скачать книгу бесплатно
У Софии тогда волосы доставали до копчика. У Софии тогда щечки были круглее шанежки. Загореленькая, скромненькая, миленькая, она широко улыбалась на мыльницу Вагона.
Он потом распечатал все кадры с того лета.
Один носил в кошельке. И никогда не показывал Софии. Она не любила себя прошлую. И ей стало бы обидно, что у Вагона есть материальная память, а у нее – нет.
София вспыхнула в первой волне. Ее вещи сожгли в психбольнице на улице Грачей.
Нравы меняются, органы власти стали лояльнее к вспыхнувшим.
Катюше только-только стукнуло двадцать.
Мордочка у нее сохранилась совсем детская. Смыть косметику – вылитая мышка-первоклашка!
Половозрелость выдавала фигура.
Вагон держался душкой.
Он пригласил девушку на небольшую прогулку-экскурсию, чтобы показать, где продуктовый, где аптека, шмотошные и так далее.
Спускаясь на четвертый, они услышали смех из закутка между лестницей и жилым блоком. На подоконнике сидела София, прислонившись спиной к окну с решетками. Возле нее стоял Вьюк, рассмешивший ее чем-то до хрюканья.
Вагон давно не слышал, чтобы София ТАК смеялась.
– Ребята!
Вьюк скептически поднял брови – он не переносил обобщающие «дружелюбные» обращения – народ, мальчики/девочки, друзья, коллеги, дорогие и т.п.
Софии новая соседка не понравилась сразу. Женщина брезгливо скривилась, осматривая Катюшу.
Расстегнутость пуховичка облегчала задачу рассмотрения тела новоприбывшей. Катюша имела фигуру песочных часов, аккуратные бедра и довольно-таки впечатляющий бюст.
– У нас новая соседочка! Это Катя. Вы пока познакомьтесь, я сбегаю за курткой.
Девушка выдавила улыбку, неуверенно помахала ручкой в знак приветствия.
Знакомство не задалось. София даже не пыталась говорить. Вьюк проявил такт.
– Рад познакомиться, – кивнул он. Холодно, но хоть как-то. – Значит, вы теперь будете жить над нами с Алексеем?
Вопрос риторический, призванный заполнить неловкую пустоту.
Девушка начала расхвалить себя в качестве соседки:
– Я не шумная, если это вас беспокоит. Гостей водить вряд ли буду, за чистотой слежу. Вы меня даже не заметите!
– Такую фряшку сложно не заметить, – съязвила София.
Катюша лишь похлопала глазами. Она не поняла.
– София Викторовна, не смущайте девочку.
– Девочку? – возмутилась София. – Да я не намного старше!
Вьюк на секунду задумался, посчитал, понял, что да, не намного.
Выглядела София гораздо хуже. Сложное детство, год насильственного удержания в психиатрической лечебнице и жизнь в районе Вспышки не жалеют внешность. Хотя, справедливости ради, исходные данные у Софии были слабее.
Появился Вагон, застегивая куртку и похлопывая себя по карманам.
– Извиняюсь, что долго – составил список продуктов, закуплюсь сразу. А, и я сотку взял из твоего кошелька, – информировал он Вьюка. – Идем?
– Еще увидимся! – попрощалась Катя.
Вьюк сделал улыбку, София лишь угукнула.
Катя всматривалась в каждую мелкую ступеньку, каждую трещинку краски на стенах. Линия пересечения стен и пола выведена толстой ядовито-зеленой полосой. Назначения ее Катя так и не поняла. Складывалось ощущение, будто купили недостаточно краски, ее хватило бы лишь на стены одного этажа, и ведерко размазали «по справедливости» – обвели дорогу от двери подъезда до крыши.
О жителях дома можно судить по подъезду. По чистоте ступеней, наличию замков на электрощитках и почтовых ящиках, по тому, что служит пепельницей – пол, консервная банка или все-таки пепельница.
Катюше дом №17 не понравился.
Зато акустика подъезда продемонстрировала себя.
Катя будет иметь в виду, что слова, сказанные в курилке четвертого этажа, отлично слышны на втором.
– Вот это сиськи! – только и сказала София.
– Монументальный бюст, – согласился Вьюк. Тише, но все же слышно. Язвительно, жестоко.
Вагон покраснел. Болтовней о районе постарался сгладить впечатление, но Катюша осознала, что придется ей нелегко.
Так, в общем-то, и вышло.
Коммуникации она редко налаживала самостоятельно – обычно в новые компании ее вводили бойфренды или подруги.
В районе пришлось начинать с чистого листа.
При первой встрече она никому не нравилась. Слишком уж яркая, наполняющая комнату своей энергетикой и сладкими духами.
Впоследствии очарование брало верх. Из куска свежего мяса, в который так и хочется вонзиться зубами, разорвать его на части, она становилась смешной резиновой косточкой, с которой можно поиграть. Ее принимали. Однако порог перейти нелегко.
***
Катюша относилась к числу тех девушек, которые, оказавшись в изоляции с преступниками, подвергнутыми психической эпидемии, переживают не из-за нового кровожадного окружения, а из-за малого количества достойной косметики в магазинах.
Районам Вспышки давались в распоряжение обычные спальные районы, обнесенные стеной.
Если в подъездах домов находились косметические или магазины одежды, они оставались и продолжали торговлю с вспыхнувшими. Если таковых в районе не было – пышам приходилось смириться.
Коммерцию заводить в районах – риск.
Во-первых, продавцы. Сложно контролировать персонал, если ты прячешься в «нормальной» части города и ни за что на свете не зайдешь за забор района. Продавцы могли тащить столько выручки, сколько им позволяла наглость.
Во-вторых, вандалы. Часто по ночам пыши крушили все вокруг. Если выдался не лучший день.
Те магазины, что уже имели точки в районах, остались. Риск, но деньги пышей – тоже прибыль.
Катюша купила на пробу тональный крем с рук. От него пошла мелкая сыпь на щеках. Этот опыт ее расстроил.
Нашла в хозяйственном палетку с ядреными цветами. Просроченную на два года, продавщица клялась, что ничего страшного.
Что ж, глаза у Катюши не выпали, даже не воспалились, только тени сыпались при нанесении и скатывались в жирные блестящие колбаски на веках в течение часа.
Она привыкла.
Привыкла к новой косметике. К урезанному гардеробу, из которого исключила без права на возвращение декольте и мини. Эффектно она смотрелась и в джинсах и свитере, а провокации – лишнее. Причем боялась Катюша не мужчин, как в прошлой «до-районной» жизни, а женщин – таких, как София. Завистливых, злобных, безнаказанных. Катюша с юности привыкла ощущать их ненавидящие взгляды, слышать или даже читать по губам комментарии относительно приписываемой ей профессии (абсолютно необоснованные, Катюша – приличная девочка).
Катя привыкла к новому дому, соседям.
Привыкла к новой работе. Первой работе в ее жизни. Об этом чуть позже.
Разумеется, в одиночку с переменами в жизни девушка не справилась бы.
У нее был Вагон. Заботливый. Чуткий. К нему она не стеснялась обращаться. За помощью и за советом.
Не понимаешь слэнг района В1? Ничего страшного, Вагон все объяснит!
Не знаешь, как пройти в магазинчик Лиды Петровской? Вагон тут же тебе подробно расскажет, как туда пройти, или еще лучше – проводит за ручку!
Не можешь донести тяжелый пакет с продуктами до квартиры? Вагон тут как тут!
Ему было в радость помогать наивной беззащитной Катюше. Желанной гостье в сорок шестой квартире. Во время отсутствия Вьюка, конечно. Он гостей не переносил.
К Вагону она прибегала по любому поводу. Иногда без повода.
В первый раз волновалась и смущалась:
– Привет… – Катя робко заглянула в открытую дверь. Вытяжка сломалась, пар выходил со сквозняком в подъезд. – Ты один?
– Приветик! Ага, один. Один одинешенек! – Вагон помешивал суп насколько драматично, насколько это возможно.
– Можно я посижу здесь немного? – смущенно спросила Катя.
– Без проблем! – бодро ответил Вагон, внутренне напрягаясь: не каждый день соседи просились в гости. В районе так не принято!
Катерина осматривалась.
Всегда интересно поглядеть, как другие люди устроились в таких же условиях. Катерина жила ровно над Вьюком и Вагоном, ровно в такой же квартире.
И у нее все не так!
Во-первых, кухонный гарнитур из пластмассы, а не светлого дерева.
Во-вторых, обои желтые, а не серые.
В-третьих, в ее квартире дальнюю стену занимала кровать. Вагон и Вьюк спали на старых раскладных диванах, стоящих друг напротив друга. Между ними из советского еще ковра торчал столик, его они каждую ночь оттаскивали к двери, чтобы расправить диваны. Вьюк часто ругался и предлагал выбросить стол и не заправлять диваны каждое утро. При всей педантичности, нервы от постоянных складываний и укладывание были на пределе. Но Вагону нравился вид их гостиной с «модными» коричным и желтым диванами и столом на кремовом ковре с узором.
Так их комната чем-то напоминала квартиру Чендлера и Джо.
Мысли о ситкоме переносили Вагона в те далекие времена, когда он был счастлив. Ну, более-менее.
– У тебя что-то случилось? – спросил он.
Катя очнулась от его голоса. Присела на край коричневого дивана. Кожа скрипнула.
– Не хочу оставаться одна.
Вагон кивнул. Он не проверил ей. Слишком уж запуганной выглядела девушка.
– Не можешь привыкнуть к новому месту?
– Типа того… – Она слабо улыбнулась.
– Я тоже долго не мог смириться. Да и нервно это все – переезд, переустройство… Новая жизнь, новые люди.
Вагон погрузился в воспоминания.
– И как ты справился? – Катя громко проглотила слюну. Громко и заразительно.
Вагон сглотнул сам. Не насытился одной слюной. Подозрительно глядя на картошку, булькающую в воде, отошел к графину, налил воды в стакан. Предложил жестом гостье, та отказалась. Вагон с облегчением выдохнул – в графине осталось немного, с осадком, неловко таким гостей потчевать.
Мужчина сунул чайник под маленький краник фильтра, наполнил, поставил на свободную конфорку.
– У меня была София, – наконец ответил он. – Мы дружим с детства. Во дворе познакомились – уже не помню, как это так произошло. Помню только, как дружили. Пока она не пошла в десятый, а я не женился. Соня совсем замкнулась, а меня жена, Маринка, ревновала к ней, общаться запрещала, скандалила… В общем, не по тому месту все пошло. А потом мы здесь снова встретились. В один дом поселили, в соседние квартиры. Прикинь, как повезло! До сих пор не верю в такую удачу. Боюсь, что мне причудилась она. Что я спятил совсем и чужую девицу за Софию принимаю! Она не та совсем, что раньше, это еще больше смущает… София – ярый пыш, ей в районе даже нравится, а я по дому скучаю. По жизни прошлой. По собаке своей – пудель у меня был…
Вагон замолчал. Задумался. Достал из пачки вермишель, утопил.
– Я тоже скучаю по прошлому, – подала голос Катя. – У меня был кот Вася.
Вагон умильно улыбнулся. Нечасто удавалось поговорить на такой волне – теплой, хоть и печальной, такой… домашней, что ли.
Они долго молчали, предаваясь воспоминаниям о прошлом.
Катя поправила рукав кофточки – шов немного сполз. Ворот черного трикотажа доходил щитовидки.
– Знаешь, ты – единственный, кто не пристает ко мне, – смущенно проговорила девушка. – И ты никак не комментируешь мою внешность. Спасибо.
Вагон снял кастрюлю с плиты.
