Стамбул. Квартальные истории

Тем временем квартальная мисс Марпл добралась до старушек под чинарами и начала их допрос. Они испугано пискнули. Когда она зашла в мужскую чайную— невиданное дело!– все старики чуть не потеряли сознание от такого нарушения устоев.

Из своей конторы появился Мехмет, староста. Он остановился, сложил руки на груди и с усталым выражением лица посмотрел на Нериман.

– Кто мне объяснят, почему здесь такая истерика из-за чайника?

– Мехмет-бей! – вскрикнула она. – Вы должны принять меры! Это историческая реликвия! Это не просто чайник, это душа махалле!

Мехмет молча посмотрел на Нериман, затем на собравшихся, потом снова на неё. Он медленно вдохнул, выдохнул, закрыл глаза, будто собираясь с силами, а затем спросил:

– Ты серьёзно?

– Очень!

– Ты хочешь, чтобы я официально объявил чайник в розыск?!

– ДА!

– А вдруг пропадёт мой тесак? —Зия по привычке машинально схватился за пояс, нож был на месте. – Я тоже хочу его в розыск!

–Тесак мы как-нибудь переживём, – шутливо сказала Седа, —а вот чайник – бесценный артефакт!

У неё устал телефон и устала она сама, но из последних сил комментировала происходящее. Её эфир бил рекорды по просмотрам.

– Итак, друзья, ваше голосование продолжается, в рейтинге подозреваемых на данный момент лидирует… так…секунду…

Нериман замерла. Толпа замерла. Казалось, даже чайник, где бы он сейчас ни был, замер где-то в ожидании приговора.

– Итак, лидирует… Нериман-абла! Ну что, как вы будете оправдываться? Что вы делали с двух до пяти?

Все, кто был вокруг чуть не задохнулись от смеха.

Нериман чуть не грохнулась в обморок.

Уже давно стемнело и прозвучал азан на последний намаз. Они, наконец, добрались до мечети.

– Мустафа-ходжа, – громко заявила Нериман, – у нас пропал исторический артефакт!

Мустафа-ходжа, перебирая чётки, посмотрел на неё поверх очков.

– Какой такой артефакт?

– Султанский чайник Омер-бея! – торжественно провозгласила Нериман.

Мустафа-ходжа почесал бороду.

– Тот самый, который я днём взял чистить?

На улице наступила гробовая тишина. Даже голуби перестали ворковать на крыше.

Нериман растерянно моргнула.

– Ты… Что?

Мустафа-ходжа вздохнул, пошёл в дальнюю комнату. Толпа замерла. Тишина стала такой, что можно было расслышать как в чайной опускается сахар на дно стакана. Через минуту Мустафа вернулся с сияющим, отдраенным до блеска медным чайником.

Все выдохнули так дружно, что листья на ближайшем тутовом дереве зашевелились.

– Я проходил мимо антикварного магазина, на уличном столике стоял чайник. Он же был весь в накипи. Я подумал, что брат Омер не будет против, ведь он так дорожит им.

Зия медленно развернулся к толпе.

– То есть… Мы только что устроили международное расследование… Ради этого?!

Омер взял чайник в руки, посмотрел на него и рассмеялся.

– Теперь он действительно выглядит, как дворцовый.

Нериман кашлянула, пытаясь сохранить достоинство.

– Ну… Главное, что нашли!

Седа выключила камеру.

– Окей, зато мы сделали великолепный контент.

Толпа начала расходиться, обсуждая произошедшее.

– Ладно, если в следующий раз что-то пропадёт, сначала ищите у Мустафы-ходжи.

Зия ухмыльнулся:

– Или у Нериман!

Все рассмеялись.

Вечерний Фенер снова обрёл своё спокойствие. В чайной снова зазвенели стаканы и ложки. А над Фенером повис аромат свежего чая, заваренного в том самом, пропавшем, но найденном, легендарном чайнике.

Глава 8. ТЕНИ ПРОШЛОГО

Махалле пробуждалась в мягком свете майского утра. Запах менемена с тимьяном плыл по узким улочкам, смешиваясь с ароматом свежевыпеченного пиде с сыром и горячего ромашкового чая. Этот аромат пробуждал голод и уютные воспоминания. Мягкий ветерок со стороны Золотого рога слегка трепал занавески. Из-за открытых окон доносились голоса семей, разговаривающих за завтраком, смех детей, перебивающий размеренные речи взрослых. Воздух был одновременно прозрачным и густым, наполненным звуками жизни, которая с годами не утратила своей размеренности.

Барыш Йылдыз шёл вниз по улице неспешным шагом, впитывая в себя привычные ароматы. Он родился здесь, но уехал, когда ему был всего год. Разумом он понимал, что ничего не может помнить, но ощущал иное – будто в глубине сознания, за слоем прожитых лет, всплывали образы. Тёплая рука матери, держащей его на руках в этом самом переулке. Тёмные глаза продавца гранатов, улыбка старика, прислонившегося к дверному косяку. Откуда эти картины? Они всплывали, словно забытые сны. Реальны ли они? Или это лишь игра воображения, настойчивое желание воссоздать утраченное? Всё здесь казалось ему знакомым, будто тени прошлого оживали на каждом углу. И даже бельё, развевающееся на перетянутых между балконами верёвках, казалось точно таким же. Он не чувствовал себя чужим, напротив – он ощущал себя своим, и с каждым днём это чувство усиливалось.

Барыш уже успел завести здесь свои утренние привычки. Как обычно, он заглянул к Юсуфу, чтобы взять чашку густого, ароматного кофе.

– Доброе утро, брат, – Юсуф поставил перед ним чашку, наблюдая за тем, как Барыш задумчиво сыплет корицу и помешивает кофе.

– Как поживаешь, брат? – отозвался Барыш, делая глоток и чувствуя, как тепло разливается по телу. Юсуф протирал стойку, перекинув полотенце через плечо. Чашка приятно грела ладонь.

Он вышел снова на улицу, где заметил Элиф, сидящую за уличным столиком с ноутбуком. Она подняла взгляд, кивнула с лёгкой улыбкой, и Барыш ответил таким же жестом.

Он шёл по улице и здоровался с соседями, готовящимся к многотрудному дню: Айше, Якуб, другие. Мурат выходил из пекарни с тёплым пакетом в руках. Издалека он коротко махнул рукой в знак приветствия. Всё это было уже привычным ритуалом, как будто он жил здесь всегда.

Перед своей мастерской сидел Осман, с привычным симитом в руках, разглядывая улицу так, будто пытался прочесть на ней следы прошлого. Когда он заметил Барыша, его лицо озарилось лёгкой улыбкой.

– Подходи, парень. Не хочешь выпить чаю со стариком?

Барыш кивнул, улыбнулся в ответ и вошёл в небольшую мастерскую. Старый верстак, стол и стулья. На полках лежали старые кожаные обрезки, в углу стояли потрёпанные ботинки, которые Осман чинил, не спеша, словно ведя с ними бесконечный диалог. На стенах висели аккуратно развешанные заготовки, металлические инструменты с тёмными деревянными рукоятками, отполированными годами работы. Тихонько тикали часы – почти забытый звук в нынешних домах. Воздух был насыщен запахами кожи, пыли и воска, смешиваясь с тонкими нотами чая и старых воспоминаний.

Они уселись за столик. Осман разлил крепкий чай в маленькие стеклянные стаканы и, взяв свой, посмотрел на Барыша поверх стекла.

– Я получил весточку от старого друга. Я не видел его больше тридцати лет, – сказал он.

– Больше тридцати лет… Целая жизнь. Что может сказать тебе человек, которого ты не видел столько времени?

– А что тебе говорит наш квартал? – улыбнулся мудрый Осман.

Барыш, встрепенулся. Старик словно читал его мысли. Или слышал его разговоры с этими улицами, камнями, водой…

– Ты его не помнишь, да и не мог бы, но он знал твоего деда и отца. – продолжал обувной мастер, сделав глоток чая. – Потомственный ювелир, настоящий мастер своего дела. Их семья много лет владела ювелирным магазином в нашем квартале. И твоя семья заказывала украшения у них. Когда-то твой дед заказал у него обручальное кольцо для твоей бабушки.

– Значит, многие из этих драгоценностей до сих пор хранятся в нашей семье… Это не просто вещи, не так ли? – задумчиво сказал он.

– Ювелирные изделия тогда не просто покупали – их заказывали на годы вперёд, передавали по наследству.

Барыш провёл пальцем по ободку стакана, чувствуя тепло чая. Ему казалось, что в этом тонком ободке стекла— круге без начала и конца, заключена бесконечность времени – прошлое, настоящее и будущее, слитые воедино. Чай сверкал, как рубин и грел пальцы.

– Фенер всегда славился ювелирами и текстилем, ведь так?

Осман кивнул.

– Да, и не только ими. Мастера с золотыми руками жили здесь поколениями. Раньше в этом квартале было десять обувных мастерских, где с утра до вечера кипела работа. Сейчас здесь– только я. Ваш род тоже был частью этой истории. Твои предки торговали тканями, лучшими в городе. Они знали цену красоте, ценили мастерство. Не зря твой дед заказал то свадебное кольцо у этого ювелира – он верил, что вещи должны нести в себе смысл. "Ткань, что соткана с душой, не порвётся даже временем", – так говорили старики.

Барыш вздрогнул и поднял глаза:

– Это была любимая поговорка моего отца!

Осман сделал небольшой глоток чая и продолжил, глядя в глубину стакана, словно там отражалось прошедшее.

– Знаешь, мастерская ювелира – это не просто место, где делают украшения. Это как маленький музей. Каждый камень, каждый узор на металле – это застывшее время. Они хранят в себе память рук ювелира, его мысль, его веру.

– А почему такие вещи исчезают? – задумчиво спросил Барыш.

– Потому что люди разучились видеть смысл в деталях, – ответил Осман. – Они гонятся за блеском, за тем, что легче заменить. "Когда монеты звенят, золото молчит". А раньше кольцо передавалось как история, как клятва. Оно было чем-то большим, чем просто украшение.

В какой-то момент Осман замолчал, обдумывая что-то, а затем поднял взгляд на Барыша.

– Я сегодня вечером встречаюсь с ним, с Энгином. Он приехал в Стамбул после долгого отсутствия. Думаю, тебе стоит пойти со мной. Это будет интересная встреча. Может, тебе стоит узнать ещё кое-что о прошлом своей семьи?

Барыш смотрел в чай, задумавшись. В его памяти всплыли обрывки старых историй, рассказанных отцом. Может, действительно стоит пойти?

***

Мягкий вечерний полумрак наполнял кофейню, когда дверь распахнулась, и по залу пробежал лёгкий ветерок. Со столов слетели бумажные салфетки и, кружась, медленно осели на пол. Элиф, задумчиво сидевшая у окна, погружённая в свои записи, подняла голову.

– Элиф!

Звонкий голос прорезал уютный гул кофейни, будто встряхнув в воздухе аромат обжаренных кофейных зёрен и лёгкую горечь кардамона. В дверях стояла Мерьем – высокая, уверенная, с лёгкой усмешкой на губах. В одной руке – небольшой чемодан, на ногах – удобные, но пыльные с дороги кроссовки. Светлые волосы слегка растрёпаны. Она окинула взглядом кофейню и энергично мотнула головой, словно отбрасывая усталость пути. Но во всём её облике читалась не утомлённость, а азарт и готовность ко всему.

– Ты уже здесь! Добро пожаловать, – улыбнулась Элиф, поднимаясь.

Они обнялись – на короткое мгновение между ними исчезло всё различие. Сразу стало понятно, что это сёстры.

Но стоило только отстраниться, как контраст снова вернулся.

– Как ты, дорогая? Посмотри-ка на себя! Настоящая стамбульская девушка. Всё-таки ты и правда обосновалась здесь.

– Пока что.

Элиф отодвинула свои книги и блокноты, приглашая её сесть.

Мерьем устало опустилась на стул, покачала ногой, будто проверяя, не затекла ли после дороги.

– А ты всё такая же: мечтательная, задумчивая, живущая между страницами… – приподняв бровь, она бросила взгляд на блокнот.

Элиф молча пожала плечами.

– Ну а я, спросишь ты? Я, конечно же, всё такая же: шумная и неугомонная для всех этих милых посиделок, да?

Мерьем подмигнула, не дожидаясь ответа, с глухим стуком придвинула чемодан ближе и, оглядывая зал, добавила:

– Так вот как ты проводишь свои вечера, кузина? В уютных кофейнях, наблюдая за жизнью? Ах, Элиф, ах!

Мерьем не требовалось спрашивать или отвечать. Она сама задавала вопросы – себе и Элиф, и сама же на них отвечала – за себя и за Элиф.

– Моя глупенькая кузина, мечтавшая о своём книжном магазине в Измире, – она громко рассмеялась.

– Ага. – Элиф улыбнулась. – Только оказалось, что книги в одном месте не живут. Их нужно искать в людях.

– Значит, ты всё-таки пишешь?

Элиф пожала плечами, постучала пальцами по обложке блокнота.

– Пытаюсь. Я… я всё ещё в процессе, – её пальцы дрогнули и скользнули по обложке.

– И как успехи? – Мерьем наклонилась ближе, её глаза заблестели от любопытства.

– Пока это только черновики мыслей. Я ещё не решила, что из этого выйдет.

Юсуф, стоявший неподалёку, подхватил момент и поставил перед ними две чашки кофе. Он кивнул Элиф и её гостье.

– Твой кофе, ашкым. И для гостьи – подарок от заведения, как полагается. – Он улыбнулся. – У нас говорят: "Гость – любимец Аллаха". Добро пожаловать.

Элиф на секунду смутилась, но быстро справилась.

– Познакомься, это Мерьем, моя кузина из Манисы, – небрежно представила она, будто ничего особенного не произошло. – А это… Юсуф.

От Мерьем, разумеется, ничего не ускользнуло: ни слова, ни взгляды, ни тон.

– Приятно познакомиться, – Юсуф поставил перед ними чашки. Он окинул её внимательным взглядом и улыбнулся:

– Даа, девушки из Манисы… ветер в глазах, в сердце – огонь. О вас ходят легенды

Мерьем вскинула подбородок.

– Так и есть!

Юсуф улыбнулся и оставил сестёр.

Мерьем заговорщицки придвинулась ближе, опершись локтями о стол. Сузила светлые глаза.

– "Ашкым"?! «Любимая»?! О, Аллах! Что это было? – её голос дрожал от сдерживаемого смеха.

Она засмеялась, прикрыв ладонью рот:

– Ах, кузина, ах… Надо же…

Элиф вздохнула, но не дала ей никакого объяснения.

– Твой кофе стынет.

Мерьем откинулась на спинку стула, но уголки её губ дрогнули.

А их разговор плавно перетекал из прошлого в настоящее. Где-то рядом мелькала тень Юсуфа – он стоял за стойкой, ненавязчиво наблюдая за ними. Протирал соседние столики. Когда Элиф подняла голову, её взгляд встретился с его, и он чуть кивнул, словно говоря: "Всё в порядке?"Она едва заметно улыбнулась в ответ. Он всё понимал. И она была благодарна ему.

– И значит, ты пока здесь?

Элиф резко развернулась к ней и, глядя прямо в глаза, произнесла:

– Ах, Мерьем, оставь ты это! Перестань-ка ходить вокруг да около. Ты правда думаешь, что я не догадалась, зачем ты здесь?

Мерьем моргнула. Её редко можно было застать врасплох.

– Понятия не имею, о чём ты.

– Сестрёнка, это не в твоём стиле. Ты ведь не актриса, не так ли?

Мерьем дёрнула плечами.

– Пока ещё.

Элиф прищурилась.

– Тебя прислали родители.

Мерьем выдержала паузу, потом вздохнула и картинно упала на спинку стула.

– Ах, проклятье. Задание провалено!

Она сделала драматичное движение рукой, будто признавая поражение, а затем понизила голос:

– Но, Элиф, пойми… Они очень расстроены. Ты бросаешь свой медицинский, уезжаешь в Стамбул в поисках себя… И поселяешься здесь, в этой… махалле.

Элиф поставила чашку на стол с громким стуком и сказала с сильным нажимом:

– Я не вернусь домой! – она выдержала взгляд сестры. —И не вернусь в университет. По крайней мере, в этот.

Элиф понимала: стоит ей проявить жалость к родителям и вернуться в Манису, всё, через что она прошла за эти месяцы – борьба, попытки найти себя, перемены – окажется напрасным.

Мерьем театрально закатила глаза.

– Ну что ж, по крайней мере, теперь ты похожа на настоящую девушку из Манисы.

Их взгляды встретились. На секунду повисло молчание. А потом обе расхохотались.

***

Два старика сидели в ресторанчике на склоне над Халичем. Бухта поблёскивала внизу, отражая огни кварталов вдоль берега. Вода знала их давно – ещё мальчишками они бросали сюда камешки, мечтая о будущем, которое теперь осталось где-то позади. Они не виделись почти сорок лет. Уже прошёл момент бурной встречи, первых хлопков по плечу, воспоминаний об улицах, где когда-то гоняли мяч, о родителях, которых давно нет. О девушках, чьи имена стёрлись для других, но не для них.

Со временем диалоги стали короче, а паузы – длиннее. Они ещё говорили, но чаще молчали, потому что молчание – это тоже разговор. Оно не тяготило их. В этих паузах жило прошлое – те же жесты, те же взгляды, только в более замедленном ритме. Чай медленно остывал, но никто не торопился допивать его. Время текло медленно, словно растворяясь в старом ресторанчике, где стены помнили их юность.

– Ты совсем не изменился, Осман, – повторил его друг уже в пятый раз.

– Врёшь, – усмехнулся Осман.

– Нет. Просто немного потрёпан временем. Как этот город.

Осман кивнул. В молодости они часто сидели здесь, обсуждали будущее, мечтали, строили планы. Оно, будущее, пришло, но не таким, каким они его представляли. Не хуже и не лучше. Просто другим. А то будущее стало тенью их юности и тихо развеялось над водами Золотого Рога.

Оба старика вздрогнули, будто кто-то разбудил их ото сна.– Добрый вечер, бейлер.

Энгин поднял голову и увидел перед собой высокого парня, едва за тридцать. Но что-то было в нём неуловимо знакомое.

– Садись, Барыш, – Осман подвинулся.

– Твой внук? – Энгин внимательно смотрел на Османа.

– Нет, не мой, – Осман чуть прищурился, словно снова разглядывая время. – Ты помнишь Мустафу Йылдыза?

Энгин моргнул, сначала задумался, потом кивнул.

– Дядюшка Мустафа? Ну конечно!

– Барыш – это его внук.

– Значит Кемаля сын? Ах, этот Кемаль, негодник… – Энгин рассмеялся и хлопнул ладонью по столу. – Он же за нами хвостом ходил. Сколько мы гоняли его и говорили: «Ты ещё мал для этих разговоров»!

Старики смеялись. Барыш молча улыбался и впитывал слова. Он принадлежал этому прошлому, даже если сам не знал об этом.

– Да, сынок, мы помним свадьбу Кемаля, – глаза Энгина снова поддёрнулись дымкой воспоминаний. – Когда мы женились, он был ещё мальчишкой… И лукум. Помнишь, Осман?

– Конечно, помню! – Осман усмехнулся. – Он угощал им весь квартал, когда ты родился, Барыш.

Энгин поправил очки и немного загрустил.

– Мой отец и твой дед дружили долгие годы. Наши семьи всегда были по соседству: ваш магазин тканей и наша ювелирная мастерская. Моя семья изготовила много украшений для Йылдызов. А мой отец сделал кольцо для твоей бабушки, когда Мустафа-ага собрался жениться. Ох, время…

Энгин вздохнул.

– Вот это?

Барыш достал из кармана красную бархатную коробочку и положил на стол.

Старики замерли. Энгин медленно потянулся вперёд. Открыл.

– И вот ещё… – Барыш расстегнул на шее цепочку, снял с неё массивное кольцо-печатку и протянул Энгину.

– Невероятно…

Энгин-ага осторожно взял в руки печатку.

– Это ведь моя работа! Я делал его для Кемаля…

Барыш кивнул.

Энгин внимательно рассматривал кольцо – этот неожиданный отголосок прошлого. Пальцами гладил каждый узор, словно ощупывая годы. Все воспоминания о прошлом, мысли, тоска и тихая грусть обрели форму – форму кольца.

***

Они шли вдоль воды, медленно, не торопясь. Где-то город жил своей жизнью: шумел трамваем, шептал влюблёнными, перекрикивался чайками. Барыш шагал, засунув руки в карманы. А Осман… Осман, казалось, впервые за долгое время смотрел не внутрь себя, а на мир вокруг.

Барыш слегка покачивал в кармане бархатную коробочку с кольцом.

– Мой дед был хорошим человеком? – внезапно спросил он.

– Да. Он был хорошим человеком. Как и твой отец.

Барыш кивнул. Больше ничего не требовалось.

– Не думал, что…– Барыш запнулся с внезапной озорной улыбкой.

– Что?

– Что проведу этот вечер с людьми, которые гоняли моего отца.

Они рассмеялись.

Снова замолчали, но теперь тишина была лёгкой, как этот прохладный ветер.

Элиф и Юсуф стояли у ограды.

– Он изменился, – задумчиво сказала Элиф.

– Осман? – Юсуф проследил за её взглядом.

– Да. Стал легче… Будто внутри него развязался узел.

Юсуф посмотрел на старика пристальнее.

– Возможно, он и правда развязался.

Осман остановился на мгновение, глядя на воду.

– А может, мороженое? – сказал он Барышу.

Тот понимающе улыбнулся. И даже будто подмигнул в темноте.

– Может. Нам ведь некуда спешить.