Кровь и тени Эльдранора

– Завтра будет нелегко, сынок…

Эйден почти не воспринимает этих слов, лишь чувствует тепло поддержки. Его глаза смежаются, мир меркнет в приятном полусне, голос Калада становится далёким шёпотом, и Эйден проваливается в мягкую, темную глубину покоя.

Туман сомкнулся над воспоминаниями, оставив в душе лишь ощущение близости, дружбы и беззаботного веселья, которым ознаменовался этот вечер.

Глава 3

Улыбка без сердца

780 год. Эра людей. Месяц Рэйгхарда.

Прошло несколько дней с тех пор, как весёлое застолье оставило свои следы не только в памяти, но и на улице перед таверной. Эйден, опираясь на топор, сделал глубокий вдох, чувствуя, как холодный утренний воздух пронизывает лёгкие, очищая мысли и освежая разум. Раннее утро Фростхейма встретило его суровым, но привычным морозом. Ветра почти не было, но холод пробирался под одежду, словно ледяные иглы, проверяя на прочность каждого, кто осмелился выйти на улицу в такой день.

Деревья вокруг таверны были покрыты густым инеем, а их ветви поблёскивали на солнце, как тонкие хрустальные нити. Лёгкий туман поднимался с земли, окутывая окрестности, и только редкий скрип снега под ногами и ритмичные удары топора нарушали эту тишину. День обещал быть ясным: на горизонте уже мерцали первые золотые лучи солнца, озаряя заснеженные крыши Фростхейма.

Эйден работал в такт, каждый удар топора расщеплял полено на аккуратные дрова, которые постепенно собирались в ровные ряды у стен трактира. Простая физическая работа помогала ему отключиться от всех тревог, даря ощущение спокойствия. В этих действиях было что-то медитативное – каждый удар топора приносил облегчение, как будто он не только колол дрова, но и освобождался от чего-то глубоко внутри.

Сквозь утреннюю тишину он услышал приближающиеся шаги. Он выпрямился и оглянулся. Род, с широкой улыбкой, уверенно направлялся к нему, неся в руках старый щит. Этот деревянный, потрёпанный временем артефакт был весь в царапинах и трещинах от множества битв, а на его поверхности виднелся герб Фростхейма – волк, снежинка и меч, символы, отражающие силу и суровость северных земель.

– Доброе утро, Эйден! – громко приветствовал Род, подходя ближе. Он легко покачал щитом в руке, привлекая к нему внимание. – Думаю, тебе это будет интересно.

Грэй, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони, взглянул на щит с лёгким недоумением. Он ещё не до конца понимал, что задумал Род, но был уверен, что это нечто важное. Род, уловив его замешательство, усмехнулся и пояснил:

– Это щит со времён объединения королевства. Мы с Сэмом тут подумали, почему бы не сделать из него новую вывеску для таверны? – Род оглянулся на Эйден, ожидая его реакции.

Парень молча перевёл взгляд на старую вывеску, что висела у входа. Она выглядела обветренной и потемневшей, её краска потрескалась, и на ней давно не было ничего примечательного. В памяти тут же всплыли воспоминания о той ночи, когда они, пьяные и весёлые, пытались сбить эту самую вывеску снежками. Наутро Эйла обнаружила их проделку и, хотя не выказала открытой злости, её взгляд ясно говорил о том, что она не была в восторге.

Род, заметив лёгкую усмешку на лице Эйдена, рассмеялся.

– Эйла до сих пор бурчит про ту ночь, – сказал он с весёлой усмешкой. – Но теперь у нас будет что-то новое, достойное. Думаю, на этот щит никто не посягнёт! – Род подмигнул, его голос прозвучал с лёгким вызовом.

Эйден кивнул, чувствуя, что идея со щитом была не лишена смысла. Он снова посмотрел на старый щит в руках Рода, оценивая его как возможную новую вывеску.

В этот момент к ним присоединился Сэм, неся небольшой молоток и несколько досок для крепления. Его лицо всё ещё сохраняло остатки былого веселья, и, подходя ближе, он хлопнул Эйдена по плечу.

– Ну что, дружище, готов к новой задаче? – весело спросил он, кивая на дрова и топор. – Сегодня у нас есть работа поважнее.

Эйден, ещё не совсем поняв, что именно задумали его друзья, на мгновение задумался, затем кивнул, понимая, что этот день обещал быть не таким рутинным, как он планировал.

Сэм и Род тут же принялись за дело. Они начали снимать старую вывеску и готовить щит к новой роли. Щит был покрыт пылью и нуждался в тщательной очистке, но его прочная основа выглядела вполне надёжно. Род осторожно начал счищать старые следы времени, словно стирая старую историю, чтобы дать месту новую жизнь.

Сэм, смеясь и подшучивая, занялся сборкой стойки для новой вывески. Молоток в его руках быстро и чётко вгонял гвозди, и доски начали складываться в прочную конструкцию.

В их движениях ощущалась уверенность и энергия – всё делалось на совесть, как полагалось во Фростхейме.

Род на мгновение замялся, затем усмехнулся и развёл руками.

– Эх, вот тут у нас беда. Никто из нас не умеет писать, – с улыбкой признался он.

Сэм, встав рядом, только рассмеялся:

– Да уж, если я что-то напишу, это будет позор для такой вывески!

Эйден покачал головой, усмехнувшись, видя, как его друзья, явно не подумав об этом заранее, оказались в тупике. В этот момент появилась Эйла, её взгляд был одновременно строгим и тёплым. Она подперла бока руками и, глядя на старую вывеску, притворно обиделась на их пьяные проделки.

– Ну что, собрались новую вывеску делать? – с лёгкой усмешкой произнесла она. – Надеюсь, в этот раз вы не будете забрасывать её снежками?

Грэй, взяв кисть, взглянул на неё с вопросом в глазах: «Что написать?». Эйла кивнула, и на её лице появилась лёгкая улыбка. Она понимала, что это был не просто очередной предмет декора, а символ того, как они вместе строят своё будущее, кирпичик за кирпичиком, несмотря на любые трудности.

Эйла внимательно посмотрела на старый щит, затем на Эйден, словно обдумывая различные варианты названия. Её губы слегка поджались, пока она мысленно перебирала идеи. Наконец, на её лице заиграла хитрая улыбка, и она, обведя взглядом всех собравшихся, произнесла:

– «Медвежий ночлег». Кажется, это идеально подойдёт для нашей таверны. – Её голос прозвучал с добродушной иронией. – По ночам, когда вы все засыпаете, храп такой, будто в доме поселился медведь.

Она весело рассмеялась, и Род с Сэмом, уловив шутку, не смогли сдержать улыбки.

– Тут не поспоришь, – засмеялся Род, слегка пожав плечами. – Порой сам просыпаюсь от собственного храпа!

Эйден, услышав название, едва заметно кивнул, признавая его удачность. Оно идеально отражало и атмосферу этого места, и характер его завсегдатаев. Он взял кисть и медленно окунул её в густую бордовую краску. С уверенной рукой он начал выводить первые буквы на щите, и каждая линия ложилась аккуратно и чётко.

«Медвежий ночлег» – эти слова постепенно оживали на поверхности щита. Эйден осторожно выводил каждую букву, придавая им выразительность и силу. Бордовая краска ярко выделялась на сером фоне, делая вывеску не просто заметной, а величественной и притягивающей взгляд.

Когда работа была закончена, все подошли ближе, чтобы оценить результат. Старый щит словно обрел новую жизнь, превратившись в символ тепла и уюта таверны. Эйла шагнула вперёд, внимательно разглядывая надпись, её глаза засияли от восхищения.

– Эйден, это просто невероятно! – сказала она с искренней радостью. – У тебя удивительный почерк. Кто бы мог подумать, что ты так мастерски пишешь. Эта вывеска станет нашей гордостью.

В её голосе было неподдельное восхищение, которое отозвалось у всех. Род и Сэм переглянулись, удивлённо кивнув, явно не ожидая от Грэя такой кропотливой работы. Даже сам Эйден, обычно сдержанный, слегка улыбнулся, ощущая приятное тепло от похвалы. Это маленькое признание его труда было для него значимым.

– Вот это я понимаю – настоящая вывеска! – гордо объявил Род, отступив назад, чтобы полюбоваться результатом.

Сэм, стоя рядом, хлопнул Эйдена по плечу:

– А я и не думал, что ты так хорош в этом деле! Теперь у нас не только новая вывеска, но и свой собственный художник.

Они ещё несколько минут восхищались плодами своего труда, обсуждая, где лучше повесить щит и как его надёжнее закрепить. В воздухе царило ощущение завершённости, приятное чувство довольства, когда хорошо сделанная работа приносит радость.

Но весёлое настроение резко оборвалось, когда до них донёсся звук быстрых шагов, раздающихся со стороны дороги. Эйден, Род и Сэм обернулись и увидели, как к ним уверенно приближаются несколько мужчин из соседней деревни Роискуд. Их лица были мрачными и напряжёнными, словно несли с собой нечто важное и тревожное. Одетые в толстые плащи и меховые шапки, они шли быстрым шагом, и по их виду было ясно, что дело серьёзное.

Род нахмурился, взгляд его потемнел. Он быстро обменялся взглядом с Эйлой и тихо сказал:

– Иди домой. Здесь что-то случилось.

Эйла хотела возразить, но, увидев серьёзность в глазах мужа, кивнула и быстрым шагом направилась к дому, оставив мужчин разобраться с незваными гостями.

Друзья вышли навстречу приближающимся. Мужчины, тяжело дыша от холодного воздуха, остановились перед ними. Лицо каждого было раскраснелось от мороза, но тревога в глазах говорила громче слов. Один из них, старше остальных, выступил вперёд, его голос был хриплым и тяжёлым:

– Род, беда у нас. Нам нужна твоя помощь.

Эйден заметил, как на лице Рода мелькнула тень беспокойства. Мужики из Роискуда редко приходили без веской причины, а уж тем более целой группой. Что-то серьёзное явно произошло.

Снег хрустел под ногами, когда группа мужчин, ведомая Родом, направлялась к старому сараю, что стоял чуть в стороне от таверны. Этот сарай давно стал местом, куда редко кто заходил: его деревянные стены, покрытые инеем, выглядели ветхими, а перекошенные ворота скрипели на ветру, словно предупреждая о забытом времени. Внутри царил полумрак, лишь тусклый свет пробивался через щели в стенах, создавая призрачное освещение. Воздух был пропитан сыростью и пылью, а давно заброшенные вещи превращались в бесполезный хлам, медленно угасая в тишине.

Когда они вошли внутрь, их окружили стеллажи, заваленные ржавыми инструментами и старым хозяйственным хламом. В углу лежали кривые гвозди, изогнутые пилы и молотки с треснувшими ручками – всё это давно покрылось налётом забвения. Однако в центре сарая выделялся старый верстак, на котором, в противовес общей запущенности, аккуратно лежали свежие инструменты, как будто кто-то совсем недавно работал здесь. Вокруг верстака собрались Род, Сэм, Эйден, Айвор и остальные мужчины из деревни. Свет от принесённого фонаря бросал на стены длинные тени, придавая помещению тревожную, почти зловещую атмосферу.

Род, едва дождавшись, пока все войдут и закроют за собой дверь, резко повернулся к Айвору – коренастому, но крепкому мужчине с каменным лицом. Его тяжёлый взгляд и глубокие морщины на лице говорили о том, что он пережил немало.

– Айвор, что случилось? – Род задал вопрос без тени привычной шутливости. Его голос звучал серьёзно, будто он уже предчувствовал что-то недоброе.

Айвор, поёживаясь от холодного воздуха, который всё ещё пронизывал их даже здесь, откашлялся и сделал шаг вперёд. Он опустил голову, как будто не находя сил сразу произнести слова. Его огрубевшие руки сжались в кулаки, и по лицу было видно, что он с трудом решается заговорить.

– Чарльза… нашли, – прохрипел он, словно эти слова вырывались с трудом. – Мёртвого.

Комната погрузилась в тягостное молчание. Свет фонаря качнулся, бросая зыбкие тени на лица присутствующих, отражая гнетущую атмосферу. Грэй, стоявший чуть в стороне, нахмурился и внимательно посмотрел на Айвора, пытаясь уловить смысл сказанного.

Айвор, сглотнув, продолжил:

– Его нашли в пролеске, неподалёку от деревни, – добавил он глухо.

Грэй нахмурился, пытаясь вспомнить, кто такой Чарльз. Имя показалось ему незнакомым. Он украдкой взглянул на Сэма, и тот, уловив его замешательство, наклонился ближе и пояснил:

– Чарльз – мясник, – сказал Сэм, его голос был приглушённым, полным уважения. – Ты его знаешь, Эйден. Огромный рыжий мужик с бородой. Ты с Сигмундом только пару дней назад брали у него мясо для праздника.

Он кивнул, и образ мясника всплыл у него в памяти: большой, крепкий мужчина с рыжими волосами и густой бородой. Недавно они вместе шутили, когда Чарльз помогал выбрать лучший кусок мяса для трапезы. Теперь же этот человек, ещё недавно полный жизни, был мёртв.

Тяжесть навалилась на сердце Эйден. Это известие будто выбило почву из-под ног. Ещё несколько дней назад Чарльз был рядом, смеялся, и казалось, что он – неотъемлемая часть этого мира. И вот его больше нет.

Род, ещё не осознавая всей серьёзности происходящего, скрестил руки на груди и хмыкнул, глядя на Айвора:

– Чарльз, говоришь… Да это просто пьяная выходка. Перепил на празднике, вышел подышать свежим воздухом, да и уснул на морозе. Бывает.

– Я сам чудом домой добирался после таких гулянок, – его голос был расслабленным, с едва заметной насмешкой.

Айвор, однако, медленно покачал головой. Лицо его напряглось, и в глазах мелькнула тень беспокойства, как будто он ожидал, что Род не поймёт всю глубину трагедии.

– Нет, Род, всё не так просто, – Айвор заговорил тише, словно сам воздух стал плотнее и тяжелее. – Чарльз не пил уже несколько лет. После смерти жены он завязал. Ни разу с тех пор не брал в рот ни капли. Так что нет, это не от выпивки.

Его слова, повисшие в тишине, казались почти осязаемыми. В сарае на мгновение замерло всё: ни звука, ни движения.

– И это не всё, – продолжил Айвор, его голос стал ещё ниже. В его глазах вспыхнула тревога, отчего атмосфера в сарае сделалась ещё более гнетущей. – Когда мы его нашли… его грудь была разорвана. Сердце вырвали. А на лице…

Айвор на мгновение замер, будто слова застряли в горле, не желая выходить.

– На его лице была… улыбка, – наконец выдохнул он.

Род сразу же потерял насмешливое выражение, его глаза расширились, а руки инстинктивно опустились вдоль тела. Тишина, повисшая в сарае, стала давить на всех, как непрошенный гость. Мужчины переглядывались, не веря тому, что услышали. Холод прошёл по спинам каждого из них, словно сама земля под ногами вдруг стала ненадёжной.

Эйден попытался осмыслить услышанное, но его разум отказывался принимать эти странные детали.

– И это ещё не всё, – продолжил Айвор, его голос теперь звучал, как шёпот из другой реальности, из мрачных легенд, в которые никто не хотел верить. – Когда мы его нашли, не было никаких следов борьбы. Всё выглядело так, будто Чарльз сам вышел из дома. Его дом стоит на окраине деревни, далеко от всех нас. Мы были в центре, праздновали, пили – и не слышали ничего. Но когда мы его обнаружили… было такое ощущение, что он сам вышел в ночь, будто что-то позвало его. И он отдал своё сердце по собственной воле.

Молчание стало невыносимым. Каждый ощущал его тяжесть, как груз на плечах. В воздухе витала неведомая угроза, будто что-то древнее и опасное уже проникло в их мир. Мужчины стояли неподвижно, словно опасаясь, что любое резкое движение нарушит зыбкое равновесие. Грэй чувствовал, как тревога окутывает его с каждой секундой. Он перевёл взгляд на Рода, чьё обычно спокойное лицо теперь выглядело мрачным и сосредоточенным.

Сэм первым осмелился нарушить тишину, хотя его голос прозвучал глухо и неуверенно:

– Это… это же бред, Айвор. Ты же не думаешь, что он сам… – Сэм замолчал, не в силах закончить мысль. Его взгляд беспокойно метался по лицам окружающих, и в каждом он искал подтверждение того, что это лишь нелепая ошибка.

Айвор медленно вздохнул, глядя прямо на Сэма:

– Я не знаю, что произошло, – тихо ответил он, но в его голосе слышалась неподдельная тревога. – Но это не обычная смерть.

Эйден вслушивался в каждое слово, и с каждым мгновением ощущение угрозы становилось всё более реальным. Он видел тревогу на лицах других мужиков – даже Род, обычно невозмутимый, выглядел встревоженным.

– Чёртова напасть… – пробормотал Род, глядя в пол, будто пытаясь осознать, что это может значить.

Снова повисла тишина, но теперь она была гораздо более зловещей. Это была не просто пауза – это было ощущение, что мир вокруг них медленно меняется.

Словно что-то, сокрытое в зимнем лесу, наконец пробудилось и теперь тихо наблюдает за ними, готовясь нарушить привычный порядок их жизней.

Холодный воздух казался ещё более пронзающим, когда мужчины вышли из старого сарая. Снег скрипел под их шагами, каждый звук отдавался глухим эхом в заснеженной пустоте вокруг таверны. Мороз был осязаем, словно плотная, ледяная завеса, которая сжимала их со всех сторон.

Мужики молча закурили свои люльки, стоя в круге, каждый погружён в собственные мысли. Вокруг них царила тишина, такая глубокая, что казалось, весь мир замер. Ни шороха, ни звука – даже привычные крики птиц и далёкие отголоски деревенской жизни не долетали до их ушей. Только слабое потрескивание табака и медленно поднимающийся дым нарушали эту безмолвную зловещую паузу.

Эйден стоял чуть в стороне, чувствуя, как холод и напряжение медленно пробираются под его кожу. Вязкие клубы дыма из трубок медленно растворялись в морозном воздухе, смешиваясь с лёгким паром от их дыхания. Никто не хотел нарушать молчание, как будто любое слово могло оживить страхи, которые все они пытались отогнать от своих мыслей.

Он взглянул на Рода, который стоял, скрестив руки на груди, и напряжённо всматривался вдаль, словно пытаясь осмыслить всё происходящее. Его обычно жизнерадостное лицо теперь было сосредоточенным и серьёзным. Рядом с ним стоял Айвор, крепкий и приземистый, но его тревожное выражение лица выделялось на фоне суровой зимней сцены.

Сэм, обычно всегда готовый к шутке, был удивительно тихим. Он, казалось, пытался найти слова, но ни одно не подходило к ситуации. Все они чувствовали надвигающуюся угрозу, но никто не мог объяснить, что это было и откуда она могла прийти.

Тишину нарушил быстрый топот. Эйден обернулся и увидел, как к ним по заснеженной тропе бежал Торстен, сын Рода. Его щеки были раскрасневшимися от холода, а дыхание превращалось в облака пара. Он подбежал к отцу, остановился и, тяжело дыша, в ожидании посмотрел на него.

Род встряхнулся от мыслей и посмотрел на сына с серьёзностью, которая не требовала лишних вопросов.

– Торстен, беги за матерью и Сигмундом, – тихо, но твёрдо сказал он.

Торстен кивнул и, не говоря ни слова, развернулся и побежал обратно. Эйден проводил его взглядом, ощущая нарастающую тяжесть в груди. Даже ребёнок понимал, что происходило нечто важное и опасное, хотя, возможно, ещё не знал всех подробностей.

Через несколько минут к ним подошли Эйла и Сигмунд. Лицо Эйлы, обычно мягкое и приветливое, стало строгим и напряжённым. Она встретилась взглядом с Родом, ожидая объяснений.

– Что происходит? – спросила она, и хотя её голос звучал спокойно, в нём чувствовался оттенок тревоги.

Род посмотрел ей прямо в глаза, его лицо оставалось твёрдым и спокойным, хотя напряжение было ощутимо.

– Сэм останется с Сигмундом, – сказал Род, не отрывая взгляда от Эйлы. – Вы будете охранять дом. Если нас с Айвором и Эйденом не будет к ночи, забаррикадируйте все двери и окна. Никто не должен выходить до утра. Спите в одной комнате. Сэм и Сигмунд будут патрулировать по очереди.

Эйла нахмурилась, ошеломлённая таким серьёзным распоряжением, её глаза расширились от недоумения.

– Но… Род, что случилось? – начала она, но Род жестом остановил её.

– Сэм тебе всё расскажет, – его голос был тихим, но твёрдым. – Сейчас не время для обсуждений. Просто сделайте, как я сказал.

Эйла почувствовала твёрдость в словах мужа и, несмотря на беспокойство, кивнула, взглянув на Сэма, который также кивнул в знак готовности выполнить приказ.

Мужики докурили свои трубки в напряжённой тишине. Атмосфера стала ещё более тяжёлой. Никто не знал, что их ждёт впереди, но каждый понимал, что ночь принесёт с собой что-то тёмное и неизведанное.

Когда трубки были затушены, компания разделилась. Сэм, Сигмунд, Эйла и Торсент отправились к дому, начиная закрывать ставни, готовясь к тому, что принесёт ночь. А Род, Эйден, Айвор и мужики направились в сторону деревни Роискуд, где их ждали ответы… или новые загадки. Мороз становился крепче, а шаги по снегу звучали всё тише, словно сам мир вокруг замер в предчувствии надвигающейся бури.

Мужчины молча углублялись в лес, который отделял таверну от деревни Роискуд. Тропа была почти полностью завалена снегом, а деревья, покрытые инеем, стояли мрачными, словно стражи по обеим сторонам. Лес окутывала странная, гнетущая тишина – ни звука животных, ни щебета птиц. Лишь скрип снега под их шагами нарушал это пугающее безмолвие.

Эйден шёл рядом с Родом, погружённый в свои мысли. Мороз обжигал лицо, но этот холод был не обычным – он казался пронизанным чем-то зловещим, будто сам лес затаил дыхание в ожидании чего-то ужасного. Его пальцы, даже под толстыми перчатками, начинали неметь, а каждый вдох обжигал лёгкие плотным морозным воздухом.

Он следил за шагами Айвора, который шёл с выражением решимости на лице, хотя было видно, что и его мучила история Чарльза. Лес, когда-то знакомый и привычный, теперь казался чужим и опасным.

Род первым нарушил тишину, его голос прозвучал тихо, но твёрдо, как удар льда:

– Айвор, – сказал он, его взгляд устремился на спину Айвора. – Кто был рядом с Чарльзом в последние дни? Может, у него были враги? Или кто-то с ним спорил?

Айвор замедлил шаг и оглянулся на Рода и Грэя. Его лицо было непроницаемым, но в глазах отражалось внутреннее беспокойство.

– Мы уже это обсуждали, – начал он, его голос был низким, как будто он боялся, что кто-то услышит их даже в этом безлюдном лесу. – Чарльз почти ни с кем не общался. После смерти жены он изменился. Он отгородился от всех, перестал пить, хотя раньше любил посидеть с нами за кружкой. Никто не приходил к нему. Он жил тихо, будто смирился со своей судьбой.

Род задумчиво хмыкнул, его лицо потемнело, и он продолжил идти вперёд, задумавшись. Грэй шёл рядом, прислушиваясь к разговору, ощущая всё нарастающую тревогу.

– Есть ли кто-то, кто знал его лучше остальных? Кто мог видеть что-то подозрительное? – снова задал вопрос Род, не отводя взгляда от Айвора.

Айвор кивнул, жестом подозвал одного из мужчин, шедших позади. Тот выглядел старше остальных – худощавый, с иссохшими чертами лица, редкими волосами и кожей, потрескавшейся от холода и времени.

– Это Рорик, – объяснил Айвор, когда тот подошёл ближе. – Он был другом Чарльза. Если кто-то и знает, что происходило с ним в последние дни, так это он.

Рорик кивнул в знак приветствия, его лицо выглядело измученным, но в глазах отражалась боль от утраты друга.

– Чарльз сильно изменился после смерти своей жены, – начал Рорик, поглаживая седую бороду. – Мы знали друг друга много лет. Когда-то он был весёлым человеком, любил выпить, даже гнал свою настойку. Но после её смерти всё в нём сломалось. Он перестал пить, стал молчаливым, закрылся от всех. Никого не впускал в свой мир, даже я перестал навещать его так часто.

Эйден слушал с вниманием, в его голове медленно вырисовывалась картина трагедии Чарльза – человека, потерявшего смысл жизни и замкнувшегося в одиночестве. Но этого было недостаточно, чтобы объяснить ту жуткую смерть.

Рорик продолжал, словно хотел поделиться всем, что знал:

– Он всё ещё был добр, но… что-то в нём изменилось. Я заходил к нему время от времени. Мы говорили о жизни, о том, что осталось после всего… Но с каждым разом он казался всё более отстранённым, как будто его что-то звало. Это была не просто тоска по жене. Казалось, он уже не принадлежал этому миру…

Род внимательно слушал, его лицо было сосредоточенным.

– Никто не приходил к нему в последние дни? Никаких странных гостей? – Род задал ещё один вопрос, его голос был резким, как удар плети.

Рорик отрицательно покачал головой:

– Никто. Он редко выходил из дома, разве что по делам. Он не пошёл даже на праздник. Я думал, он просто устал от жизни. Но кто мог представить, что всё обернётся так?

Айвор качал головой, соглашаясь.

– Мы тоже об этом думали. Врагов у него не было. Он был человеком тихим, добрым. Даже в ту ночь, когда мы все собрались у костра в деревне, он оставался дома. Никто не знал, что произойдёт что-то ужасное.

Тишина вновь накрыла их, словно лес сам закрывал свои уши, пытаясь уберечь их от того, что они не должны знать.

Эйден шёл рядом, и в его душе росло ощущение, что за этой историей скрывается что-то большее, чем они пока могли осознать. Его инстинкты подсказывали, что в этом деле не всё так просто, и в глубине леса скрывается нечто тёмное.

Впереди уже начали вырисовываться крыши домов Роискуда, едва видимые за заснеженными деревьями. Чем ближе они подходили к деревне, тем сильнее становилось чувство напряжения. Род остановился на мгновение, оглядываясь на Айвора и Рорика.