Стамбул. Квартальные истории

Якуб с интересом посмотрел на троицу.

– Ну что ж, вот и собралось новое поколение.

Мурат, Барыш и Юсуф переглянулись. Пока это была просто случайная встреча. Но, возможно, со временем она обретёт другой смысл.

Барыш увидел вопросы в глазах своих сотрапезников.

– Может, сперва начнём с еды, а потом уже с моего наследства? – хмыкнул Барыш, сбрызнув чи-кёфте лимонным соком.

– Еда – тоже наследие, – серьёзно заметил Юсуф, поддевая ложкой рис с курицей. – Вкус детства – он остаётся с тобой навсегда.

Мурат усмехнулся:

– Мой вкус детства – это завтрак в отелях Бодрума.

– А у меня – свежая лепёшка, которую я макаю в горячий менемен, – сказал Барыш, задумчиво пожёвывая. – И миска с туршу, всегда на столе.

– Туршу? – оживился Якуб. – Я забыл дать туршу! Эмине-тейзе делает его для меня. Она лучший мастер по соленьям в квартале. Секретов не выдаёт, но говорит, что делает соленья, как и её предки.

Он скрылся в своей лавке и быстро вышел. Он протянул маленькую тарелку с маринованными капустой, морковью и огурцами. Барыш взял один кусочек, попробовал и прикрыл глаза от удовольствия.

– Такой же, как у бабушки.

Юсуф улыбнулся.

– Вот и первая традиция, которая объединяет.

– А мой отец всю жизнь, после переезда, вспоминал вкус мидийе-долма, которые готовили где-то здесь, на этих улицах», – сказал Барыш погрустнев. – «Ты никогда не пробовал лучших мидий, сынок» часто повторял он.

– Так он, наверное, про старого мидиеджи Ахмета, его лавка в соседнем квартале. Сейчас там заправляет его сын, – воскликнул Якуб.

Барыш встрепенулся и решил сегодня же вечером сходить в лавку Ахмета-уста.

Наступила пауза. Трое мужчин ели молча, но каждый понимал: в этот момент их объединяла не просто еда. Чай медленно остывал в пузатых стаканчиках.

Мурат смотрел куда-то вдоль улицы: вот Керем бежит с вечными пакетами в руках; коты греются на солнце; кто-то вышел из пекарни – запах одеколона из парикмахерской смешался с ароматом хлеба; голос антиквара из лавки: «Последний шанс, бейлер!» – там идёт аукцион. Всё это было далеко от роскоши модных районов Стамбула, но, пожалуй, впервые он почувствовал себя расслабленным.

– Я помню, – вдруг заговорил Мурат неожиданно для самого себя. – В детстве у нас работал повар, который каждый обед готовил чи-кёфте для моего отца. Это был лучший чи-кёфте в моей жизни. С тех пор я ел эту закуску в самых разных ресторанах, но ни одна их них не возвращала меня в детство. А сейчас я ем и вспоминаю тот день.

Серая кошка ластилась к ногам Якуба. Он кивнул, довольный.

– Видишь, Мурат-бей, у каждого есть своя история с нашей едой. И у тебя тоже. Может, теперь ты не такой уж и чужак?

Мурат посмотрел на свою тарелку и съел ещё один кусочек чи-кёфте.

– Может.

Он не удержался и слизнул с пальца стекающий лимонный сок. Юсуф рассмеялся:

– Ну что, Мурат-бей, теперь вместо устриц и трюфелей будешь заказывать чи-кёфте?

– Не обольщайся, Юсуф, но… я, пожалуй, заберу порцию с собой.

– Ну вот, значит не зря пришёл. Добро пожаловать, брат Мурат.

***

Айше только что вынула из печи новую партию бореков и, окутанная ароматом топлёного масла, аккуратно раскладывала их на большом подносе, когда дверной колокольчик мелодично звякнул. Внутрь вошли два туриста – мужчина и женщина, европейцы, судя по виду. Шорты, удобная обувь, рюкзаки, кепки – никаких сюрпризов. Мужчина высокий, с лёгкой щетиной, женщина светловолосая, она с интересом оглядывалась по сторонам. Они явно были очарованы атмосферой Фенера. Только что они стали свидетелями сценки, как касап Зия громко спорил с покупателями о свежести мяса.

– Добрый день! – с сильным акцентом произнесла женщина, сверяясь с телефонным переводчиком. – У вас так… уютно. И вкусно пахнет!

Айше улыбнулась, немного растерявшись. Она знала лишь несколько фраз на английском, а эти туристы явно не говорили по-турецки. Тем не менее она жестом пригласила их ближе.

– Хеллоу… Борек… гуд! – сказала она, показывая на поднос.

Туристы улыбнулись, понимая, и мужчина осторожно взял один, откусил. Он ещё был горячим. Его глаза расширились.

– Это просто невероятно! – воскликнул он. – Попробуй, дорогая.

Айше уловила лишь «инкредибл», но всё поняла по выражению лица.

Туристы кивнули. Показали пальцами на бореки и бумажный пакет. Женщина достала телефон, чтобы сделать фото.

– Как вы этого добиваетесь?

– Секрет… бабушка… гуд! – сказала она с улыбкой.

В этот момент дверной колокольчик снова звякнул, и в пекарню вошла Седа – как всегда, уверенная и стремительная. Она привычно держала телефон в руке, поздоровалась, быстро скользнув взглядом по залу. Услышав разговор, она тут же правильно оценила ситуацию.

– О, похоже, я вовремя! – усмехнулась она, снимая солнечные очки. – Айше-абла, тебе переводчик не нужен?

Айше вздохнула с облегчением.

– Аллах послал! – прошептала она.

Седа повернулась к туристам и улыбнулась:

– Давайте я помогу. Айше расскажет вам о бореках, а я переведу.

Туристы с радостью закивали, а Седа включила прямой эфир в соцсети.

– Итак, друзья, вы не поверите, но я в самой настоящей старой пекарне в Фенере. Здесь иностранцы, и они пробуют бореки, а вот эта замечательная женщина делает лучшие бореки на свете! А вы знаете, если так говорю я, Седа Гюнеш, то это действительно так! Айше-абла, расскажи-ка нам про свои бореки!

Айше сперва смутилась, поправила платок, выпрямилась, но затем заговорила, а Седа бодро переводила.

– Борек – это традиционное блюдо нашей кухни, – начала Айше. – Его история уходит корнями в Османскую империю. Тонко раскатанное тесто, которое мы называем юфка, наполняется различными начинками: сыром, шпинатом, мясом или картофелем. Затем его сворачивают и выпекают до золотистой корочки.

Айше, заметив интерес туристов, решила подробнее рассказать о разнообразии бореков, которые она готовит в своей пекарне.

– У нас в пекарне вы можете попробовать разные виды бореков, – начала она, а Седа переводила её слова. – Например, су-борек – его ещё называют водяным пирогом. Тесто для него сначала отваривается, а затем запекается с начинкой из сыра или мяса.

Она указала на поднос с аппетитными кусочками борека.

– Вот здесь у нас сигара-борек – тонкие трубочки из теста, обычно с начинкой из белого сыра и зелени. Мы их обжариваем до хрустящей корочки, они идеально подходят к чаю.

Затем Айше подошла к другому подносу.

– А это пейнирли-борек – слоёный пирог с сыром. Тонкие слои теста чередуются с начинкой из брынзы и свежей петрушки.

– Секунду, друзья, я не могу удержаться, я просто обожаю бореки, так, я пробую… Прощай фигура… И сейчас скажу вам правду, Седа Гюнеш никогда не обманывает, – она пожевала кусочек пейнирли-борека и закатила глаза. – Так… Вот что я скажу: это звонкая пощечина всем борекам, которые я ела до сих пор! И мне вас жаль, ведь я сейчас здесь, а вы – нет!

Айше смеялась. Для неё это было впервые, новый мир современных медиа внезапно ворвался в маленькую пекарню.

Туристы с интересом рассматривали выпечку, делая фотографии.

– Каждый из этих бореков имеет свою историю и особенности приготовления, – продолжила Айше. – Но главный секрет хорошего борека не только в рецепте, но и в душе, которую вкладывает пекарь. Тесто живое, и оно чувствует руки. Как говорил мой отец, для хорошего борека нужны добрые руки и тёплое сердце.

– Ну и ещё немного секретных ингредиентов, – добавила она, хитро улыбнувшись. – Мои бореки – это рецепты моей семьи, бабушка научила моего отца, а отец передал все её секреты мне.

Туристы, дослушав перевод, громко засмеялись.

– Это потрясающе! – воскликнула туристка, она тоже всё снимала на телефон. – Мы обязательно попробуем каждый из них. Вот это похоже на наш венецианский sfogliatelle, только несладкий.

– К сожалению, с течением времени многие традиции утрачиваются, – продолжила Айше. – Когда-то в Фенере было больше маленьких пекарен: турецких, греческих, армянских. В воздухе смешивался запах кунжутных симитов и греческих лепёшек с анисом. Люди знали друг друга, каждый покупал выпечку у своего мастера. Например, вон там была лавка старого мастера баклавы Ибрагима-уста родом из самого Газиантепа. Его баклава славилась на весь район.

– А что с ним случилось? – спросила туристка через Седу.

– Он ушёл на покой. Дети не захотели продолжать его дело, лавка закрылась, но старики в квартале до сих пор помнят вкус его баклавы. Седа, тебе об этом многое может рассказать наш мухтар или Осман-ага.

Она ненадолго замолчала, затем посмотрела на туристов с мягкой улыбкой.

В этот момент в пекарню зашёл Хасан. Он бросил взгляд на туристов, затем на Седу с телефоном, и его лицо слегка омрачилось.

– Айше, у нас тут теперь экскурсионное бюро? – негромко буркнул он, подходя ближе, но без раздражения, скорее, как-то вяло, словно устал от перемен.

Айше покачала головой, её голос был по-прежнему спокойным.

– Это не надо переводить, Седа. Они просто интересуются нашим районом, Хасан. Хасан посмотрел на неё.

– Пусть интересуются. Только пусть не превращают Фенер в открытку для туристов.

Седа усмехнулась, скрестив руки на груди.

– Ой, вы меня прям пугаете. Я просто рассказываю о жизни в старых кварталах, а не продаю их в сувенирной лавке.

– Лучше бы люди не рассказывали, а жили, – пробормотал Хасан, качая головой. – Но что-то мне подсказывает, что ты, Седа-ханым, и про это напишешь.

– И не сомневайтесь, я уже! Ты знаешь, что такое стрим, брат Хасан? – она рассмеялась. – Это прямой эфир. Вот мне уже написали комментарии: «Как жаль, что я не там», «Седа, адрес! Срочно!».

Айше положила руку ему на плечо.

– Хасан, время не стоит на месте, всё меняется. Но пока есть люди, которые помнят, прошлое живёт, а мы должны передавать прошлое, а не хранить его в закрытом ящике на чердаке.

Туристы переглянулись, они не понимали ничего, но чувствовали, что в этом разговоре есть что-то важное.

Седа сделала последнее фото и убрала телефон.

– Ладно, абла, ты только скажи, если решишь открыть свой блог про историю турецкой кухни или канал о рецептах. Подпишусь первой!

Айше рассмеялась.

– Я подумаю об этом.

***

Город медленно погружался в вечернюю прохладу. День отступал, оставляя после себя тёплый налёт воспоминаний, и ночь, словно заботливая мать, укрывала кварталы Стамбула мягкой дымкой. Узкие улочки остывали после жаркого дня, а мягкий свет фонарей растекался по старым мостовым. Из чайной уже давно не слышно приглушённого стука костяшек нард и неторопливых голосов мужчин, неспешно обсуждающих новости.

Где-то наверху, на одном из балконов, проникающий в сердце голос Сезен Аксу пел о любви. Мелодия расплывалась в воздухе, встречаясь с ароматами весенних цветов и запахом мерджимек-чорба, чечевичного супа, доносящимся из каждого раскрытого окна. В переулках мелькали тени запоздалых прохожих, а окна домов светились тёплым жёлтым светом, словно каждый хранил внутри маленький огонёк, согревающий этот древний квартал. Где-то скрипнула старая вывеска…

Волны мягко лизали камни набережной, оставляя на них солёные пятна. Здесь, на границе суши и воды, Стамбул дышал по-особенному – размеренно, лениво, будто укладывался спать. Над водой стремительно двигались чайки, их белые крылья мерцали в лунном свете.

Юсуф и Элиф шли медленно, не торопясь, им некуда было спешить. Они жили свою жизнь. Лунный свет мягко ложился на воду, и их отражения плыли по поверхности, едва заметные. Лёгкий Лодос, внезапно заглянувший с Босфора, обещал тепло и весенние дожди. Он говорил, его голос был спокойным, задумчивым, как всегда.

– Говорят, что город – это его люди. Но я думаю, что Стамбул – это его вечера. Днём город скрывает тебя в своей толпе, заставляет играть роли, но ночью… ночью он видит тебя настоящего.

Элиф молчала, но ей нравилось слушать его голос. Она чувствовала этот город так же, как он, и это всё ещё было удивительно и ново.

Недалеко, чуть дальше по набережной, сидел Барыш. Он слушал плеск волн, ловя в них ритм своих собственных размышлений. Вода знала слишком много историй, она слышала разговоры сотен людей, но никогда не отвечала. Каждый новый день Барыша в этом квартале был для него днем щемящих воспоминаний. Он свесил ноги над водой, медленно доедая последнюю мидию, купленную в той самой лавке, куда любил ходить его отец. Они были вкусные, возможно, лучшие мидии в его жизни, но с горечью воспоминаний. Отец…

Солёный привкус моря на губах, шершавая прохлада камня под ладонями. Барыш смотрел на воду и думал, что, возможно, здесь, в этом месте, он наконец нашёл что-то настоящее.

Увидев их, бесцельно идущая им навстречу Седа неожиданно для себя остановилась. Сейчас она не была голосом соцсетей, не искала новый контент, это был момент без фильтров и подписей, только она и вечерний воздух. Она была без камеры, без телефона в руках, без привычной маски блогера и не хотела, чтобы кто-то видел её такой. Сегодня и для неё был день откровений, и сейчас она просто хотела смотреть, как город раскрывается в ночи.

– Седа? – удивлённо произнёс Юсуф.

Она посмотрела, чуть улыбнулась, но в её глазах было что-то новое.

– Сегодня мне не хочется говорить, – ответила она просто.

Юсуф с Элиф переглянулись, но не стали задавать вопросов.

– Тогда просто пойдем с нами, – мягко предложила Элиф. – Прогулка без слов тоже бывает важной.

Юсуф улыбнулся и кивнул, протягивая ей пакетик с каштанами. Седа взяла его не сразу, словно согреваясь этим жестом.

Они двинулись дальше, и Седа пошла рядом.

Барыш, услышав голоса, поднял голову и увидел их. Он колебался лишь мгновение, но затем тоже встал и шагнул навстречу.

– Что-то важное обсуждаете? – спросил он с лёгкой улыбкой, но без привычного вызова в голосе.

– Да, – серьёзно сказал Юсуф. – Тишину.

Тишину нарушили громкие звуки музыки. Мурат проехал по дороге вдоль набережной и, заметив компанию, коротко просигналил, высунувшись из окна.

– Эй, молодёжь! Вижу, жизнь кипит! – его голос растворился в ночном воздухе, а машина скрылась за поворотом.

Все четверо махнули ему и продолжили идти вдоль берега. Седа достала тёплый каштан и протянула его Барышу.

Глава 7.КВАРТАЛЬНЫЙ ДЕТЕКТИВ

Солнце уже поднялось высоко, но утренний воздух ещё хранил прохладу. Седа и Элифшли неспешно, будто продолжая вчерашний разговор.

– Сейчас я хочу рассказывать истории старых кварталов, как они меняются, – сказала Седа, стряхивая с плеча воображаемую пыль. – Аудитория устала от глянца. Я устала. Одинаковые кафе и рестораны, скучные выставки, предсказуемые вечеринки с предсказуемыми людьми. Всё будто вырезано по шаблону. Люди хотят не только красивую картинку. Им надоел идеальный глянцевый Стамбул с ярких фотографий.

Мимо промчалась ватага чумазых ребятишек. Элиф посмотрела на неё с лёгкой улыбкой:

– Забавно, ведь ты тоже создавала этот идеальный Стамбул. Теперь ты решила рассказать про настоящий?

– Да, про такие места как Фенер. Про старые кварталы, их жизнь, как меняется их ритм. Как они теряют, а взамен находят. Люди хотят знать свои корни. Живые улицы, живые истории. Без прикрас. Людям хочется настоящего, ну а я хочу поймать момент перемен.

– Ты думаешь, здесь сейчас тот самый момент, когда всё меняется?

– Да. Именно сейчас Фенер стоит на границе. Из соседних кварталов сюда постепенно подбирается жизнь. И в кофейне Юсуфа скоро появится аромат тыквенного латте. А в пекарне Айше— запах имбирных пряников. Они сами пока этого не знают, но так будет. Я хочу наблюдать за этим. Мне интересно: поглотит ли этот мир неоновых вывесок настоящую жизнь квартала или органично сольётся с ней. Я хочу застать Фенер в тот момент, когда он ещё сам не понял, изменится ли он.

– Ты уже говоришь, как будто пишешь книгу.

Седа проследила за кошкой, пробежавшей по балкону и скрывшейся в ветвях глицинии.

– Скорее, как блогер, который хочет стать чем-то большим.

Элиф кивнула, принимая её мысль.

***

Антиквар Омер занимался своим привычным делом— медленно наливал чай из старого медного чайника. Он заметил девушек и окликнул их. Девушки зашли внутрь помещения, тесно заставленного предметами старины. В лавке было прохладно, пахло старым деревом, табаком и чем-то ещё неуловимым – запахом времени. Казалось, здесь оно текло медленнее, чем снаружи.

Седа, с любопытством оглядевшись, привычно достала телефон и начала снимать обстановку.

– Омер-амджа, – сказала она, направляя камеру на чайник. – Неужели ты до сих пор кипятишь воду в этом антиквариате, он старше тебя лет на тысячу?

Омер усмехнулся, поставил чайник обратно на подставку и медленно провёл рукой по его потемневшему боку. Этот чайник был не просто старинной вещью, а частью его повседневной жизни.

– Ты не понимаешь, Седа-ханым. Этот чайник – больше, чем просто вещь.

Элиф заинтересованно наклонилась ближе.

– Расскажи нам его историю, – попросила она.

– Когда-то этот чайник принадлежал одной из знатных османских семей. По легенде, его делали на заказ для самого дворца, но он так и не дошёл до султана. Вместо этого его подарили одному из влиятельных пашей, а затем он попал в мои руки.

Седа подняла брови— сейчас её интерес был не наигранным, а самым настоящим. Она вдруг замерла. Снова посмотрела на чайник.

– Подожди, ты хочешь сказать, что этот чайник мог стоять в Топкапы? И теперь он просто… здесь?

Омер усмехнулся:

– Он здесь не просто так. Он выполняет своё предназначение. Не все вещи остаются там, где им полагалось быть. Иногда судьба ведёт их в другие руки.

Элиф задумалась.

– Такое чувство, что мы говорим не о предмете, а о человеке. Как будто он тоже жил, переходил из рук в руки, менял свой дом.

Седа, которая до этого слушала с лёгкой полуулыбкой, вдруг нахмурилась.

– Но ведь это просто чайник. Он не чувствует, не думает.

Элиф посмотрела на неё с лёгкой улыбкой.

– И города тоже не чувствуют, и улицы не думают, но они хранят память. Разве ты не чувствуешь что-то особенное, когда идёшь по старым кварталам? Вот такие вещи и создают настоящую атмосферу. Они как мост между прошлым и настоящим.

Седа, улыбнувшись, продолжила съёмку, добавляя живых комментариев в своё видео.

– Вы слышали, друзья? Этот чайник старше нас всех, он мог быть в Топкапы. Если бы он умел говорить, он бы рассказал нам многое. Представьте, сколько разговоров он слышал! Хотела бы я с ним посплетничать.

Омер усмехнулся.

Через некоторое время девушки ушли. Омер остался в тишине, наливая себе ещё один стакан чая. Тихо тикали старые часы, отмеряя время, которое чайник знал лучше всех. Чайник покорно стоял на столе, как и много лет назад. В этом и была его роль—

просто быть.

***

После обеда Омер снова собрался заваривать чай. Всё было, как всегда: солнце лениво клонилось к закату, лавка наполнялась привычной тишиной, улица постепенно оживала. А чайник готовился в очередной раз исполнить своё предназначение.

– Подожди-ка… – Омер нахмурился, оглядел стол, посмотрел налево, направо, снова на стол. – Где же он?!

Эту фразу услышала Нериман, главный рупор и корреспондент устного круглосуточного радио «Махалле FM». Она, как всегда, проходила в нужное время в нужном месте.

– Что потерял, эфенди?

– Мой чайник, где он?!

Она остановилась, прижала руки к груди, будто услышала смертельную новость, и широко распахнула глаза.

– О, Аллах!!! Пропал. Твой. ЧАЙНИК?!

Голос её эхом пронёсся по всей улице.

Голуби на крыше бакалеи испуганно взмыли в воздух. Керем, неся обед в лавку Зии, чуть не выронил поднос. Седа и Элиф, сидевшие в обувной мастерской старого Османа, выбежали на улицу. Зия выскочил из лавки с окровавленным фартуком и знаменитым гигантским тесаком. Старики в чайной прервали свои партии в нарды.

– Какой это чайник?! – Айше тоже не сдержала своего любопытства и выглянула из пекарни.

– Чайник Омера! Антикварный! Исторический! УНИКАЛЬНЫЙ! – кричала Нериман.

Толпа начала собираться. Редкие туристы, ничего не понимая, испугано наблюдали.

– А может, он просто под столом? – неуверенно предположил Керем.

– Глупости! – всплеснула руками Нериман. – В этом квартале ничего никогда просто так не исчезало! Здесь стало много чужаков!

Она многозначительно прищурилась, глядя на Седу.

Омер, который всё это время спокойно наблюдал за этим спектаклем, тяжело вздохнул и потер виски.

– А может, ты его сегодня продал и не помнишь? – это Зия, конечно.

– Нет! Это преступление! – Нериман уже вовсю входила в роль сыщика.

Седа, оценила обстановку и не теряя времени, включила прямой эфир. Нет, ну это же гениально! Такой контент нельзя упускать.

– Друзья! В Фенере – преступление века! Сегодня я вам рассказывала про чайник дядюшки Омера! И вот… он исчез. Мы начинаем расследование!

Хасан, испачканным в муке пальцем указал на неё:

– Сегодня утром она делала этот свой… ТРИМ! Я видел его, она рассказывала про чайник…

– Стрим! —хихикнула Седа. Значит, в полку её подписчиков прибыло. – Приятно, что вы следите за трендами, Хасан-бей.

– Я тоже видела! – проговорилась Нериман, она тоже не так давно подписалась на Седу. – Не хватало нам всех этих туристов, теперь ещё любопытные бездельники со всего Стамбула прибыли! Благодаря ей! Украл один из них, её подписчиков, я уверена!

Было понятно, что теперь это её главная версия.

Вокруг уже собралась внушительная толпа: Айше вздохнула, но осталась – ведь от её подруги Нериман так просто не сбежишь. Керем выглядел так, будто его вот-вот назначат виноватым просто по факту его присутствия. Зия, конечно же, ухмылялся и подбрасывал нелепые версии.

– Друзья, расходитесь, он найдётся. Занимайтесь своими делами! – Омер-бей пытался призвать всех к голосу разума.

Нериман подхватила:

– Да-да, идите, а я начну расследование!

Толпа начала расходиться. Все мальчишки разбежались— их поиски охватили весь квартал. Они бегали по дворам, заглядывая на чердаки, в кувшины и под дверные коврики— будто чайник мог спрятаться там. Для них это было очередное приключение.

А Нериман Холмс приступила к опросу подозреваемых. Седа, как самопровозглашенный доктор Ватсон, следовала за ней по пятам с камерой в руках.

Первым под горячую руку попал Керем. Нериман схватила его за локоть.

– Ты был здесь днём, – не спросила, а утвердила она.

– Я… да… но я просто принёс обед…

– Оочччччень подозрительно!

– Что?!

– Ты был последний, кто видел чайник! Это факт!

Керем замер, округлив глаза.

– Но я… но я даже не пил чай!

– Но мог его украсть. Ладно, ты чист. Пока…

Они заглянули к мяснику. Зия уже приступил к разделке очередной туши.

– Где ты был в момент исчезновения чайника?

– Рубил мясо.

– Ага… Сомнительное алиби…

– Ты хочешь сказать, что я пошел к Омеру и взял его чайник, который могу в любой момент попросить?

– Вполне возможно.

Зия рассмеялся.

– Нериман, ты бы в детективы шла. С твоим чутьём тебе там самое место.

Зия занёс руку с тесаком над мясом.

Нериман опасливо покосилось на тесак и нехотя молвила:

– Хмм… Ладно. Тоже чист.

Далее они пошли по улице в поисках улик, заглядывая во все лавки, опрашивая каждого. Седа вела прямой эфир:

– Друзья, голосуем, кто по вашему мнению взял бесценный артефакт? Пишите в комментариях! Это преступление века должно быть раскрыто!

Нериман проявляла безудержную прыть, будто ищет украденную казну султана.

Под подозрением были все. Юсуф, потому что не проявил должного интереса к сенсации и даже не вышел из кофейни. Это было крайне подозрительно. Фатма— потому что запиналась от волнения, и не могла точно ответить, что делала с двух до пяти. Правда Селим утверждал, что она была в бакале за кассой, но он был её муж, а значит лицо заинтересованное, судом такие показания в расчёт не принимались. А у парикмахера Месута были подозрительные усы – они всегда не нравились Нериман.

Керем бродил по улице, делая вид, что занят поисками, просто чтобы снять с себя подозрения. Осман сидел в своей мастерской и качал головой. Нариман высматривала пятна от чая на тротуаре— они могли навести на след. Айше занималась привычными делами— упаковывала свои бореки и симиты покупателям. Зия, Селим и Якуб упражнялись в остроумии.

– Может, чайник устал от жизни и решил сбежать? – предположил Зия, отрезая кусок мяса с таким видом, будто расследует заговор века.

– А может уполз на кладбище?! —глубокомысленно предположил Селим, подмигивая Фатме.

– А может арестуем уже кого-нибудь, так, для порядка. – Якуб подкидывал Нариман идеи дальнейших действий.