В высокой траве

– Карен. Он с нами учится, – ответил Андрей.

Как он вообще по городу ходит? Нет, я совсем не гомофоб, просто… Даже мне иногда прилетает на улице за шорты, блондинистые волосы или худые руки. А он выглядит как девушка, и его не трогают? Удивительно!

Я впервые сталкиваюсь с кем-то подобным.

– Мальчики, привет! – произнёс прибывший нежным голосом.

Стёпа первым пожал ему руку, затем подошёл и Андрей. Я стоял в стороне, окончательно растерявшись. Но ванильный парнишка сам подошёл ко мне, показав свои накрашенные в чёрный цвет ногти.

– Тебя я не знаю, – присмотрелся он.

– Я тут новенький, скажем так.

– Как тебя зовут?

– Сергей.

– Ну, а я Карен. Будем знакомы.

Он не проявил ко мне много интереса. Наверное, это хорошо. Либо я страшнее, чем думаю.

Видимо, я всё-таки гомофоб. Ладно, лучше молчать.

Вот такая группа у нас собралась. Похожий на скинхеда парень со слегка азиатской внешностью, ботаник, на деле являющийся среди всех самым могучим, нежный мальчик, умудряющийся выживать в максимально неприветливых для подобных людей условиях, ну и я. Думаю, если бы эту книгу писал кто-то из тех троих, они бы описали меня, как тихую, заурядную, но приятную личность, у которой прослеживались лишь две особенности: лёгкое заикание и похожие на сухую солому волосы.

Мы оказались перед кладбищем. У его входа томилась будка могильщика, возле которой крутилась громкая собака, что лаяла на всех чужаков. Мы не хотели, чтобы кто-то знал о нашем существовании, а потому пошли в обход, перепрыгнув через низкий чёрный заборчик.

Понимаю, кладбище – не лучшее место для прогулок. В нашу защиту я могу сказать, что мы не топтались по могилам и ничего не воровали. Желание оказаться в таком месте у нас возникало не из бунтарских побуждений и жажды побывать в запретной зоне. Нет, просто на кладбище тихо и спокойно. Там мы точно не пересеклись бы с кем-то неприятным.

Стёпа опять закурил. По дороге сюда он купил новую зажигалку и довольный дымил в разные стороны. Мы с Андреем, как старые знакомые, болтали на всевозможные темы, громко смеясь. Карен вёл себя тише всех, идя за спиной впереди идущего Стёпы.

Дойдя до края, где пролегала граница между царством спокойных людей и бесконечными полями ещё зелёной пшеницы, наша группа приметила голубой стол и две лавочки.

Я старался отсесть подальше от Стёпы, чтобы одежда не впитала запах дыма. Ко мне, возможно, сегодня нагрянет Лариса. Не хочу, чтобы она это учуяла. А завтра прямо под утро наведается бабушка. Если она заметит что-то неладное – мне хана.

Опять повисла тишина.

Было всё ещё неловко в почти незнакомой компании. Новые люди как-то не горят желанием узнавать друг друга. Стёпа залез в телефон и тыкал большим пальцем по выпуклым кнопкам. Карен пошёл бродить по полю под наши замечания, что там сейчас куча клещей, аж колоски дрожат.

Чем темнее становилось, тем меньше на кладбище было одиноких старух, недоверчиво косящихся на нашу группу. Вскоре стало ясно, что мы тут одни.

– Может, по энергосу? – предложил куряка.

– Хватит пить это! – возмутился Андрей, – Тебе сердце своё не жалко?!

– Да закройся, я один возьму. Только у меня денег нет.

– Я тоже буду, – подал наконец голос Карен.

– Серёг, у тебя деньги с собой? – уставился Стёпа на меня.

Деньги-то у меня были. Но я не собирался никого угощать. Сейчас ещё на шею сядут и ноги свесят. Оба на своей волне, а говорят со мной только когда им что-то нужно. Андрею я бы ещё и купил что-нибудь, но у того со средствами и без меня нормально. А вот им…

– Не, я пустой совсем, сам голодаю, – отмахнулся я.

Мы продолжили сидеть.

Я уже подумывал тихо свалить отсюда, ведь наслаждения прогулкой совсем не испытывал. Но вдруг Андрей предложил идею, когда мы обсуждали какую-то игру про вампиров.

– О, кстати, там тоже кладбище прикольное. У Серёги камера на телефоне крутая, давайте снимем что-нибудь?

– Хм… – оторвал голову от своих дел Стёпа, – Ну чё мы там снимем?

– Давай типа Карен убегает, а мы с тобой его догоняем? Я, короче, бегу прямо за ним, а ты с дерева прыгаешь вперёд и ловишь его.

Тот оглядел ближайшие деревья. Кроме худенькой берёзки ничего не нашлось. Вся растительность там, в глубине кладбища. В его сердце. Если будем слишком громко болтать, нас рано или поздно найдёт могильщик и спустит своего пса. Да и уже слишком темно для съёмки…

– Ну погнали, чё уж, – встал со скамьи Стёпа.

Видимо именно от его решения зависит, чем мы занимаемся. Хотя…Тут я вдруг понял, что и Карен согласен на эту забаву. Потому моего мнения не спрашивали.

Ну что ж, хотя бы не придётся самому кривляться перед камерой.

Я стал оператором, включив вспышку. Мы боялись, что белый пучок света привлечёт нежелательное внимание.

Все быстро разбежались по своим местам. Стёпа, хрустя ветками, залез на ёлку, качающуюся в разные стороны. Андрей и Карен скрылись за поворотом. Я огляделся, убедившись, что нас никто не видит, вышел на широкую дорогу, разрезающую кладбище на две равные части, и стал снимать.

– Раз… Два… Три! – воскликнул я, тыкнув пальцем на красную кнопку.

Первым показался Карен, изображая ужас погони. Андрей в нелепой манере выбежал за ним, забуксовав в повороте на гальке и чуть не упав в кусты. От этого вида мы со Стёпой, наблюдающим за этим с высоты, не удержались, и заржали как кони.

– Аж очки улетели! Не разбил?

– Не, они в траву упали…

Второй дубль. Сцена началась сначала.

Карен пробежал мимо меня, за ним пронёсся пугающе быстрый Андрей, которому пришлось притормаживать, чтобы случайно не догнать жертву раньше времени. Затем надо было снять Стёпу, но вдруг произошло неожиданное.

Мы услышали гудение приближающейся машины. А через мгновение две фары вдруг облили тихую округу жёлтым противным светом.

Наша троица тут же нырнула в кусты цветущей сирени, а товарищу на дереве мы крикнули сидеть и ждать. Тот держался из последних сил.

Вскоре показался белый большой транспорт. Это оказалась катафалка. Припарковавшись прямо под ёлкой, на которой трясся Стёпа, она не заглушила мотор. Из неё вылезла необычная компания: полицейский, священник и двое мужиков. В темноте не было видно, что они делают.

Мы сидели в сирени, затаив дыхание и надеясь, что на головы прибывшим людям не свалится любитель курева и дешёвых зажигалок. Как же он там? Я бы и пяти минут не вынес…

Видимо неизвестные очень спешили, отчего не заметили, как им на головы сыпется хвоя. Наверное, сослали всё на проказы ветра.

– Если он свалится, нас увезёт, – скривился Андрей.

– Давайте отвлечём их? – предложил Карен.

– Сидим не рыпаемся, а то всех поймают, – не согласился я.

Оставалось надеяться, что катафалка вскоре уедет восвояси.

Услышав загудевший посильнее мотор, мы выдохнули с облегчением. Белые двери стукнули по кузову, машина, пуская в глаза пыль, исчезла. Мы подождали ещё минуту для уверенности, а затем побежали к Стёпе.

Но его там не было.

– А где? – не понял я, видя, что на ёлке пусто.

Карен подтвердил это. А Андрей не видел вообще ничего, жалуясь на свою куриную слепоту. Вдруг на его плечо со шлепком легла крепкая рука, высунувшись из темноты. За спиной появилось лицо потерянного друга.

– Ну чё, как в кустах сиделось?

– Ты когда успел слезть? – задал я вопрос, который был в голове у каждого.

– Да ещё до того, как эти приехали. Я вон там, под лавочкой лежал – он указал куда-то в сторону, – Вас оттуда было хорошо видно, кстати.

– Ну ты придурок, напугал! – пнул его Андрей.

Было приняло коллективное решение последовать примеру катафалки – покинуть мир мёртвых.

К этому времени над городом повисла ночь. Жалко, что звёзд было почти невидно. Со стороны Кабардино-Балкарии как обычно нагрянули тучи, укутав собой всё вокруг. Хоть бы дождь не пошёл.

– Есть, короче, место тут интересное одно…, – начал Стёпа, когда мы вышли за пределы кладбища и напились из ближайшей водонапорной колонки, – Если пойдём по рельсам, дойдём до туда за полчаса.

– А что за место? – спросил я.

– Скотобойня. Заброшенная. Охраны нет, не ссыте. Правда, там потолок обвалился зимой…

– Можем видео там доснять, – вспомнил об этом Андрей.

Но тут внезапно выступил Карен. Кажется, на сегодня ему хватило приключений. Дойдя до железной дороги, он простился с нами и ушёл к себе.

– Хорошо погуляли, ребят, но мне правда пора уже.

После той прогулки я встречал этого удивительного человека всего раз в жизни. Мы прошли мимо друг друга, торопясь по своим делам. Я гулял вместе с Ларисой, а он брёл в окружении целой группы девчонок, которые, наверное, жаждали его расколдовать. Может, этого он и добивался, ведя себя так женственно? В любом случае, он показал мне: если парень красит ногти, ещё не факт, что он конченный. Карен был вполне обычным, ничем от нас не отличался. Говорил на такие же темы, пользовался такими же словами. Разве что был чересчур скромным, но не мне об этом судить, я не сильно дальше ушёл в этом плане.

В общем, на скотобойню мы отправились втроём.

Когда Стёпа опять хотел закурить, его остановило лишь то, что в пачке почти не осталось сигарет, а на новую не было денег.

Мы шагали рядом со шпалами, всё сильнее отходя от мест, где можно встретить людей.

Наша группа свернула в кусты. Даже с фонариками на телефонах было сложно ориентироваться в таких зарослях. Я шёл между двумя товарищами и надеялся, что Стёпа не заведёт нас в крапиву.

Спустя десять минут блужданий туда-сюда и прыжков через поваленные деревья стало видно, что он занервничал.

– Скажи честно, мы потерялись? – подал сзади голос раздражённый Андрей.

– Ну, нам постоянно налево надо было по тропинкам. А что-то не выходим никуда…, – пожал плечами путеводитель.

– Если постоянно идти налево, то это ходьба по кругу, – подметил я.

– Ты чё, самый умный?! – вдруг воскликнул Стёпа.

– Кто? Я?

– Ну не я же!

Заросли наполнились смехом.

Мы пропустили поворот. В такой обстановке это не сложно сделать.

Где-то далеко впереди виднелись огни засыпающего города, совершенно забывшего нас в этих кустах. В той же стороне и должна быть заброшка, куда ведут петляющие тонкие тропы, непонятно кем вытоптанные.

– Мы ща тут ночевать останемся, Стёп, – вновь зарычал Андрей, трущий голые плечи, на которые холод налепил мурашки.

– Не ной, – отмахнулся тот.

Почему-то меня преследовало ощущение, что я знаю дорогу. Я был тут в первый раз, но уверенность повела меня вперёд обменивающихся колкими фразами парней. Порой такое случается. Я прозвал это чувство «удачей путешественника». Если повезёт – выведу нас хоть куда-нибудь. А если нет – хуже не будет.

Ветки сами расступались с моего пути, камни не мешались под ногами. И в конце концов я что-то нашёл. Свет фонаря отразился от зелёной мутной жидкости. Сначала я подумал, что это лужа, но затем понял, что оказался перед бетонным резервуаром, наполненным вонючей гноем гадостью.

– Э! – крикнул я своим, – Пришли, видимо!

Подбежавший Стёпа потвердел: мы достигли точки назначения.

Вскоре фонари выхватили большие кирпичные здания, брошенные машины, заросшие дороги, два круглых глаза тихо наблюдающей за нами совы, хрустящее под обувью побитое стекло.

Мне тут сразу понравилось. Люблю эту смесь дикой лесной природы и ржавого металла, покинутого сбежавшим человечеством. Неверное, пристрастие к руинам есть в каждом парне нашей страны. Как-то странно ощущаешь себя, оказавшись в подобных уголках. Казалось бы, совсем недавно тут гудела жизнь, сновали работники. А теперь нет и намёка на суету. Только трое подростков, пришедших позабавиться глухой ночью.

Мы вошли в главное здание. Именно здесь обвалилась крыша, образовав в центре гору из красного кирпича и пыли. Небезопасное место. Но именно поэтому мы здесь.

Каждый разошёлся в интересующий его уголок. Стёпа встал на улице, жуя сорванный колосок дикой пшеницы. Андрей сразу поднялся на второй этаж, усыпанный лежащими на полу бесполезными документами, которые почему-то никто не забрал. А я остался в центральном помещении, наслаждаясь его масштабом и надломленностью. Оно уже погибло. Мы сновали по остывшему трупу, медленно разлагающемуся под майской луной. Все звуки, которые мы слышим, исходят от нас самих. Если вдруг остановиться, то и мир вокруг замрёт. От этого по спине проходит холод.

– Будем снимать видео дальше? – спросил Андрей, когда я нашёл его.

– Ща, Стёпа вернётся. Я за ним.

Тот всё ещё был на улице. Он тут далеко не в первый раз, судя по малому интересу к окружению. Ему хотелось не побывать в интересном месте, а привести сюда кого-то. Он терпеливо ждал нашей реакции на локацию, которую когда-то нашёл.

Я застал его сидящим на сломанном тракторе.

– Чё вы там орёте? – спросил он, заметив меня.

– Андрей спрашивает, хочешь ещё видео снимать?

– А толку без Карена?

Он выплюнул хрустящий стебелёк, спрыгнув с машины.

– Холодно становится. Сейчас точно дождь начнётся. Надо домой.

– Уже?

– Угу. Не до утра же сидеть тут…

Да, пожалуй, пора идти дальше. На дворе час ночи, а я всё ещё не дома. Знали бы родители и Лариса, где я шляюсь в такое время…

То, что предвидел Стёпа, не заставило себя долго ждать. Мы зашли внутрь скотобойни, и в этот самый момент с её проломленной крыши потекла струйка воды. Холодные капли скакали по бетону, приминали встревоженную пыль, заставили все деревья вокруг задрожать.

Гудение непогоды нарастало. В просторном помещении этот звук усиливался и начинал пугать. Мы будто бы очутились возле водопада. Под подошвой захлюпало.

– Всё, хорош, по домам, – уверенно побрёл к выходу Стёпа, и мы быстрым шагом направились за ним.

Так вышло, что скотобойня была прямо в городе, окружённая жилыми домами. Мир людей и мир брошенных построек разделяли лишь сетчатый забор и облезлая калитка с болтающимся на груди свинцовым замком. Мы без труда перепрыгнули её и оказались на знакомой улице. Я даже удивился, что много раз проходил мимо этого места и не догадывался о его существовании.

Дождь перерос в ливень. Капли стучали по голове и плечам так, что становилось больно.

Мы побежали со всех ног, наблюдая, как вокруг начинается наводнение. Лужи полнеют и собираются в целые реки.

Ноги намокли по колено.

Стёпе надо было в другую сторону. Мы наспех попрощались с ним и разбежались, как напугавшиеся кошки.

Андрей паниковал, что вода зальёт его телефон. Я снял свою кепку и дал ему, чтобы он спрятал его в плотную ткань, которая точно не пропустит влагу.

– Я завтра верну кепку, зайдёшь за ней! – крикнул напоследок товарищ и нырнул в подъезд.

Я пробежал ещё несколько минут и, наконец, оказался в сухом месте. Оно было таковым до моего прихода. Пока поднимался на второй этаж, сделал влажным всё вокруг. Я чувствовал себя мороженым, растаявшим и начавшем стекать по руке.

Да уж, мы чуть не убились об этот дождь… Как же внезапно он начался! За всю жизнь не помню таких бурных осадков… У нас климат с каждым годом становится всё суше и суше…, а тут такой сюрприз!

Снял с себя футболку, шорты, нижнее бельё, стал выжимать на цветущую внизу клумбу, надеясь, что меня никто не увидит, ведь я совершенно голый. Трясся так, будто провёл последние два часа в холодильнике. И кашлял, что особенно волновало. Не хватало ещё заболеть под самое лето.

Закрылся в душевой. Как приятно попасть под тёплую воду после порции холодной! Молча стоял и смотрел на голубую плитку. Какой же насыщенный вечер…

Сил продолжать этот нелепо длинный день больше не было. Завтра надо рано встать, чтобы успеть встретить бабушку.

Капли стучат по тонкому стеклу окон. Дворовые коты засели в подвалах. Собаки улеглись на скамейки под крышами остановок. Сухим не уйдёт никто. Новопавловск напьётся сполна.

Пора ложиться спать… Пора.

Простые человеческие радости

Прошло несколько недель с момента, как город захватили дождевые реки. Вода впиталась в землю, расцвели летние цветы, асфальт высох на жарком беспощадном солнце. В следующий раз дождь может случиться ещё не скоро…

Находиться на улице днём стало почти невозможно. О прогулках речи и не было, поэтому мы собирались только под светом луны. Нашу группу составляла всё та же троица: я, Андрей и Стёпа. Я, на удивление для самого себя, хорошо сдружился с последним. Он оказался не таким зажатым и суровым, каким пытается быть с незнакомцами. Может, это следствие ошибок тех, с кем он общался до нас? Теперь он открывает душу кому-то только когда пройдёт вместе с ним огонь и воду. Мы побывали под жутким ливнем, и мы же палили перья рогоза на пустой трассе, размахивая ими, как факелами. Тогда чуть не сгорело пол холма…

В общем, в очередную ночь вышли гулять только я и Стёпа. Андрей не смог по какой-то своей причине. Мы прожигали жизнь, болтаясь возле старенькой спортивной площадки, окружённой ржавым забором и залитой старым потрескавшимся бетоном. Лишь один сонно моргающий фонарь освещал это место уныло жёлтым, как обои в квартире процентщицы, светом.

Я, в отличие от Стёпы, не был спортивным парнем. Едва-ли мог отжаться десять раз и дважды подтянуться. Вся моя сила в ногах. Пройти десяток километров – не проблема! А вот когда речь идёт обо всём остальном…

Но казаться слабым перед товарищем не хотелось. Потому, когда наступала моя очередь исполнить какой-нибудь крутой трюк на перекладине, я извивался на ней, как пойманная орлом змея, пытаясь впечатлить Стёпу, который прекрасно понимал, что я на такое не годен. Обтянутые тонкой кожицей хрупкие кости выдавали меня с потрохами.

– Да всё, слезай, ты сейчас сдохнешь, – засмеялся тот, хлопнув меня по спине.

Я с облегчением коснулся ногами бетона, глубоко задышав. Связки и мышцы заболели, будто бы после колесования.

– Ладно, чё, пошли домой. Проводишь меня? – предложил друг.

– Да пошли, мне по пути, – засунув покрывшиеся красными свежими мозолями руки в карманы, ответил я.

Кажется, что кроме нас в городе никого не было. Лишь изредка мимо проезжали машины, из которых играла громкая музыка с выраженными кавказскими мотивами. Порой мы встречали таких же двоих-троих молодых людей, просто болтающих и идущих восвояси без особой цели и пункта назначения.

Далеко не везде работало освещение. На некоторых улицах настолько темно и тихо, что можно было не заметить, как прошёл мимо кого-то, притаившегося на лавочках перед дворами. Именно это с нами и случилось.

– О, смотри, пацаны идут, – раздался прямо в ухо мужской взрослый голос.

И в тот же момент стало слышно смех, журчание дешёвого алкоголя, клацанье чего-то металлического. По ощущению мы столкнулись с толпой из пяти или более человек. И заметили их, уже оказавшись почти вплотную. Порядочные граждане бы в темноте не сидели. Хотя… мы ведь тоже частенько прячемся в ней.

Стёпа просто ускорил шаг. Несмотря на крепкое тело, он, как и Андрей, не любил показывать силу и встревать в передряги. Я же понимал, что нам надо что-то сказать, как-то отреагировать. Но пока держал рот под замком, пытаясь не отставать, нас окликнули:

– Чё, пацаны, куда идёте?

Так, что им ответить, чтобы к нам больше не было вопросов?

Надо хотя бы выиграть время и отойти подальше, чтобы в случае чего просто убежать.

Что бы им такое сказать? Пожалуй, проще всего будет вызвать у них одобрение какой-нибудь короткой фразой. Они наверняка из тех самых, кого «воспитали улицы». В нашем возрасте они точно были в отрядах тех, кого мы всегда обходим десятой тропой.

Больше нельзя было думать. Надо хоть что-то сказать.

– Идём рожи бить, – выпалил я, и пошёл за Стёпой крутой походкой.

Группа пьяных незнакомцев залилась одобряющим хохотом. Видимо, с подбором слов я угадал. Меня это совсем не утешило, ведь получается, что не зря мы их испугались.

Ко мне потянулась рука, но я прошёл мимо.

– Э, а поздороваться, урод?! – вдруг сменилось веселье на оскал.

Какой-то мужик хотел пойти за нами, но его подружка остановила своего хахаля типичной для себя фразой: оставь их!

Да уж, почему я себя чувствую так паршиво? Разумеется, мы не идём драться, мне от одной подобной мысли противно, но…

– Нахер ты это сказал? – вставил пару слов в мои мысли Стёпа.

– Ну лучше так, чем до нас бы доколупались, – стыдливо ответил я.

Вот он какой – испанский стыд.

Никогда в жизни не хотел бы стать участником разборок стенка на стенку, брить голову не ради своей красоты, а за идею, избивать слабых потехи ради. Но я сделал вид, что именно таким и являюсь, чтобы спасти свою шкуру. Тем не менее, лучше б мы просто побежали. Необдуманные слова ещё никого до добра не доводили.

– Ладно, забей, свалили – и то хорошо, – осадил меня напарник.

Он ещё долго нервничал после не сложившегося конфликта. Стёпа был человеком, который медленно отходит от событий. Как и я, впрочем. Но на этот раз он был необычно обеспокоен.

– Да успокойся, они не идут за нами, – попытался успокоить его я.

– Не, я не о том думаю. Просто… волнительно как-то перед будущем. Уже не дети всё-таки… У тебя также?

– Чего тут волноваться? Что бы не случилось там, навряд ли это будет так ужасно. Ну, только если не начнётся какая-нибудь война.

Я вру ему. Я вру себе. Потому что пытаюсь утешить нас обоих доводами, которые совершенно не работают.

Как можно не беспокоиться о будущем? Находясь на лиминальном промежутке жизни, когда ты ни там, ни тут, всё, что ты можешь – это заглядывать в прошлое, где был ребёнком, и лелеять его, а потом поворачивать голову в сторону будущего, видя там только ещё больше ответственности, ещё больше проблем, ещё меньше денег, потребность в которых уже настолько острая, что невмоготу. Это так архаично.

Мы решили выйти на улицу, по опыту считавшуюся самой безопасной. Она открытая, освещённая, пустая. На ней живут разве что старики и семьянины. Идя по ней, можно не бояться наткнуться на конфликтных сограждан. Как сейчас помню, название у этой улицы: Цветочная. И вот совпадение – на ней правда росло много цветов. В траве, на кустах, на деревьях – они были везде. Сирень, вишни с черешнями, персики со сливами уже отцвели, зато во всю красовались розы. Каких только оттенков тут не было. Почти из каждого двора на нас смотрело по сотне бутонов.

– Ты знаешь, что существуют чайные розы? – начал я.

– Типа их чаем поливают? – ухмыльнулся друг.

– Нет, заваривают. Прям бутон берут, и в кипяток. Они розовые на вид. Прямо как эти. Может, сорвать пару?

– Руки тебе вон тот дед на крыльце сорвёт, – качнул головой Стёпа в сторону старика на крыльце, внимательно изучающего нас.

Чай из розы – это даже звучит романтично! Ларисе подобное бы точно понравилось. Я и сам рад попробовать.

Хотелось как-то удивить свою девушку. Она как раз сегодня ночевала у меня. В голове возникла мысль уговорить её дождаться более позднего времени суток, взять с собой мешок с секатором и срезать десяток цветов, затем устроив чайную церемонию.

– Пошли быстрее, уже ноги болят, –зашагал я бодрее к дому Стёпы, чтобы проводить его и сразу побежать к себе, пока Лариса не легла в кровать.

Мы разошлись, договорившись созвониться насчёт следующей прогулки.

Я, воображая, какими фразами буду уговаривать стойкую моралистку пойти со мной воровать розы, лёгкой трусцой побежал домой. Сама идея брать чужое ей противна. Но ведь мы не будем никому вредить, не будем залезать на участки. Всего лишь срежем по парочке бутонов с кустов, растущих перед дворами. Если обернуть это предложение в фольгу из романтики и аргументов может и прокатить. Ладно, была не была.

– Идём воровать розы? – это первое, что услышала от меня Лариса, уже собираясь засыпать.

Она лежала в кровати и читала электронную книгу, когда я ворвался в спальню. На меня уставилось два ошеломлённых глаза, а уши, кажется, не поверили в то, что услышали.

– Что-что?

Я прилёг рядом прямо в уличной пыльной одежде, склонившись над ней.

– Там на Цветочной столько роз! Мы можем сделать из них чай, хочешь?

– Ну ведь это чужое, нас прогонят.

– Не прогонят, там уже нет никого. Мы всего штук десять срежем аккуратно и убежим, никто не узнает. Никому вреда от этого не будет.

– Ну… – она задумчивым взглядом посмотрела в щель между шторами, через которую было видно ночной сонный город, – Уже так поздно…

– А мы быстро. Туда-обратно, через полчаса вернёмся. Купим шоколад, будем пить розовый чай.

Розовый – от слова «роза». На деле его цвет будет красным, если не ошибаюсь. Хотелось бы, чтобы он был розовый, как зимний закат над Кавказским хребтом, что так величественно огораживает горизонт.

В детстве я узнал, что по ту сторону хребта заканчивается Россия и начинаются другие страны. Я ещё долго смотрел на блестящие вершины и думал, что за горами иные миры, где всё совсем не так, а между нами и ними не только снежные пики, но и пропасть. Я был уверен, что, если бы попал туда, не понял бы тамошних жителей, а они бы не поняли меня. В целом, я не сильно ошибался, но… Как же жаль, что мы не поймём друг друга.