В высокой траве

– Слушаю? Да, бабуль, домой уже иду, да.

От удивления мы свалились на лавочку. В голосе говорящего не было ни намёка на боль и страдания. А всему виной жёсткий нрав его бабушки. Если она узнает, что у нас тут происходит, внуку будет намного хуже, чем после поедания лесных ягод.

– Да-да, мы уже рядом. Через двадцать минут буду, ложись спать. Ага, давай. Бегу.

Он сбросил звонок. Аккуратно положил телефон в карман, и… упал в кусты, скукожившись и обняв самого себя.

– Ща, пацаны, ща… Ща пойдём…, – доносились мучительные стоны из темноты.

– В кайф тебе там? – засмеялся Стёпа.

Сложно сдержать улыбку, видя, как мастерски страдалец прятал свои муки. Вот это сила воли! Напоминает мне, как я в четвёртом классе сломал руку в школе, но скрыл это от учителей и просидел ещё два урока. А всё потому, что мне было совестливо прогулять занятия по английскому. Родители ведь деньги за репетитора платят!

Отлежавшись, Андрей поднялся. И мы опять пошли, останавливаясь на лавочках. Он переводил дух, поход продолжался.

– Только не умирай, а?

– Ещё бы я подох рядом с вами! Вы бы меня обокрали и в реку скинули, – пытался он шутить, отвлекая себя от проблем.

– Естественно! На дне Куры тебя никто не найдёт. Твой девчачий нож продадим, да, Серёг?

– Конечно, он косаря два стоит! Мы на такие деньги неделю гулять будем!

– Уроды…

В конце концов вся ответственность за больного перешла только на мои плечи. Нам на встречу вышел кто-то из родственников Стёпы. Мужчина был так зол за его долгое отсутствие, что просто украл у нас друга. Мы остались вдвоём. Цель была близка, осталось немного…

– Почти пришли. Если за ночь легче не станет – утром в больницу иди, – наставлял я.

Уже не знаю, что сказать. У меня кончились все утешительные слова и дельные советы. Осталась только надежда, что всё будет хорошо.

Вот, вот он его дом!

Я с большим облегченьем загнал Андрея в квартиру и выбежал на улицу. Хух, наконец-то этот кошмар закончился!

Сумасшедший день. Теперь можно спокойно идти к себе. Надеюсь, на утро мы не останемся без товарища…

Стоило переступить собственный порог, как тело тут же ослабло. Высвободившиеся из обуви распухшие ноги заныли и загудели. Над грязной головой вот-вот начнут жужжать мошки. А одежда настолько пропахла потом и грязью, что есть желание просто выкинуть её, а самому свалиться прямо на ковёр в коридоре, да тут и заснуть. Заснуть и проснуться только через пару дней. И чтобы по пробуждению где-то рядом была Лариса.

Жалко, что она ушла к родителям. Без неё в квартире будто чего-то не хватает. Даже кот это понимает. Он кружится вокруг меня и не прекращает мяукать, будто спрашивая, почему я вернулся один?

Что же готовит следующий день? Честно сказать, сейчас как-то плевать. Хочется поскорее закончить этот, а грядущий пока не начинать. Побыть где-то между. Побыть наедине с пустотой…

Если завтра станет лучше

Эта переделка запросто могла обернуться трагедией или даже чьей-то смертью. Среди всех прочих бед, в которые я и мои друзья вляпывались, начавшаяся посреди лесополосы история отличилась особой мрачностью.

Каким-то чудом я попал в практически незнакомую компанию. Мы, как всегда, собрались под мостом. Из тех, в чьём присутствии мне было спокойно, выделились только Стёпа и Димка, с которым я несколько раз имел дело. Помню, мы вдвоём по поручению казаков, в рядах которых он состоял, охраняли недостроенную церковь от детей, любящих залезть туда, куда не следует. Я умело скрывал, что и сам был бы рад пробраться внутрь, ведь место это большое и красивое.

В общем, Дима для меня не был незнакомцем. Наши отношения слаживались странно. Мы испытывали взаимное уважение и, в целом, могли бы стать друзьями, но почему-то так и не стали. Он продолжил быть для меня не более чем «знакомым лицом», к которому можно повернуться спиной, не боясь предательства.

Все же остальные, а было их не мало, выглядели уж слишком дерзко и нагло, словно дворовая шпана. Я старался не придавать этому значения, ведь в начале и Стёпа казался мне человеком неприятным, хотя нашей дружбе это не помешало.

Я не знал для чего собралась громкая толпа. В воздухе пахло напряжением, все бурно обсуждали какую-то недавнюю драку. У парочки молодых ребят я заметил синяки и сильные ушибы. Глаз одного из них превратился в перезрелую сливу.

– А чё за волнения? – наконец поинтересовался я у Стёпы.

– Цыгане детей побили, – объяснил тот, указав как раз на выше приведённых, – За пустяк толпой накинулись на них. Мы хотим узнать, кто именно это сделал, и рожи им разбить.

Так вот, что случилось.

В городе опять вспыхнула уже надоевшая всем проблема. Она касалась каждого гражданина: от ребёнка, до взрослого.

Новопавловск является домом далеко не для одной нации. В нём смешивалось много культур, хотя преобладало казачество, что не удивительно ввиду его прошлого. Тем не менее, идя по улице, можно было частенько услышать незнакомую речь. А всё незнакомое пугает.

Я был одним из немногих, кого не смущала разношёрстность города. Наверное, это благодаря тому, что в моём классе людей славянской внешности было не больше половины. Я с девства знаком с армянами, дагестанцами, ингушами, и так далее, и никогда не считал их представителями какой-то иной силы, иного мира и общества. Они были равными мне, а я им.

Но далеко не всем нравилось разнообразие граждан. Большинство, разумеется, держало свою неприязнь к соседям при себе, почти никогда не выпуская её. Вот только это не касалось цыган. Они будто бы жили в другом городе, не охотно идя на контакт с остальным населением. Среди них, стоит сказать, были и те, кто не пытался спрятаться внутри своей культуры. Помню, как ещё в малом возрасте мы играли на площадке с совсем молодым цыганом, и тот, благодаря своей харизме, являлся душой компании. Увы, не все были такими как он и его семья. Цыгане не доверяли нам, а мы не доверяли им. Взаимная неприязнь с годами крепла, и часто это выливалось в эксцессы. Вот пример: два юных лица, превращённых в фарш. Я не знал, кто стал виной драки, но понимал – это уже не важно. Теперь все молодые парни города, забыв о своих распрях, сплотятся против общего врага.

– А нам прям надо тут всё это обсуждать? – вяло вопрошал я, на что сразу же получил твёрдый ответ от Стёпы.

– Конечно! Хочешь сказать, ты ни разу не дрался с цыганами?

– Было пару раз…, – кивнул я – Но мне что-то хватило. Не, ты не подумай, я не сливаюсь. Просто так не охота в этой войне участвовать. Я мирно жить хочу, мне эти национальные вопросы не интересны.

– А вот мне очень.

Для вражды людям хватает всего-то говорить на разных языках и молиться разным богам. Иногда кажется, что религия, культура, страны и народы – это всё надуманные вещи, созданные, чтобы легко и доходчиво объяснить, почему надо идти и кого-то бить, убивать, прогонять.

Вполне возможно, что два побитых паренька сами напросились. Такие ребятки любят задеть кого-либо. Не удивлюсь, если они начали прогонять цыганских детей с площадки, на что те позвали старших братьев.

Мне не стоит сейчас озвучивать эти мысли. Окружающие люди, загоревшиеся мыслью о мести, не поймут. Им хочется драки – они её обязательно получат. Что ж, хотя бы на какое-то время перестанут грызться друг с другом.

– Я отойду по нужде, – хлопнув Стёпу по плечу, сказал я и пошёл в сторону лесополосы.

По пути меня догнали двое. Один мой ровесник, его я пару раз видел в школе, а второй, наверное, его младший брат – мальчик лет девяти.

– Стёпа сказал, ты можешь отвести туда, где спокойно поссать можно, по-братски.

– Ну пойдём.

Мы вошли в лесополосу. Крики горячих умов остались позади – под мостом. Два брата шли за мной, хотя не прекращали причитать о том, что можно было найти дорогу получше. Но я молчал, спокойно ведя их к спрятанному уличному туалету. Те, кто его построил, уже, наверное, забыли об этом. Теперь он стал прекрасной возможностью облегчиться по-человечески, а не по-звериному. Кто-то даже таскает туда туалетную бумагу.

– Ты пойдёшь стенка на стенку? – спросил старший брат, перепрыгнув поваленное дерево.

– Не знаю, посмотрим, – пожал плечами я.

Не очень-то хочется. Я уже начинаю выдумывать причину не идти.

– Тебя первым побьют! – вдруг засмеялся младший.

Старший поддержал его самодовольным смехом.

– Да, лучше не иди, а то ещё вырубят.

Лишь бы я никого не вырубил. Я из тех, кто боится случайно убить человека, с которым дерусь. Ведь драться я совершенно не умею. А как говорит Стёпа – с такими лучше не связываться. Мы действуем не по правилам, не используем приёмы, а просто машем кулаками, кусаемся и толкаемся. Таким темпом не сложно повалить человека головой об бордюр и случайно прикончить его. Хотя навряд ли у меня получится. Я слишком уж слабый.

– Вот, пришли. Только я первый.

– Ну иди-иди. Вспоминай пока, как можно дойти назад нормальной дорогой, – достав пачку сигарет и зажигалку, ответил старший брат.

Скорей бы уже избавиться от их компании и вернуться к Стёпе. Как приду, буду просить его свалить отсюда. Сегодня я планировал пометать ножи, а не терпеть насмешки каких-то уродов.

Мы по очереди завершили свои дела. Я с облегчением повёл братьев обратно, радуясь, что скоро закончу с ними возиться. Старший закурил. Иной раз мне кажется, что среди сверстников я единственный не курящий. А ведь мои прошлые друзья тоже терпеть это не могли. Когда нахожусь в компании вечно дымящих, сразу начинаю скучать по ним.

Мы пошли дальним путём, чтобы выйти на не заросшую тропу. Вот-вот придём…

Старший брат докурил и сделал то, чего я совсем не ожидал: он прислонил окурок к моей спине, решив таким образом его затушить. Я был в кожаной чёрной куртке, из-за чего ничего не почувствовал. Но смех младшего заставил меня обернуться.

– Ты чё сделал? – напрягся я, скинув куртку и оглядев.

Урод оставил прожжённый круглый след. Я обожал эту вещь, старался беречь, а эта сволочь тушит об неё окурки?!

Он скривил надменное лицо, криво улыбнувшись. Моя реакция его лишь позабавила. Тут я окончательно понял, что за мной увязались настоящие сволочи.

– Ты вообще ахерел, упырь?! – толкнув его в плечи, разозлился я.

По нему видно – он занимается борьбой. В Новопавловске все парни ей увлекаются. Там их учат при малейшей угрозе держать руки наготове, чтобы вовремя защититься. Но он окунул их в карманы спортивных тёмно-синих штанов, показывая этим, что не видит во мне ничего опасного.

Масла в огонь подливал его младший брат, знающий, что ему ничего не сделают. Он выпрыгнул вперёд и в игрушечной манере махал кулаками, плюясь в мою сторону. Ударить я его не мог, хотя, признаюсь, очень хотелось.

Тогда со мной случилось ужасное. Вспышка неконтролируемого гнева, заставившая отключить разум и выставить взамен ему животную ярость и безрассудство. Все мои драки начинались именно из-за потери контроля. Но в этот раз я переплюнул самого себя.

– Слышь, мразь, у меня нож с собой, – всё ещё пытаясь добраться до противника, преодолевая девятилетнее препятствие, заявил я.

– И чё? Я его отберу у тебя, и всё, – легко парировал тот.

Будет хорошо, если всё выйдет так, как он говорит. В ином случае, что я сделаю? Вотку нож в это жилистое загоревшее тело, прикрытое одной майкой?

Все эти мысли были сейчас так далеко, что я почти не обращал на них внимание. Поставить гниду на место – вот всё, чего я хотел. Не обязательно пускать ему кровь. Достаточно будет сбить с ног и срезать клочок волос, так сильно напоминающих мои собственные, что аж противно.

Этот парень был похож на меня. Напоминал злого клона. Изображал то, чем бы я никогда не стал – наглой, неуважительной тварью, пренебрежительно относящейся ко всем, кто слабее или добрее.

Не знаю, чем бы это всё закончилось, если бы Стёпа не заметил нашу перепалку. Его появление немного смягчило ситуацию.

– Что у вас тут? Мы уже расходимся, всё решено, – сообщил он.

– Чё решили? – сразу переключился упырь.

Он так быстро позабыл обо мне, что мне стало ещё более противно. В его глазах я не просто слабак, я – никто. Он оставил своего маленького братца «разобраться» со мной. Но я уже настолько вскипел, что состроил такой взгляд, отчего мальчик вдруг опустил голову и внезапно ушёл, будто его кто-то позвал.

Надо выдохнуть, пока ничего не натворил…

– Решили пока найти виновных, а как найдём – будем разбираться, – сказал Стёпа.

– Ну окей, брат, тогда давай, до завтра, – пожал ему руку упырь, а затем вдруг протянул мне.

Конечно же я не ответил взаимностью. В подобных ситуациях протягивание руки означает помилование. Что-то вроде: «Так уж и быть, не стану тебя трогать, живи».

Он не спеша побрёл к своим. А Стёпа уставился на меня.

– Ты чего трясёшься?

Я действительно трясся как дерево при сильном ветре. Даже не знаю, это от страха, злости или адреналина? Мне стало страшно именно в тот момент, когда противник ушёл, и я понял, что чуть не достал нож. Чуть не воспользовался им.

– Забей…, – выдохнул я, решив, что лучше всего просто попытаться забыть это всё, – Дима не ушёл? Мы идём ножи метать?

– Ну пошли…, – настороженно ответил друг.

Уверен, он понял, что произошло. Потому-то он и прибежал к нам, не дав конфликту разгореться. При нём на меня бы никто не наехал, ведь многие боятся его не меньше, чем Андрея. Один лишь я ничего из себя не представляю…

Толпа подростков разошлась в разные стороны, поделившись на маленькие, но шумные группки. Я, Стёпа и Дима вернулись в лесополосу – туда, где точно не будет посторонних людей. У Димы в рюкзаке были самодельные мишени – просто покрашенные доски с красными кругами и точками. Ну и пара гвоздей с молотком. Мы наспех приколотили их к сухому дереву, достали ножи.

Я был сам не свой. Стёпа отчётливо видел это, да и Дима тоже, хоть тому наверняка не было дела. Он казачьей закалки, а потому проявление мужской слабости не воспринимает всерьёз.

– Серёг, возьми из рюкзака сухари и перестань страдать уже, – фыркнул он, приготовившись к броску.

Я метнул нож всего пару раз. Конечно же ни одного удачного броска. Сославшись на тошноту вскоре свалил домой. Забавно то, что именно я больше всех настаивал на нашей сегодняшней сходке, но первый же и ушёл. Мне было не до игр.

Стёпа спросил, приду ли я на разборки с цыганами в случае чего. Я ответил, что пусть держит меня в курсе. Теперь я хотел пойти. Не из-за проснувшегося внезапно чувства справедливости, нет. Я просто стал надеяться, что, если хорошенько подерусь, смогу обрести хоть немного уверенности.

Сейчас же я чувствовал себя побитым псом, идущим в будку зализывать раны. Там меня уже ждала Лариса. Какое-то сверхчеловеческое чувство эмпатии сразу же подсказало ей, что я не в духе. Она ещё никогда не видела меня таким злым и грустным.

Я снял свою кутку, повесил, оглядел оставленный окурком след. Его не так уж и видно. Но теперь я знаю, что буду постоянно обращать на него внимание и каждый раз вспоминать, что случилось возле лесополосы.

Сел на диван. Девушка села рядом, погладив по спине.

– Расскажешь, что случилось?

– А? – поднял голову я, посмотрев на неё.

Что мне сказать? Что я настолько слаб, отчего не постыдился в моменте угрожать холодным оружием?

Я случайно представил, что возвращаюсь домой весь в крови. Вижу постепенно осознающие сбывшийся кошмар глаза Ларисы. От этого у меня наворачиваются слёзы, которые ещё больше выбивают из колеи. Они вновь заставляют злиться на свою слабость.

– Может спать пойдём? – предложил я, быстро поморгав, чтобы слёзы исчезли.

– Если тебе станет лучше…, – привстала Лариса.

Мы зашторили окна, выключили свет. В комнате повисла немая атмосфера уныния. Я лёг на самый край кровати, спиной к Ларисе, а та обняла меня, коснувшись лбом задней части шеи.

– Хочешь что-то сказать?.. – прошептала она.

– Ничего я не хочу.

Это прозвучало грубо. Нет, я вовсе не злился на её попытки узнать, что случилось. Она в праве задавать вопросы. Но если я начну отвечать – мне станет хуже.

– Если держать эмоции в себе, это плохо скажется на здоровье, – ещё тише произнесла Лариса, решив, что, если обнимет меня покрепче, я смогу расслабиться.

Но прямо сейчас её потуги проникнуть в мою душу только пугали и отталкивали.

– Я не хочу сейчас говорить, хорошо? Ещё мне не хватало обсуждать свой дебилизм! Если не будешь спать, можешь пойти, но я хочу побыть здесь.

– В таком состоянии нельзя оставаться наедине с дурными мыслями…

– Знаешь, они не такие уж и дурные. Вот что-что, а мысли о своей никчёмности мне дурными не кажутся, прости. Если я так думаю – значит это реально так.

Я был на взводе, хотя старался не повышать голос. Я боялся накричать на неё, напугать, но, не желая этого сделать, поступил именно так.

Нежные объятия вдруг ослабли, а затем хрупкое тело, скрипнув кроватью, отвернулось и заплакало. Находиться в комнате стало ещё более невыносимым. Но я не стал уходить. «Теперь лежи и слушай, как ты обидел её, дебил», – сказали мне мои мысли.

Я и остался лежать, слушая, как Лариса неровно дышит и льёт слёзы, совсем не понимая, что же случилось с тем, кто всегда был с ней открыт.

Не знаю, как, но она заснула, перестав хныкать, а я так истощил свой разум грызнёй самого себя, что будто бы потерял сознание. Это был не сон, а погружение в глубину немощности. Тёмное и долгое погружение. Словно к моей ноге привязали камень и кинули в глубокий океан.

Надеюсь, завтра мне станет лучше…

На утро следующего дня мы так и не поговорили. Лариса рано проснулась, тихо собралась и ушла к себе домой. Это был первый раз, когда мы поссорились. Я понимал, что всё серьёзно.

Как это обычно бывает, все мысли, что мучили перед сном, после пробуждения упорядочиваются. Ненужные умирают, дельные выступают на первый план, все остальные сохраняются на фоне.

Теперь я осознал сколько гадостей вчера наговорил. Надо за это извиниться. Она не должна была услышать всю ту мерзость. А я больше никогда не должен такое говорить. Для этого мне нужно доказать себе – я не слабак и не трус. И уж точно не убийца. Пора закинуть нож в ящик и не брать его на каждую прогулку.

Мне как раз представился шанс оправдать себя в своих же глазах. Стёпа написал: «Мы нашли виноватых, собираемся за “Большой” площадкой к вечеру». Сегодня там будут все. В особенности тот упырь, по чьей вине мы с Ларисой поссорились. Надо вновь пересечься с ним.

А пока утро, я пошёл исправлять ошибки. Нагрёб немного денег, ушёл в магазин и вернулся с тортом. Надо пригласить Ларису на чай и извиниться за своё поведение. Но это потом, после дворовых разборок.

Дабы как-то набраться смелости, я заглянул к Андрею. Тот ещё вчера отказался участвовать в сегодняшней массовой драке. Он избегал подобного всеми возможными методами, даже если за это его кто-то перестанет уважать. Чужое уважение его не сильно-то и заботило.

– Не иди тоже, сдалось тебе? – убеждал он меня, – Ещё зубы выбьют. Ты и так не красавчик.

– Ну да, не то, что ты, –злорадно ухмыльнулся я, – Да мне не за цыганами надо. Я по душу другого типа. Он мне куртку прожёг, прикинь? Сегодня я нахер разорву то, в чём он придёт. Пусть голый кулаками машет, хоть посмеёмся.

– Серёг, ты идиот, – сделал вывод друг, с которым не получилось поспорить.

Знаю. Знаю, что это тупость. Месть ради мести. Вчера тот упырь задел меня, сегодня я верну долг. Завтра он соберёт своих друзей и подкараулит меня возле дома. Зализав раны, я позову Стёпу, и мы выследим всех обидчиков по одиночке, каждому разбив нос. Те придут в себя, опять начнётся новая драка. И так до тех пор, пока кому-нибудь не надоест. Но зато я дам отпор. Покажу себе и окружающим, что не намерен терпеть издёвки. Даже если за это придётся заплатить синяками. В таком случае у меня язык не повернётся назвать себя слабаком. Вот только Лариса совсем не будет этому рада… Нет, она поймёт, почему я так делаю.

Поймёт, но примет ли? Мне важнее её любовь или своя гордость?

Настал момент Х. Я, Стёпа, Дима, и ещё пара парней уже сидели в тени деревьев возле детской «Большой» площадки, ожидая остальных. Цыгане были неподалёку. Они крутились на парковке, наматывали на кулаки повязки, громко кричали что-то друг другу на своём языке. Среди них я увидел уже взрослых парней, каждому чуть-ли не по двадцать лет. С ними будет тяжко…

Я не собирался участвовать в этой битве дольше необходимого. Моя цель – тот упырь. Стёпа сказал, что его зовут Славик. Его многие не любят, так что мало кто заступится за этого человека, когда я начну с ним тёрки. Мы разберёмся ещё до драки стенка на стенку. И если всё получится так, как я хочу, мне даже не придётся бить кого-то ещё.

– Ну чё, пацаны, готовы мстить? – подбадривал нас воинственный Дима, – Если что-то пойдёт не так, я своих казаков позову, они дубинками их погонят.

– Главное, чтоб Серёга себе кости не переломал, – посмотрел на меня Стёпа, – Слышь, ты в первые ряды не лезь, лучше в центре останься, прикрывай.

– Мне всё равно…, – без особого интереса ответил я.

Стоило мне увидеть Славика, пришедшего в компании целых восьми человек, как я сразу же вышел из нашего укрытия. Пора с этим покончить.

– Помнишь меня?

Уверен, он тут же понял, для чего я подошёл. Надменно улыбнувшись, он плюнул себе под ноги и сказал:

– Ну? Ты заика, который нас по лесу водил. Чё надо?

– За куртку готов ответить?

– Ты только нож не доставай, а то страшно станет.

Вся его свита захохотала. Они не лезли в нашу междоусобицу. Так не принято. Даже если бы я вдруг стал бить их товарища, они бы не вмешались, ведь всё честно. В случае обратного Стёпа и Димой поступят также. Это что-то вроде дворового кодекса: либо один на один, либо стенка на стенку.

– Пошли за магаз отойдём, чтоб циганчу не нервировать раньше времени, – погрузив руки в карманы, сказал Славик.

Его друзья не пошли за нами. Это меня немного успокоило. Без посторонних я чувствую себя более управляемым. Меньше шанс, что кто-нибудь взбесит едкой шуткой.

Мы встали друг напротив друга. Пристально смотрели в глаза, словно коты за секунду до выпускания когтей. Я думал, какой удар нанести. Лучше всего ударить в нос, так соперник сразу потеряет равновесие. Затем я схвачу его за майку и разорву её. А что будет дальше – мне плевать. Главное порвать одежду.

– Ты чё, вчера не угомонился ещё? – нахмурив брови, всё также расслаблено, как и в прошлый раз, давил упырь.

– А ты не понял?

Мне что-то мешало.

Я смотрю на него, и слышу в левом ухе голос Ларисы. Будто бы она за спиной, шепчет мне: «Не надо, он того не стоит. Драка его ничему не научит».

Знаю, что этого ублюдка даже избиение не убедит в своей неправоте. Он привык к такой жизни, ему она кажется комфортной. А вот я хочу поскорее закончить с этим. Отомстить за себя и за куртку.

Но я опять представил Ларису. Представил, как она наблюдает за нашей потасовкой. В независимости от победителя она будет всеми силами утешать меня и причитать, что так неправильно. Мне бы очень не хотелось опять видеть слёзы на её лице.

– Чё застыл? Зассал? – улыбнулся упырь, хрустнув шеей.

Опять тот же вопрос в голове: что мне важнее? Своя гордость или любовь Ларисы? В иной ситуации я бы и думать не стал. Конечно же любовь. Так почему я ещё здесь? Разве я буду горд этой дракой? Мне бы стоило гордиться не ей, а девушкой, что сейчас где-то далеко, обиженная и расстроенная. Она останется со мной, каким бы я жалким не был.

Внезапно прибежавший парень отвлёк. Он крикнул:

– Всё! Дерёмся! Вы с нами?

Я уставился на заскучавшего Славика, а затем ответил:

– Да, идём.

К чёрту его. Тратить силы на такую мразь – себе дороже. Лучше я потрачу их, прикрывая друзей, как и просил Стёпа.

Да, я пойду стенка на стенку. Ведь я уже здесь, и мне поздно отступать. А что до своей обиды…

– Я не должен был угрожать ножом в тот раз. Но если ещё раз заденешь меня, и я тебе всё лицо разукрашу.

– Я почти испугался, – насмешливо ответил он, – Если больше ничего не скажешь, пошли уже. Разберёмся позже.

Ладно, теперь это всё не важно. У нас обоих другая проблема –около пятнадцати человек, жаждущих драки. К этому времени с их стороны и с нашей было примерно одинаковое количество бойцов.

Видя, что здесь скоро начнётся что-то нехорошее, матери уводили своих детей. Простите нам наше поведение. Простите, что вам пришлось увидеть это. Мы поступаем плохо. Так нельзя.

Прямо сейчас, выглядывая из-за спин тех, кто в первом ряду, я вспоминаю слова Андрея. Уважение дворовой братии действительно не стоит того, чтобы бороться за него такими способами.

Вначале обе стороны конфликта запугивали друг друга и кидались жгучими фразами, но держали расстояние в пару метров. У каждых был свой лидер. У нас это, безусловно, самый опасный и умелый среди всех молодых ставропольских казаков – Дима. А у них высоченный худой мужик. Я не видел никого выше. На фоне своих он возвышался, подобно дереву среди полевых цветов. На его запястье и шее блестело золото. В бой стенка на стенку он пришёл в чёрной рубашке с подвёрнутым до локтя рукавом. Это был сын какого-то барона.