты стали маленькими, что плита не белая, а чёрная… Заметит ли это Ида, когда приедет?

С 1-го по 15-ое августа у нас гостил Иван Петрович с Мишуткой (муж моей сестры Фани). Только Идочку взяли на три дня домой и она чудесно играла со своим девятилетним дядей. Мишутка ездил в Боярки, познакомится с Борей. Разговаривал с ним, но Боря упирался и разговор не получился. А с Идой Мишутка играл хорошо.

У Бори речь стала как будто лучше, особенно буква – Р, хотя по прежнему выговаривает её мягко.

Воля все в Москве. Вопрос с пропиской как будто закончен, теперь решается проблема службы… До чего все нервирует. А у нас все долги, долги… А Воля всё просит и просит денег. Отдала им всё. Остались последние 800 рублей, которые думаю тратить на масло Боре.

Среда. Успенье. Хотела вчера пойти с Идой в церковь, но почувствовала себя плохо и не решилась идти. Нового ничего.

Борю решили снова отдать в первый класс: всё перезабыл. Стала подтягивать, но поняла, что невозможно. Даже читать почему-то разучился. Чего мне это стоило, не пишу: всё совершенно тяжело переживается мною. Ида всё лето не занималась музыкой. С чем она придёт к новому году? Всё забыто… Горько! А рояль совсем разбит: играть нельзя… Как жаль её! Но она совершенно равнодушна…

В лагере такая жизнь была: воровство (украли у Иды носочки, рубашку – а у неё всего 2 – открытки новые, марки… Полуголодное питание, отсутствие надзора, никакого режима. Стирали бельё (кто как) за все время раза три. Обманывание порций, в особенности, это было заметно на хлебе. Из головы (волос) получилось что-то ужасное и это поголовно у всех. Жалобы родителей не приводили ни к чему.

Боря вспоминает о санатории с любовью. Один раз, увлекшись, рассказывал, как поймали зайчика, совушку, ужа и ежа. Но все эти зверушки почему то исчезли сейчас же. Лазали на деревья за яйцами. Конечно, всё это далеко не то, что говорят по радио.

01.09.46. Воскресенье. Завтра начинается ученье, но где будет учиться Ида, ещё неизвестно. Везде уже закончен приём, вывешены списки, а мы только начали бегать по школам… Грустно!

Боря снова заболел. Температура доходила до 41 градуса. Жаловался на горло. Вчера была уже нормальная, а сейчас бегает. Да и как не болеть, погода резко с пяти градусов тепла стала холодной, а он бегает босиком – нет обуви. Потом ложился у окна, покрытый слегка кое-чем, а много ли ему надо? Очень хрупкий организм…

Он мне кое-что рассказал про санаторные нравы. Одна из «воспитательниц» мило называла их сопляками, как клещами хватала их за руки повыше локтей, оставляя чуть не кровяные следы у больных ребятишек. А ночью за лёгкое «преступление» схватила его за ухо и так натёрла его, что он проплакал до утра под одеялом. Её манера схватить ребёнка и толкнуть – обычна. Дети привыкли и, видимо, уже никак не реагировали. Однажды оттолкнутый ею ребёнок упал и разбил в кровь лицо…

Занятия в школе были таковы: учительница выпускала целые страницы по задачнику и не обращала внимания на чтение.

Боря говорит, что, когда он прощался с врачом, то целовал и обнимал её, а «этой» показал бы кулак и дулю, даже готов был ударить… И такая горечь, обида звучала в его голосе, что жутко было слушать – ведь он не злобливый ребёнок.

А у Иды в её лагере сильно «сжимались» и без того невеликие порции: только раз попались ей свежие яйца, а то были все время тухлые, а их уже не меняли. А полагалось по два… А у Бори в супу часто попадались «гусеницы», как они называли червей. Их успокаивали, что ничего от них не будет. Неудивительно, что он возненавидел этот «санаторий» и перестал есть.

Из Москвы ни слуху, ни духу: что там? Дети все время спрашивают, приедет ли папа домой или мы поедем к нему в Москву?

24.09.46. За это время Воля у нас устроился на работу и выехал в Сызрань в командировку. Но у нас всё неопределенно…

Боря поступил во второй класс, но почувствовал, что он от всего отстал (подзабыл) и под разными предлогами стал оставаться дома. В 1-ый класс – ни за что! Нашли выход только такой: буду заниматься дома, безо всякой программы, а там видно будет.

Ида поступила в железнодорожную школу. Как будто обстановка недурная. Но она всё та же. Раз мне говорит: – "Вот сначала хочется, страшно хочется учиться, а потом всё надоедает". Записалась в кружок физкультуры. Работает с увлечением. Учитель говорит – "У тебя талант!" Каково! Еще маленькая она мечтала, что будет циркачкой, артисткой, а теперь говорит о балетном искусстве. Но смущается, когда говорю, что везде надо много и много работать, чтобы быть знаменитостью. Подтверждение моих слов она нашла в американском фильме – «Балерина», который она смотрела с восторгом.

25.09.46. Были у доктора ухо-горло-нос с Борей. Сказал, что пока серьёзного ничего нет. Но тоже советовал ехать в Евпаторию. Как у меня изболелось за него сердце. Какой он капризный! Аппетит неважный, всё время привередничает: никак к нему не подойдешь.

На дворе детвора невозможная. Его дразнят. Он сильно переживает. Я вступаюсь и получаются нелепые сцены, во вкусе рыночных торговок. Как мне жалко его! Все это озлобляет его и портит характер.

Милушка очаровательна. Очень любит наряжаться. Достаёт платья, косынки, воротнички, раздевается и облекается во все «новое», стоя перед зеркалом и не переставая разговаривать. Она сказала сегодня матери, когда та сказала одну и ту же фразу два раза: – "Мама, не надо повторять одно и то же сто раз".

06.10.46. Холода не прекращаются. Уже давно топим печи. Одели тёплые пальто.

Из Москвы ничего нового. Воля уже месяц не работает. Не удовлетворён.

Хлебный паек уменьшен мне – 250 грамм и детям. Чтобы хлеб подкупить – не хватает денег. Страшная нужда. Я забрала все деньги из кассы и теперь не могу купить Боре сливочного масла. Молоко ему достаётся очень редко. Начались страшные очереди за хлебом. За вчерашний день мы ещё получили хлеба, но могут и не дать.

Боря начал было увлекаться вязаньем на спицах. Раз так и уснул с рукодельем в руках. Сейчас охладел. Боря стал очень груб. Сегодня, доставая фанеру с окна, уронил банку. На моё замечание, как закричит: – "А я почём знал, что здесь стоит банка. Взяла бы и сказала!" Или как начнет без конца твердить с криком: – "Я не буду есть! Назло всем! Вот и буду хулиган!", но потом остывает и становится опять приличным во всем мальчиком. У Иды – все та же ложь во всём.

13.12.46. Почти два месяца не писала, но новостей мало. Москва всё в том же положении. Что-то не верится, чтобы мы уехали их Киева. Больше всех ждёт Боря: – "Когда же? Когда?" Ответа ребёнку нет. Занимается неважно, способности слабые. У него нет ни книжек для чтения, ни учебников для учения. Как же можно с ним заниматься? Никого этот вопрос не интересует. Что я ни делала, чтобы обеспечить ребенка учебными пособиями, библиотекой, всё безрезультатно. А сама я никуда уже не выхожу.

Было родительское собрание у Иды. Надо было взять табель. Немецким совсем бросили заниматься. Как тяжело это переживается мною. У Иды свободного времени ни минуты, у Бори – хоть отбавляй. Предлагала записаться в физкультурный кружок. Радости у него было без конца. Опять некому водить.

Так ли воспитывались мои дети: всё и вся для них! А у нас – капризы, дразнение друг друга, грубости, нежелание сделать что-нибудь для брата или сестры…

А дети, ведь не виноваты. На них тоже все кричат с утра и до ночи…

На этом месте бабусины дневники обрываются…

В дополнение к дневнику, который вела бабуся, хотелось бы переписать несколько небольших стихотворений, вернее, поздравлений, которые в детстве писал наш маленький – Воля и его братишка – Борис (бабусины детки). Эти стихи сохранились на пожелтевших листах бумаги. Меня они тронули своим слогом и содержанием. А, впрочем, судите сами.

Милому папе!

Кто мольбами начинает дело всякое с утра,Бог тому сниспосылает помощь с неба для добра.Так молись, молись со восходом,С птицей утренней молись…В Храме Божием с народомСердцем к Господу несись…И душа твоя мольбамиСвяжет землю с небесами. Воля. 1916 год. 7.10.

Дорогому папе.

В Рождество Христово дар Вам приношу,Вас тепло поздравить, папочка, спешу.Слов моих немного в этот день и час,Помолюсь я Богу горячо за Вас.Помолюсь, чтоб Вашим Бог помог делам,Помолюсь, чтоб вырос я на пользу Вам. Боря. Харабали. 1911 год. 25.12.

17 февраля 1923 года

Позволь-ка нам поздравитьМамуля, с Ангелом тебя!И как подарочек представитьОбет от Бори и меня.Распространяться мы не будемПро нашей лености дела,Зато уж обещаньяМы не забудем никогда. Воля.

Милому папе!

Папа! Ангел Вас хранит.Я вижу: машет он над ВамиСвоими чудными крылами,На Вас приветливо глядитОн любит Вас, благословляет!Он папу моего хранит!И много лет он обещаетЕго спокойствием дарить!С какою радостью встречаюСей день прекрасный дорогой!С днем юбилея поздравляюМой папа, милый, золотой! Боря. 1916 год. 7.10.

Милому папе!

Оделась травкою зелененькой земляИ дымка легкая явилась уж над лесом.Залиты солнышком озимые поляИ слышен звон… – Христос Воскресе!Поют скворцы, летят к нам журавли,А люди встретясь и поклон отвеся,Целуются и радостный вдалиВсе слышен звон… – Христос Воскресе!Весна! Весна вернулась к нам опять.Пасхальный звон гудит и хочется без спеси,Без гордости, прощать, любить и всех обнятьИ крикнуть всем:– Христос Воскресе! Борис Степанов. 1915 год.22.03. * * *

В книге и на обложке используются Фотографии из личного архива автора.