«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Нет в «Соображениях…» от 15 мая 1941 года и вспомогательных ударов на Кёнигсберг и через Карпаты и Трансильванские Альпы.

Как видим, по своему содержанию «Гроза» Резуна очень сильно отличается от майских «Соображений…». Напрасно А. Бугаёв утверждает, что «вариант В. Суворова во многом совпадает с общим замыслом докладной записки Василевского» [9; 324]. Вряд ли совпадение направления главного удара можно считать «многими совпадениями». Резун – бывший советский офицер. И как бывший офицер, да ещё закончивший разведшколу, в стратегии он что-то да понимает. То, что наиболее значительные силы РККА сосредотачивались накануне войны к югу от Бреста, никогда секретом не являлось. И Резун прекрасно осознаёт, что «местность от Львлва до Берлина по военным понятиям – единый стратегический коридор» [80; 534]. Сложение двух последних обстоятельств дало Резуну возможность интерпретировать их в духе своей теории. Вот и причина появления подобного направления главного удара у британского автора. Реальные советские планы ему были не нужны. И их публикация, в том числе «Соображений…» от 15 мая 1941 года, для него была совсем нежелательна. Когда же она всё-таки состоялась, то Резун предусмотрительно о реальных советских планах помалкивает, прекрасно понимая, что они опровергают его построения.

Но его последователи в России не столь предусмотрительны. Из документов предвоенного советского планирования они пытаются извлечь доказательства своей правоты. Как при этом они работают с этими документами, мы сейчас наглядно продемонстрируем.

Перед нами книга известного российского историка М.Солонина «22 июня, или когда началась Великая Отечественная война?» (М., 2007). В ней автор рассматривает «Соображения по плану стратегического развёртывания…» от 15 мая 1941 года. Своему рассмотрению он предваряет несколько слов о введении «Соображений…» в научный оборот:

«Но шило неудержимо рвётся из мешка. В конце 1991 г., в момент лёгкой растерянности, охватившей КП-ГБ (компартию-госбезопасность –И.Д., В.С.) при виде «бронзового Феликса», на стальном тросе проплывающего над многотысячной разъярённой толпой, из «архивного ГУЛАГа» вырвался один любопытный документ…» [75; 197-198].

Мы оценили способности господина Солонина к иронии. Но всё-таки хотелось бы сказать, что надо более точно излагать факты. Историк Д. Волкогонов заговорил об этом документе ещё в 1989 году, а в 1990 году в своей публикации, посвящённой Г.К. Жукову, речь о «Соображениях…» вёл писатель В. Карпов [88; 183]. Так что какой-то неожиданностью к концу 1991 года документ не был. Другое дело, что полностью опубликован он был только в 1993 году.

Сам М. Солонин текст «Соображений…» цитирует, впрочем, не полностью, а выборочно. В этом факте не было бы ничего особенного (документ, как указывалось, весьма объёмный), если бы М. Солонин не сокращал его очень «интересно». Дело в том, что в случае воспроизведения исторического документа не полностью сокращения не должны наносить ущерб его пониманию. М. Солонин этому правилу не следует.

Скажем, первый раздел он начинает со слов:

«Считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развёртывания» [75; 198].

И даже своими словами не передаёт М. Солонин то, что предшествовало эти строкам «Соображений…». Ни слова об отмобилизованной немцами армии с развёрнутыми тылами на советской границе, об опасениях наших генштабистов, вызванных тем, что немцы имеют возможность «предупредить нас в развёртывании и нанести внезапный удар». Как-то упускает почтенный историк из виду, что и первое цитируемое им предложение он начинает не с начала, а, значит, по правилам русского языка, должен предварить изложение многоточием, да и начать не с большой буквы. В этом предложении он упускает не много – не мало слова: «Чтобы предотвратит это…»,– т.е. внезапный удар вермахта.

Почему так неряшливо воспроизводит М. Солонин документ? Дело в том, что «неряшливость» эта не случайна. М.Солонин преследует вполне определённую цель: доказать агрессивные намерения Советского Союза. «Усечённая» версия первого раздела «Соображений…» для достижения данной цели подходит куда как лучше, чем версия полная. Полная версия может говорить, максимум, о превентивной войне.

При воспроизведении второго раздела «Соображений…» от 15 мая 1941 года М.Солонин, излагая ближайшие задачи советских войск, назвав две из них (главный удар силами Юго-Западного фронта в направлении Краков, Катовице и вспомогательный удар Западного фронта на Варшаву и Демблин), умалчивает о третьей задаче, т.е. после первых двух задач ставит многоточие. То же самое он делает при изложении четвёртого раздела, в котором освещаются состав и задачи развёртываемых на западе фронтов: при воспроизведении задач Юго-Западного фронта две называются (удар на Люблин и удар на Краков), а третью заменяет многоточие.

Неужели исследователю было лень уделить внимание ещё одной задаче? Тут дело не в лени. И во втором, и в четвёртом разделах третьей задачей фигурирует оборона госграниц, в частности, с Румынией и Венгрией. «Простить» такие задачи «Соображениям…» М.Солонин явно не мог. Потому и скрыл их за многоточиями. Полагаем, что всё дело в том, что «друг и учитель» М.Солонина Резун операцию против Румынии считал одной из главных в той агрессивной войне, которую, по его мнению, СССР готовил против Германии. Венгрию, как мы помним, Резун тоже «не пощадил». А тут… оборона. А если и удар, то только при благоприятном развитии событий, да и то только против Румынии, Венгрии же – «венгриево». Не мог М.Солонин не сделать «реверанс» в сторону Резуна и не умолчать «неудобоваримые» положения реального советского плана.

Излишне говорить, что строительство новых укрепрайонов (в частности, в 1942 году на границе с Венгрией), которое предлагает шестой раздел «Соображений…», М. Солонин вообще не упоминает. Зачем? Для его целей это излишне.

Разделав таким образом «под орех» «Соображения по стратегическому развёртыванию…» от 15 мая 1941 года, М.Солонин переключается на другой документ советского военного планирования – «Записку начальника штаба КОВО по решению военного совета Юго-Западного фронта по плану развёртывания на 1940 год» от декабря 1940 года.

Разбор документа начинается с патетического восклицания почтенного историка:

«Для начала оценим по достоинству потрясающее название (выделено автором – И.Д., В.С.). В документе 1940 года уже используется термин «Юго-Западный фронт»!» [75; 200].

Логика «резунистов» нас всегда поражала. Берут факт. Трактуют его с позиции своей теории, но делают это с «криком и шумом». Психическая атака, да? Да. Факт-то обычный. И не покричишь – не удивишь, не поразишь и не собьёшь « с понталыку» бедолагу-читателя.

Скажите на милость, господин Солонин, что «криминального» Вы усмотрели в применении в военном плане термина «фронт»? Какой термин должен был употреблять начальник штаба КОВО генерал М.А. Пуркаев, если его округ в случае войны преобразовывался во фронт? Почему слово «фронт» указывает на подготовку агрессивной войны Советским Союзом? И почему все «шишки» достаются М. А. Пуркаеву? В «Соображениях об основах стратегического развёртывания…» от 18 сентября 1940 года, конкретизацией которых для Юго-Западного фронта и являлась «Записка…» М.А. Пуркаева, термин «фронт» широко употребляется. Что Вас вообще потрясло, господин Солонин? Скажите, вас не потрясло и не удивило, что Гитлер в обращении к войскам вторжения в СССР уже 21 июня 1941 года назвал солдат этих войск «солдаты Восточного фронта»? Судя по всему, это вас не потрясло и не удивило. А должно было бы, исходя из вашей логики: до войны-то с Советами оставалось ещё целых несколько часов, войны-то не было ещё!

Впрочем, как советует почтенный исследователь, «теперь обратимся к содержанию» [75; 200]. При изложении документа М. Солонин его весьма сильно сокращает. По существу, в тексте книги М. Солонина цитируется только участок текста с ближайшей стратегической и ближайшей задачами Юго-Западного фронта. Совершенно «естественно», что при передаче стратегической задачи ЮЗФ «под сокращение» попадают действия против Румынии и Венгрии, ибо действия эти заключаются в прочном обеспечении границы с указанными государствами, а не в нападении на них.

Напомним, что ближайшей стратегической целью ЮЗФ в «Записке…» М.А. Пуркаева было наступление на Люблин, Кельце, Радом и Краков, а ближайшей задачей – во взаимодействии с 4-й армией ЗФ окружить и уничтожить противника восточнее р. Висла с развитием наступления на Кельце-Краков. Т.е. начштаба КОВО принимает к исполнению задачи, которые ставят ЮЗФ «Соображения…» от 18 сентября 1940 года. В этой связи нам совершенно не понятно, почему М. Солонин сосредотачивает своё внимание именно на «Записке…» начальника штаба КОВО? Всё-таки это производный документ. Наверное, потому, что его посредством хочет доказать существование плана «Гроза» (Большого Плана, как его называет М.Солонин [75; 197, 204]), по которому действия ЮЗФ – однозначно главные действия при нападении на Германию. «Мерецковские» же «Соображения…» дуалистичны (допускали главные события и на Северном ТВД), а главное – они говорили об агрессии против СССР.

Но ведь совершенно ясно, что М.А. Пуркаев не может предложить ничего, что принципиально бы отличалось от того, что предлагал начальник Генштаба К.А. Мерецков и что было утверждено правительством 14 октября 1940 года. Не может начштаба КОВО сказать: « А давайте нападём на Германию!» – когда Генштаб и правительство решили: «В случае нападения Германии надёжной обороной границы обеспечиваем отмобилизование, сосредоточение и развёртывание основных сил РККА (в частности, ЮЗФ), а потом в полосе ЮЗФ наносим главный удар по противнику».

Конечно, дома, в свободное от службы время М.А. Пуркаев мог планировать всё, что угодно: и нападение на Германию, и военную экспедицию на Марс с целью присоединения его к Союзу ССР в качестве одной из союзных республик. Но в «Записке… по плану развёртывания…» (официальном документе) ему не оставалось ничего другого, как детализировать утверждённые «Соображения об основах стратегического развёртывания…» от 18 сентября 1940 года, хотел он того или нет, нравились ему «Соображения…» или не нравились.

Неужели М.Солонин не понимает этого? Конечно, понимает. Потому и заканчивает своё воспроизведение «Записки…» изложением ближайшей стратегической и ближайшей задач ЮЗФ (да и то в сокращённом виде). Ни слова об обороне на начальном этапе войны, 27 днях на мобилизацию, сосредоточение и развёртывание, об активных действиях в этот период только советской авиации, – короче, обо всём том, что указывает на отсутствие Большого Плана «Гроза», т.е. плана агрессивной войны против Германии.

По мнению М.Солонина, достаточно констатации того, что ЮЗФ должен был наносить удары на Краков и Люблин. Для почтенного историка этого, и впрямь, достаточно. А вот для «недоверчивого читателя» (словосочетание, употреблённое самим М. Солонинным [75; 201]) может показаться маловато. Поэтому, чтобы читатель не засомневался совсем, М. Солонин прерывает разговор о «Записке…» М.А. Пуркаева сногсшибательным утверждением:

«Планы широкомасштабного наступления Красной Армии с территории «Львовского выступа» в южную Польшу были утверждены и приняты к исполнению. Что подтверждается не бумагами (которые можно подделать) (выделено нами – И.Д., В.С.), не мемуарами (которые порой пишутся бессовестными людьми «на заказ»), а ФАКТИЧЕСКИМ РАЗВЁРТЫВАНИЕМ (выделение крупным шрифтом авторское – И.Д., В.С.), осуществлённым весной-летом 1941 года» [75; 201].

Предварительно М. Солонин «горько пожаловался» на засекреченность советских военных планов:

«Последние предвоенные планы Юго-Западного фронта (Киевского Особого военного округа) не рассекречены по сей день. Нет уже того государства, в состав которого входила территория Киевского округа, почили в бозе все без исключения агенты-нелегалы, обеспечивавшие разведывательной информацией разработку этих планов, давным-давно ушла на переплавку вся военная техника, упомянутая в этих планах, многократно изменилась за последние шесть десятилетий пропускная способность дорожной сети, упомянутая в этих планах…

Одним словом – отпали все разумные причины засекречивания этих пожелтевших страниц.

Ан, нет – сплочённые ряды ветеранов партийно-исторической науки хором кроют «перебежчика и предателя» Резуна-Суворова, а секрет Большого Плана берегут как иголку с жизнью Кощея Бессмертного, которая, как известно, в яйце, а яйцо – в дупле, а дупло – за морем, ну и так далее…» [75; 197].

Что тут скажешь? По поводу «до сих пор засекреченных планов» хотелось бы спросить, уверен ли М. Солонин вообще, что какие-то планы после описанных в «Записке…» М.А. Пуркаева у ЮЗФ были? Лично мы в этом сомневаемся. Дело в том, что времени на разработку подобных планов в КОВО и других приграничных округах просто-напросто не оставалось. Март, апрель, май и июнь (до 22 числа) в округах были заняты напряжённой работой с мобпланом и планом прикрытия госграницы. И тот, и другой, как помним, остались, в сущности, незаконченными.

Округа должны были вести свои разработки, отталкиваясь от планов Генштаба. Последними по времени были «Уточнённый план…» от 11 марта 1941 и «Соображения…» от 15 мая 1941 года. Кстати, ни тот, ни другие не были официально утверждены. Но даже если пренебречь последним фактом и считать, что округам спускались задачи на конкретизацию в применении к округам как раз этих планов, то по времени работа над данной конкретизацией как раз совпадает с работой над мобилизационным планом и планом прикрытия границы.

Но, допустим, какие-то разработки по планам развёртывания в КОВО и других округах в марте-июне 1941 года велись. Допустим, они даже были полностью закончены. Но по характеру своему это будут детализации «Уточнённого плана…» или майских «Соображений…». Следовательно, будут предусматривать либо ответ на агрессию, либо (максимум) – превентивный удар по Германии. Никакой агрессии против рейха в них не будет.

Другое дело, что М. Солонин рассекреченным документам не верит. Видимо, он полагает, что документы с грифом «совершенно секретно» создавались в то время исключительно для дезинформации будущих поколений «правдивых» историков. А настоящие планы (например, Большой План, он же – план «Гроза») имели гриф «совсем совершенно секретно». И подобные планы до сих пор никто не рассекречивает. И планы округов, основанные на Большом Плане, до сих пор находятся за семью замками.

Сетования на засекреченность советских (российских) архивов – излюбленный приём Резуна и его последователей. Только если учитель после публикации основных документов советского военного планирования перестал «дудеть в эту дуду» и скромно помалкивает про реальные военные планы СССР, то ученики превзошли учителя: они оказались большими любителями игры на духовых инструментах. А посему про засекреченность продолжают плакаться, ставя себя, буквально, в смешное положение. Документы опубликованы, но их содержание российских «резунистов» не устраивает. Отсюда и утверждения про подделки, и жалобы на то, что им не всё показали, и даже призыв отталкиваться «от факта», а не лживых документов.

Посмотрим, как М. Солонин сравнивает «план» и «факт».

Начал сравнение он сопоставлением «Записки…» М.А. Пуркаева и Директивы № 3.3 По его мнению, «здесь мы видим совпадение и по форме, и по содержанию» [75; 200-201].

В отношении задач Юго-Западного фронта Директива № 3 говорит:

«[…] 2. Ближайшей задачей войск на 23-24.6. ставлю:

[…] б) мощными концентрическими ударами механизированных корпусов, всей авиации Юго-Западного фронта и других войск 5 и 6А окружить и уничтожить группировку противника, наступающего в направлении Владимир-Волынский, Броды. К исходу 24.6. овладеть районом Люблин.

3. Приказываю:

[…] г) Армиям Юго-Западного фронта, прочно удерживая госграницу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5 и 6А, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта, окружить и уничтожить группировку противника, наступающего на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 24.6. овладеть районом Люблин. Прочно

____________________________________

3 Выше отмечалось, что Резун в своём «конструировании» плана «Гроза», вероятно, отталкивался не только от общих стратегических соображений, очевидных для каждого более-менее профессионального военного, но и от Директивы № 3. Он этот факт не афиширует, видимо, по той причине, что все его построения не имеют под собой документальной базы. А ссылаться на Директиву № 3, как единственный документальный источник своих реконструкций, явно неразумно (уж больно «усечённо» эта директива выглядит в сравнении с планом Резуна). Однако последователи британского автора в России не столь осторожны: они смело «указуют» на Директиву № 3, как на подтверждение правоты своих выводов.

обеспечить себя с краковского направления…» [72; 476-477].

Вот, собственно, и всё. Есть удар на Люблин, но где же удар на Краков? Его попросту нет. На краковском направлении предусматривается оборона. Хорошо же совпадение по содержанию, если главный удар, т.е. удар на Краков, в Директиве № 3 отсутствует. М.Солонин прекрасно понимает, что декларируемое им «совпадение по содержанию» весьма условно. Потому и констатирует:

«Более того (и это очень важно отметить), Директива № 3 была очень осторожным, умеренным и сдержанным документом по сравнению с предвоенными планами Юго-Западного фронта. Так, по декабрьскому плану, наступление на Люблин было только одним из ударов, наносимых войсками Юго-Западного фронта…» [75; 201].

Видимо, остаётся только «совпадение по форме», т.е. вступление РККА на территорию Польши. Но что оно доказывает? Ровным счётом ничего. В самом деле. У Красной Армии существовали планы войны с Германией в случае нападения последней на СССР. В этих планах значился контрудар по противнику в направлении Люблина и Кракова. Когда война началась в действительности, довоенные планы пытались приводить в исполнение, корректируя их, конечно, с учётом сложившееся реальной обстановки. Именно поэтому «Записка…» М.А. Пуркаева и Директив № 3 не дают полного «совпадения по содержанию». Вспомним, что генерал М.А. Пуркаев планировал наступательные операции ЮЗФ только с 30 дня мобилизации (на 27 день заканчивались отмобилизование, сосредоточение и развёртывание войск ЮЗФ). Директива № 3 была реакцией на обстановку, сложившуюся к концу первого дня войны, когда мобилизация, сосредоточение и развёртывание войск РККА, в том числе и Юго-Западного фронта, закончены не были. В таких условиях С.К. Тимошенко и Г.К. Жуков не могли требовать от М.П. Кирпоноса, как и от Д.Г. Павлова и Ф.И. Кузнецова, точного следования довоенным планам. Отсюда «осторожность, умеренность и сдержанность» Директивы № 3 по сравнению с предвоенными планами как ЮЗФ, так и других фронтов.

Мало того, что объявленное М. Солонинным «совпадение по содержанию» на самом деле отсутствует, так ещё не ясно, как это самое совпадение, будь оно хоть стопроцентным, может говорить об агрессивных намерениях СССР. На самом деле никак. И это М. Солонин понимает. Потому, буквально , с самокритикой пишет:

« «Ну и что? – возразит нам недоверчивый читатель.– Всё это ничего не доказывает». И будет совершенно прав…» [75; 201].

Нам только неясно, к чему автор долго рассуждает по поводу конкретных советских планов и Директивы № 3. Сам ведь признаёт, что ничего этим не доказал. Наверное, на всякий случай рассуждает.

Первое доказательство совпадения «плана» и «факта», по существу, превратилась в «пшик». Не беда. М. Солонин переходит ко второму. А второе – это излюбленное ещё «другом и учителем» Резуном нагромождение в тексте номеров армий, корпусов, дивизий, бригад и т.д. Нагромоздить их в тексте и на этом основании заявить об агрессии, которую «злобный» Советский Союз хотел устроить против «белой, мягкой и пушистой» Германии.

Посмотрим, как подобным способом доказательства своей правоты владеет «ученик» Солонин. Вот он отмечает:

«По плану декабря 1940 года на этом (Южном – И.Д., В.С.) ТВД должны были быть развёрнуты (с севера на юг) следующие семь армий: 5А, 19А, 6А, 26А, 12А, 18А, 9А, имеющие в своём составе 76 стрелковых и 7 кавалерийских дивизий.

В майских (41-го года) «Соображениях по плану стратегического развёртывания» на Ю-З. фронте планировалось развернуть восемь армий (не поименованных по номерам), насчитывающих 74 стрелковые и 5 кавалерийских дивизий. Фактически в конце июня 1941 года на южном ТВД было развёрнуто восемь армий. Шесть армий в первом эшелоне у границы (с севера на юг): 5А, 6А, 26А, 12А, 18А, 9А. В глубоком оперативном тылу фронта выгружались ещё две армии: 16А в районе Шепетовки и 19А в районе Черкассы-Белая Церковь. В общей сложности на южном ТВД было развёрнуто 62 стрелковые (32 в составе Ю-З. ф., 13 в составе Южного фронта, 16 в составе 19А и 16А) и 5 кавалерийских дивизий.

Вывод прост – сходство «плана» и «факта» не вызывает и малейших сомнений» [75; 202-203].

М. Солонин достойный «ученик» своего «учителя» Резуна: побольше номеров и – делаем выводы. Проверять такое большое количество номеров обычный читатель всё равно не будет. Но большое количество номеров выглядит весьма убедительно, цифры завораживают, заниматься же их проверкой скучно, да и у большинства обычных читателей нет возможности проверять (с чем сравнивать-то, на основании чего проверять?). Посему выводы можно делать весьма произвольные и смелые.

На самом деле не всё так просто и посомневаться есть в чём.

Во-первых, М. Солонин несколько лукавит, ссылаясь на «Записку…» М.А. Пуркаева и майские «Соображения…» как на последние предвоенные плановые документы РККА (разумеется, по его мнению, последние из рассекреченных), из которых можно было бы узнать наряд сил, предназначенных для ЮЗФ. Последним по сроку документом (давно рассекреченным и хорошо известным специалистам) является «Справка о развёртывании Вооружённых Сил СССР на случай войны на Западе» от 13 июня 1941 года, составленная заместителем начальника Генштаба генералом Н.Ф. Ватутиным. По ней, непосредственно в состав ЮЗФ должны входить восемь армий (5А, 20А, 6А, 26А, 21А, 12А, 18А и 9А) [72; 475]. Кроме того, за ЮЗФ закреплялись две армии РГК : 16А и 19А [72; 473]. Т.е. непосредственно в ЮЗФ они не входили, но могли быть введены в его состав при определённых условиях. Где должны располагаться эти две армии РГК, Н.Ф. Ватутин не указывает. Но выяснить это нетрудно. Достаточно глянуть на майские «Соображения…». В них говорится о двух армиях резерва Главного Командования (двух из пяти), которые имели районы сосредоточения Шепетовка – Проскуров – Бердичев и Белая Церковь – Звенигородка – Черкассы [72; 470]. Теперь посмотрим, какие армии находились в этих районах к 22 июня 1941 года. В районе Шепетовки находилась 16-я армия, а в районе Белой Церкви и Черкасс – 19-я. Несложно из подобных сопоставлений заключить, что 22 июня, по «факту», армии резерва Главного Командования (16-я и 19-я) находились именно там, где им и положено было находиться по «плану». И немаловажно отметить, что это были именно армии РГК. Что с того, что планово их закрепляли за ЮЗФ? «План» и «факт» – вещи разные. Так, обе эти армии в реальности были переданы не Юго-Западному, а Западному фронту.

Таким образом, М.Солонин не имел права называть 16-ю и 19-ю армии армиями Юго-Западного или Южного фронтов (вместо одного, Юго-Западного, как по планам, на Юге с началом войны было развёрнуто два фронта: Юго-Западный и Южный). И он, хитрец, этого и не делает, а начинает говорить о Южном театре военных действий (ТВД). И на этом основании плановый наряд сил для ЮЗФ (восемь армий) провозглашает равным фактическому наряду (тоже, мол, восемь армий). А правомерно ли так подменять понятия? Ведь фактически в ЮЗФ к началу войны было всего четыре армии: 5-я, 6-я, 26-я и 12-я.

Хорошо. Пойдём навстречу М. Солонину: объединим силы ЮЗФ, ЮФ и армий РГК, закреплённых по «плану» за ЮЗФ, и будем их считать силами РККА на Южном ТВД. Но тогда армии РГК надо считать не только по «факту», но и по «плану» (и в майских «Соображениях…», и в «Справке…» Н.Ф. Ватутина). Тогда планово на Южном ТВД должно быть десять армий, а на деле там их оказалось восемь (на 22 июня, собственно, – семь; на конец июня – восемь). Опять «нехватка» двух армий. О каком несомненном сходстве «плана» и «факта» говорит М. Солонин?

Неплохо глянуть и на «не хватающие номера». Если отталкиваться от «Справки…» Н.Ф. Ватутина, то в составе ЮЗФ к 22 июня нет 20-й , 21-й и 18-й армий, а если от «Записки…» М. А. Пуркаева – нет 18-й и 19-й. 20, 21 и 19-я армии к началу войны находились от границы на расстоянии свыше 300 км. Управление 18-й армии было сформировано только 25 июня 1941 года [38; 51]. И мы уже не говорим о том, что 9-я и 18-я армии попали в состав ЮФ (бог уж с ним, Южный ТВД, так Южный ТВД). Т.е. и в столь любимой «резунистами» нумерологии между планами и реальностью полного совпадения не обнаруживается.