Ярче, чем Жар-птица

– Кстати, никто сюда не приходил? – Ирис потянулась к третьему бутерброду с сыром и томатами.

– Угу. – Мярр заботливо изрыгнул огонь в камин, чтобы чай из мяты и малины поскорее нагрелся. – Несли какой-то бред и ругались на меня…

– Интересно, кто начал первым?

– Я блюду наши интересы.

– Мярр, это глупо.

– Я прирожденный дипломат. Чайник вскипел.

– Давай сюда.

Мярр проворно подхватил ручку хвостом и приземлил глиняный сосуд прямо в центр стола.

– Порой мне кажется, я совершила глупость, сбежав. Может, ничего страшного и не было бы…

– Кроме родственных объятий принца Пиона, который спал и видел, чтобы ты стала его рабыней. – Мярр сделал жадный взмах языком и осушил миску наполовину.

Ирис многозначительно посмотрела на друга.

– Да, но… Как ты можешь… Ты так легко рассуждаешь.

– Не забывай, все-таки я представляю, каково это, когда тебя продают… Причем те, кто мог бы оберегать.

– Мне так бы хотелось к родителям…

– А я не хотел бы вернуться на Кирзак.

Ирис поправила скатерть. Хоть она никогда и не была в далеком краю драконов, Кирзаке, но по рассказам Мярра живо представляла себе эту страну, сплошь укрытую тысячелетними снегами с глубокими кратерами и пещерами, где, пожалуй, сохранилось самое древнее и жесткое деление – правила, придуманные небольшой группой аристократии. Драконы не вошли в Зимний союз. Несмотря на дальнее положение, они, как и остальные, принимали участие в Огненной войне и, если верить преданиям, проявляли не только немыслимую жестокость, но и сами понесли огромные потери. Видимо, поэтому, принимая принцип абсолютной автономии, они создали свою селективную аристократию, чтобы вернуть утраченные силы. Теперь, спустя столько веков, пожалуй, всем, кроме драконов, было ясно, что вскоре не будет не только их могущества, но и их самих. Оставалось лишь подождать несколько веков.

– Впрочем, иногда мне кажется, что я приехала сюда не столько из-за условий, сколько чего-то другого. – Ирис попыталась отвлечь Мярра от неприятных воспоминаний. – Может, и ты…

– Конечно, нас ожидает множество даров и лакомств. Как может быть иначе? – Дракон облизнул клыки и проткнул одним из них кусочек рыбы. – Я-то представлял себе, что волшебница Ирис сама практичность и расчет, а тут девичьи мечты. Помни о том, что…

– Я имела в виду новые возможности для самосовершенствования… – Она начала шумно собирать посуду со стола.

Подобные беседы всегда нервировали волшебницу. В такие моменты она ощущала, будто собеседник пытается отнять у нее все ее мечты и желания, подчинить какому-то общему правилу или же, напротив, подчеркнуть двусмысленное положение, на которое она обрекла себя тринадцать лет назад, когда будущее виделось так же ясно и понятно, как лунная дорожка при затмении. Да разве можно отказаться от того, что давно смешалось с твоей кровью и проросло в костях.

Знакомство с кудесником Гульри оставило в душе горький осадок – все-таки он отверг ее, хоть и направил к нужному учителю. Поэтому, когда пару лет назад он пожаловал со своим учеником Крапсаном, молодым человеком лет на пять старше Ирис, то она неохотно вышла их поприветствовать. С досадой выслушала замечания по поводу того, как Хабмер справляется со своей работой: слишком много внимания уделяет мелким вещам, не пытаясь сконцентрироваться на действительно крупных целях и больших возможностях. Потом раздраженно узнала про все достоинства Крапсана, который, не ровен час, станет придворным волшебником и получит звание кудесника, и приторно улыбнулась в ответ. Вполне вероятно, если вспомнить, как он брезгливо поморщился при виде склянок со свежесваренным зельем для снятия хронической усталости и порошком для быстрой и прочной укладки черепицы.

Спустя десять минут Крапсан, статный, с пронзительным серым взглядом и уже седыми волосами, чем-то похожий на крысу, но при этом неуловимо прекрасный, гордо вторгся в уголок Ирис, где она самозабвенно смешивала пыльцу липы и порошок из лепестков фиалок. Он самодовольно оглядел ее и снисходительно произнес:

– Волшебница… Играй, пока не надоест. Все равно дальше этого, – ткнул он пальцем в сторону ступки, – не двинешься. Тем более с таким учителем… Не унывай, многим мужчинам нравятся вздорные бабы. Или тебе просто нужна свобода? – Он больно шлепнул ее по попе, отдернул руку, подул на обожженные пальцы и ушел, ухмыляясь.

Ирис так и не смогла понять, почему тогда не заплакала, не ударила его и никому не пожаловалась. Может, показалось еще более унизительным дать ему повод подчеркнуть ее незащищенность? Но уже через пятнадцать минут, сидя рядом с кудесником Хабмером и исполняя роль хозяйки, она не сомневалась, что рано или поздно даст отпор Крапсану. Не потому, что все еще ощущалось жжение от пошлого шлепка и скабрезного комментария, не потому, что он усомнился в талантах всех выдающихся волшебниц, а потому что покусился на самое дорогое.

Кудесник Гульри говорил очень долго, забавляясь каждым словом и ощущая себя последним из величайших умов всего белого света. Ирис слушала его афоризмы вполуха: кудесник Хабмер повторял то же самое каждый день, но другими словами. Она уже совсем было углубилась в изучение кружев на фартучке, как ее внимание отвлекла реплика Крапсана:

– При всем уважении, кудесник Гульри, но вам не кажется, что такими возвышенными измышлениями можно сбить с пути истинно слабых умом? Они не отличат фантазии от простого ремесла. Ростки их таланта, даже если они и есть, никогда не станут лесом. – Он незаметно кивнул в сторону Ирис.

– Крапсан, не прикрывайся юношеским цинизмом. Лишь когда ты отзываешься всем своим существом на то, что ты делаешь, когда ты забываешь обо всем и можешь ясно сказать: «Да, я живу!» Лишь когда эта страсть разливается по твоей крови, смешивается с ней, бежит по каждой вене и артерии, проникает в твои кости и делает их еще крепче, только тогда можно говорить о настоящем призвании, которое немыслимо без способностей и задатков. Остальное – прах и иллюзии. Ты должен сам это почувствовать.

Глаза Гульри горели, и когда Ирис посмотрела на него, полностью согласившись и впитав каждое слово, то увидела в них удивление и восхищение, ведь чувства старого волшебника разделяла чужая ученица, волшебница, которой он когда-то отказал от места. А его собственная большая надежда брезгливо улыбалась в ответ на никем не замеченную ремарку кудесника Хабмера и не понимала своего наставника.

Подобное отношение возмутило и разозлило Ирис больше, чем сальные намеки. Конечно, Крапсан не виноват, что не чувствует того же, что и она, но он мог бы отнестись к этому не так пренебрежительно, раз решил идти навстречу великому будущему.

Гульри долго прощался, благодарил за прием и неожиданно для всех, вопреки всем правилам этикета, обнял Ирис. Дружески похлопывая по спине, он быстро прошептал ей на ухо:

– Теперь я понимаю, почему у рода вашего отца такой прекрасный символ. Вы горите ярче, чем жар-птица.

Забравшись в повозку, он незаметно еще раз восхищенно посмотрел на нее, а Ирис так и не догадалась, что он прочел ее мысли и последний комплимент относился вовсе не к ее внешнему виду.

– Крапсан разбил столько сердец. Эх! Дорогая моя, – покачал головой кудесник Хабмер, заметив, как задумчива Ирис, – запомни раз и навсегда: чудовище может превратиться в принца, только если само этого захочет…

– Боюсь, ему это не грозит. Он надменный, как и его учитель!

Тем не менее высказывания Гульри про призвание и жар-птицу пришлись ей по вкусу, и она очень часто повторяла их про себя. Первое – когда вдруг одолевала лень, все шло наперекосяк или терзали сомнения, а второе – в редкие моменты, когда стояла перед зеркалом в тщетных попытках убедиться в собственной привлекательности.

* * *

Ирис почти уснула, когда ее разбудил громкий стук чуть вдалеке. С трудом соображая, что происходит, она накинула халат и босиком спустилась вниз.

– Мярр, кто это?

– Какая разница. Все равно он не проникнет к нам через твою защиту.

– Ты не понимаешь! – Ирис испуганно запахнула халат. – Это может быть…

– Это чиновник, как и вчера. Опасности нет.

– Если они хотят, чтобы я еще раз… – Испуг мгновенно превратился в ярость.

Волшебница вместе с драконом вышла в сад. Возле калитки стоял мужчина в костюме чиновника и упорно бил по дверце.

– Чем могу быть полезна?

– Волшебница Ирис? – Он протянул ей свиток. – Великая честь: вам надлежит завтра в два часа дня прийти в Замок. Вас желает видеть принц Туллий.

Глава 4

Василиск

Ирис в тысячный раз вытащила гребень из неудачной прически. Ей хотелось выглядеть очень строго, независимо и недружелюбно, чтобы у принца Туллия пропала всякая охота обращаться к ней в следующий раз. Но разве из таких непослушных волос можно создать по-настоящему официальную прическу?

Она еще раз тщательно расчесала каждую прядь. Пожалуй, единственно верным решением будет просто заколоть волосы наверх. Так можно будет, с одной стороны, подчеркнуть, что она не подданная этой страны и не собирается слепо следовать местной моде, а с другой – такую прическу, как она заметила, здесь делают женщины, когда заняты хлопотами по хозяйству, и это должно намекнуть принцу, что она только что отвлеклась от некоего срочного и важного дела.

Остановив свой выбор на безыскусном бордовом платье с узкими рукавами и отказавшись от кружевной нижней юбки, она решила, что этот образ лучше всего подходит для знакомства с принцем Туллием.

«В конце концов, я все равно не знаю местный придворный этикет. Судя по тому, как одеваются балтинцы, понятно, что ткани они предпочитают однотонные, зато украшений на каждой из женщин столько, сколько нет и у принцессы Тирлипат. Но сейчас мне вовсе не обязательно слепо повторять за ними».

Подойдя к воротам, она расправила юбку, придирчиво осмотрела себя со всех сторон и, убедившись, что с нарядом все в порядке, обратилась к стражнику, застывшему возле входа, с просьбой пропустить. К ее удивлению, он быстро открыл ворота и впустил, не задав никаких вопросов.

В саду было пустынно. В фонтанах цвела вода и потягивало болотом. Растения, среди которых Ирис приметила несколько ценнейших экземпляров, неухоженно стелились по всей площади сада – зеленые вперемешку с засохшими, перекрывая дорожки и пряча под собой скамейки и скульптуры. Ни одно из них не цвело. Не было слышно ни птиц, ни лягушек, лишь настойчивый писк комаров и жужжание мух. Кое-где стояли непросохшие с момента водной триады лужи, забитые гнилыми листьями и перьями.

«Об этом месте не только не заботятся, но и словно выпивают из него силы», – подумала волшебница, переступая через упавшую трухлявую яблоню.

Подойдя к замку, она нерешительно потянула на себя дверь и оказалась внутри. В отличие от сада, в холле царил удивительный порядок, словно хозяина не интересовало ничего, кроме его дома. К ней подошел молодой человек, одетый в голубой камзол, отороченный серебряным кантом, и поклонился.

– Чем могу быть полезен?

– Я к принцу Туллию.

– Сейчас вас проводят. – Он ударил в гонг, стоящий у входа. К ним подошли четверо других служащих, также одетых в голубые камзолы, но из более дешевой ткани. Двое встали перед Ирис и провожатым, а двое – позади. Импровизированный конвой двинулся вперед.

Лестничные переходы были ничем не примечательными: обычные каменные блоки, покрытые известкой, а входы на этажи спрятаны за огромными резными дверями красного дерева. Самым запоминающимся в этой прогулке стали единороги, вышитые на спинах этих странных молчаливых придворных.

Наконец они остановились перед одной скромной дверцей, еле заметной в мерцании небольшого канделябра.

– Когда вы окажетесь в тронном зале, – обратился к ней спутник, – то сделайте пять шагов вперед, остановитесь, пригните колени, положите руки на бедра и склоните голову. Так необходимо стоять, пока принц Туллий не решит, что вы достойны его слов.

Он трижды постучал в дверь и вошел внутрь, а через несколько секунд весь пунцовый вернулся обратно и молча толкнул Ирис в узкий проем. Растерявшись, волшебница, не поднимая головы, сделала семь шагов вперед и приоткрыла от изумления рот. Прямо под ее ногами, на полу, разбитом на небольшие квадраты, представляющие собой пластины горного хрусталя, застилающие отполированные валуны, распустились все виды цветов, которые она когда-либо видела в Балтинии. По одному растению на каждый квадрат. Без всякого заклятья они привольно существовали, скованные между камней.

Внезапно ее пронзил строгий мужской голос:

– Значит, вы и есть волшебница Ирис?

– Да, принц Туллий.

– Поднимите голову. Не очень удобно разговаривать с человеком, который прячет от тебя не только взгляд, но и лицо.

Ирис выпрямилась и посмотрела на принца. Перед ней стоял высокий стройный мужчина лет сорока. Его темные волосы природа скрутила в широкие завитки, словно специально, чтобы скрыть венок из платины с еле заметными бриллиантами. Серо-зеленые глаза смотрели надменно, но при этом в них словно затаились глубокая робость и сомнение в своем прирожденном преимуществе перед всеми остальными. Пухлые губы и вытянутый нос с небольшой горбинкой контрастировали с приятной округлостью щек, придавая лицу хитрый, но недовольный вид. На нем был длинный парадный кафтан синего цвета, вышитый затейливым орнаментом древних символов процветания, богатства и здоровья, придававший его движениям скованность, но не достоинство правителя. Он невольно создавал впечатление человека, не уверенного в своем положении, но готового испепелить любого, кто в нем усомнится.

«Какой красивый!» – мелькнуло в голове Ирис, но она тотчас устыдилась такой несерьезной мысли.

– Я думал, вы гораздо старше. Сколько вам лет?

– Двадцать три, принц Туллий.

– Хватит все время повторять мой титул.

– Извините, пожалуйста, мне никто не объяснил, как должно с вами говорить, поэтому… – Ирис разволновалась, ей вовсе не хотелось разозлить принца непочтительным обращением.

– У вас цветочное имя. Вы из рода фей?

– Да.

– Кто вас учил? – в его голосе появились нотки интереса.

– Моим учителем был кудесник Хабмер.

«Он смотрит на меня с восхищением, словно я сумела привести в порядок весь его сад одним взмахом руки».

– До вас ко мне приходило множество других волшебников. Это были обычные недоучки. Они все держались вызывающе, а женщины говорили, как настоящие торговки на рынке. Конечно, им никогда не понять, что настоящий волшебник так себя не поведет. Я был очень удивлен, заметив ваше смущение, то, как вы скованны… – Он улыбнулся и предложил Ирис сесть на резную скамью.

– Спасибо. – Волшебница расправила платье и выпрямила спину. Хотя принц Туллий говорил с ней ласково, ей стало очень страшно: он ведь так и не сказал о цели ее визита.

– Я сам некоторое время учился у волшебника Гульри, но пришлось оставить это трудное занятие, когда князь Адас провозгласил меня своим наследником, – в голосе принца слышалось сожаление. – Зато я представляю, какой это труд и как на самом деле ведут себя настоящие волшебники.

Ирис улыбнулась и потупила взор. Может, он хочет, чтобы она наслала на кого-то порчу? Впрочем, он должен быть знаком с основными правилами волшебства.

– Знаете, управление страной отнимает много сил. В последнее время даже книгу некогда почитать.

«Это заметно по саду и по тому, как много о вас говорят», – подумала Ирис.

– У каждого из моих придворных свои заботы и обязанности. Я не любитель простых развлечений, танцев и нелепых соревнований, да и положение не позволяет слиться с толпой подданных. Чтение – моя страсть с детства. Согласитесь, ничто так не увлекает, как миры, придуманные человеческим умом, даже если автор утверждает, что все это лишь задокументированная правда.

– Совершенно с вами согласна.

«Уж не хочет ли он, чтобы я читала ему перед сном и пела колыбельные?»

Принц Туллий смерил ее насмешливым взглядом:

– Любой настоящий волшебник на память знает десятки легенд и историй, а о вас я наслышан как о непревзойденной рассказчице.

– Откуда?

– Не буду раскрывать свои источники. С вашего позволения. – Он забавно потер руки, как муха, обнаружившая, что приземлилась на сладкий пирог. – Поскольку вы пока еще не приписаны к числу моих подданных, но все-таки живете здесь, я приказываю вам, ибо имею на это на это полное право, приходить ко мне каждый шестой день в пять вечера и рассказывать какие-нибудь сказки, легенды, предания. Это древняя и почетная обязанность при дворе любого правителя. Вам это известно?

– Да, конечно. Но уже давно…

– Старые, никем не отмененные законы тем и хороши, что им можно вернуть силу в момент, когда это наиболее удобно. Мне кажется, эта должность скорее приятна и интересна, чем утомительна. Я уже издал указ.

– Благодарю вас от всей души за оказанную честь. – Ирис постаралась сохранить ровный и дружелюбный тон.

– Почему-то вас привели ко мне на прием обходными путями. Бестолочи! Я прикажу, чтобы для вас открывали центральные двери. Будете заходить с парадной лестницы, как и подобает.

– Шестой день будет послезавтра. Мне приходить?

– Конечно. Особых пожеланий нет. А сейчас можете ступать. Всего доброго! – Принц встал со скамьи и приоткрыл дверь.

– Всего доброго. – Ирис поклонилась.

– Да, я понимаю, что в это время у вас могут быть посетители… За вашу работу вы, конечно, получите достойное вознаграждение.

Ирис возликовала: просто так каждую неделю приходить в Замок и рассказывать принцу Туллию сказки, как маленькому мальчику, это отвратительно, но если он готов оплатить эти труды…

– Можете в любое время навещать мой сад и собирать растения, какие вам заблагорассудится.

«Теперь мне просто некуда деваться. Впрочем, может быть, я смогу рассчитывать на его защиту?»

– Еще раз благодарю за оказанную мне высокую честь.

Принц молча кивнул в ответ.

Ирис снова оказалась в коридоре, где ее ожидал все тот же конвоир, занятый болтовней с другим придворным, сжимающим в руках свернутый ковер.

– Ну и как тебе Ферл? Ни за что не поверю, что ты только и делал, что изучал там историю.

– Он просто не хочет, чтобы весь Замок слышал.

– Сегодня вечером за кружечкой…

– Проводите меня, пожалуйста, к выходу, – произнесла Ирис сдавленным, чуть охрипшим голосом.

Они резко обернулись в ее сторону.

– Да-да, конечно, – подскочил к ней главный провожатый и поклонился. – Извините, волшебница Ирис.

– Создатель… – услышала она тихий шепот и, вглядевшись в темноту перехода, чуть освещаемую несколькими свечами, узнала в мужчине с ковром Эмеральда.

На его лице появилось выражение отстраненности и, выпрямившись, как и подобает придворному, держа гордую осанку, он прошел мимо Ирис и без стука распахнул дверь в тронный зал.

Ирис тихо проводили прямо до ворот замка и выпустили. Решетка громко звякнула, осыпав платье волшебницы крошкой истлевшего мха.

«Либо он идиот, либо обладатель очень плохого чувства юмора! – Девушка обернулась в сторону сада, теперь казавшегося совсем заброшенным и печальным. – Отсюда же ничего нельзя брать! Да и что за блажь – пригласить к себе сказительницу, словно он живет в глубокой древности. Что же ему надо на самом деле?»

Она устало спрятала за ухо выпавшую сквозь мелкие зубцы гребня прядь. Пять минут наедине с принцем Туллием заставили ее почувствовать несвободу и беспомощность, словно история хотела повториться – с небольшими искажениями, как отражение в мутном от времени зеркале, в которое давно никто не смотрел.

«Как бы то ни было, мне все равно придется приходить к нему каждый шестой день. Может, если я понаблюдаю повнимательнее, то пойму его задумку. Сложно найти что-то глупее, чем его предложение. Он ведь мог обратиться к любой старой крестьянке, которая поведает немало историй и баек. Впрочем, ничего удивительного нет. По-видимому, он не очень близок к народу. Больше витает в облаках. Говорил о волшебстве с упоением не то гения, не то неудавшегося дилетанта. Это точно. Хм! Он и принц Пион почему-то давно уже враждуют. Не стоит паниковать раньше времени», – рассуждая таким образом, Ирис дошла до Регенсвальда, где намеревалась купить кое-что на местном рынке.

Поскольку путь до города был неблизок, необходимые продукты, которые не выращивались на ее огородике, доставлялись волшебнице на дом каждый день ранним утром. Сюда Ирис заходила редко, и большинство продавцов плохо ее знало, по-прежнему принимая за путешественницу, которую больше интересует не товар, а суета вокруг.

Медленно обходя торговые ряды, заваленные всякой снедью, посудой и разными безделушками, необходимыми любой хозяйке, Ирис принюхивалась к каждому продукту, пробовала на ощупь глиняные чашки и горшки, лениво рассматривала бусы из лунного камня для детских колыбелей – чтобы свет луны не смущал покоя малютки – и разноцветного кошачьего глаза для привлечения любви, у которой оттенков не меньше. Девушка уже решила, что ограничится тем, что купила: сластями из меда, колотых орехов и тончайшего теста, они очень пришлись ей по вкусу, и зернистым творогом с тархуном, который здесь почему-то никак не рос. В толпе кричащих торгующихся людей и бесконечной череды пленяющих ароматов свежих, только выловленных, пойманных, сорванных, засушенных и сгруженных с заморских кораблей товаров, она чувствовала себя в самой гуще жизни, от которой не надо было ломать голову в догадках или замышлять бесконечно-нелепые и одинаково трусливые планы побега.

Равномерный привычный гул перешел на высокие тона, началась неестественная суета, словно налетели кольца торнадо и затянули город в свою воронку. Ирис оглянулась, но стихийная толпа почти сбила ее с ног. Все бежали в разные стороны с криками и причитаниями. Кто-то залезал под прилавок вместе с товарами, крича, что скорее умрет, чем позволит осквернить пищу.

Девушка попыталась вспомнить, как следует себя вести, однако не смогла определить даже направление, в котором надвигалась опасность, и всю мощь угрозы.

«Неужели вылез какой-то василиск или летит дракон?» – Она вскинула голову к небу и почувствовала, как кто-то нежно схватил ее за талию, притянул к себе и, подняв на руки, куда-то понес. От неожиданности она замерла и резко посмотрела на своего похитителя.

– Не бойся, малышка! Сейчас спрячемся от этого василиска… – Высокий тенор принадлежал красивому черноволосому молодому человеку.

Ирис попыталась сопротивляться, вспоминая все запрещенные заклятия, чтобы при случае ими воспользоваться, но парень, прижимая ее к себе, побежал поперек рынка по направлению к небольшому зданию красного камня. Распахнув дверь, он аккуратно спустил волшебницу с рук и захлопнул дверь.

– Что вы себе позволяете?

– Не беспокойся, красный камень, как гласит легенда, не пропустит злых чар. – Он робко улыбнулся ей и поправил растрепавшиеся волосы.

– Глупости какие! Спасибо за спасение от неизвестной мне напасти, но объясните, пожалуйста, что происходит? – инстинктивно Ирис проверила наличие купленных лакомств в сумке. – Где мы находимся? – Она давно заприметила странное пирамидальное здание рядом с рынком, однако все время забывала спросить про его предназначение.

Не успел молодой человек открыть рот, как послышались громкий клич: «Дорогу принцу Туллию!» и топот копыт.

– Это ответ на твой вопрос. Здесь обитает василиск. Причем не просто обитает, а правит. – Его лицо сделалось серьезным, строгим, а в синих глазах загорелись искры чистой ненависти.

Ирис недоуменно покачала головой. Четверть часа назад она говорила с самым обычным мужчиной, очень властным и запуганным, но его вряд ли можно было сравнить с василиском.

– Ты мне не веришь? – Он нагнулся к ней, и девушка словно сжалась. Молодой человек был слишком высоким, два метра с лишним, очень стройным и мускулистым, с красивым лицом, располагающим скорее к влюбленности и страсти, нежели опасности, но именно от него, несмотря на полное отсутствие страха, волшебница невольно отпрянула.

– Я пока не имею для этого оснований, поскольку не знаю вас.

– Харркон. Имя у меня не очень поэтичное, как и у всех жителей Керна. Я работаю в Тихих горах. Взламываю их, разрушаю, чтобы извлечь из них самое ценное, а не любоваться безмолвно, как поступают эти песочники со слащавыми именами. – Он недовольно дернул плечом.

– Песочники?

– Ты ведь не местная… Так называют жителей Эмберая, а еще солеными селедками.

– А…

– А нас гномами. – Харркон снова улыбнулся и потянулся, очевидно, подсознательно предлагая оценить новой знакомой всю его физическую мощь. – Кто ты? Надолго ли в наших краях?

– Волшебница Ирис.

– Значит, это о твоей имбирной настойке судачат все вокруг. Я не очень доверяю волшебству, но рад знакомству.

– Обращайтесь, если понадобится.

Некоторое время они молчали. Жизнь снаружи словно замерла, и Ирис подумала, что решись она сейчас покинуть убежище, ее образ приобретет в глазах балтинцев демонический отблеск и почти божественное сияние. Но сейчас важнее было не упустить возможность узнать о личности загадочного принца Туллия из уст его подданного, тем паче тот явно горел желанием поведать все злоключения своих земель.