Смерть в июле и всегда в Донецке

Я отдал ему десяток карт оплаты мобильной связи на сто и двести рублей.

Но как только я отошёл, ко мне подошёл один чеченский боец в разгрузке и с автоматом. Он спокойно, но пристально посмотрел мне в глаза, потом перевёл взгляд на пачку пополняшек, которые я ещё сжимал в руках, и коротко кивнул. Его молчаливый жест настолько был выразителен и убедителен, что я протянул ему две карты. А потом ещё две.

Я не смог ему отказать. Ахмат – сила.

MOLOKO – магазины, насилие и литература

Конечно, всем жителям Донецкой Республики знакома сеть универсамов MOLOKO. Магазины этой сети есть, по-моему, в каждом городе ДНР.

Не рекламы ради их упоминаю – я даже не посмотрел, кому принадлежит эта сеть. Может, каким-нибудь вездесущим армянам, не суть. Мне это не важно. У меня, как человека начитанного (не хвастаюсь, констатирую), с названием этих универсамов возникают, возможно, странные, но устойчивые литературные ассоциации. Причём, связанные с насилием. Moloko – пил главный герой романа-антиутопии «Заводной апельсин» Энтони Бёрджесса.

В своей книге английский писатель использовал несколько русских слов, написанных на латинице – в годы написания романа он посещал Советский Союз. 1965-й, что ли, это был год, не важно. Около того. Не думаю, что Бёрджесс имел какие-то особые цели использовать русские слова в транслитерации. Нет. Просто это было стильно, необычно, молодёжно во время холодной войны использовать в английском романе русские слова. И вот спустя 60 лет после издания книги я читаю MOLOKO на вывеске донецкого магазина в моём районе. Я там покупаю продукты.

О чём книга? Роман Бёрджеса футуристичный и заумный, но если попытаться вкратце объяснить, о чём он, то это роман о насилии, причём рафинированном. Банда злых британских подростков ведёт криминальный образ жизни. Они дерутся с другими бандами, бьют первых встречных, убивают, насильничают, грабят. Причём делают всё это не ради наживы, а забавы ради. Отморозки, короче. Без царя и категорического императива Канта в голове. В итоге, главного героя, предводителя шайки, сажают в тюрьму. Там он уже сам подвергается насилию со стороны государства. Его влечение к насилию изучают, над ним ставятся эксперименты.

В своё время роман стал культовым. Я познакомился с ним в трёх ипостасях: помимо книги Бёрджесса, я посмотрел фильм Кубрика и сходил на театральную постановку Виктюка. В конце 90-х, когда я тусил с питерскими хулиганами (правда, хулиганами весьма начитанными), мы все цитировали героя Бёрджесса – well-well-well! – так говорил его персонаж, – и повторяя за ним, мы пили алкоголь, дрались и били чужие дорогие иномарки. Время было шальное, мы были молоды, и кого-то тюрьма прошла по касательной, а кого-то государственная машина насилия зацепила на несколько лет.

И теперь MOLOKO здесь, в Донецке, когда город терроризируют в ежедневном режиме, видится вполне уместно. И вспоминается язвительное английское well-well-well – без англосаксов в войне на Украине, понятное дело, не обошлось. Как, впрочем, и в любом вооружённом конфликте последних веков – везде англосаксы суют свой нос, будь они бриттами или пиндосами. В Донецке ощущается их присутствие – город обстреливают из американских РСЗО Himers и английских гаубиц М777. Недавно артиллерийский снаряд ударил рядом с тем Molokoм, где я закупал продукты. В магазине вылетели окна, но в целом он не пострадал, повезло. Каламбур – английские снаряды попали в молоко рядом с molokoм.

Воюют зачастую на Донбассе и хулиганистые подростки. Головы бритые, пацаны-дворняги, готовы на всё. Я часто встречал таких в штурмовых подразделениях. Отморозки, короче. Они носят на шлемах и рукавах, взятую у англосаксов из их латиницы букву Z. Эта буква стала символом для обозначения операции по освобождению Украины. Z – буква злая. Но мы долго терпели – разозлили, короче, вы нас. Теперь пеняйте на себя.

Но после Z, после Победы, надеюсь в истории Донбасса и России пойдут русские буквы. Добрые. Аз, Буки, Веди… Истину Глаголю.

Заручившись русским алфавитом, перейду к следующему «литературному» магазину. Вот это можно считать за рекламу – недалеко от «Донбасс Паласа» в подземном переходе на площадь Ленина, в ряду магазинов с сувенирами, есть магазин горных камней. И с ним у меня тоже литературные ассоциации. А именно со сказками Бажова, русского писателя, где много сюжетов были связаны с камнями. На полке в моём детстве у родителей стоял его трёхтомник, который я весь прочитал. Владелицу этого магазина, женщину со светлыми волосами и в бежевом пальто, про себя я прозвал «Хозяйкой медной горы». Где она пополняет и закупает свой ассортимент – остаётся загадкой.

У неё за очень небольшие деньги – в Москве такие камни стоят в разы дороже – я купил гагат, висмут, халькопирит, цитрин, горный хрусталь, турмалин, раухтопаз, лазурит, цоизит, ангелит, сапфирин, арагонит, гематит, кальцит, гранат, селенит, чароит, риолит, пирит, джеспилит, моховый агат, изумруд.

Владельцем некоторых из этих камней обещана защита от порчи, воздействия злых чар, энергетических нападений, стихийных бедствий и квартирных краж.

Другие или эти же избавляют от тревожных мыслей, страхов и тревог, вспышек меланхолии, тоски и гнева. Многие помогают найти вторую половинку, разжигают страстную любовь, укрепляют семейные взаимоотношения, примиряют супругов, родителей и детей.

Одни из камней сулят процветание и мудрость, избавление от депрессий, привнесение в душу мира и покоя. Эти камни от «Хозяйки медной горы» положительно влияют на память в целом и укрепляют в ней только приятные воспоминания. Ещё одними обещано развитие красноречия и концентрация внимания. Многие из них пробуждают творческие способности, приносят крепкие вещие сны, создают надёжную ауру, просто улучшают настроение и поднимают тонус.

Камни облагораживают стремления, расширяют кругозор, развивают интуицию, притягивают богатство и удачу в бизнесе. Помогают воплотить все планы и проекты, найти удовольствие в работе (что порой кажется невозможным) и успешно делать несколько дел одновременно – о, это неоценимое свойство! Также какие-то из камней помогают завести неординарные знакомства, чтобы найти выход из трудной ситуации. Например, они обеспечивают надёжную связь между человеком и его ангелом-хранителем. Помимо очищения от негативных энергий внешнего мира, некоторые камни непосредственно влияют на тело человека. Они укрепляют иммунную систему и кости, улучшают зрение, лечат сердце и кровеносную систему, стабилизируют давление.

Короче, чтобы противостоять хаосу и анархии, камни придают веру в разумное устройство мира и позволяют с оптимизмом смотреть в будущее – все эти обещания я прочитал на маленьких рекламных проспектиках, прилагающихся к каждому виду.

Купленные в лавке драгоценности я отвёз в подарок своему сынишке в Москву. Но такие артефакты, обладающие такими волшебными свойствами и возможностями, безусловно пригодились бы всем дончанам, живущим в городе под обстрелами.

Английские снаряды ведь тоже рвались возле подземного закутка хозяйки медной горы. Я помню тот день. Как-то благородные украинские артиллеристы решили обстрелять проходящие неподалёку похороны Корсы, погибшей женщины-полковника армии ДНР, и один из выпущенных ими снарядов ударил рядом с тем самым подземным переходом. Сбежавшие вниз к магазину случайные прохожие остались живы. А вот девушке, ожидавшей кого-то возле «Донбасс Паласа» не повезло. У неё не оказалось каменного талисмана, чтобы украинские артиллеристы, стреляя, промахнулись. Они убили её…

Да… MO-LO-KO… Помимо этого магазина, вывеска ещё одного гастронома меня заинтриговала. Магазин «Седой Граф» на проспекте Ильича – обычный продуктовый магазин, но вывеска привлекла меня вычурным названием. Я даже селфи сделал, так как сам cтал седеть. При чём здесь литература и война? При том.

«Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Всё любопытствуете?» – Глядя на вывеску, вспоминаю я строчки из «Войны и мира». Пьер Безухов в белом фраке и белоснежном цилиндре прибыл на Бородино, и адъютант генерала Раевского с улыбкой интересуется, какого чёрта его сюда принесло. И скоро сражение докатится сюда, и батарея Раевского будет бить по французам, пока её не разметут чужие ядра, и Пьер Безухов чуть не попадёт в плен.

Кстати. По Донецку бьют не только английские, но и французские орудия – гаубицы «Цезарь». Спасибо, французы. И вас мы не забудем. И не простим.

– Ну да, любопытствую, – вступаю я в диалог с тем персонажем Толстого.

Я чем-то смахиваю на Пьера Безухова. Стрелять не умею, оружие держал в руках только в тире. Я филолог, приехал с белым цилиндром знаний, бесполезных здесь. И да, да, я любопытствую.

«Простите, я гуманитарий, зачем мы штурмуем эту высоту, неужели её нельзя заебашить бомбами?» – спрашиваю я, склонившись вместе с военными над экраном беспилотника. И военные мне, гуманитарию, объясняют, что нет, нельзя, пытались, но лётчики боятся близко подлетать, и промахиваются (попадают в moloko).

Русской литературы я прочитал немало. «Война и мир» – великое произведение. Не сомневаюсь, что молодой Лев Толстой, ещё не заражённый ересью непротивления злу, не задумываясь, запрыгнул бы к нам на танк.

И Пушкин был бы с нами против всех клеветников России – не зря украинские дегенераты его памятники сносят. Пушкин, Лермонтов… Достоевский? Конечно же! Томиком «Дневников писателя» всех сомневающихся в этом сам автор жахнул бы по голове.

Гоголь хорошо знал, какие на Украине ведьмы и бесы водятся, молился бы за нас. Не верите, что Гоголь с нами? «Тараса Бульбу» вам в руки.

А знаете, что. Я думаю, что и Солженицын был бы на нашей стороне. Пусть как и декоммунизатор, но как сторонник Союза трёх славянских государств.

Про Бродского я, вообще, молчу. Его стих про Украину читали?

Рокот классики – война, Моцарт, птицы и ЧВК «Филармония»

Я иногда останавливаюсь возле этого здания в Донецке и с сожалением рассматриваю афишу. Это здание Донецкой Филармонии. Оно расположено возле площади Ленина по левую его руку, ближе к колоннам Народного Совета – я прохожу Филармонию, когда возвращаюсь домой в съёмную квартиру, расположенную неподалёку.

Удивительно – но в Донецке, после- и предвоенном, когда миллионный город, опустошённый наполовину из-за обстрелов, находился между двумя военными кампаниями в состоянии «ни мира, ни войны», когда только недавно он являлся столицей непризнанной нигде, даже в России, народной республики – осколка бывшей Донецкой области Украины – в этом городе давали концерты классический музыки.

Да ещё какие! На старой афише можно прочитать весьма насыщенный репертуар. Тут и советский Свиридов, и русский мистик Скрябин, и болезненный немец Шуман… Верди, Бетховен, Россини – читаю я знакомые со школьных уроков музыки фамилии. Также в Донецкой Филармонии пели романсы и народные песни. Симфонический оркестр обыгрывал рок-хиты и саундтреки. И наоборот: «Рокот классики» – так называлась программа, где классические произведения исполнялись в рок-обработке.

Но нарастающий рокот войны заглушил всё – тут же на стекле массивной двери вывешено объявление, гласящее о том, что «в связи с обострившейся военной ситуацией с 18 февраля 2022 года все концерты приостанавливаются до особого распоряжения». 18 февраля 2022 года была объявлена тотальная эвакуация и мобилизация.

Заехал я в Донецк на следующий день после объявления мобилизации, и первый раз проходя мимо, исходя из своей привычки всё проверять, дёрнул запертые двери, ведущие в мир музыки. Огорчился, ещё раз прочитав афишу. Больше всего из-за Моцарта, его должны были играть 26 февраля. В программе Моцарт был со своим антагонистом Сальери – неплохим, но не гениальным музыкантом, который на самом деле был покровителем австрийского композитора при дворе, а не его убийцей. С лёгкой руки Пушкина сплетня об отравлении Моцарта Сальери стала в России мифом, миф получил мировое воплощение в гениальном фильме Милоша Формана «Амадей» – в мирной жизни я был кинокритиком, знаю о чём говорю.

А теперь я военкор. Но Моцарта слушаю даже в военных условиях. Кстати, не только я – он считается самым популярным из композиторов, мелодии которых используются на мобильных.

Моё же самое любое произведение – это опера «Волшебная флейта».

Сюжет такой. Принц Тамино влюбляется в Памину – дочку Царицы Ночи. Влюбляется, можно сказать, «по интернету» – в руки ему попадает её портрет. Сама Памина в плену у злого волшебника Зарастро – тот, в противовес Царице Ночи олицетворяет беспощадный свет. Мать просит вызволить дочь, kill’em all! – взвывает она, и Тамино отправляется освобождать девушку.

Но, как и на войне, выходит не всё так однозначно. Не всё оказалась так, как эта царица науськивала. И кто тут злодей, надо ещё разбираться.

Опера, флейта, Царица, Тамино-Памино – ты о чём, не до Моцарта сейчас, Донецк бомбят оглянись, война на дворе! – скажете вы.

Ну да, я рефлексирую, отвечу. Имею полное право, это защитная реакция интеллигента. В разных обстоятельствах «Волшебную флейту» я прослушал в наушниках бесчисленное количество раз. В последней раз на войне слушал я эту оперу в Нагорном Карабахе. Кстати, есть интересная экранизация «Волшебной флейты» в жанре мюзикла. Действие происходит в интерьерах и декорациях Первой мировой войны, где войска Царицы Ночи и Зарастро сражаются между собой. Эта экранизация мне запомнилась и теперь опера ложится в моём сознании на текущую обстановку.

– Убей! Убей! – вопит сопрано Царицы Ночи в моих наушниках. А потом играет флейта. Волшебная. Именно она вела Тамино по царству мрака и ужаса.

Есть ещё один интересный персонаж в этом музыкальном произведении. Это Папагено, птицелов. Спутник Тамино, волшебный помощник, согласно морфологии сказки по Проппу. Помощник из Папагено нелепый и смешной – это странный, но весёлый персонаж. Хвастун, болтун и трусишка – есть и такие «герои» на войне.

Папагено вроде как птицелов, но и сам полуптица, не поймёшь. Его изображают в ярком оперении с шапкой-клювом, таков его сценический образ. В конце концов он находит себе подружку – тоже полуптицу-получеловека, только женского рода.

Вот и я что-то типа этого пересмешника – чудо в перьях. Чудак, который слушает Моцарта на войне. Но не только я. Как мне стало известно, почти всех музыкантов из Донецкой Филармонии призвали на фронт.

Целесообразно ли использовать такие «нежные» создания на войне – вопрос открытый. Гумилёв как-то сказал своей жене Ахматовой, что посылать таких, как Блок, на войну, все равно, что жарить соловьев (снова птицы!). Но и Блоку военная форма подошла – она, раз уж на то, всем к лицу, будь ты работяга, или вшивый интеллигент. И Гумилёв, и Блок были поэтами Серебряного века, что не помешало им примерить тяжёлую солдатскую долю и надеть кирзовые сапоги. Гумилёв успешно воевал, несмотря на свой астигматизм – посмотрите на его фото, у него глаза, как у воробушка. Но несмотря на своё косоглазие, а также на леворукость, плоскостопие и сжатие черепа, Гумилёв ходил в разведку, и получил «Георгия». «Соловей» Блок же служил в стройбате, строил фортификационные укрепления. Правда, у Гумилёва получалось писать стихи на войне, а у более «нежного» Блока – нет. Кстати, коли отвлёкся, из всех популярных поэтов Серебряного века только они пошли на фронт. Гумилёв, как доброволец, Блок – по мобилизации. Маяковский ещё рвался, но его не взяли из-за неблагонадёжности.

Донецких филармонистов мобилизовали и кинули на Мариуполь. Ломая пальцы, руки, ноги, получая сотрясения и контузии, погибая в боях – поступали сведения о гибели нескольких донецких музыкантов – филармонисты участвовали в штурме города. Я узнал про них по материалам от коллег – к сожалению, самого меня судьба с музыкантами из Донецкой Филармонии не свела. Но зато я познакомился с артистами Филармонии Луганска.

Их тоже кинули на Мариуполь – очевидно, что одной филармонии для того, чтобы взять Мариуполь, напичканный нацистами и западным оружием, было недостаточно, и к штурму города привлекли два музыкальных подразделения. Луганским филармонистам не сказали, куда их везут, и они несколько удивились, когда поняли, что находятся в другой народной республике, в ДНР.

Мобики, стальные каски, фиксики, миньоны – так ласково называют профессиональные военные мобилизованных. И зачастую неласково ругаются на них, потому что те делать толком ничего не умеют на войне и плохо организованы в военных обстоятельствах. Но филармонисты из Луганска показали себя слаженным подразделением. Что неудивительно – музыка не терпит фальшивых нот и предполагает согласованную работу в общем оркестре. Правда, луганским оркестрантам и артистам пришлось сменить музыкальные инструменты на стрекочущие автоматы Калашникова. Но при штурме мариупольских девятиэтажек и с новыми инструментами музыканты с полуслова понимали друг друга. Перефразируя Окуджаву, это был надежды маленький оркестрик под управлением войны.

Филармонисты – редкие, диковинные птицы на фронте. Некоторых из них вообще следовало в Красную книгу занести. Вот, например, в подразделении, служит гобоист – он остался единственным гобоистом в Луганской Республике. Его коллега ушла в декрет и теперь временно не в строю. Вот убьют его, и некому в республике будет играть на гобое.

Лично с филармонистами я познакомился на 9 Мая. Мариуполь на тот момент стоял освобождённый, весь в руинах. Артистов после штурма передислоцировали в Волновахский район, село Златоустовка. Получив журналистское задание снять праздничный концерт, я взял с собой жену, приехавшую ко мне в Донецк, и на пути в это село мы весело и легко переименовали Златоустовку в Заратустровку. На то у нас имелся соответствующий тезаурус – жена, как кандидат философский наук, вспомнила Ницше с его «Так говорил Заратустра», а я же, как фанат «Волшебной флейты» вспомнил волшебника Зарастро. Все эти персонажи мировой культуры брали истоки из зороастризма – древнеперсидской религии огнепоклонников.

Мы съехали с трассы, ведущей на Мариуполь, и немного поплутали по плохим дорогам, останавливаясь у блокпостов с дэнээровцами и спрашивая нужный путь.

В конце концов, проехав очередную «лунную» поверхность с кратерами – война здесь не при чём, дорога в Заратустровку явно не ремонтировалась со времён СССР, – мы въехали в посёлок. Нас встретил выцветший плакат с украинкой в венке и караваем в руках и деревянный макет мельницы. Мельница была цела, это село война пощадила – видимых разрушений я не заметил. Очевидно, фронт быстро прокатился через Заратустровку, не причинив ей особого вреда. Когда мы подъехали в центр, где располагалась администрация и ДК, дорогу нам перегородил шлагбаум.

У шлагбаума стоял усатый постовой в солдатской каске советских времён, Вроде, постовой – как постовой, но сразу что-то необыкновенное в нём бросалось в глаза. Слишком уж вид у него был опрятный. А лицо его слишком было интеллигентным для войны. В отличие от суровых дэнээровцев, по лицам которых прошли русла морщин, и годы пролетарской, а потом и военной жизни наложили на них неизгладимый отпечаток, этот боец был аккуратно побрит, опрятен и свеж. Я словил его живой, умный и, в то же время, радушный взгляд. Я догадался, что мы приехали по адресу. Постовой был из мира искусства и состоял в ЧВК «Филармония».

Он тоже догадался, кто мы – нас ждали уже почти целый час, до последнего оттягивая начало.

– Вы журналисты? Концерт только начался, паркуйтесь вот там, – отодвинув шлагбаум, он показал рукой на Дом культуры, где проходило праздничное мероприятие.

Зал был битком. Нечасто, наверное, в сельском ДК услышишь артистов республиканской филармонии. И без худа нет добра – война предоставила такую возможность. Как мы узнали потом, артисты выступали здесь уже повторно. На первом концерте собралось лишь треть зала из любопытствующих селян. После выступления по Заратустровке быстро распространились слухи, какие райские и диковинные птицы завелись у них в огороде, и на 9 Мая уже состоялся аншлаг. Филармонисты повторно завоевали село, только уже не силой оружия, а привычным для них способом, силой своего искусства.

– Мы-ы не погибли, мы про-осто ушли!Про-осто ушли в небеса-а!На-а безымянных высо-отах землиНаши. Слышны. Голоса.

Звучало, когда мы вошли в зал.

По бокам сцены ниспадали бархатные шторы, а на стене были развешаны экраны, на которые проецировались кадры документальной хроники с той, далёкой и в то же время близкой войны, которая выпала на долю наших дедов и прадедов. Чёрный задник был усеян лампочками, и смотрелось, как будто артисты поют на фоне звёздного неба. Они выступали в военной форме, с белыми повязками на руках и ногах – это был отличительный маркер «свой», который использовали наши солдаты в бою.

На протяжении всего концерта зал прорезали чистые академические голоса. Ни одной фальшивой ноты, ни малейшего неправильного колебания гортани! Голоса филармонистов были чисты, как языки пламени в древних зороастрийских храмах – огонь в них не должен был коптить.

От чистого огня горели и души. Алхимия! Это был алхимический процесс! Души присутствующих очищались от копоти дней. Я тоже прослезился. Пронять меня, обваренного, как рак, в цинизме прожитых лет уже сложно, но я не смог сдержаться, и слёзы текли из глаз. Ведь через искусство с нами разговаривает Господь, наш Бог, всеблагой и вездесущий.

На праздничном концерте ЧВК «Филармония» исполнила казачьи «Когда мы были на войне», «Ой что-то мы засиделись, братцы», «Не для меня Дон разольётся», песни про Великую Отечественную войну «Бухенвальдский набат», «Весна 45-го года», мои любимые «Журавли» и много других военных песен.

Справедливости ради отмечу, что певец, который исполнял «Смуглянку-молдаванку» в самом начале малость не вытягивал, но потом он разогрелся и допел её под ритмичные хлопки зала. Следующую, сложную для исполнения песню «Как плачут березы» он уже исполнил идеально.

Закончился концерт предсказуемо «Днём Победы» – вышли дети с фотопортретами наших предков, которые уже побеждали нацизм.

Во время концерта я несколько раз подрывался с места и, снимая для своего репортажа, прыгал, как Папагено, перед сценой. Для меня филармонисты были главными героями сегодняшнего дня, на остальных присутствующих я не обращал внимания. А зря – в зале находился их командир, и он сидел на первом ряду.

По правилам военного этикета я должен был соблюсти субординацию и прежде всего установить контакт с ним, и, как старшему по должности и званию, засвидетельствовать своё почтение. Мол, такой-то, такой-то, военкор проекта «Варвар Гонзо», приехал снимать праздничное мероприятие. Разрешите?

Но мало того, что я опоздал и заставил всех ждать, я ещё, как оказалось, мешал командиру смотреть концерт.

У меня было неприемлемое оправдание – я был настолько впечатлён выступлением, что забыл о его присутствии.

О себе командир напомнил, когда после концерта музыканты выстроились в два ряда на плацу. Военный выступил перед артистами, разбавляя свою речь недосказанным междометием.

– Так, б. Спасибо всем за проведённое мероприятие. И выступающим, и охраняющим общественный порядок, б. Всё прошло без происшествий, благодарю за службу. Все хорошо пели, б. Особенно мне понравилась «Смуглянка-молдаванка», б.

Командир был суровый и крутой, по нему было видно, что он найдёт подход к любому солдату, не важно, слесарь тот или водитель, артист или гитарист.

Пообщавшись немного с филармонистами и сфотографировавшись с ними напоследок, мы тепло попрощались, и потом, в дороге, и после, уже дома в Донецке, мы ещё долго находились под впечатлением от концерта ЧВК «Филармония».

* * *

Я по привычке дёрнул ещё раз дверь. Так, на всякий случай. Вдруг открыли уже филармонию, и артисты, кто живой, вернулись с фронта? Нет, заперто. Война продолжается. Донецк бомбят. Флейта, волшебная флейта ведёт принца Тамино. Та-дан!.. Та-дан! – слышу я в наушниках начало увертюры последней оперы Моцарта.

Вода

Воду в Донецке дают раз в три дня, вечером с 18:00. Ну кому дают, а кому вообще не дают – я не ропщу. Мне повезло – живу в доме, где она появляется по вечерам. А в других районах и домах её люди баклажками таскают. Коммунальщики подвозят цистерны, ставят во дворах, и стар и млад выстраиваются в очереди к ним. Железные, терпеливые и несокрушимые дончане.

Обстрелы ВСУ нарушили инженерную механику Донецка, в прошлом города-миллионника, и сейчас воды в нём не хватает.

С её отсутствием связано множество неудобств. Прежде всего, отправление естественных нужд. Есть такой донецкий синдром. Когда выезжаешь на «Большую землю», то в туалете на секунду задумываешься, прежде чем нажать кнопку сливного бачка. Ведь его может хватить на два раза. Если ты их уже использовал, тебе придётся смывать из ведёрка.