скачать книгу бесплатно
Вьюк был на работе, и Софии на столе точно не одобрил бы, ведь София до этого курила на подоконнике в подъезде. Вьюк запрещал приводить кого-либо в дом. Вагон его не слушался. Не всегда слушался.
Вагон. Я все хотел спросить, что это вчера было?
София. Что именно? (Делает вид, что не понимает, отводит глаза.)
Вагон. Ты ворвалась к нам посреди ночи, крича: «Поварешка! Поварешка!»
София. Да-а-а, а когда твой дружок протягивал мне поварешку и отталкивал ей к двери, я не уходила.
Вагон. Ну да. А потом ты размахивала двумя купюрами у себя над головой и вопила, что ты бессмертная.
София. Веселый вышел вечерок! (Вздыхает.) Ты ведь не отстанешь?
Вагон. Нет.
София. Ладно. Один мужичок предложил мне тройную плату в карман, если я принесу пластинку ему на дом. В дом №27. Это недалеко, так что я согласилась. Пластинку отдала, деньги захапала. Знаешь, иду я такая, на улице темно уже, но в принципе нормально, терпимо, прилично. Нужно было в щели между домами пройти. Ну и иду я, в общем. Пока не страшно, передо мной дамочка на шпильках цокает, будто не из нашего района, так она бедрами наворачивала, словно карандаш в точилке, я аж загляделась. И за мной еще кто-то шел. И вот, в этой самой щели, в самом ее щелистом начале, меня одергивает мужичок в плаще. Смотрю: а вид у него такой маслянистый, весь такой склизенький, но телом он крепкий, конище просто. Сильнее тебя раза в два будет. Я такое редко говорю, но он и дружка твоего завалил бы. В руках у него поварешка. Ну, натуральная поварешка, большего не скажешь. Он говорит мне: «Простите, девушка, вы не в моем вкусе и мельтешите. Вы не могли бы пройти другим путем, а я вам денег на пирожок дам». И поварешкой своей в руках накручивает и через плечо мне, на дамочку, посматривает. А она шпильками своими цок-цок, цок-цок по темному переулку и не замечает всего вовсе.
Вагон. Ты не стала предупреждать ее?
София. Своя шкура дороже. Он бы мне шею переломил и без поварешки. Да и двадцатку он мне дал, не обманул. А что до нее… Мне ее и не жаль толком.
Вагон. София!..
София. Она секси в районе Вспышки, она знала, чем рискует. Вот я – страшилка с комплексами. Я даже если мельтешу перед глазами и изнасилование/убийство мешаю совершить, меня вежливо просят отойти и даже угостить предлагают, потому что я – пыш. Потому что я здесь своя. И не то чтобы это повод для гордости, но это неплохо, я думаю. В районе это даже отлично.
Вагон. (Задумчиво) Наверное, ты права. Хотя жаль девушку. Она же не виновата в том, что не привыкла к правилам, новенькая, наверное…
София. Не факт. Некоторые настолько САМОДОВОЛЬНЫ, что даже не замечают, что сами – сороконожки в банке червей.
Вагон. Красиво сказала.
София. Да. Спасибо.
Порой Вагона пугали слова Софии, ее мысли, убеждения – все то, что формирует нормативно-двигательно-мозговую базу, согласно указаниям которой человек действует.
София была пышем до мозга костей. Пышем во плоти.
Вообще, идея коллективного разума, возникающего после коллективного помешательства одновременно пугала и успокаивала.
Пугало до жути, что все – то бишь ВСЕ – пыши рассуждали, как София, и многие уходили дальше размышлений, воплощая их в жизнь. Пугало, что лишних этот коллективный разум быстрехонько отыскивал и… ну, и все.
Успокаивало, воистину успокаивало, убаюкивало даже, что благодаря этому самому стадному мышлению пыши становились стадом. То бишь группой, сплочением, семьей как-никак.
Вагон. (Размышляет о стадах и говорит задумчиво, уже позабыв, с чего, собственно, начался разговор.) Твоя правда… Наверное, всем здесь по грехам нашим воздается. По-твоему, так лучше? Справедливее?
София. Да хрен знает.
Пауза. Молчание. Раздумье.
Пропасть между столом и диваном. Пропасть между ними. Пропасть между пышами и жертвами.
Вагон. Скажи… гм. А по мне… по мне видно, что я… ну, ты поняла…
София. Отступник? Да, видно.
Вагон ударил кулаком по бедру.
Он скрывал свое отступничество вполне умело.
Повезло, он сразу догадался, что отличается от остальных. И начал подстраиваться.
Сразу.
В Клинике №19 перед пунктом распределения Вагон познакомился с одним молодым человеком, который оказался хорошим собеседником и умелым игроком в картишки. Он вспыхнул на мальчика-подростка в парке.
Рассказчик он был отличный, подробно все поведал Вагону, а потом не выдержал сильного удара током за буйство при перевозке.
Вагон позаимствовал его историю.
На людях он держался уверенно и говорил «брутально» так.
Своим довольно-таки впечатляющим видом (с милой мордашкой и мимикой кастрата, Вагон – человек крупный и крепкий) он показывал, мол, смотрите, и мокрая тряпка может вспыхнуть, если ее смочить бензином.
Он брал пышей на понт, по-другому не сказать.
Отступники предпочитали молчать, биться в углы, ни с кем не контактировать. Вагон же – человек открытый, с широкой улыбкой, энергичный, задорный. И, как уже говорилось, физически сильный.
Пыши, точно звери, силу чтят.
Он мимикрировал с умом, однако пыши всегда отличают своих.
В глазах не-пышей отступники такие же гнойники, хоть и не убийцы. Им не оказывается никакой помощи, защиты. Их запирали с хищниками в одной клетке.
Зачистки участились.
Интересно, если бы Вьюк знал, он бы зачистил своего соседа? Скорее всего!
Вагон. Очень видно?
София. В глаза бьет. Но ты душка. (Бьет легонько кулаком по плечу.)
Вагон. Душка… (Печально) Гхм… Михаил почил.
София. Кто?
Вагон. Михаил. Мой коллега. Не только по офису. (Многозначительно дергает уголками губ.)
София. Его зачистили?
Вагон. Может, просто совпадение, дорогу перешел не тому, видом своим разозлил кого не надо. Может, отступничеством не угодил. Кто знает! Его нашли позавчера утром. На помойке между пятым и шестым домами. Я одолжил у него форму для выпечки, теперь чувствую себя странно, раз не могу вернуть…
София. Да уж. Постой, это же…
Вагон. Ага, дорога, по которой мы ходили вместе.
София. Мне жаль.
Ей не жаль, но Вагону стало полегче.
Они с Михаилом не были близки, но каждый раз у принтера или кофеварки они сверкали друг другу глазами, мол, мы еще с тобой живы, коллега, так точно, коллега, рад был тебя видеть, и я, береги себя, и ты себя тоже.
Вагон уже тоскует по его сутулой худощавой спине.
София. Ладно, я, пожалуй, пойду. (Спрыгивает со стола.)
Вагон. Да брось, посиди еще немного! Я что, тебя расстроил?
София. Нет, нет. Просто твой дружок скоро придет, а он меня на дух не переносит.
Вагон. Да брось! (Фыркает от души.) Он нормально к тебе относится. Вы просто мало знакомы.
И он жутко брезгливый и не разрешает приводить домой чужих людей, которые могут потрогать его вещи, – мысленно продолжил Вагон.
Откуда у Вьюка взялась такая брезгливость, он не знал, да и неважно это. У всех свои заморочки. Вагону несложно раз по сорок пять в день мыть руки, обрабатывать все дверные ручки и продукты из магазина спиртом. На все это тратилось не больше трех часов в день – это не так много для спокойствия друга!
Дом должен быть крепостью.
Конечно, счастье одного пыша – это капля в море.
Да, если капля – вода, и море – вода. А если Вьюк – ложка дегтя, а пыши – мед? Тогда, получается, деготь испортит весь мед. То есть, наоборот, он исправит весь мед. Вернее, не мед, а пышей, и не деготь, а Вьюк, но, по сути, принцип один.
Вьюк, выздоровев, докажет, что выздороветь можно, и все начнут потихоньку выздоравливать.
В этом убедил себя Вагон.
Главное, что Вьюку хоть немного лучше. Его давно не тошнило. По крайней мере, не дома.
Вьюка тошнит от брезгливости. От вида же собственной рвоты его тошнит еще больше. Однажды его рвало больше трех часов без перерыва, пока он не потерял сознание.
София шла к двери, когда та распахнулась.
Они пересеклись взглядами.
Вьюк метнулся к раковине на кухне, его рвало, он не мог остановиться.
София. Ну если вы НАСТОЛЬКО мне не рады! (Убегает к себе.)
Вагон. София, стой! Его не от тебя тошнит! (Мечется от двери к раковине. Остается у раковины.)
Глупо совпало: Вьюк зашел, увидел ее и выблевал обед, как будто из-за нее. А София такая впечатлительная!..
Вагон достал тряпку, быстро затер то, что Вьюк не донес до раковины.
Вагон. Да что случилось-то?
Вьюк.(Рвота.)(Рвота.)(Рвота.)
«Нас чуют по запаху. Вспышка глазами отступника. Объект №16. Беседа 1»
(интерн Ксения Арахис, исследование западного отделения Клиники №19, стр. 1-3)
Вопрос: Представьтесь, пожалуйста.
Ответ: (Чешет подбородок, показывает неуверенность, смущение.) Не думаю, что это хорошая идея.
Вопрос: Конечно, вы имеете право сохранить анонимность.
Ответ: Вы так быстро согласились! (Усмехается, отирает лицо руками.) Вам предоставили копию моих документов из Администрации, да?
Вопрос: Это останется только между нами.
Ответ: (Кивает.)
Вопрос: Вы помните правила? Я задаю вам вопросы – не всегда по теме нашей беседы. Постарайтесь отвечать быстро, не задумываясь. Готовы?
Ответ: (Кивает.)
Вопрос: Чего вы боитесь?
Ответ: (Смеется.) Ну, это сложно сказать. Я – отступник, а таких, как я, не жалуют в районах.
Вопрос: Почему?
Ответ: (Пожимает плечами.) В глазах пышей такие, как я, неполноценны. Совсем. Мы приблизились к Великой Вспышке, но остались равнодушны к ней. Мы НЕ УВАЖИЛИ ее, не предались этому чуть ли не священному действу. Все из-за слабости – так ОНИ считают.
Вопрос: А ради чего вы отказались?
Ответ: (Снова смеется.) Ради справедливости. Высшего блага. Не знаю уже… Я не считаю, что один человек имеет право отнять жизнь другого. Я просто так считаю и… Наверное, я не смог бы жить с таким грузом. Хотя сейчас мне живется тоже не очень, но что поделать. Зато с принципами не поступился.
Вопрос: Вы быстро засыпаете?
Ответ: Обычно да.
Вопрос: Сколько часов в день вы спите?
Ответ: (Задумывается, считает.) Часов семь.
Вопрос: Как пыши понимают, что вы другой?
