Ярче, чем Жар-птица

Постоянный шум дождя убеждал в истинности поверья, будто в это время никто не сможет утаить своих чувств, поскольку они обнажены настолько, что иных по-настоящему сводят с ума. Это был странный плен, создающий ощущение не столько оторванности от мира, сколько от самого времени. Иногда Ирис приоткрывала окно и протягивала пальцы под бесконечные нити дождя, которые так напоминали фонтан в саду родителей.

Книги по волшебству и тренировки были заброшены: все казалось бессмысленным. Даже если настойка и помогла, то дождь смоет гнев и все воспоминания о былых бедах, и придется ждать, пока таким же темным вечером к Ирис не прошмыгнет новый посетитель, готовый отвергнуть любые попытки незамысловатой помощи без особых эффектов.

Она лежала на кровати с очередной книгой или же задумчиво водила пером по свиткам, пытаясь записать истории, которые случайно пришли на память или же просто возникли в голове, а чтобы не потерять ловкость рук, осторожно выводила цветными нитками бесконечные крестики да петли.

Но, несмотря на подобную стойкость, Ирис очень нервничала и скучала. Мярр был рядом, но его мало интересовали ее мысли. Ей, так гордившейся способностью с легкостью оставаться наедине с собой, было очень одиноко.

С детства Ирис никогда не капризничала и не требовала особой компании. Ей достаточно было разглядывать цветок или просто листать книжку, чтобы в ее голове возникли новые образы, увлекающие за тридевять земель в огромный новый мир. Эта черта характера и навела ее когда-то на мысль, что единственная возможность вырваться за пределы окружающего мира – это оказаться внутри картинки из книги или собственных фантазий. Стать волшебницей.

Когда выбор ограничен и его надо сделать в десять лет – нет времени для сомнения или колебания. Сразу учишься прислушиваться к себе и формулировать внятные желания. И когда она приняла решение, не испугавшись всего, что оно в себе таило, то все в ее жизни сразу встало на свои места. Она впервые явственно почувствовала все потоки энергий, наполняющие мир, и каждый камушек, росинка на траве и малюсенькая блошка стали ей понятны и в то же время представились огромным миром, в котором миллиарды вопросов… Но стоит проявить терпение и чуткость, как он даст ответ на каждый. Ирис словно видела насквозь каждого прохожего, и иной раз была готова расплакаться от переполнявших ее чувств, с которыми пока ничего не могла поделать.

– Звездочка моя, почему ты хочешь быть волшебницей? Ты принадлежишь древнему роду. У тебя милое личико. Ты будешь желанной невестой. Самые лучшие женихи будут добиваться твоей руки, – повторяла фея Сирень каждый вечер, расчесывая непослушные волосы дочки.

– Я не хочу замуж. Я хочу быть кудесницей, – всякий раз Ирис резко вырывалась из рук мамы, иногда довольно болезненно, оставляя несколько рыжих прядей в зубьях расчески.

– Но, звездочка, волшебницы не так популярны у женихов, – с отчаяньем пыталась вразумить дочку фея Сирень. – Да и вообще это очень странная жизнь. Ты еще не понимаешь, но если уже сейчас ты чувствуешь мир иначе, чем остальные, то что будет потом?

– И пускай! Я не собираюсь ни в кого влюбляться и не хочу, чтобы в меня кто-то влюблялся. Я стану самой лучшей кудесницей! Мне папа разрешил!

В день своего десятилетия она написала длинное письмо кудеснику Гульри, в тот момент жившему, по счастливому совпадению, в Ферле, с просьбой взять в ученицы, и отправила послание ровно в час своего появления на свет.

Через семь дней фея Сирень вошла в комнату Ирис, с изумлением вертя в руках элегантный свиток:

– Ягодка моя, тебе пришло письмо.

– Дай мне его. – Ирис вскочила, отвлекшись от разглядывания картинки, изображавшей цветок папоротника.

Ирис неловко разорвала печать и развернула небольшой свиток. Она почти ничего не почувствовала и лишь с облегчением произнесла:

– Мамочка, кудесник Гульри приглашает нас в третий день недели на ужин. Если я ему понравлюсь, он возьмет меня в ученицы.

Волнение появилось лишь в тот момент, когда Ирис с родителями приблизилась к дому кудесника Гульри. Девочка испугалась, что ей абсолютно нечем заинтересовать такого удивительного человека, умеющего, по слухам, превращать выделанные шкуры в живых зверей.

Кудесник Гульри оказался очень высоким моложавым мужчиной шестидесяти лет. Его волосы оставались черными, словно в жизни его не настигла ни одна тревога или печаль, однако движения были настолько скованными и лишенными грации, что невольно заставляли любого посетителя, имеющего самые общие представления о волшебстве, усомниться в способности кудесника совершить самое простое заклинание.

Он долго вел светскую беседу с родителями Ирис и украдкой наблюдал за девочкой, застывшей как стебель кувшинки в пруду. Она не притронулась к засахаренным каштанам и сушеной малине, не вставила ни одного слова в разговор, а лишь внимательно изучала форзацы книг по волшебству.

– Итак, Ирис, твои родители так мне и не сказали, почему решили обратиться ко мне. – В его голосе послышались язвительные интонации.

– Я написала вам сама. Ведь настоящей волшебницей можно стать, только лично пройдя обучение у кудесника, – спокойно ответила Ирис. – А я решила быть кудесницей.

– Хм! Обычно родители пишут мне письма или приходят сами, но не заставляют ребенка…

Девочка словно потеряла для него всякий интерес, и он просто отвернулся от нее.

– Но она сама вам написала! Мы отнюдь не хотим, чтобы она начала учиться волшебству, – произнесла фея Сирень.

– Поймите, мне столько раз говорили это. В большинстве случаев оказывалось, что даже если ребенок имеет способности, то ему не хватает терпения и желания учиться, тем более девочке.

– Я очень хочу быть кудесницей. – Ирис с вызовом посмотрела на него. – И не собираюсь заниматься ничем другим.

Кудесник Гульри призадумался. Незаметно он извлек откуда-то маленькую змейку из янтаря, которая будто свернулась у него на ладони. Он кончиками пальцев поглаживал ее спинку, словно пытался получить от нее ответ.

– Ирис, я пригласил тебя с родителями, потому что ни один уважающий себя волшебник не откажет во встрече желающему у него учиться. Разговаривая с достопочтимыми Лиато и феей Сирень, я понял, что они хоть и поддерживают тебя, но все же считают твое желание блажью. Но, наблюдая за тобой, я заметил, что ты очень своенравна и упряма. Знаешь, что мне понравилось? Ты вторая из всех детей, которые сидели на этом диване, обратила внимание не на сладости, а на книги. Ты не попробовала ни кусочка, зато прочла название каждого тома и прошептала себе под нос, как нечто сокровенное. – Кудесник Гульри поманил ее к себе.

Ирис послушно подошла к нему, спрятав руки за спину. Она уставилась в пол, но тотчас вернулась к созерцанию покорившей ее с самого начала банки: в темно-бордовой жидкости цвело неизвестное ей колючее растение.

– Пару недель назад на твоем месте сидел один мальчик. Его отправили ко мне обучаться. Его способности к волшебству, мягко говоря, не были выдающимися, но я согласился его взять… Чего тебе, Крапсан?

За спиной Ирис встал нескладный подросток, обещавший в скором времени превратиться либо в первого красавца, либо в отвратительную змею. Он почтительно поклонился гостям, обдав Ирис волной презрения, от ощущения которого ей стало нервно, так же, как и от всех энергий, что переполняли мальчика. Она чуть было не всхлипнула, в отчаянии подумав, что она не имеет никаких способностей.

– Кудесник Гульри, я окончил тот самый опыт.

– Иди пока к себе, мой мальчик, видишь, у меня важная беседа.

Кудесник Гульри нежно кивнул, и подросток, еще раз поклонившись, быстро вышел из комнаты.

– Это мой ученик Крапсан. Очень талантливый юноша. Так о чем я?

– Вы говорили о мальчике… – подсказала Ирис.

– Да… – Кудесник Гульри положил змейку на ладонь и протянул ее Ирис, чтобы она получше ее рассмотрела. – Видишь? Очень искусная работа. Он сбежал от меня, а ее оставил в подарок. – Одним движением он вновь спрятал поделку в одном из потайных карманов мантии.

На его лице отразилось странное возбуждение. Он прикрыл глаза, пробормотав под нос: «Хорошо, что пришел…» Его ноздри задергались, как у коня, почуявшего теплое стойло и овес. Ирис почувствовала, что он обдумывает тысячи вариантов и борется с каким-то пока ей неведомым искушением. Он мотнул головой, отгоняя таинственных демонов, но потом глубоко вздохнул и строго приказал:

– Закатай рукава и протяни вперед руки ладонями вверх.

Ирис неуклюже смяла по самые подмышки шелк, но он все равно предательски сползал, из-за чего она забавно заерзала.

Кудесник Гульри величественно встал и как лекарь, собирающийся делать кровопускание, приложил пальцы к локтевой ямочке. Потом, не касаясь кожи девочки, пробежал по каждой венке, как по струнам, отчего волоски на руках Ирис приподнялись. Он сделал несколько спиралеобразных движений и покачал головой. Выражение его лица стало непроницаемым, снова стала заметна его борьба с самим собой.

– Можешь оправить одежду, – плюхнулся он обратно, откинулся на спинку дивана и откашлялся. – Я не могу взять тебя в ученицы.

Сердце Ирис сжалось, а слезы поспешили подступить к глазам, но она лишь сморгнула их и расправила плечи.

«Я ни за что здесь не разревусь. Ни за что. Пусть он не думает, что я пытаюсь слезами выпросить себе место».

– Да, я не могу взять тебя в ученицы, – повторил он еще раз. – С этого года я решил больше не брать никого. Пять лет назад на меня наслали одно очень неприятное заклятье, последствие которого доставляет мне большое беспокойство. Это было бы просто нечестно по отношению к тебе, тем более я никогда не обучал девочек. У Кудесницы Оловак сейчас две ученицы, да и, слава Создателю, детки подрастают… Хм… Но я могу предложить тебе обратиться к волшебнику Хабмеру. Он живет как раз неподалеку от вас. У него давно не было учеников, и к тому же он дядя пятерых взрослых девочек и двоюродный дедушка пятнадцати внучек, так что, наверное, знает, как вести себя с подобными упрямицами, – чуть смягчившись, он добавил: – Не расстраивайся, Ирис. Запомни, так должно. Это самая важная и трудная заповедь волшебства. Повторяй за мной…

Тело Ирис тряслось от огорчения, но она как можно тверже постаралась повторить два нехитрых слова:

– Так должно…

В тот же день они отправились к кудеснику Хабмеру.

«По крайней мере он живет совсем недалеко от нас, – приободряла себя девочка, – можно будет больше времени тратить на занятия. Какие красивые яблони…» И внезапно – наверное, в первый раз в жизни Ирис, – все мысли исчезли из головы. Она снова затряслась от страха, что окажется самозванкой и дурочкой, когда заприметила мужчину, склонившегося над грядкой. До дома оставалось еще не меньше сотни метров, но, казалось, хозяин почувствовал, что кто-то идет к нему. Он лениво выпрямился, разгладил седые усы и, отряхивая землю со штанин, подошел к калитке.

– Хочешь стать волшебницей? – усмехаясь, спросил он, вглядываясь в Ирис, и, не дожидаясь ответа, произнес: – Беру тебя в ученицы. Приходи каждый день к семи утра. Заниматься будем до семи вечера. Начинаем сегодня. Детали обсудим позже.

Он взял Ирис за руку и повел в сторону дома. Девочка не решалась что-то сказать или обернуться. Она слышала, как какая-то большая птица вылетела из кроны дерева, как ее родители шумно спорят друг с другом, чего никогда не делали, как вдали на полную громкость звучит колокол, предвосхищающий важную новость, но все это не имело никакого значения, ведь впереди была дверь, за которой скрывалось осуществление всех ее желаний.

Лавка кудесника Хабмера представлял собой большую темную комнату, заставленную множеством книг, котлов, реторт и порядком потертых ларцов. На стенах висели небрежно вырванные из фолиантов изображения различных волшебных животных, а также множество детских рисунков.

– Что ж… Начнем с самого простого и необходимого тебе в первое время. Возьми ту чашу и ту банку с корнем…

Ирис не подозревала, что между веселыми мечтами и настоящим волшебством протекает настолько широкая, глубокая и бурная река. Никакая лодка не поможет – вмиг разлетится на щепки, можно преодолеть лишь вплавь, рискуя захлебнуться, не одолев и метра, и поселиться на дне. Но она никогда не боялась воды.

И вот она уже не возле котла в маленькой лавке, а на Сведоме. Ей семнадцать лет и, если так должно, то через несколько часов на глазах всех уважаемых волшебников и кудесников она пройдет испытание и станет волшебницей Ирис.

Семь лет назад, впервые попав в Сведомские пещеры, она не могла успокоиться и неделю спустя после возвращения.

– Кудесник Хабмер, – робко расспрашивала она, – а почему вход в пещеру не закрыт?

– Потому что мы ни от кого не скрываемся, – неохотно откликался он, раскладывая новые амулеты по полочкам.

– А почему выбрали именно это место? Потому что это остров?

– Как гласит предание, чтобы никто из кудесников не забывал, что и самые простые вещи могут скрывать в себе дивные сокровища.

В самом деле, скучный Сведом состоял из нескольких скал. Одна из них, с пещерой, была отдана пятьсот лет назад странам Архипелага, другая же, самая маленькая из всех, издревле принадлежала кудесникам. Ничем не привлекательная снаружи, скорее даже пугающая – кажется, дунет ветер чуть сильнее, и тотчас обвалится, – она имела узкий вход, ведущий в длинный извилистый каменный коридор, незаметно спускающийся вниз к веревочному мосту, под острым углом перекинутому над импровизированной пропастью, и к другому берегу, теряющемуся в темноте. Одолев это препятствие, только в первый раз казавшееся слишком опасным, а потом представлявшееся не более рискованным, чем дорожка из мелкого гравия, невозможно было не растеряться, ведь, пройдя сквозь темный ход, ты попадал на новый мост, нависающий над двумя глубокими озерами насыщенного нефритового цвета. Следом шел огромный зал, в котором была невероятного размера белоснежная двухъярусная гора, огороженная бежевыми сталагнатами и будто укрытая барханами сахара. С нее спадали навеки застывшие струи водопада, а на стенах уютно расположились тысячи персиковых кораллитов. Но и этот зал всего лишь открывал проход в грот, который издавна избран местом сбора всех кудесников и волшебников – он весь украшен букетами кристаллов и тяжелыми сталактитами и сталагмитами, каждый час цвет их меняется, переходя из оранжевого в желтый, а там в зеленый, синий, красный, фиолетовый, белый. Острые как копья, они нависают над всеми, но никогда не разят. Тому, кто убежит прочь, нет обратной дороги. Каждый наставник всегда предупреждает об этом своего ученика, вот только не каждый ученик принимает увещевания близко к сердцу.

Ирис, впервые очутившись в гроте, лишь восхищенно вздохнула и закружилась, задрав голову, надеясь разглядеть все в мельчайших подробностях. Почему-то ей представилось, что все это великолепие создано из костей каких-то неведомых древних существ, разноцветные веселые духи которых летают тут по сию пору. Размечтавшись, она врезалась в кудесницу Оловак. Смущенная донельзя своим проступком и ожидая вечного изгнания из грота за недостойное поведение, девочка начала лепетать извинения, но кудесница лишь ласково улыбнулась ей. Как улыбалась и сейчас, спустя годы.

Ирис в радостном предвкушении тяжело вздохнула и обнялась с ней. Кудесница Оловак была высокой пышной женщиной тридцати пяти лет. Глядя на нее, Ирис никак не могла понять, как ей удается все одновременно? Впрочем, так должно. Так должно, чтобы у кудесницы Оловак был замечательный муж, милейшая дочка, звание кудесницы и постоянные неудачи с немногочисленными ученицами. Волшебница вглядывалась в добрые голубые глаза своей старшей подруги, и ей хотелось сказать в ответ что-то приятное, как бы ни окончился сегодняшний день, поблагодарить за всю поддержку, которую всегда от нее получала.

– У меня для тебя сюрприз, Ирис. – Женщина добродушно кивнула головой в сторону, и мелкие короткие черные кудряшки пружинками подскочили вверх.

Из толпы вышла невысокая шатенка – круглая как колобок. На ней не было ни фероньерки, ни мантии, поэтому ее сразу выделяло из толпы милое полосатое платье с большим розовым бантом, завязки которого спадали на робко выступающий вперед животик.

– Важена, как я рада! – Ирис, распахнув руки, шагнула к ней. – Но разве тебе не надо беречься?

– Милая моя, кудесница Оловак рассказала, что сегодня день твоего посвящения. Я просто не могла пропустить и села к ней на хвост. – Она нежно погладила себя по животику. – Пришлось припугнуть моего муженька прежними навыками, чтобы он меня отпустил.

– Поболтайте, девочки, я пойду пока поищу Арру. Нигде ее, безобразницу, не вижу. – Кудесница Оловак обеспокоенно, но при этом приветливо здороваясь со всеми знакомыми, пошла исследовать переполненный народом зал.

– Слышала про Арру?

– Мне больше жаль того парня, Ирис, – вздохнула Важена. – Он чуть ног не лишился.

– А второй кое-чего другого, – доверительно шепнула Ирис. – После того случая она решила развлечься, раз уж ей пока не суждено стать волшебницей.

– Столько учиться, и по причине простой похоти разрушить такой хрупкий баланс энергий. – Собеседница Ирис, казалась, искренне расстроена глупостью бывшей соученицы. Она еще раз погладила животик и улыбнулась чему-то своему.

– Но ведь ты поступила точно так же три года назад! Когда все бросила из-за своего будущего мужа. – Девушке вовсе не хотелось обидеть приятельницу, но все это время она не могла найти ей оправдание. У Важены были все шансы стать волшебницей, но она в один миг их отвергла, отказавшись от посвящения ради брака.

– Видишь ли… Я очень сильно полюбила его и испугалась. – Важена начала поправлять бант. – Испугалась, что с ним случится что-то, если он дотронется до меня. Я знала, что это настоящая любовь, но, видимо, все же очень слабо научилась воспринимать энергии, чтобы почувствовать изначальную связь между нами, ту самую ниточку, что иной кудесник может разглядеть сразу. Знаешь, так устает поясница от долгого стояния. Давай немножко пройдемся по кругу?

Ирис взяла ее под руку и покорно повела в соседний зал, надеясь дальше послушать историю невероятной глупости.

– Я решила, что как бы там ни было, лучше я буду с ним, чем стану волшебницей и буду мучить нас обоих. Знаешь, даже сейчас, глядя на всех здесь, глядя на тебя, я ничуть не жалею. – Важена приложила руку Ирис к своему животу. – Чувствуешь?

Кто-то пока совсем неведомый, но очень целеустремленный и упрямый ткнулся в ладонь, напоминая о своем существовании, и от этого удара сердце на миг застыло.

– Это не имеет ничего общего с тем, что откидывает Арра. Хоть кудесница Оловак и привела ее сюда, чтобы она поняла, что теряет, ей этого уже не надо. Она никогда не станет волшебницей, но и вряд ли с ее характером она поймет, что такое настоящее волшебство.

– Ты пришла меня отговаривать? – Ирис все же не могла убрать руку с живота. – Ты прекрасно знаешь мое мнение на этот счет.

– Знаю, – усмехнулась приятельница.

Ирис и вовсе перестала понимать Важену.

– Я старше тебя всего лишь на пять лет и вряд ли могу поучать чему-то, но мне очень не хочется, чтобы ты узнала, что такое настоящее волшебство, и испугалась, когда почувствуешь, как между тобой и кем-то другим протянута самая настоящая крепкая нить, – заметив, что Ирис разнервничалась, не желая портить ей настроение перед посвящением, игриво добавила: – В конце концов, без этого ты не станешь кудесницей. Поверь, нам, в отличие от волшебников, еще крупно повезло.

– А вдруг…

– Тебе только семнадцать лет, а даже я, так и не ставшая волшебницей, ощущаю, что отсюда, – ткнула она ей в область сердца, – вьется тоненькая ленточка. Пойдем, поглазеем на кудесников. Готовы ли они потесниться перед тобой?

Девушки вернулись в грот. Теперь все были в сборе, и он окончательно превратился в подобие гудящего улья, ставшего прибежищем для раздраженных пчел темно-синего окраса. Вдалеке трепался со своими приятелями Крапсан. Расстояние не помешало ему скорчить Ирис ядовитую рожу, дабы она не забывала своего места.

– Наверное, мне пора, Важена. Увидимся после.

Приближающееся посвящение, о котором девушка старалась не думать, вновь показалось чудовищной пыткой – вдруг что-то пойдет не так: тогда впереди или вечный позор или простая смерть, как не раз бывало.

– Все будет отлично, милая, так должно.

– Так должно… – эхом повторила Ирис, погружаясь в гул, частью которого она так надеялась стать через несколько часов.

Наконец немыслимым образом грот преобразился в амфитеатр, в котором каждый занял место согласно своему положению, и кудесник Гульри произнес торжественную речь, подобающую такому случаю.

Ирис вместе с еще тремя девушками и двумя юношами, что готовились в этот же день к посвящению, встала в самом дальнем углу.

Первое испытание по традиции было самым изощренным, направленным на то, чтобы точно исключить тех, кто не сможет постичь энергии. Каждый из учеников должен был лечь на особое ложе, представляющее собой плиту, сделанную из таинственного доисторического камня, а вот что будет после – зависело от каждого отдельного случая. Чаще всего волшебники говорили, что чувствуют переход в иное состояние: камень словно пытался поглотить и одновременно разделать их.

Первый юноша справился с заданием. Второй завизжал через секунду, как ошпаренный поросенок, и начал молить о пощаде – его тотчас вытащили и попросили покинуть Сведом. Девушка, которая должна была ложиться на камень следом, молча развернулась и ушла, отказавшись от испытания. Настал черед Ирис.

Она покорно легла на камень и уже через миг ощутила, как плита втягивает ее вглубь себя. Она почувствовала сильную боль, словно насквозь ее проткнуло раскаленное копье. Казалось, спину сейчас разорвет на части, а сердце не сможет издать ни стука. Мышцы застыли. Все тело словно утратило тягу к жизни и стремилось стать простой оболочкой.

Но Ирис не любила обращать внимание на его капризы, считая, что ум и дух гораздо важнее, а ее физические ощущения будто принадлежали кому-то другому, ибо она знала – еще пара секунд, и все пройдет. Теперь она явственно видела те энергии, про которые ей рассказывали, те, что опоясывали весь мир. Из нее самой вырывались тысячи нитей, которые прорывались наружу сквозь глыбу камней в глубину грота и ускользали в неизвестном направлении. Заметила она и ту «ленточку», о которой говорила Важена. Тонкую и крепкую, пульсирующую, как артерия. После этого Ирис расслабилась: в случае отчаянья – есть веревка, за которую так легко ухватиться.

Второе испытание показалось сущим пустяком – пришлось всего лишь выполнять задания, наобум выкрикиваемые разными почтенными кудесниками. Конечно, с зельем от отрицания собственных идей пришлось повозиться (отсеялась еще одна девушка, поэтому проблем с временем для трех претендентов не оказалось – их могли испытывать хоть до следующего заката), но и оно удалось на славу.

Однако Ирис все же переживала, удастся ли ей блестяще выполнить последнее задание. Ее задумка была прекрасной, чуть наивной и одновременно дерзкой. Отличный шанс продемонстрировать собственное мастерство, тем более после открытия, столь странно взбудоражившего ее во время первого задания, девушка испытывала небывалые подъем и вдохновение.

Перед третьим испытание кудесник Гульри вновь выступил с проникновенной речью и, почесав задумчиво бороду, приказал Ирис идти первой.

Девушка, гордо выпрямившись и напомнив себе зачем-то, что она из рода Жар-птиц и прямой потомок фей, косолапо потопала на арену. Она с трудом выхватила бесстрастный взгляд кудесника Хабмера, заметила кулачки, которые в прямом смысле держали за нее кудесница Оловак и Важена, различила удивление на лице некогда покорившего ее чем-то волшебника Ургора, успокоилась привычной брезгливостью Крапсана, порадовалась привычной змеиной, но доброжелательной улыбке кудесника Ратида, и чуть испугалась чрезмерного интереса кудесника Гульри, который он никак не мог скрыть.

– Тебе что-то требуется, Ирис из рода Жар-птиц?

– Да. – Она облизнула пересохшие губы. – Любой фрукт на ваше усмотрение.

Кто-то в зале охнул, кто-то зашептался с соседом: ее просьба явно не осталась без внимания.

Кудесник Гульри хмыкнул и невозмутимо приказал:

– Принесите Ирис из рода Жар-птиц сливу. Они сегодня не самые удачные…

На следующее утро в новенькой мантии, с тугой фероньеркой на лбу Ирис гордо стояла на крылечке, наслаждаясь новым статусом. Нарочито небрежно она облокотилась бедром о перила, безрезультатно демонстрируя всему миру или, на худой конец, редким прохожим, какой важной персоной заделалась со вчерашнего вечера.

– Чего прохлаждаешься? Работать надо. Работать, – окрикнул ее из глубины лавки кудесник Хабмер.

Девушка вздохнула и, поглаживая мантию, вошла в душное помещение.

– Я просто решила подышать воздухом. Погода хорошая.