На дне большого котла

– Господин комендант прибыл, как и многие другие, – почтительно подтвердил Стрелок. – Пожалуйста, освободите платформу, мне нужно отправить её на второй уровень. И погасите фонарь.

Адальгрим дунул на светильник, вышел в двери, которые тут же с грохотом захлопнулись, и повёл Бодо по длинному прямому коридору. Как было несложно догадаться, коридор шёл от самой сердцевины Башни к краю – похожий был и на привратном уровне, а уж его-то вместе с подвалами Бодо знал как свою пятерню.

Действительно, вскоре показалась галерея, такая же по ширине и высоте, как круговые коридоры на уровнях ниже, но только с громадными окнами, льющими на каменный пол целые водопады света.

Металлические протяжки, скреплявшие части оконных деталей в сложнейшие картины, отбрасывали вниз тени, похожие на паутину. Трудно представить даже, сколько мешков золота заплатили когда-то за такую уйму стекла и работу мастеров.

Бодо заглянул в ближайшее окно, и орочьи сапоги, книга с потайными ходами и даже сам Капитан как-то вылетели у него из головы.

4

Приёмная Капитана

Говорят, что когда Тобольд Рытень, уроженец Угорка, задумал поселиться у южной оконечности Непогожих Холмов, то местечко под новую норку он присмотрел в открытой солнцу лощине на западном склоне. Там приятно журчал ручеёк, росли дикие душистые яблоньки вперемешку с орешником, и в общем-то ничего не изменилось с тех пор, как большая война, если верить хронистам, завершилась всеобщим запустением.

Однако супруга Тобби, почтенная Мэй, грезила не историей, а собственным домом, потому что у многих соседей позажиточнее были не только норы, но и настоящие дома. И Мэй Рытень якобы заявила: «Милый муж. Я тебя, конечно, люблю, и раз эта блажь взбрела тебе в голову, готова переселиться за тобой в любую глухомань. Я даже прихвачу туда наших с тобой детей. Но будь так любезен, построй-ка нам в этой дыре большой красивый дом. Дом с самым шикарным видом на свете, от которого все мои так называемые подруги в Угорке, приехав к нам когда-нибудь в гости, перемрут от зависти».

Неизвестно ещё, как бы всё закрутилось в дальнейшем, и вырос ли бы вообще на месте норы Тобби большой и знаменитый город, не восприми он эту просьбу супруги всерьёз.

Не сразу, конечно, но он соорудил-таки им приличное жилище. Это добротное строение из камня и дерева стало первым за невесть сколько веков творением живых рук на плоской, будто бы стёсанной вершине массивного конуса Горы. Мудрить Тобби не стал и поставил дом там, где уже и мхом поросли развалины белоснежной башни, разрушенной в войнах Верзил задолго до того, как летоисчисление Майла вообще началось.

И говорят, что единственное требование, которое уже внуки Тобби вписали во все бумаги, продавая землю на вершине Горы строителям будущей крепости и прощаясь с семейным гнездом, звучало буквально так: «Вершина отныне пусть принадлежит воинам, но вид с неё – должен принадлежать всем». А глазеть на округу к тому времени уже было кому: дом Рытней возвышался над весьма оживлённым селением, центром торговли, пивоварения и изготовления длинных луков.

Вольные Стрелки, как тогда уже называли себя сами отряды броттов-лучников, охранявших эти земли, обещание сдержали. Забрав себе вершину, они подняли над Горой новую белоснежную башню, вскоре ставшую просто Башней. На самом верхнем уровне, сразу под крышей, золотом горящей на солнце, располагалась Дозорная Площадка. Часовые оттуда в хорошую погоду, как уверяла традиция, могли видеть ровно на пятьдесят миль во все стороны.

Простым жителям Майла, как позднее назвали город под Башней, на Площадку с её шикарным обзором, разумеется, было так просто не попасть. Но раз в году на пиру в честь основания крепости всех желающих пускали в Зал небесных стен, лежавший сразу под Площадкой. В обычное время там проводил большие совещания Капитан, а в праздники – пировали горожане, любуясь из галереи одним из самых невообразимых видов в Фороде. Купить это удовольствие было нельзя – оно вручалось совершенно бесплатно.

Бодо, с трудом отрываясь от окна, сказал:

– Какая даль! Отсюда что, и Горы видно?

– Лишь до предгорий, как утверждают зануды, но вид от этого не сильно пострадал, – отозвался Адальгрим. – И, если ты налюбовался, нас вообще-то ждут дела. Сейчас я проведу тебя через приёмную прямиком к Капитану. Сделай-ка лицо поуверенней. Неуверенных там не жалуют.

Сегодняшние проблемы снова обрушились на Бодо звенящим водопадом, но он постарался выполнить наказ. По крайней мере, очередного караульного у большой алой двери, за которой пряталась приёмная Амаранта Норотула, выражение лица Бодо не смутило – их пропустили. Но дальше дело что-то не пошло.

– Велено не пускать. Совещаются, – деревянным голосом отрезал гвардеец, возвышающийся перед следующей дверью.

– Мне нравится ваш апломб, юноша, – усмехнулся главный повар. – Но традиция! Отказать служащему моего звания и с моим делом, да ещё и утром, Капитан не имеет права, увы.

– Так точно, сударь. Как и по двадцати четырём другим основаниям, предусмотренным традициями в отношении различных посетителей: мы же в древней стране, – не стал спорить гвардеец. – Но нарушить прямой приказ Тысячника Малого Народа я не могу. Ждите.

– Ждать чего? – слегка повысил голос Адальгрим. – Обеда? Пропустите нас немедленно!

– Не могу знать, – невозмутимо отвечал часовой. – Не велено.

Главный повар повернулся к Бодо, словно за поддержкой. А тот, припоминая все читанные когда-то книги, прикоснулся к несуществующему шлему Вольного Стрелка над головой и просто сказал:

– По делу Майла. Доложи: в Башне лазутчик, и у нас срочные сведения о нём.

Гвардеец вытаращил глаза, отступил на шаг и стукнул в дверь.

Спустя томительную минуту из-за двери высунулась седая всклокоченная голова с трубкой в зубах. Высунувшийся остановил взгляд на главном поваре, нашёл глазами Бодо и воскликнул:

– Пропусти же!

На подгибающихся ногах Бодо проскользнул за дверь. Там было накурено, как в жерле Митэдона4, и примерно так же тепло. «Недурно, сынок», – хмыкнул ему в спину Адальгрим, а вслух сказал:

– Моё почтение, господин Шиповник! Как поживаете?

– Где вы болтались вообще? Мои посыльные не нашли вас ни в твоей каморке, ни на кухне! – недовольно отозвался комендант. – Капитан всю голову сломал над вашими загадками, да и мы тоже. Давайте-ка, объясняйтесь с ним сами!

И он подтолкнул Бодо в следующую комнату, где гудели голоса и громыхало, будто в переполненном трактире.

За большим столом, заваленном картами, оружием и шлемами с синими и алыми перьями, окутанные клубами табачного дыма, вразнобой сидели воины из Малого Народа, и во главе них – сам Капитан Амарант.

5

Кабинет Капитана

– Молодцы! – сказал Вожак Вольных Стрелков, обращаясь непонятно к кому, и приглашающе хлопнул ладонью по ближайшему месту.

Бодо, как подстреленный, рухнул, куда показали. Адальгрим, как заметил краем глаза он, степенно примостил пузо рядом. Другие присутствующие, все сплошь старики, кто с трубочкой, кто без, оценивающе оглядели Бодо, и с небрежными усмешками, как показалось ему, главного повара.

А прямо перед Бодо сидел, посасывая трубочку, заправленную дорогущим листом марки «Красное Копыто», кумир всего поколения.

Про Амаранта Норотула, отпрыска богатого и славного рода Вольных Стрелков, как и про любого другого правителя, находившегося на посту долго и успешно, шептали, конечно же, разное.

И про его неблаговидные делишки с Верзилами из ближайшего окружения Светлого Тана в Ставке, которым он якобы распродавал добро за бесценок. И про неправедный суд в отношении многих подсудных, а судебная власть Амаранта как одного из управляющих провинциями Форода была куда как велика. И про постыдные связи с женщинами, с которыми он, первый щёголь, эрудит и меч Майла, безусловно, не мог не знаться, а вот жены за свою долгую жизнь так и не удосужился завести.

В обществе молодых и сильных, каким была Башня, впрочем, ни один из этих предполагаемых пороков минусом не считался. Тогда как плюсы Капитана были налицо.

Амарант никогда не прятался от сражений, хотя и мог бы, всегда в них побеждал, несмотря на неравенство сил, и до последней капли крови стоял за своих, даже если они, свои, его разочаровывали или подводили.

А если и этого было мало, чтобы заслужить безоговорочную и безграничную любовь Вольных Стрелков, то у Капитана имелось ещё одно качество, чрезвычайно важное для лидера многотысячной крепости, население которой постоянно меняется.

– Слушай, Бодо, – по-свойски начал Амарант, как будто видел старшего кухонной смены буквально вчера, и тот осмелился поднять глаза: ещё бы, ведь Капитан назвал его по имени, хотя Адальгрим представить Бодо не успел, – ну и задал ты нам задачку. Ты знаешь, что вся Башня уж полчаса как на ушах?

– Никак нет, милорд, – пролепетал Бодо. – Ничего такого не было заметно!

– А мы и не шумим, – сказал Вожак. – Только что закончили обыск в Закромах, в тех комнатах, что аккурат над твоей котловой. И что? – Он кивнул одному из сидевших рядом.

Стрелок откашлялся:

– Да, тут мы прошляпили. Закрома у нас, как вы знаете, не темница. Так, более-менее замкнутое место отбывания наказаний. Учёт и надзор там ведут трое из нашей сотни, но своего брата-бранка угнетать в Майле не принято. Живут наказанные в общих комнатах по двое или по четверо, в зависимости от ранга. Приходят-уходят между временем начала работ и отбоем свободно, питаются в Зале Приправ, хотя и отдельно от остальных. Внешние двери в Закрома запираются, и у комнат тоже, но…

Амарант поднял бровь.

– Словом, – ускорился докладчик, – нашлась одна комната, ключи к которой с поста охраны не подошли. Взломали мы двери, а там… Воняет изрядно и грязищи по колено. Кто-то жил, запершись, долгое время. Возможно, вражий лазутчик. Возможно, и не один. Уйма съестного, откуда что украдено – выясняем. Есть вещи по нашему размеру, в том числе и парадная форма, и даже гвардейская. Какие-то записи. Копаться будем долго, там много всего.

Бодо содрогнулся. «Это что же, – подумал он с заколотившимся сердцем, – там действительно настоящий орчина сидел? Ходил, замаскировавшись, по этим же коридорам? Воровал провизию в наших кладовых? Стоял на карауле, притворяясь бранком? Но зачем?»

– Найдено много другой одежды, не нашей, – офицер помедлил, – её сейчас изучают. Одежда была натолкана как попало в воздуховод, да ещё и забита сверху грязными тряпками. Видимо, чтоб ни звука наружу не просочилось, ни запашка. Воздуховоды в Закромах, как известно, общие на этаж, и они в полу… – он сбился с голоса и сник.

– А в зале с кухонными котлами – воздуховоды под потолком! – проговорил Адальгрим и причмокнул, как будто пробуя эту мысль на вкус. – У нас на кухне, – повернулся он к Бодо, – иногда любят «подпустить вкусного в Закрома», побаловать бедолаг наверху хотя бы запахами. Почему бы не могло случиться наоборот: что-то выпало сверху к нам? Допустим, допустим. Хотя это не объясняет, – он глянул на Амаранта, – почему именно сапоги упорхнули в кипяточек и именно сегодня ночью. Но книга?

Капитан затянулся табачком.

– Есть кое-какие мысли и на этот счёт, и о многом другом, – сказал он неопределённо. – Но сначала… – и Амарант посмотрел на офицера, окончившего доклад.

Тот понурился.

– Рапорт о переводе в любую сотню на восток – вам на стол, милорд. Сегодняшним числом, – тихо сказал офицер и с надеждой спросил: – С сохранением звания?

Хэл Шиповник протестующе дёрнулся, но передумал возражать, поймав взгляд Капитана.

– И имена всех караульных за последний месяц, по сменам – отдельным рапортом, – кивнул Амарант. – Не хочется верить, конечно, что есть какие-то пособники изнутри, но мы проверим. Ступай, Одо. С сохранением. У Оргуласа Рябопала, кажется, кто-то из заместителей выбыл. Места там, на границе, горячие.

– Слушаюсь, – уныло отозвался офицер, встал и вышел.

«Так это же Одо Крапивник! – оторопело подумал Бодо. – Пятидесятник сотни коменданта. Бессменный заместитель Хэла Шиповника, отвечающий за всё снабжение Башни. На остатках от которого, как болтают, он построил Крапивникам не одни хоромы по всей стране! Вот так наподдали ему мои сапоги».

– Из столичных коридоров – аж до самых Гор. Неплохой пинок, – злорадно прошептал главный повар, похоже, подумавший о том же. Бодо внутри опять удивился: он не слышал раньше, чтобы у Адальгрима с Одо были нелады. – Милорд, и что же, объявлять теперь повальный смотр гарнизона? Ведь гадёныш, чью берлогу мы разворотили, до сих пор может быть где-то здесь!

– Надеюсь, не в этой комнате, – усмехнулся одними губами Капитан. – Мы обязательно это обсудим, но скажи-ка, друг мой. Что у тебя там сегодня на первый завтрак?

Адальгрим моргнул.

– Омлет с грибами, поджаренный бекон, двойной бисквит с фруктами, сливовый джем? – быстро предложил он.

– Распорядись. И пусть добавят холодных закусок, немного эля и вина, – согласился Амарант, снова затягиваясь трубкой. – И возвращайся поскорее, мы завтракаем вместе прямо здесь!

Главный повар подмигнул Бодо, встал и, довольный, вышел: видно, такие завтраки с Вожаком и его ближайшим окружением у него случались нечасто. У Бодо же из головы никак не шёл злосчастный орк. Возможно, прямо сейчас он вытворял в Башне какие-нибудь чёрные делишки, а они сидели тут и заказывали, чем побаловать себя!

Подождав, пока за Адальгримом закроется дверь, Капитан повернулся к Бодо.

Трубки он не выпустил и, кажется, внешне совсем не изменился, но старший смены невольно вжался в скамью.

– А теперь, пока твой всё ещё начальничек болтается между этажами, всего четыре вопроса, – сказал Амарант совсем другим голосом, и это был голос властителя Майла.

6

Кабинет Капитана

– Как ты понимаешь, о происшествии мне уже доложили, да и не могли не доложить: орк в Башне – это неслыханно, – проговорил Капитан, кивком указывая куда-то вбок.

К изумлению Бодо, чуть поодаль от старших офицеров скромно примостился десятник Ланго Падуб.

– Ланго сегодня видел и слышал многое из того же, что и ты. Но сейчас я хочу, чтобы ты забыл всё, о чём тут говорилось ранее, – жёстко сказал Амарант, – и ответил на простые вопросы. Если ты наблюдательный малый, а о тебе отзываются именно так, это будет несложно.

«Кто отзывается?» – со страхом подумал Бодо, но решительно кивнул. Происходящее всё больше напоминало ему сон. «Орк, попавший в Башню, подлежит немедленной смерти», – всплыло откуда-то из детства.

– Вопрос первый. Адальгрим знал вообще, как тебя зовут, когда ты утром примчался к нему с этими сапогами? – спросил Капитан.

Первым побуждением Бодо было ответить, что да, естественно, знал: как-никак, он проработал на кухне под началом главного повара уже лет десять, и виделись они по несколько раз в неделю. Но он тут же припомнил странные вопросы Адальгрима по пути сюда и сказал:

– Нет, не знал. Он вообще думал, что я Торник!

– Торник? – быстро переспросил кто-то, подавшись вперёд к столу, и Бодо с восторгом узнал одного из ближайших сподвижников Амаранта, старшего сотника Минто Торника.

Минто слыл любимчиком Олбо II Щедрого, главы рода Старших Торников, гордо носивших звание первых богачей Майла. Сам он к Старшим Торникам, впрочем, не принадлежал, являясь представителем одной из младших ветвей семейства. А также, между прочим, сыном Капитана – ведь отец Минто, Ронго Торник, возглавлял Башню перед Баридоком Буролистом, бывшим тогда всего лишь старшим сотником.

Если бы Ронго не умер до срока, в смехотворном для бротта возрасте восьмидесяти пяти лет, вдруг подумалось Бодо, то это именно он, а не Баридок, получается, вывел бы Стрелков на печально известную резню у Касторвада5.

При мысли о том, с какими личностями он сидит сейчас за одним столом, у Бодо затряслись поджилки.

– Ну да. Ваш родич Тэд, который служит со мной на кухне, – испуганно подтвердил он. – Спрашивал, в каком вы родстве.

Минто откинулся обратно, ничего не добавив.

– Вопрос второй. Пропадало ли что-нибудь недавно из кабинета главного повара? – продолжал Амарант.

Бодо ответил легко – он обожал приправы, особенно диковинные:

– Они там, верно, до сих пор ищут корень куркумы. Раззявы!

– Это порошок? – спросил другой сотник, до того молчавший, и пояснил: – Ты, я вижу, признал Минто. А меня зовут Берилак Буролист.

Бодо уже ничему не удивлялся: это было ещё одно имя, известное каждому от Моря и до Гор – имя командира гвардии. Гвардейцы единственные из бранков по-настоящему умели сражаться верхом на пони, для чего ездили на север учиться у Верзил. В Майле их завистливо звали «шестиногами».

В отличие от Баридока, предшественника Амаранта на посту Капитана, Берилак, как знали все бранки, происходил из так называемых Диких Буролистов, давно отколовшихся от родичей из старых земель. Предки Берилака поголовно славились безудержным бесстрашием, необычным даже для бранков, и сам он фамильного древа не испортил.

– Да, порошок, и весьма дорогой, сударь. Раскладывается по фунту в плотные мешочки на тесьме, затем заворачивается в ткань и запечатывается воском в деревянные короба. Везут издалека. Раньше его звали «горный шафран», чтобы отличать от другого шафрана, который с побережий, а стоит ещё больше, – пустился в объяснения Бодо. – Но потом узнали, что местные называют растение этим смешным словом, куркума. Перетирают корни, получается что-то вроде толчёного имбиря, но немного другой вкус… Погрубее, чем галангал, конечно. Но очень забористая вещь! Согревает, успокаивает зуд, снимает воспаление, очищает кровь. Останавливает кровь!

Берилак хмыкнул.

– Даже раны заживляет, говорят. Особенно если применять его с другим шафраном, который прибрежный. Можно делать примочки с маслом или засыпать прямо порошком. И никаких заживляющих мазей не нужно. А если смешать с водой и желтком, выйдет самая дорогая краска на свете, ярко-огненная, – продолжил Бодо и, заметив удивление на их лицах, стушевался: – Я просто специи люблю. Интересуюсь. Не зря же мы все работаем в Зале Приправ!

– Да нет, ты на своём месте, – успокоил его Капитан. – Просто никто из нас даже о существовании этой самой куркумы раньше не подозревал. Заживляет раны, значит. Любопытно, да? Но теперь вопрос третий. Видел ли ты раньше пожилого пекаря в переднике, которого перепачкала мукой упавшая книга? Кто он?

Бодо слегка задумался.

– Нет, этого я не признал, – с долей растерянности сказал он. – Что вообще-то необычно: на кухне я давно, я старший смены, и посторонних у меня не бывает. Может, новенький?

Амарант глянул на Ланго, наклонил голову, и десятник из сотни коменданта сказал:

– Если и так, то ни пекари, ни кондитеры, ни повара о нём и слыхом не слыхивали. По приметам не опознали. Да и отыскать его самого во второй раз на кухне я сегодня не смог.

– Да что тут… Там… Что вообще? – заёрзал на сиденье Бодо. – У меня такое ощущение…

– Вопрос четвёртый, – продолжил Амарант. – Ждали ли твоего начальника сегодня с утра на выборе блюд?

– Нет, не ждали, милорд! Это точно: у них на лицах было написано, – заявил Бодо. – Получается, он пришёл туда лишь потому, что ему срочно понадобилось к вам. Это же традицией предписано – пропускать повара к Вожаку с утра. Ой, и даже не к вам. А на этот самый совет! – с задором продолжал он и вдруг смутился. – Но вы же не объясните мне, – сказал он, – ни смысла этих вопросов, ни значения моих ответов, милорд?

– Не сейчас, – пыхнул трубочкой Капитан, – и это ради твоей же безопасности. У нас осталось мало времени, но вкратце так. Похоже, ты попал в самый водоворот интриги, за которой могут стоять и золото, и жажда власти, и даже предательство. Будь начеку, понял? Особенно с Адальгримом. Но удивляйся и дальше всему, что увидишь и услышишь – у тебя это так хорошо получается. И крепко всё запоминай. Не знаю, как будут развиваться события дальше, но этот наш разговор с тобой, надеюсь, не последний.

– Мы что сейчас, прямо как в старинных историях? – спросил Бодо, дрожа. – Про изменников, отпираемые заклинанием ворота и сбежавшую с негодяем дочь Короля? А орк-шпион – он взаправду?

Капитан посмотрел на него странным взглядом, напомнившим Бодо взгляд отца из детства.

– Так ты любишь древние времена? Специи и древность, такие твои интересы? – спросил Амарант и, увидев яростный кивок в ответ, указал: – Запишите в сегодняшний приказ: выдать Бодо Глубокопу бессрочное разрешение посещать Малахитовую Библиотеку в любое время дня и ночи.

Бодо вскочил со стула и поклонился, невольно улыбаясь, сначала Капитану, а потом и остальным.

– Сядь, – строго сказал Капитан, – и сделай вид, что мы ни о чём таком не говорили. Адальгрим – старый пройдоха, который почует неладное и через десять каменных стен. Но он блестящий повар и талантливый руководитель, правда же? Зал Приправ под его началом работает на загляденье. Поэтому мы и терпим его выкрутасы – пока. А иногда и подхватываем игру, если это в интересах Майла.

Он снова затянулся, и повисло долгое молчание, но Бодо этого даже не заметил – ему было о чём поразмыслить. Стук в дверь заставил его вздрогнуть.

Хэл Шиповник провозгласил:

– Завтрак прибыл!

И пока в кабинет заносили бесчисленные корзины, подносы и блюда, повинуясь указаниям Адальгрима откуда-то из-за дверей, Капитан Амарант наклонился к Бодо и вполголоса сказал:

– Боюсь, что шпион – всё же взаправду.

7

Кабинет Капитана

Обсуждать с бранками что-либо существенное во время еды означало лишь попусту тратить время, и в Майле об этом знали как нигде. Отмахнувшись от пояснений Адальгрима, что именно и за чем он приказал подать, Капитан жестами показал: лишнее прочь со стола, ешьте!

Следующие полчаса были музыкой для ушей любого повара: сосредоточенное поглощение пищи без резких звуков, за исключением разве что возгласов восхищения. Поданное в умеренном количестве белое вино, на которое, не стесняясь, приналегли старшие сотники, выгодно оттенило общую картину. Бодо, поборов неловкость – утро же всё-таки! – плеснул на дно ближайшего кубка. Кубок у них оказался общий с Адальгримом, но тот покачал головой: не до того. Так что Бодо пришлось отдуваться самому.

И только когда уже не первый участник трапезы, довольно хмыкнув, потянулся к трубочке, Амарант приказал:

– Уберите. Даю минуту на передышку.

Вестовые не успели закончить выносить посуду, как Капитан спросил:

– Здесь Ривальбен?

– Давно, – был ответ.

– Ведите! – разрешил Амарант.

Бодо, сидевший после всех утренних разговоров настороже, съел немного: клюнул тут, цапнул там. Сопевший рядом Адальгрим, будь он не под впечатлением от любезности Вожака, возможно, и заподозрил бы неладное, но сейчас вряд ли понял, что происходит, рассудил Бодо.

«Выходит, ты интриган и, возможно, предатель. Но не тревожься до поры, толстопуз», – без былого почтения думал он, почему-то представив себя разоблачителем интриги, о которой говорил Капитан. Ещё бы знать, какой именно, сказал трезвый голос где-то глубоко внутри него.

Главный повар Башни был спокоен на протяжении всего завтрака: перебрасывался шуточками с соратниками Амаранта, с которыми, судя по всему, был знаком последние полвека, и то и дело обдавал смесью изысканной лести и немудрёного кухонного юмора Капитана. Но сейчас, услышав имя Ривальбена, Адальгрим скривился.

– Неужто без этих не обойтись, – пробурчал он.

– Без кого? – спросил Бодо.

Его начальник молча кивнул вперёд.

Вежливо поклонившись, в кабинет Капитана вошёл тот, кого Бодо ожидал увидеть здесь меньше всего – Верзила, высокий даже по меркам этого племени.

Большому Народу доступ за ворота Башни вообще-то был заказан, хотя сам Майл, лежавший ниже по склону, Верзилы не зря звали городом Приземцев и Людей. Единицы из Больших, для которых делались исключения, – гонцы, купцы и прочие важные персоны, – ночевали внутри крепости в Покоях Эверарда, специально построенных для пришлых. Там бранки собрали всё для удобства путников: мягкие постели, камины, а также кувшины с напитками и закуски, подаваемые снизу, из Зала Приправ. «Так вот за кем уехал наш подъёмник на второй уровень», – смекнул Бодо и вгляделся в человека, вхожего к самому Капитану, чуть пристальнее.

У того было худое, обветренное лицо, на котором светились умом и проницательностью серые глаза. Одет он был неброско. Под пыльным бесцветным плащом едва угадывались простая клёпаная кольчуга и потёртая рукоять меча. На ногах были стоптанные сотнями миль сапоги. И если бы Бодо не любил так историю, то он бы, конечно, и не заметил, какой застёжкой заколот наряд человека.

– Но разве… – повернулся он к главному повару.

– Проныра с Дозорных Холмов, – шёпотом подтвердил Адальгрим.