Горький май 42-го. Разгром Крымского фронта. Харьковский котёл

– Браток, родной, лошадь… Подведи лошадь…

Я закинул бойца на лошадь, сильно ударил её карабином. Раненый пригнулся к холке, и лошадь медленно, прихрамывая, пошла. Я отстал от всех и теперь бежал что было сил, догоняя. Догнав тех, с кем выходил из окружения в эту, с 25 на 26 мая, ночь, я оглянулся. Показалось, что лошадь уже чуть увереннее несёт своего седока, склонившегося к холке…» [26; 2-5].

И ещё один фрагмент из воспоминаний Л. Майданика нам хотелось бы привести, фрагмент, как нельзя лучше характеризующий и ту отчаянную храбрость, и ту храбрость отчаяния, которую проявляли многие окружённые советские солдаты:

«Они идут быстрым шагом, молча. Вот они подошли, и мы тоже вливаемся в этот людской поток. Трудно сказать, сколько человек было в этой большой толпе, возможно, пятьсот, или тысяча, или ещё больше. Стало ясно, что люди идут напролом… Такое уже случалось в нашей фронтовой практике, правда, в более простых вариантах окружения. С пути разъярённой толпы уходили даже танки, так как немецкие танкисты знали, что обязательно найдётся боец с противотанковой гранатой или бутылкой с зажигательной жидкостью. Толпа уничтожала захваченных немецких автоматчиков и пулемётчиков, как всегда неся при этом очень большие потери. Немецкие солдаты всё это знали и обоснованно боялись разъярённой толпы, как они боялись морозов, боя в ночное время, лесных массивов. Как мы боялись окружений. Впереди этого сборища пехотинцев, конников, миномётчиков, артиллеристов, танкистов находился полковник-кавалерист…» [26; 5].

Именно с этой большой группой бойцов и командиров Л. Майданик добрался до Северского Донца и, перебравшись на левый берег, вышел из окружения.

18-летний младший лейтенант Д. Небольсин, выпускник Московской военной школы радиоспециалистов им. Сталина, был начальником связи в 270-м гвардейском миномётном дивизионе. С мая 1942 года дивизион находился в районе Барвенково, затем был придан 6-й армии генерала А.М. Городнянского. Сам Д. Небольсин с началом наступления советских войск был отправлен в качестве делегата связи от своего дивизиона в штаб 6-й армии. Ему посчастливилось один раз выйти из Барвенковского «котла», но вскоре с группой бойцов он был сброшен на парашютах на поиски штаба 6-й армии. И на сей раз вырваться из окружения ему не удалось, он попал в плен. Отрывки воспоминаний Д. Небольсина «Дважды младший лейтенант» мы цитируем ниже:

«С наступающими дивизиями штаб Шестой имел очень ненадёжную связь. Радиосвязь не работала по разным причинам, линейно-телефонная то и дело выходила из строя. В итоге – терялось управление войсками. Всё чаще и чаще меня стали отвлекать на выполнение других заданий, не входящих в мои обязанности, но от которых отказаться я не мог. Уже дважды пришлось вылетать на самолёте У-2, чтобы доставить секретные пакеты в штабы «потерявшихся» дивизий…

Сдали Барвенково. Кольцо окружения сжималось всё сильней и сильней. Повсюду валялись немецкие листовки, призывающие сдаваться в плен. Сначала – собирали и жгли, а затем махнули рукой – их было слишком много, а самолёты противника всё сыпали и сыпали новые. Войска становились неуправляемыми. Штаб Шестой армии метался с одного места на другое, в поведении штабных командиров появились нервозность, суета, страх перед неотвратимой бедой. В центр «котла» отходили разрозненные, полуразбитые остатки дивизий с переполненными полевыми госпиталями и другими тыловыми службами. Кругом царила паника. Эфир был забит множеством радиостанций врага, и мне с большим трудом удавалось найти нужные позывные…

В те майские дни я был свидетелем огромной и необъяснимой трагедии. Своими глазами видел гибель множества людей, сотни валявшихся трупов, разлагавшихся на жарком украинском солнце. Видел, как с бреющего полёта немецкие «асы» расстреливали казачью конницу, которой некуда было деваться в открытой степи. Трупы лошадей лежали вместе с убитыми казаками…» [29; 19-20].

ГЛАВА IV

ПЕЧАЛЬНЫЕ ИТОГИ

Это была катастрофа.

«Трудно передать наше душевное состояние в те дни, – пишет генерал С.П. Иванов. – Ведь мы совсем недавно предполагали, что наступил коренной перелом в войне, что никогда уже более враг не овладеет инициативой. И вот вновь тяжелейшее поражение, которое не могло не повлечь за собой самых мрачных последствий» [16; 239].

Сталин в своём директивном письме Военному совету Юго-Западного фронта от 26 июня 1942 года охарактеризовал майское поражение наших войск под Харьковом как катастрофу, «которая по своим пагубным результатам равносильна катастрофе с Ренненкампфом и Самсоновым в Восточной Пруссии» [5; 460].

Когда речь заходит о последствиях харьковского разгрома, то прежде всего, естественно, пытаются привести численность людских потерь Красной Армии. Однако вопрос этот очень сложный. Ещё документы военного времени, в которых приводятся данные о потерях наших войск в Харьковской операции мая 1942 года, отмечают, что «установить потери вооружения и техники (выделено нами – И.Д.), из-за отсутствия документов по ряду соединений и частей, не представляется возможным» [9; 73], [4; 239]. Подчеркнём, что речь идёт не о людских потерях. Но сомневаться не приходится, что и в отношении последних информация полной не была (раз уж по каким-то соединениям отсутствовали данные). Вот и генерал С.П. Иванов в своей книге подчёркивает:

«Мы не могли тогда знать, да и по сей день не знаем точной цифры всех наших потерь. Они составляли, думаю, по меньшей мере, две сотни тысяч человек» [16; 239].

Тем не менее говорить о том, что в этом вопросе нет вообще никакой ясности, – неверно. Кстати, С.П. Иванов был, наверное, довольно близок к определению числа общих наших потерь в Харьковском «котле».

Прежде всего обратимся к документам, составленным «по горячим следам». Документы эти хранятся в ЦАМО (Центральный архив Министерства обороны), фонд 251, опись 646, дело 309, листы 166-169, 218-220, 224-225; дело 273, лист 1081; фонд 229, опись 209, дело 43, лист 505; фонд 220, опись 226, дело 17, лист 2 [5; 452]. На их основании в «Военно-историческом журнале» (№ 2 за 1990 год) была составлена сводная таблица потерь войск Юго-Западного направления в ходе Харьковской наступательной операции мая 1942 года. Эту таблицу воспроизвёл в своей книге «Последний триумф вермахта. Харьковский «котёл»» российский исследователь К.В. Быков. Воспроизводим её и мы (таблица № 1).

Что можно видеть в этой таблице?

Общие потери всех войск ЮЗН (причём, за период с 10, а не 12 мая) определены в 266 927 человек. Подчёркиваем, это общие потери, т.е. и санитар-

НА ДАННОЙ СТРАНИЦЕ БУДЕТ РАСПОЛАГАТЬСЯ ТАБЛИЦА № 1

ные, и безвозвратные, а не только безвозвратные. К последним же, как известно, относятся убитые, умершие от ран в госпиталях и в период санитарной эвакуации, а также без вести пропавшие, основная масса которых – пленные.

Первоначально авторы статьи в «Военно-историческом журнале» произвели «интересное» вычисление, которое и поместили в комментарии к своей таблице. От общего числа общих потерь войск ЮЗН (266 927 человек) они отняли 46 314 человек раненых и больных, затем – 13 556 человек, захороненных на не захваченной врагом территории (266 927 – 46 314 – 13 556), получили 207 047 человек (строго говоря, 207 057). И авторами статьи был сделан вывод: «Остальные 207 047 человек попали в окружение» [5; 452].

И пошла эта цифра гулять из издания в издание. Её воспроизвели в своих работах К.В. Быков, А. Галушко и М. Коломиец, М. Барятинский, А. Исаев и другие авторы.

Но, позвольте, товарищи и господа историки… Если не вести сейчас речь о том, насколько эти данные, собранные по «горячим следам» событий, точны, а просто присмотреться к цифрам, то без труда можно увидеть натяжку в арифметических выкладках вижевцев.

Судите сами. В число «13 556» входят погибшие и умершие от ран, захороненные на не захваченной немцами территории по состоянию на конец мая 1942 года. В этом числе должны быть, прежде всего, бойцы и командиры северной группировки советских войск под Харьковом, т.е. 21, 28 и 38-й армий. Но также и воины 9-й армии, основная часть которой ушла на левый берег Северского Донца ещё до создания немцами кольца окружения вокруг всей советской барвенковской группировки, 5-го кавалерийского корпуса, 64-й танковой бригады 23-го танкового корпуса, вырвавшихся с Барвенковского плацдарма, частей фронтового подчинения и резервов направления. Солдаты и командиры этих частей и соединений приняли самое активное участие в попытках деблокирования наших окружённых войск. Сюда же нужно прибавить и безвозвратные потери 27 тысяч вышедших окруженцев. Учитывая сложность ситуации, не приходится сомневаться, что значительную их часть могли тут же использовать в боях, ведшихся с целью деблокирования окруженцев.

Значит, число «13 556» – никак не отражение безвозвратных потерь 21, 28 и 38-й армий, которые к Харьковскому «котлу» вообще никакого отношения не имеют (в том смысле, что ни одна их часть, ни одно их соединение в него не попали). Это число охватывает более широкий список объединений, соединений, частей.

С другой стороны, можно однозначно утверждать, что та часть погибших и захороненных на оставшейся под нашим контролем территории бойцов и командиров 21, 28 и 38-й армий, которая входит в число «13 556», – это не все безвозвратные потери данных объединений. Учитывая, как указанные армии вели бои в период с 12 по 31 мая, можно смело говорить, что значительное число их погибших воинов предать земле попросту не удалось, ибо их тела остались на территории, подконтрольной противнику. Были, конечно, и пленённые немцами. Значительная часть первых и все вторые прошли затем по категории «без вести пропавшие», и их бы надо прибавить к числу «13 556», т.к. это – потери безвозвратные.

В таком же ключе можно рассуждать и в отношении числа раненых – 46 314 человек. Даже если не подвергать его сомнению (чего, как увидим ниже, делать не стоит), то сразу можно сказать, что не все эти раненые служили в 21, 28 и 38-й армиях, не бывших в окружении. Следовательно, число «46 314» не является отражением санитарных потерь северной советской группировки.

Для чего мы всё это говорим? А для того, чтобы показать, что корректный подсчёт сгинувших в Харьковском «котле» должен идти по алгоритму:

«Общие потери войск ЮЗН – (минус) общие потери 21, 28 и 38-й армий – (минус) общие потери частей и соединений, не входивших в состав армий и при этом не побывавших в «котле», – (минус) какая-то часть из числа «13 556» – (минус) какая-то часть из числа «46 314»».

Учитывая, что сложение 13 556 и 46 314 даёт 59 870, а сложение общих потерь 21, 28 и 38-й армий даёт число «54 424», можно сказать, что итоговое число приведённого выше алгоритма будет либо больше (причём, совсем незначительно), либо меньше (причём, даже значительно) числа «207 047», т.е. количества людей, оказавшихся, по мнению вижевцев, в окружении.

Таковы предварительные выводы, которые можно сделать из ознакомления с цифрами таблицы № 1 и комментариями авторов «Военно-исторического журнала» к ним.

Наиболее авторитетными исследованиями в области потерь Красной Армии в годы Великой Отечественной войны сейчас считаются работы авторского коллектива, возглавляемого генералом Кривошеевым. В книгах «Россия и СССР в войнах ХХ века. Статистическое исследование» и «Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь» приводятся такие цифры по Харьковской наступательной операции мая 1942 года:

Численность советской группировки

к началу операции (ЮЗФ, 9, 57А ЮФ) – 765 300 человек.

Безвозвратные потери – 170 958 человек (22,3%).

Санитарные потери – 106 232 человека.

Всего – 277 190 человек.

Среднесуточные потери – 15 399 человек

[7; 179], [31; 311].

Безусловно, что данные среднесуточные потери являются одними из самых высоких за всю войну. Немногие операции (как наступательные, так и оборонительные) превосходят Харьковское сражение мая 1942 года по этому показателю:

1) Оборонительная операция в Белоруссии (22 июня – 9 июля 1941 года). Среднесуточные потери – 23 210 человек [7; 77-78].

2) Львовско-Черновицкая оборонительная операция (её ещё называют оборонительной операцией в Западной Украине) (22 июня – 6 июля 1941 года) – 16 106 человек [7; 79-80].

3) Воронежско-Ворошиловградская оборонительная операция (28 июня – 24 июля 1942 года) – 21 050 человек [7; 105-107].

Вот и всё. Даже такие кровопролитные операции, как операция «Марс» (Ржевско-Сычёвская наступательная операция (25 ноября – 20 декабря 1942 года)), вокруг которой сейчас очень много шума и эмоций, и Берлинская наступательная операция (16 апреля – 8 мая 1945 года), дают меньшие показатели среднесуточных потерь наших войск: 8 295 человек и 15 325 человек соответственно (во втором случае, как видим, показатель среднесуточных потерь приближается к «харьковскому», а в первом – в 1,8 раза меньше) [7; 169-172], [31; 312], [30; 13].

Значительно меньше среднесуточные потери и в таких грандиозных по замыслу и исполнению наступательных операциях, как «Багратион» (Белорусская стратегическая наступательная операция (23 июня – 29 августа 1944 года)) и Висло-Одерская стратегическая наступательная операция (12 января – 3 февраля 1945 года), которую зачастую даже называют блицкригом Красной Армии: 11 337 и 8 453 человека соответственно [7; 144-147], [30; 13].

Но общие-то потери войск ЮЗН исследователи, проведя кропотливую работу по сбору и анализу всех имеющихся данных, оценили немногим выше, чем их оценило командование РККА «по горячим следам»: 277 190 человек (у Кривошеева) против 266 927 (по данным 1942 года). Разница – 10 263 человека.

Согласитесь, что ошибка в 1942 году, учитывая сложность вопроса, была не столь уж велика. Предвидя упрёки, сразу оговоримся, что речь ведём о сухих цифрах, статистике, а не о ценности человеческой жизни (вот, мол, хорош автор очерка – более чем десять тысяч человеческих жизней ему – пустяки) или военной значимости такого количества солдат (как-никак, в 42-ом десять тысяч – это почти штатная численность стрелковой дивизии (около 11 тысяч человек, по штатам 1942 года, хотя в реальности её численность редко достигала штатного уровня [22; 81])).

Однако, что можно сказать на основании цифр, приводимых коллективом под руководством Кривошеева? Объективно, только то, что из окружения не могли не выйти более 170 958 человек. Но при этом не будем забывать о безвозвратных потерях 21, 28 и 38-й армий. Общие потери по ним оцениваются примерно в 55 тысяч человек (см. таблицу выше). Но сколько составляли по этим армиям потери безвозвратные? На основании тех данных, которыми мы располагаем, этого сказать нельзя. Видимо, большинство пишущих про майское 42-го года сражение под Харьковом также подобной информацией не располагают.

Даже если допустить, что безвозвратные потери этих трёх армий составляли только пятую часть от общих, то мы выходим на цифру «10-11 тысяч» человек. Сюда же надо прибавить и безвозвратные потери частей неармейского подчинения, которые в «котёл» не попадали.

Таким образом, из числа «170 958» можно вычесть 10-15 тысяч. Получаем 155-160 тысяч. Вот именно столько войска Юго-Западного направления потеряли в Харьковском «котле» безвозвратно. Принимая во внимание вполне объяснимую неполноту советских данных и немецкую информацию, кажется допустимым увеличить цифру до, примерно, 200 тысяч человек. Это – максимум. Но мы подчёркиваем слово «кажется», т.е. – это предположительное число, которое можно как подтвердить, так и опровергнуть.

Хотелось бы сделать ещё пару замечаний.

На сайте «Забытый полк» нам встречались воспоминания побывавших в Харьковском «котле» бойцов. Так вот, в одном из этих воспоминаний говорится, что когда советская окружённая группировка ещё не была разгромлена, немцы сбрасывали в расположение наших войск листовки, в которых указывали, что в окружение попало 150 тысяч советских солдат и командиров. Интересное свидетельство. Конечно, требовать от немцев «точной арифметики» в момент, когда бои в «котле» продолжались, трудно. Но приблизительную оценку они вполне могли сделать. И она, как видим, совпадает с указанной нами цифрой.

И ещё. Один из бойцов вспоминал, что общался уже после взятия в плен со штатским пожилым мужчиной, который также оказался в плену. Мужчина этот числился в рабочем батальоне из местного населения, которое наше командование привлекало для строительства укреплений. Наверняка этот мужчина был далеко не единственным гражданским, взятым немцами в плен. Памятуя, что в 1941 году немцы забирали в плен всё мужское население призывного возраста на захваченных территориях, можно предположить, что с мужчинами из рабочих строительных батальонов в 1942 году под Харьковом они проделывали то же самое. Не берёмся судить, насколько, но подобные действия гитлеровцев вполне могли увеличить число пленных в приводимых ими данных.

Приблизительность советских данных (точнее сказать – возможное наличие в них погрешности), так же как и немецкая информация, о которой скажем чуть ниже, не дают покоя многим исследователям. И «лучший» выход, который они находят, – это пофантазировать (так сказать, вольные фантазии на заданную тему). Например, А. Мартиросян, видимо, увидев ошибочность утверждения о 207 047 человек, попавших в «котёл» и не вышедших из него, говорит более обтекаемо о 207 047 человек, «которые были убиты и попали в плен», имея в виду все войска, участвовавшие в наступлении на Харьков, а не только южную советскую группировку, угодившую в окружение [27; 11]. Но, как мы видели, эти пресловутые «207 047» выведены совершенно ошибочно, и использовать их дальше хоть в каком-нибудь контексте попросту неверно.

Ю. Лубченков и В. Артёмов, авторы книги «Маршал Малиновский. От солдата до маршала» (М., 2008), оперируют данными исследовательского коллектива генерала Кривошеева, «слегка» их подкорректировав (на каком основании?), и объявляют общие потери советских войск равными 280 тысячам человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Но при этом добавляют, что эти данные неполны [25; 148].

Ещё дальше в корректировке Кривошеева и его соавторов идёт В. Казак (статья «Харьковский котёл» в журнале «Тайны века (№ 9, 2004), размещённая также на одном из сайтов в Интернете). Он пишет:

«Официально с 12 по 29 мая 1942 года безвозвратные и санитарные потери (убитые в боях, умершие от ран, пропавшие без вести, раненые и контуженные, эвакуированные из районов боевых действий) составили около трёхсот тысяч бойцов и командиров… Но, судя по многим данным, эти цифры занижены и не отвечают действительности» [21; 5].

Но все эти «фантазии» кажутся просто детскими играми в сравнении с той информацией, которую привела в своей Интернет-статье «В Украине нашлась пропавшая казахская дивизия» А. Ахметова. О потерях советских войск именно в «котле» под Харьковом А. Ахметова упоминает дважды – в начале и в конце статьи. Первое упоминание выглядит так:

«Детали кровавой мясорубки в «харьковском котле» вообще постарались максимально задвинуть в тёмные углы истории. Бездарные действия командования обрекли на гибель сотни тысяч воинов. По предварительным данным, только в плену оказалось порядка 250 тысяч человек (выделено нами – И.Д.)» [1; 1].

А вот второй «пассаж» автора статьи:

«В ходе боёв в «харьковском котле», по предварительным данным, погибло более 300 тысяч человек, без учёта пропавших без вести. Их число даже примерно пока неизвестно. Как уже говорилось, более 250 тысяч человек оказалось в плену (выделено нами – И.Д.)» [1; 4].

Эти строки стоят того, чтобы о них поговорить подробнее. Вот так и фальсифицируется история. Во всяком случае, создаются искажённые о ней представления в массовом сознании.

Прежде всего скажем, что статья госпожи А. Ахметовой посвящена благородной и нужной теме: выяснению судьбы казахстанцев, погибших под Харьковом в мае 1942 года. Точнее, речь в ней идёт о солдатах бывшей 106-й кавалерийской дивизии, сформированной в декабре 1941 года в Акмолинске. В марте 1942 года дивизия была расформирована, её бойцы, переброшенные под Харьков, были включены в состав полков кавалерийских дивизий 6-го кавалерийского корпуса, который, как известно, практически, полностью погиб в Барвенковском «котле».

Но, думается, выясняя одни, ранее неизвестные исторические факты, запутывать и искажать другие – вещь совсем не соответствующая благородной цели.

Для начала обратим внимание, что А. Ахметова ведёт речь только о судьбе южной группировки советских войск. И только эта группировка, по её словам, потеряла безвозвратно свыше 550 000 человек (без учёта пропавших без вести)! Откуда такие цифры?

Число «300 000», и это можно утверждать почти со стопроцентной уверенностью, взято из статьи В. Казака «Харьковский котёл». Оно фигурирует именно там. С той лишь разницей, что В. Казак, опирающийся на работы группы Кривошеева, увеличивая значащуюся в них цифру с 277 190 человек до «около 300 тысяч», говорит всё-таки об общих (безвозвратных и санитарных) потерях всех войск Юго-Западного направления, принявших участие в наступательной операции, т.е. имеет в виду и три «северные» армии. У госпожи же А. Ахметовой число «300 000» перенесено только на южную советскую группировку. Но это ещё не всё. Если В. Казак употребляет в приложении к цифре потерь слово «около», то А. Ахметова – уже слово «более». Разница, как говорится, налицо. В первом случае можно допустить, что потери были и меньше трёхсот тысяч, во втором же – однозначно ясно, что они были больше этого числа.

Дополнительным свидетельством того, что автор статьи «В Украине нашлась пропавшая казахская дивизия» не очень качественно позаимствовала (или не очень качественно сознательно исказила?) информацию автора статьи «Харьковский котёл», служит цифра вышедших из окружения. По утверждению А. Ахметовой, «выбраться из харьковской мясорубки удалось лишь 22 тысячам бойцов» [1; 4]. О 22-х тысячах вышедших говорит и В. Казак. Но вот в какой формулировке:

«28 мая были спасены 22 тысячи красноармейцев и командиров. Прорыв изнутри возглавили член Военного совета фронта (Юго-Западного – И.Д.) дивизионный комиссар К.А. Гуров и начальник штаба 6-й армии генерал-майор А.Г. Батюня» [21; 4].

Т.е. В. Казак говорит только о прорыве из окружения группы Гурова-Батюни (по некоторым данным, в ней вышли свыше 20 – 22 тысяч человек). Но ведь были и другие прорвавшиеся группы. Общее количество вышедших – около 27 тысяч бойцов и командиров. И В. Казак информацию, вроде бы, не искажает, потому что об общем количестве вышедших из окружения не говорит (в принципе, ловкий приём: не искажаем, но и правды не говорим). А вот А. Ахметова, не пожелав разобраться в вопросе, продекларировала 22 тысячи как общее количество спасшихся из «котла».

Но и это ещё не всё. Самое поразительное в статье А. Ахметовой то, как она распределяет потери:

1) Свыше 300 000 – убитые.

2) Более 250 000 – пленные.

Уже более 550 000 человек безвозвратных потерь. А ведь есть ещё (отдельно!):

3) Пропавшие без вести. «Их число даже примерно пока не известно» [1; 4] (!!!). Т.е., надо полагать, что таковых, по мнению А. Ахметовой, было очень много.

Итак, 300 000 общих потерь всех войск ЮЗН, наступавших на Харьков, превратились в 300 000 только убитых в Барвенковском «котле». Плюс было 250 000 пленных. Плюс много-много без вести пропавших. И последние две позиции потерь – это тоже только в «котле». Словом, наверное, войска ЮЗН потеряли безвозвратно в Харьковском окружении столько, сколько они имели сил для этой наступательной операции вообще (напомним, что имели они 765 300 человек). И ведь это ещё без учёта раненых! Остаётся только разобраться с тем, кто же потом здесь воевал с немцами? Очевидно, русское бездорожье и русские морозы.

Более безграмотные построения, чем в статье госпожи А. Ахметовой, трудно себе вообразить.

Однако остаётся ещё вопрос, из каких источников взялась цифра 250 000 пленных? Скорее всего, оттуда же, откуда у В. Казака появилась цифра 229 000 бойцов и командиров, попавших под Харьковом в плен [21; 5]. Цифра позаимствована у немцев. Правда, с некоторыми корректировками, которые так любимы рядом авторов.

По немецким данным, в плен в Харьковском «котле» взято около 239 000 советских воинов [23; 407], [9; 73], [4; 239].

Видимо, «объективный» подход к вопросу заставил В. Казака уменьшить немецкие данные о количестве советских пленных, взятых в Барвенковском выступе, на десять тысяч человек. Зато А. Ахметова в порыве «исследовательского энтузиазма» превзошла даже самих немцев, увеличив их цифру советских пленных, примерно, на 11 тысяч человек.