Двенадцать месяцев восхождения

– Это наша мышь, из нашей квартиры, это мы открыли ее талант!..

Вот такая история произошла с обычной серой мышью, которая обладала редким, но вредным для обычной мышиной жизни талантом.

Как сложен путь к счастью… Представьте себе, что мышь в ту ночь, когда в гости к хозяевам квартиры зашел директор цирка, могла уснуть или потерять интерес к пению. Тогда она не нашла бы свой счастливый случай. То есть от мыши требовалось постоянство. Или другой вариант: директор цирка не был бы другом хозяев квартиры и не остался бы ночевать. Этой мыши повезло, что она проявляла свой талант там, где была вероятность встречи… То есть от мыши требовался выбор места, где можно петь… Хотя о каком выборе может мечтать мышь… Или третий вариант…

Да что перечислять?! Как вы уже понимаете, этой мыши очень повезло, ведь ее история могла в большинстве случаев закончиться ох как печально.

Мораль состоит в том, что на пути любого небанального исполнителя должен встретиться счастливый случай, без которого вся его деятельность останется малозаметной, а то и вовсе незаметной, а еще хуже – трагической.

О вызывающей оживление кормушке

Птицы сидели возле церкви и оживленно вокализировали. Тут было и пение, и чириканье, и карканье, и щебет, и свист… Звуки, издаваемые птицами, были разными, как и сами птицы. Кто-то бы сказал: какие набожные птицы. Но внимательный взгляд разглядел кормушку.

Мораль: когда видите оживление в каком-либо учреждении или возле него, или на митингах и демонстрациях, то не надо придавать набожность или одухотворенность тамошнему собранию, ищите вначале кормушку, то есть пользу, какую люди стремятся извлечь.

О несоответствии места жительства

В одной деревенской картинной галерее внезапно появилась отличная картина, сравнимая с картинами мастеров, какие висят в Эрмитаже и Прадо. Случай, конечно, исключительный, за гранью обыкновения, но так получилось… По логике это должно было поднять престиж деревни, а ее жители должны были чуть-чуть приподнять свои подбородки от гордости, что великое произведение есть и в их деревне. Но вышло несколько иначе.

В деревне проживали свои художники, считавшие себя великими, со своими амбициями и планами на свое величие, хотя бы в рамках деревни. Были в деревенской картинной галерее и деревенские полотнища, которые тоже требовали к себе внимания и страдали от невостребованности. А тут – отличная картина, на фоне которой померкли краски деревенских картин и таланты их мастеров. День за днем стала копиться обида.

– Что ты делаешь в нашей деревне? – спрашивали отличную картину соседи по стене в деревенской галерее. – Ты же настолько хороша, что тебе надо в столицу.

Как вы понимаете, деревенские картины хвалили отличную не от чистой души, а чтобы разжечь в той амбиции, спровадить подальше и вернуть к себе внимание, которое отняла отличная.

– Дорогие, будьте терпимы к моему присутствию, – отвечала отличная картина, понимая тайную суть предложений деревенских картин, которую более простые люди определяют высказываниями вроде: «А не пойти бы тебе…»

Деревенские картины, однако, не успокаивались:

– Ты настолько хороша, что могла бы зарабатывать неплохие деньги где-нибудь на выставках, на предпринимательском поприще, а здесь, в деревне, для тебя все карьерные пути закрыты.

– Дорогие, давайте советы кому-то другому, такие краски и такой сюжет, как на мне, появились не случайно. Это следствие большого опыта. Не хочу вас обижать, но вы дети по сравнению со мной, – отвечала отличная картина. – Мне более не нужна суета и те цели, какие имеете вы…

Деревенские картины выговаривали отличной, а деревенские художники, видя, что разговоры не помогают, поступили иначе. Чтобы отвадить посетителей от отличной картины, они стали подкладывать к ней нечто неприятное. Только не спрашивайте меня что. Думаю, каждый найдет свою аналогию того, что имеет неприятный вид, смысл и запах.

Действительно, посетители, заходя в деревенскую картинную галерею, стали меньше останавливаться возле отличной картины. Деревенские картины приободрились. Впрочем, отличная картина все же не осталась без внимания, возле нее иногда останавливались наиболее грамотные жители деревни или грамотные гости ее. Золото, оно в любом месте и в любой обстановке остается золотом. Но деревенские картины смотрели на зрителей отличной уже без былой зависти, все ж в деревне не так много культурных грамотных людей.

Мораль состоит в том, что если талантливому человеку выпало жить среди менее одаренных людей, то тут надо либо прикидываться таким же, либо глупее, либо принимать тумаки и шишки....

О равноправии на возможности, но не на дела

Как-то на природе провозгласили равноправие, равные возможности для всех живущих средь лесов, полей, гор и равнин, но волки продолжали резать овец, а орлы клевать мелочь…

– Какое же это равноправие???!!! – воскликнули жертвы. – Хищники нас могут резать, поедать, а мы их не можем!

– Это ваши проблемы, – ответили хищники. – Вы наделены такими же правами, как и мы. Любой баран имеет право подойти к волку и задрать его… Любая курица имеет право отомстить орлу или лисице и заклевать их или задушить…

– Но каким образом баран может задрать волка, а курица заклевать орла или задушить лису???!!! – удивленно воскликнули жертвы. – Мы не равны от рождения. Хищники наделены крепкими зубами, клювами и когтями, они сильны, быстры, входят в стаи, а мы слабы, не имеем когтей и зубов…

– Не будьте инертными, живите активной жизнью, вступайте в наши ряды, учитесь задирать и заклевывать, обзаводитесь крепкими челюстями – и станете такими же, как мы, – ответили хищники.

И действительно, бараны, вступая в стаи волков, получили возможность радоваться гибели своих собратьев баранов, оказавшихся вне стаи, а куры, вступая в общество орлов, приобщались к заклевыванию кур… Но когда приходило время внутригрупповых чисток, то в первую очередь группы очищались от баранов, кур и других жертв.

Вот так и текла жизнь на этой природе, где жертвы были вечно недовольны хищниками, а хищники вечно лукавили с жертвами.

Мораль состоит в том, что законы дикой жизни цивилизация может смягчить и ограничить, сделать менее заметными, но никак не отменить.

О вечно терпеливом писателе

Одно слово на странице упорно не завершалось. У писателя то ручка переставала выдавать чернила, то на бумаге появлялись незаметные жировые пятна, по которым ручка скользила, не оставляя следов, то чернила, будучи нанесенными на бумагу, внезапно исчезали… Писатель, однако, не огорчался, потому что подобное происходило с его произведениями уже давно. И не с одним словом, а сразу со множеством, которые он упорно переписывал и переписывал, пока слова уже не оставались на бумаге навеки.

Что писал этот писатель? Он и сам толком не знал, как и многие писатели, которые начинают свое произведение и никак не могут закончить, поскольку герои продолжают нарождаться, продолжают плести интриги и совершать действия. Писатель знал только название книги. Называлась она «Книга жизни».

Слова – это были люди, никак не желавшие окончательно оформлять свою жизнь, шли на всяческие уловки и ухищрения, но, в конце концов, они очередным словом оставались в книге жизни, потому что как ни ухищряйся, а все равно будешь вписан. Это и есть мораль данной притчи.

О том, что в завершении нужно продолжать, а не начинать

Жило одно начало, это начало шло вперед, и жизнь становилась все лучше, дорога все шире, солнце все выше, а окружение все краше, но однажды начало заметило, что жизнь становится все буднишнее и скоротечнее, дорога – уже, солнце – ниже, а окружение все надоедливее, а то и вовсе исчезало. Спросило начало у лекаря:

– Почему так происходит?

– Потому что ты уже не начало, а завершение, – ответил лекарь.

– А как продлить начало? – спросило теперь уже завершение.

– Всякое начало идет к завершению, когда началось завершение, то можно продлить завершение, а не начало, – ответил лекарь. – Но и затягивать завершение нельзя, иначе дело потеряет привлекательность.

Мораль понятна: когда началось завершение, то нечего думать о начинаниях с нуля, лучше вначале завершить начатое.

О любви

О спортивной любви

Полюбил волк зайца так, что жизни своей без него не мыслил, поэтому, только завидев зайца, тут же устремлялся за ним, движимый этой любовью. Заяц же убегал, потому что боялся волка. Но любовь не всегда взаимна. Часто бывает, что любит кто-то один, как в паре: волк-заяц. Тут же беда состояла еще и в том, что любовь волка к зайцу не несла последнему ничего хорошего в его земной жизни, поскольку при тесной встрече жизнь зайца прекращалась, она, можно сказать, сгорала в любви волка.

Мораль тут такова, что если некто ищет любви и преследует, то, возможно, следует отказаться от такой любви, поскольку в объятиях такого хищника можно лишиться своей жизни, если не в прямом смысле, то в переносном.

***

Кто-то скажет, что я написал не о любви волка к зайцу, а о голоде волка и его стремлении утолить этот голод, о его охотничьем инстинкте и азартном стремлении догнать ускользающую добычу. Но разве любовь не имеет подобных качеств? Разве любящий не стремится удовлетворить свой голод и инстинкты? Мне опять ответят, что не такой же ценой – ценой жизни любимого?

Пожалуй, это редкий вариант и уголовнонаказуемый, поэтому предлагаю любовь без убийства. Хотя скажу последнее слово в защиту вышенаписанной притчи: каждый любимый теряет какие-то элементы жизни, где-то ущемляется или сам ущемляет себя, что можно сравнить с гибелью.

***

О созидающей любви

Бывает и другая любовь, например, любовь столяра к полену или бревну. Такую любовь можно наблюдать в любой столярной мастерской. Лежит необработанное дерево, никому не нужное, и мечтает о хорошей жизни. Оно некрасиво, но имеет задатки. Оно никуда не бежит, как заяц, оно терпеливо и безответно. Его можно даже бросить в костер, и оно примет свою участь безропотно, но хорошо, что оно лежит среди заготовок.

Приходит столяр, он испытывает любовь к безликому дереву, предвкушая результат своих трудов. Он точно знает, чего хочет. В некотором смысле он хочет того же, что и волк: то есть использовать предмет своей любви по тому назначению, какое наметил, к которому призывает инстинкт его долга. Полено же терпеливо, как терпелив усердный ученик к своему учителю. В итоге из полена получается хорошее изделие, например – Буратино, которое радуется своей жизни.

Мораль тут следующая: если вас полюбил человек, более знающий и толковый, который вам передает свое знание, то это большое счастье, которому нужно отдаться и возблагодарить этого человека.

***

Но как полену узнать, что любит его человек, более знающий и толковый, а не какой-нибудь бестолковый, способный любовью свести в могилу, как иной поступает с поленьями, разводя костер для личных нужд. Никто же не хочет сгореть в любви для услаждения любящего, как тот заяц. Это вопрос.

Другой вопрос заключается в том, что столяру нужно избежать влюбленности в свое произведение, иначе можно попасть в положение, когда бывшее полено начнет диктовать свои условия, излагать прихоти, которые столяр из любви к полену вынужден будет исполнять, а прихоти бестолковости – это тяжкий крест. Об этом и следующая притча.

***

О любовном освобождении от обязанностей

Один человек влюбился в табуретку, которую сам и изготовил. До того табуретка вышла красивой, что он не смог не влюбиться. И поначалу все шло хорошо, точнее – как обычно. Хотя человек и любил табуретку, он, как полагается, сидел на ней, а табуретка безропотно исполняла свои обязанности.

Однако случилось так, что, когда человек садился на табуретку, та взяла да и сдвинулась в сторону по какой-то нужде. Человек упал на пол. Конфуз. Табуретка от страха онемела, а человек вместо того, чтобы поставить табуретку на место, внезапно принялся рассуждать о равноправии:

– Конечно, табуретка, ты в чем-то права. В нашей любви не должно быть неравенства и угнетения, иначе какая это любовь?!

С этого момента человек на табуретке более не сидел, она стояла не под столом, как раньше, а равноправно – возле стола и без отягощающего ее груза, а человек, вкушая, любовался ею. Дальше больше.

Табуретка, ощутив свободу, потеряла уважение к человеку и время от времени стала доставлять тому неудобства: то подставит подножку, то больно заденет. Однако это не образумило человека, который был без ума от своей любви к табуретке. Он винил сам себя и свою неуклюжесть. Так табуретка свыклась со своим привилегированным положением и тем, что человеком можно помыкать.

Как-то к человеку пришли гости, и один из них сел на табуретку. Человек ревниво взглянул на эту сцену, но табуретка нежно проскрипела, и человек понял, что предмету его любви нравится общение с его гостем. Он ничего не сказал ни гостю, ни табуретке. И с этого момента каждый гость этого дома, которому нравилась табуретка, мог сидеть на ней, сколько заблагорассудится, а человек лишь наблюдал…

Но и это не конец истории, которая имела свое продолжение в том, что как-то, когда человек с табуреткой были наедине, солнечный луч, неуклюже отразившись от ее поверхности, укоризненно ухмыльнулся, и столяр устыдился, что раньше он сидел на табуретке, которую любил. Чтобы исправить содеянное и загладить вину, человек встал на четвереньки и поставил табуретку на себя…

Мораль состоит в том, что в любви надо оставаться разумным: не менять естественного порядка вещей, их предназначения и обязанностей.

***

Ослепление любовью вплоть до самоунижения, которое иногда путается с самопожертвованием, случается чаще, чем это кажется, но самоунижение – это одна часть любовной идиллии, вторая часть – это обман.

***

О не самом любимом

Как-то одна овца влюбилась в пастуха, да и как было не влюбиться в столь добродетельного человека, который для овцы открывал новые просторы, полные вкусной травы. Пастух тоже любил овцу, действительно любил и старался, чтобы овца ни в чем не нуждалась. Иногда, правда, он стриг овцу наголо, но это случалось крайне редко, настолько редко, что овца быстро забывала о потерях, а вскоре уже радовалась новой шубе, которую она нагуливала с помощью того же пастуха. Казалось бы, любовная идиллия не покинет эту пару никогда, и овца от охватывавшего ее иногда счастья напевала:

– Бе, бе, бе…

Пел от счастья и пастух, видя, как его овца опять обрастает шерстью и становится все тучнее и тучнее… Счастье продолжалось в этом союзе ровно до тех пор, пока к пастуху не приехали друзья и родные, которых он любил более овцы. Тут для нее вышло большое огорчительное откровение: ее мясо пошло на шашлык, а шкура – на какую-то фабрику. Так и окончилась любовь пастуха и овцы.

Мораль тут видится в следующем: чтобы в любовном союзе не пасть жертвой, надо быть самым любимым объектом из всех, с кем общается любовный партнер.

***

Но как обрести такие волшебные качества, какие партнер боялся бы потерять, чтобы союз длился если не вечно, то хотя бы до естественной смерти? Тут можно вспомнить о любви между серебряным копытцем и охотником, который не стал убивать оленя, а запер его в стойле, заставляя почаще стучать копытом, выбивая серебряные рубли…

Бывает и любовь к местам, куда складывают мусор. Да, да, чтобы обрести чистоту в своем доме, многие имеют обыкновение выносить свои неприятности близким, что называется, делиться болью. Этим местом тоже дорожат. Правда тот, кого используют в качестве мусорного места, страдает, но часто не отказывается от незавидной роли, и более того – иногда сам ее ищет…

Бывает и любовь к звездам, которые сияют где-то в высоте и не обращают никакого внимания на любящего, более того – они о нем и не знают…

Хватит перечислять, скажет уставший читатель и укоризненно спросит: тут описана только неравная, безответная и несчастная любовь, а есть ли счастливые примеры любви, где оба партнера находились бы в равном состоянии? Думаю, что есть, и на эту тему последний элемент данной затянувшейся притчи.

***

О равной и счастливой любви

Влюбились друг в друга два пазла. Они идеально подошли друг к другу, составляя картину, дополняя друг друга и отдаваясь друг другу, но только одной стороной, на которую в момент любви обращали все свое внимание. Да, да. В равной любви нельзя забывать, что каждый пазл имеет и другие стороны, которыми он может стыковаться и на которые рано или поздно он обратит внимание. В лучшем случае для партнера пазла это будет увлечение, хобби, занятие, а в худшем – новый человек, связь с которым может разрушить всю картину любви, если, конечно, другой партнер внимателен, нетерпелив и бескомпромиссен.

Вот и окончены притчи о любви, которые чаще всего перемешаны в одном союзе так, что разделить их невозможно, как это сделано в тексте.

Ноябрьские притчи

О дорогой бесплатной помощи

Как-то одному песцу пришлось лечь на плановую операцию в бюджетный диспансер, где его должны были вылечить за государственный счет, по бюджетной квоте.

Операция прошла успешно, потому что болезнь диагностировали на ранней стадии, что само по себе редкость. Песцу тут повезло. Операция оказалась несложной, песцу и тут повезло. Осложнений не возникло, песцу и тут повезло.

Однако песец, выйдя из диспансера в полном здравии, все равно долго не прожил, потому что в бесплатном диспансере ему пришлось расплатиться с врачами за добросовестное исполнение ими своих обязанностей своей собственной шкурой, а была зима, и песцу пришел…, или, иными словами, – конец.

Мораль состоит в том печальном обстоятельстве, что там, где нет совести, сострадания и других добрых душевных качеств, а человек готов за жизнь отдать многое, с него и берут…

О величии мыльных пузырей

Странная штука – жизнь мыльных пузырей. Они надуваются, их границы трепещут и переливаются в ожидании блаженства, каким они рисуют свое будущее. Вот они надуваются до предельных размеров и летят, исполненные грации, гордости и величия. Их мыльная мечта, достойная лишь того, чтобы умыть руки, и то скромно, не смущает их, поскольку она для них – это все: и цель, и средство, и сама их суть.

Но подходит время, определяемое судьбой, и каждый мыльный пузырь лопается, падает на ту же землю, которую презирал в своем полете, и становится ничем, самым обычным ничем, каким и был.

Мораль: так стоит ли раздуваться от самомнения, давать советы, гнаться за величием и богатством… если все это лишь мыльный пузырь, который всегда лопается?

Об уме и тупости

Жили одна очень умная голова и один совершенно безмозглый кирпич, вдобавок еще и не новый, какой-то грязный и оббитый. Поспорили они: кто сильнее? Голова много потешалась над кирпичом, умно и эффектно, пока кирпич не упал на голову так, что причинил той сильную боль, выставил в смешном свете и оставил на ней изрядно мусора.

Голова приводила умные доводы в свою пользу, урезонивала кирпич, напоминала ему о его месте в этом мире и правила поведения в обществе, на что кирпич еще раз упал на голову, уже совершенно приводя ее в негодность.

Голова очухалась и вновь принялась противостоять кирпичу интеллектуально, что, как вы понимаете, в отношении безмозглого кирпича совершенно бесполезно. Зато кирпич на каждое слово головы откликался ударом по ней, что приводило мысли головы в хаос. Причем, что интересно, окружающая публика, состоявшая, в том числе, и из голов, приняла сторону кирпича, который более заметно отстаивал свою правоту.

Взмолилась голова тогда о помощи:

– Что делать, Господи, коли безмозглый кирпич в нашем умном цивилизованном обществе творит такое с головой, венцом творения цивилизации?!

Ответил Господь:

– Голова, вспомни, что у тебя есть не только мозг, но и руки, и ноги. Сломай физически этот кирпич, и все проблемы снимутся с твоей головы, и публике нечем будет себя позабавить.

Так и поступила голова. Как только кирпич перестал существовать, публика тут же встала на сторону головы, поскольку спор завершился полным поражением кирпича.

Мораль состоит в том, что в непримиримом споре между высоким и низким всегда побеждает грубая сила.

Об излишней борьбе с неприятными явлениями

Жил один странный человек, то ли излишне гордый, то ли излишне чистоплотный, то ли еще с какими-то нюансами психики, выливавшимися для него в одну пренеприятнейшую привычку. Как завидит на пути своем грязь, то непременно бросается к ней, топчет ее, пинает, стараясь избавиться от нее и нанести ей урон. Причем топтал и пинал он грязь с такой силой и с таким неосторожным негодованием, что сам оказывался в грязи.

Очень огорчала человека эта нехорошая тенденция, сделавшая многие его добротные одежды негодными к носке. Долго он мучился, пока не встретился ему мудрый человек, который стал свидетелем…

– Зачем вы топчете грязь? – спросил мудрый человек.

– Потому что грязь – это то, что мешает обществу стать чище, это нападки на мою честь и вызов мне, если я позволю грязи лежать на моем пути, то мой путь не обретет чистоту, – ответил странный.

– Но ведь от вашей борьбы с грязью не только ваш путь нечист, но и вы сами выглядите ужасно, – заметил мудрый человек. – Да и как эта грязь может повлиять на чистоту вашего пути, если ваш путь лежит дальше, а эта грязь – всего лишь мгновенная неприятность, борьбой с которой вы возвеличиваете ее и продляете срок ее существования в вашей жизни.

– Но что же делать? – спросил странный человек. – Грязь, которую я вижу на улицах, портит мне жизнь.

– Дорогой мой, пусть лучше часть вашего пути пройдет среди грязи, чем вся жизнь будет в грязи через борьбу, которую вы затеяли, – ответил мудрец. – Не обращайте внимания на грязь. Культуру людей, оставляющих эту грязь, вы не измените. Грязи вы ничего не докажете, а не обращая внимания, сами останетесь чисты.

Странный человек внял этому совету и ни разу не пожалел, а через некоторое время уже сам с удивлением наблюдал других странных людей, подобных себе, которых оказалось ох как много!

Мораль: не обращайте внимания на неприятности, которые причиняют вам посторонние, – и избежите многих проблем, потому что стоит начать бороться, как погружаешься в грязь…

О внимательности, приводящей к преступлению

Пролетая над лесами и полями, сокол обронил сказку «Красная Шапочка» благополучной версии братьев Гримм. Какого лешего он таскал ее в когтях, совершенно непонятно, скорее всего, переносил из одного гнезда в другое. И вот утерял. Упала сказка и вызвала интерес животных.

Собрались и суслики, и хорьки, и зайцы, и волки, и медведи… и даже куры, и прочие домашние животные. Собрание было хоть и дикое, но читать умели все – и книга, оброненная соколом, заинтересовала. Прочитали и принялись обсуждать.

– Автор, несомненно, за то, чтобы проливать кровь, – заявил хорек. – Смотрите, какую шапку он надел на главную героиню: цвета крови. Тут есть определенный призыв к насилию и кровопролитию.

Хорек хищно взглянул на курицу.

– Нет, тут не призыв проливать кровь, а, скорее, провокация, – заявил бык. – Красный цвет и спровоцировал волка на нападение. Автор, конечно, – провокатор общественных волнений. Так же, волчара?

Бык без страха, но с уважением посмотрел на волка.

– Провокации тут не вижу, – ответил волк. – Просто красную шапку в лесу лучше видно. Дура девка. Была бы в зеленом, возможно, волк бы и не заметил ее. В красном – заметил. Пошел на цвет. Жрать в девчонке было особо нечего, но, видимо, не ел несколько дней.

Волк укоризненно взглянул на зайца, а затем продолжил говорить:

– Я бы увидел в произведении автора, скорее, клевету и унижение достоинства, что волк, якобы, испугался охотников и не умял девчонку сразу, но потом съел ее старую бабушку. Вы же все знаете, что старое мясо я не люблю, так почему его должен любить волк в этой книжке? Это же клевета, так, бараны?

– Знаем, знаем, знаем… так, так, так… – проблеяли бараны.

– Нет, дорогой волк, тут не оскорбление, – возразила лиса. – Главное в этой книжонке то, что, когда ты съел бабушку, а затем и девчонку, пришли охотники, вспороли тебе живот, спасли твоих законных жертв, а тебя обрекли на погибель. Вот что главное! Призыв против действующей власти! Экстремизм!

Лиса угодливо взглянула на волка.

– Ты права, – похвалил волк. – Надо наказать автора!

– Верно! – заблеяли бараны.

– Верно! – закудахтали куры.