Зона покоя

А потом пытался заснуть с берушами в ушах на диване в гостиной, но всё-таки слышал беспрерывные вопли жены с угрозами покончить с собой – Алексею нужно было всего лишь выбрать способ: вены, электричество или таблетки?..

…Эде звонок Бирке взбесил. Проверив ребенка, она сходила в сарай и вынесла две канистры. Затем принесла лопату и принялась окапывать вагончик противопожарным рвом…

…Темирову не потребовалось гадать, кто воет ему в ухо волком с незнакомого телефонного номера. Он стоял у дома Бирке, глядел с улицы в окно спальни. И когда Бирке сбросил вызов – перезвонил. Бирке стал толкать в бок любовницу, заставляя ответить. Заставил с помощью пистолета.

– Скажи своему приятелю-придурку, что я жду его на улице, – услышала она.

Отошел от окна Темиров, направляясь к крыльцу дома. Идя мимо сарая, обронил:

– Посидите пока…

Вышел Бирке к Темирову не то чтобы уж сильно бравый. Даже встревоженный.

– Я понимаю, – начал Темиров, – ты необходимое звено этой экосистемы, но ты зажрался, Бирке. Превысил лимит аппетита. И порядок нарушился. А мне нужен здесь порядок. Моя жена и порядок. И смерть Тезека на твоей совести, и трупы на дороге. Про девушку в колодце я не знаю пока, но и остальное – это уже перебор. Во всех последних бедах твой след. Весь поселок говорит, что ты какую-то праматерь прячешь, и требует твою голову, а заодно и Эде. Менты из города опять же хозяевами себя здесь чувствуют. В общем, выбирая из двух зол – сдать тебя Горно-Алтайским пижонам или отпустить, – я выбрал второе. И вот, что тебе советую: бери-ка ты свою праматерь и катись к ней же. Хоть в Китай, хоть к монголам. И если сейчас ты всё правильно понимаешь, какую опупенную услугу я тебе оказываю, ни разу не вернешься, ни разу не подашь голос. А этих, в сарае, которых ты перепутал, видимо, с домашней скотиной, я заберу с собой.

Ответить Бирке не успел, потому что оба заметили дым на горизонте.

– Да чтоб тебя! – выругался Темиров. – Жди тут, я вернусь.

Ткнул пальцем в Бирке и направился к мотоциклу. Щелкнул бичом выстрел, упал на колени Темиров и потом уж – лицом в землю. Бирке сунул на ходу пистолет за пояс, достал телефон, набрал пожарную охрану, стал объяснять, куда ехать – пока садился в машину и трогался.

А раньше, закончив со рвом, Эде заправила из канистр машину под завязку. Сунула в бак шланг, подсосала, чтобы бензин струйкой полился на землю, села, завела двигатель.

Машина нарезала спиральные круги по плантации, одновременно топча и поливая мак бензином. Вернув машину к вагончику, Эде вышла, чиркнула, бросила на землю спичку. Занялось огнем горючее, стала стремительно расти огненная нить. Если бы была сейчас возможность увидеть плантацию с высоты птичьего полета, мы бы увидели, как закручивается огненная спираль от кукурузной ограды до самого центра макового поля…

Сигналя, влетел в ворота джип Бирке, наткнулся фарами на белесую пелену. Длинная автоматная очередь раздалась из вагончика. Стреляла Эде. Неудобно было целиться из-за респиратора на лице, но видела женщина сквозь завесу дыма, как погасла подбитая фара, машина вильнула и, судя по траектории уцелевшей фары, по дуге вкатилась прямо в пожар и замерла. Придерживая мокрое полотенце на лице ребенка, Эде вывела Амыра из вагончика, посадила в машину. Вернулась, вынесла две большие сумки, бросила в багажник.

Когда Эде с Амыром подъезжали к воротам, взорвалась машина Бирке.

Выехали, вырвались из дымного облака. Эде сняла респиратор, с улыбкой кивнула Амыру, чтобы мальчик отнял от лица полотенце.

А в оставшемся позади дыму сначала раздался сиплый кашель, а затем появился Бирке. Стоял, пошатываясь, сжимая окровавленное плечо, и смотрел на исчезающие в темноте стоп-сигналы машины Эде.

Казах в щель между досок сарая глядел на лежащего неподвижно Темирова.

– Всё, труба походу.

Оглянулся, не услышав ответа. Подошел и понял, что сидит Мозолев и плачет. Стал трясти:

– Ты чего? Нас-то ему стрелять вроде не за что… Хотя как свидетелей опять же…

А Мозолев психанул:

– Да какого хрена тут творится?! Не было у меня забот без этой принцессы и сейчас не надо.

– Не, не, не, – подсел казах к археологу, – не говори так.

И стал уговаривать, что нельзя от такой удачи отказываться. Теперь-то они знают, что принцесса скорее всего у этого упыря Бирке. Возможно, даже, прямо в доме. Отвлекся казах ненадолго, когда услышал что-то с улицы, подошел, заглянул в щель. Разглядел, как из дома высунулась перепуганная любовница Бирке. Как осторожно подошла к Темирову. Потыкала тапочкой. Вскрикнула.

– Девушка, девушка, – стал громко шептать в щелку казах.

Любовница Бирке вскрикнула еще раз и скрылась в доме. Казах стал метаться по сараю в поисках какого-нибудь орудия, чтобы выбраться из сарая. Нашел что-то тяжелое, стал лупить по дверь. Но дверь откатная, да на засове – бесполезно. Опять что-то услышал, прильнул к щели. Из дома, уже одетая, с сумочкой, убегала любовница Бирке.

– Все, только мы и труп остались. И дом открытый. Давай, нюня, надо выбираться как-то…

Темиров очнулся в аиле. В необычном. Потому, хотя бы, что внутри без окон и всякого огня было светло, как днем. Девушка в древних одеждах (разве что по татуировке на плече можно было догадаться, что это живая «последняя принцесса») протягивала Темирову чашу с водой.

– Пей, нужно много жидкости.

– Для чего?

– Только вода всё смывает, всё очищает.

Темиров стал пить. В чаше и правда была простая вода, и никак не иссякала. Пил и пил Темиров, а воды – всё до краёв. А вот жажда будто росла. Пил – не напился Темиров, а просто устал.

– Ты мне очень нужен, – сказала девушка, забрав чашу. – И я буду вести и направлять тебя.

Темиров спрашивал, где он, кто она и зачем он ей понадобился?

– Когда тело моё унесли, муж сначала горевал. А потом захотел другое тело, а, значит, и от души моей откажется. Вот пока этого не случилось – ты вернешь ему моё тело.

И догадался Темиров, что это и есть праматерь, о которой все твердят. Но смеялась девушка, что никакая она не праматерь, а послушная дочь отца своего, который во спасение народа приказал ей замуж за духа отправляться. Ну, древние порядки – древними порядками, а как Темирову на землю вернуться? И заплела девушка поэзию о чём-то нехорошем у него внутри, что тут его держит. Но – слушай, мол, воду, она покажет, поможет. Темиров прислушаться попытался, а потом вдохнул с хрипом воздух, будто хотел сделать рекордный в своей жизни харчок, и сплюнул себе на ладонь измятую пистолетную пулю.

– Постарайся быть благодарным, – ещё слышал Темиров сквозь наступившую в аиле темноту…

Очнулся Темиров на земле у дома Бирке. И шокированный казах видел, как поднялся Темиров, как стал отряхиваться…

Денису до дома было далеко, и он с благодарностью принял предложение Мишки переночевать у него. Лена направилась туда же. Увязался за Леной и Олег.

Дома было шаром покати – ни поесть, ни угостить. Лена сбегала в магазинчик матери, но он оказался подчистую разграблен.

Дома нашлись всё-таки остатки риса и немного макарон. Денис выбрал рис, Мишка – то же. Лене с Олегом достались макароны.

Ели в гробовой тишине. Лене вообще кусок не лез в горло. Олег, заметив, что Лена не ест – солидарно отодвинул свою тарелку.

Лена ушла спать в комнату матери, где постелила что-то и Олегу – рядом на полу. Олег чувствовал себя отвратительно никчемным и практически дураком: последние показания сейсмографа – абсолютный штиль…

Среди ночи Лена проснулась и в едва различимом свете увидела силуэт Олега. Который стоял у кровати и, по всей видимости, смотрел на Лену. Вспышкой вернулось воспоминание, как вот так же смотрел на неё, на спящую, отчим. Однажды Лена проснулась от этого взгляда. Отчим тогда сразу ушел, но после Лена уже не могла спать по ночам. И отчим приходил в каждую из этого бесконечного количества ночей, стоял и смотрел. И Лена, едва живая от страха, каждую ночь старалась не шелохнуться, не дрогнуть ресницей, чтобы не выдать себя. Днем спала урывками, но всё равно выглядела постоянно утомленной и больной. И к пристальным взглядам отчима по ночам добавились дневные материнские. А потом была ночь в степи и побег Лены. Моральная реабилитация, ночные кошмары – пока сон и душевное равновесие не пришли в терпимую «почти-норму». И тут вдруг, как по щелчку, всё разом вспомнилось, и вернулись те притупившиеся подростковые страхи.

– Олег? – выдавила наконец Лена.

– Нет, не Олег, – ответил Олег голосом отчима.

Лена мгновенно спряталась под одеяло, как тогда, в первый раз, семь лет назад.

– Ты всё рассказала матери? Что ты ей рассказала? Что я тебя изнасиловал? – продолжал Олег-отчим.

Лена помотала под одеялом головой.

– Тогда с чего бы ей меня убивать?

Лена выглянула из-под одеяла. Олег-отчим повторил свой вопрос.

– Я не понимаю, – прошептала Лена. И вдруг увидела…

…На велосипеде с тусклой фарой мать Лены ехала по темной дороге, пока не заметила огни стоп-сигналов в степи. Свернула с дороги. Остановилась возле УАЗика отчима. Прислушалась и поехала дальше в темноту.

Остановилась у края могильника. Отчим стонал на дне. Мать Лены вернулась к машине, села, завела, с включенными фарами подъехала к яме. У самого кря открыла дверь и выпрыгнула – упала, запнувшись.

Свет от фар падающей в яму машины осветил удивленное лицо отчима Лены…

Когда мать с вывихнутой ногой еле-еле добралась до дома, Лены уже не было. Плакал Мишка, про Лену ничего толком сказать не мог, и мать его выпорола, вымещая всю накопившуюся злобу.

А назавтра явился Темиров и требовал от матери Лены правды.

– Что это еще за несчастный случай такой, когда мужик лежит на дне ямы на спине, а две тонны сверху расплющили ему грудину бампером? А наверху повсюду следы от велосипеда твоей дочери. Где она, кстати?

– Нигде. Хватит расспросов, Темирчик. Надо тебе забрать кого-то – бери меня. Только о Мишке позаботься.

Темиров, подумав, выдвинул официальную версию о разборке конкурентов в среде черных копателей и благополучно дело развалил…

– Почему она это сделала? – чуть не плача, спросила Лена у Олега-отчима.

– Я передумал. Теперь я думаю, что это всё-таки сделала ты. Ты во всём виновата, а старуха просто взбесилась.

Лена села, прижала коленки к груди, лицо спрятала.

– Что мне теперь делать? – едва можно было расслышать.

– Пойти, найти того мента и сознаться. Меня это устроит. Ну? Что ты ему скажешь?

Симметрично на кровати за стенкой сидел Мишка и слушал, как разговаривает во сне сестра:

– Семь лет назад я убила своего отчима…

Полное имя произнесла, подробности, пока не вспыхнул в комнате свет, осветив сидящую на кровати Лену, перепуганного Олега, зачем-то открывающего форточку и самого Мишку, стоящего у выключателя. Растерянного и в слезах, будто от плохого и страшного сна. Появился в дверях и Денис:

– Что случилось?

– Пусть она уйдёт из моего дома.

Денис с Олегом ни черта не понимали, но вышли из комнаты, когда Лена попросила дать ей возможность одеться.

Олег с Денисом за закрывшейся дверью тут же стали пытать Мишку о случившемся. А Мишка только весь трясся, стучал зубами, как от холода тогда в степи.

Лена откинула одеяло – одеваться не нужно было, она и не раздевалась. Выбралась через окно, обошла дом, вышла за калитку…

Мерген, Дрянихин и Кондрат Чуданов сидели неподалеку в машине с погашенными фарами.

– Откуда ты знал, что она выйдет? – спросил Мерген у Кондрата.

– Это не я – дух знал. Чего расселся?

Глаза Кондрата были сейчас закрыты, но все знали, кому был адресован вопрос. Дрянихин вышел из машины. Кондрат по-прежнему будто спал, а Мерген смотрел через лобовое стекло, как Дрянихин пошел Лене навстречу. Что-то сказал, но Лена от него отмахнулась, продолжая путь. Дрянихин догнал её и сзади обнял, прижав к лицу платок. Лена завертелась в крепких объятьях. Мерген в машине со страху прижал к своему рту распахнутую ладонь и так придавил, что казалось, сам сейчас потеряет сознание вместе с Леной…

Олег постучался, не дождался ответа и заглянул в комнату. Лены не было. От сквозняка взлетела к потолку шторка над распахнутым окном.

Олег с Денисом выбежали за калитку. Неподалёку стоял неразличимый во тьме автомобиль, горящий в салоне свет освещал мужчину, загружавшего в машину бесчувственное тело Лены. Похититель тоже залез в машину, дверь захлопнулась, свет внутри погас, но через мгновение свет от фар ослепил Олега и Дениса. Машина резко развернулась и уехала. Олег побежал, крича, но что было толку?

Ехали по степи два пьяных алтайца на одной лошади, искали туристов, с которых можно стрясти деньги или сразу водку. Заметили большую палатку, которая светилась изнутри, как китайский фонарик. Подъехали, спешились, заглянули внутрь.

В центре стояли два раскладных стула. На одном сидел худой парень с голым плечом. На плече слегка смазанный рисунок. На другом стуле, позади парня, сидела связанная девушка, судя по всему, без сознания и тоже с голым плечом. На которое хипстерского вида татуированный бородач копировал рисунок с плеча худого. В углу палатки на земле сидел мужик и вроде как дремал. Алтайцы, которых вдруг охватил беспричинный ужас, попятились, полезли на лошадь – скорей бы ноги унести…

В палатке подскочил Дрянихин:

– А если они людей приведут или в полицию заявят?

Кондрат, у которого под веками явственно бегали и вращались глазные яблоки, ответил не сразу:

– Спокойно. Ими займутся. Продолжайте.

Но нервный Дрянихин уже выскочил из палатки. Мергену нечего стало срисовывать, и он вышел следом.

В степи ни зги было не видно. Но воздух вокруг вдруг ожил глухим дробным стуком лап по земле, хриплым, учащенным дыханием и звериным рыком. Мерген подошел к своей машине, открыл дверь и, не садясь, включил фары. В пятне света мелькнули несколько волчьих силуэтов и скрылись в темноте. И через секунду донеслось тревожное лошадиное ржание и вопли людей…

Когда вернулись в палатку, руки у Мергена тряслись.

– Успокойся, – произнес Кондрат, так и не открыв глаза и продолжая вращать глазными яблоками, – Выпей отвар и продолжай.

Казах вышел из дома Бирке:

– Мумии здесь нет. Есть другие предположения, где её искать?

Понурый Мозолев сидел на ступеньках и, казалось, было ему всё равно. Темиров стоял посреди двора и смотрел в сторону дымного облака, которое теперь замерло в воздухе, висело на горизонте. Глянув на казаха с Мозолевым, не нашелся что сказать и просто пошагал к мотоциклу. Завелся, уехал. Казах такого не ожидал и теперь стоял, скривив лицо и разведя руками. Хмыкнул, посмотрел на Мозолева:

– Ну чего, коллега, где искать будем?

– Не будем, – достал Мозолев купюру. – Отвези меня в гостиницу.

Но казах, подумав, вернулся в дом и вышел с охотничьим ружьем.

– Нашел в шкафу за одеждой, патроны – в ящике с носками.

Мозолев не понимал.

– Спрячемся в доме, дождемся хозяина, – и изобразил, будто бьет кого-то прикладом в район головы. – Пусть только попробует не рассказать.

– Сдурел совсем?! – и пошел Мозолев к воротам. Казах за ним.

– Я её всё равно найду. Один.

– Да-да, только сначала вы все тут друг друга перестреляете, – бурчал археолог себе под нос, сворачивая на дорогу.

Казах вернулся в дом. Зарядил ружье, взвел курки и сел в прихожей у двери.

На степной дороге тарахтел на месте мотоцикл с Темировым в седле. А в свете фары стояла не запряженная лошадь. Посигналил Темиров, поморгал фарой. Лошадь только фыркнула и головой тряхнула, но осталась на месте. Темиров отпустил сцепление и попытался объехать лошадь по обочине, но лошадь сошла с дороги и снова встала перед мотоциклом. Темиров поддал газу, собираясь попробовать проскочить на скорости, но лошадь, будто поняв его намерения, рванулась вперед, взвилась на дыбы, угрожая толкнуть Темирова в грудь. Темиров свалился с мотоцикла, лошадиное копыто стукнулось о землю в каких-то сантиметрах от его лица.

– У меня там жена! – заорал Темиров. – Ребенок там!.. Я вернусь. Сама посуди, что мне сейчас дороже?!

Тут что-то услышал Темиров, приподнялся, взявшись за лошадиную ногу. Увидел свет фар, и через секунду промчалась мимо по дороге пожарная машина. От плантации в сторону поселка. В кабине «пожарки», с краю у двери, сидел Бирке. Согнулся, морщась от боли, чтобы заглянуть в зеркало заднего вида. Не разглядел в темноте Темирова, только лошадь, освещенную фарой мотоцикла. И картина эта показалась ему странной.

– Выбросьте меня у администрации, парни, – попросил Бирке и, взявшись зубами за конец окровавленной повязки на руке, затянул потуже.

Темиров поднялся, оседлал мотоцикл, дотянулся до ружья в люльке, направил на лошадь:

– Мне придется.

И тут зазвонил телефон. Темиров зажал ружье под мышкой, достал сотовый, ответил.

Эде говорила из автомата у придорожной кафешки.

– Если ты еще волнуешься за мальчика, он у меня. Только прошу, не поднимай панику. Насколько я знаю, кроме тебя он никому не нужен. Но ты для него слишком опасен, поэтому пока я оставлю его у себя. Прощай, Темир Темиров.

И повесила трубку.

Темиров хватил телефон об землю. Посмотрел вперед – а лошади и след простыл. Темиров огляделся.

– И куда мне?

Порыв ветра толкнул его в затылок. Темиров оседлал мотоцикл, развернул и поехал обратно в поселок.

Мозолев дошел до гостиницы и обнаружил в своем номере полицейского из Горно-Алтайска. Менеджер на ресепшен объяснил, что срочно понадобились комнаты, а Мозолева не было, так что… А все вещи Мозолева в камере хранения – в целости и сохранности. Мозолеву было пофиг, что его выселили, но ему нужно было принять душ и переодеться. Менеджер предложил подождать, когда уедет полицейский. Мозолев устало опустился на диван, а менеджер позвонил в администрацию, мол, вы просили сообщить, когда объявится археолог – объявился.

Алексей уж и забыл об этом – он искал Мозолева еще тогда, когда археолог отказался подписывать бумаги по газопроводу. Это была удача, что полицейских из Горно-Алтайска Алексей поселил в ту же гостиницу, и сейчас попросил соединить с главным…

Менеджер толкнул задремавшего Мозолева и протянул ключ-карту.

Борис не успел войти в номер, как его схватили, припечатали к стене и застегнули руки в наручники.

В административном коридоре Бирке столкнулся с Алексеем. Тот, голый по пояс и с полотенцем на шее, в прекрасном расположении духа выходил из туалета.

Вошли в кабинет. Алексей собрал с дивана подушку с одеялом, бросил в шкаф, начал одеваться. Бирке доковылял и плюхнулся в кресло Алексея, что тому совсем не понравилось.

– Что с тобой случилось? И почему не идешь в больницу? Ковер закапаешь.

– Эде Темирова сбежала, забрала деньги и спалила мою плантацию. Теперь у меня нет ни бизнеса, ни охраны. Я не ощущаю исполнения наших договоренностей.

– Правда? А мне только что сообщили, что археолога видели живым. Кажется, это я не ощущаю исполнения наших договоренностей. На плантации, насколько я помню, сто пятьдесят машин лучшей китайской почвы. Она тоже сгорела? Возьмешь кредит, купишь афганских семян, и в следующем году получишь новый урожай. И я закрою на это глаза, как закрывал мой предшественник. За это ты отдашь мне мумию. У меня на неё очень большие планы.

Но Бирке слушал Алексея вполуха. Новость о том, что археолог выбрался из сарая, его не обрадовала. Мозолев видел, как Бирке стрелял в Темирова, как бросил того во дворе умирать. Если «чего начнётся», Алексею нужно будет его отмазать – только на таких условиях Бирке был согласен отдать мумию.

Алексею вновь не понравилась такая торговля, и он, наконец, сорвался на Бирке, заорал, чтоб для начала тот встал с его кресла и вёл себя с учетом субординации. Бирке встал. Алексей продолжал, что от убийства мента он Бирке никак не отмажет. Тогда Бирке пригрозил коротким звонком своему человеку, после чего человек отключит генератор, мумия потечет и очень быстро превратится в лужу помоев. И накроются все «очень большие планы» Алексея медным тазом. Алексей схватил Бирке за грудки, стал трясти, но вдруг понял, что трясет бесчувственное тело. Отпустил – тело Бирке надломилось в коленях и распласталось на ковре. Алексей повернул ключ в двери, обернул полотенце вокруг шеи Бирке, потянул за перекрещенные концы. Но быстро передумал и заорал в бесчувственное лицо:

– Где моя праматерь, дебил?!

Провожая «скорую», в которой увозили Бирке, Алексей заметил в сторонке Дениса с Мишкой. Те подошли.

– Это ведь был Малтаев? – спросил Денис.

– Был, да почти весь вышел. Не нужен он тебе. Пошли, – и повел обоих за собой.

В кабинете Алексей быстренько изложил идею. Ему нужна мумия, потому что мумия нужна поселку. Поэтому поселку нужен археолог, а от него всем нужна сенсация. Под это дело мы выстроим в поселке музей и превратим это место в один из центров мирового туризма. Денис не понял – он же ясно выразился, что жители поселка требуют вернуть праматерь в землю.

– Требуйте! – разрешил Алексей.

И тут же пояснил – это часть его плана. Не бывает так, чтобы все были довольны, поэтому «организованная» оппозиция необходима любой власти – она спасает общество от гражданской войны. Это святая миссия, и Алексей будет счастлив, если Денис возложит её на свои плечи. Пусть Денис продолжает кричать о праматери всех алтайцев – это только подхлестнёт интерес к их району туристов и инвесторов. Пусть Денис вдалбливает в головы всех жалких и темных, что их беды не от лености и алкоголизма, а от властей, которые не дают праматерь захоронить – это только добавит интриги, не позволит интересу угаснуть. И увеличит его, Дениса, собственную «клиентскую базу» – ведь только такие верят в магическую силу шаманов, только такие идут к ним с бедами и несут деньги. Одним словом, их сотрудничество может быть долгим и взаимовыгодным.

– Ну а потом, – продолжал Алексей, – какой смысл от клада, если он лежит в земле? Единицы захотят увидеть могилу и миллионы, и миллионы – её содержимое.

– И вы знаете, где мумия сейчас? – спросил Денис.

– Узнаю. Так что у тебя есть немного времени подумать.

Только сейчас Денис заметил, что Мишки нет в кабинете.

Только на улице догнал паренька. Куда он?

– К матери, – буркнул Мишка. – Надоело всё. Враньё одно.

– Подожди, я с тобой. Не ты мне должен – я тебе.

А Алексею надоело уже ждать Мозолева, и он принялся звонить…

Темиров остановился у арки «1801 Кош-Агач 2011».

– И что дальше?

Спорхнула с неба чайка и приземлилась на плечо. Оттолкнулась и полетела в поселок. Темиров поехал следом. Свернула чайка с одной улицы на другую, подождала на крыше, пока Темиров подъедет. Но как только взлетела чайка, врезался в неё степной орел. Хватал когтями, бросал, снова подхватывал, мучил. Стоял Темиров, смотрел, даже ружье взял в руки, но услышал под собой шорох. Глянул вниз Темиров и увидал ящерку. Побежала та впереди мотоцикла, а Темиров – за ней на средних оборотах. Продвигались дальше так, пока не заметил ящерку орел. Бросил чайку и – пулей вниз. Схватил, поднял в небо, понес и бросил где-то во дворах через улицу. Стоял, ждал Темиров. Орел над головой кружил. Вдруг суслик столбиком вырос перед колесом. Понял, что смотрит на него Темиров, и поскакал. Поехал за ним Темиров на малых оборотах, пока не выскочила с рыком из двора собака, не вцепилась в суслика, не утащила.

Опять стоял Темиров. Тут куснул Темирова в лоб комар. Хлопнул Темиров по лбу – убил комара. И тут дошло, поехал Темиров прямо. Через некоторое время оса ужалила в правое ухо. Взвыл Темиров: нельзя ли, типа, поласковей? Но повернул направо. Потом муха зажужжала у левого уха – повернул налево. И тут налетел ветер и закрутился смерчем вокруг мотоцикла, поднял пыльную бурю, убив всяческую видимость. Встал Темиров, лицо от пыли прячет. Тут собака завыла впереди и справа. Принял Темиров и это за знак. Поехал вслепую на собачий вой. Слева завыла другая псина – дернул руль влево Темиров. Так и ехал, пока не врезался, не свалил чей-то забор. Слез с мотоцикла, пошел практически на ощупь. Нашел дверь, стал стучаться. Не открывали. Саданул плечом. Вышиб с третьего раза. В доме отдышался, добрался до кухонной раковины и умылся. Огляделся, наконец.

Посреди кухни лежал «на спине» холодильник на подставках из поленьев. Прошелся по дому Темиров, оценил в комнате «фотообои» с мумией. Догадался, вернулся в кухню, открыл холодильник – мумия лежала внутри.

В полиции один из Горно-Алтайских полицейских задавал Олегу, как тому казалось, глупые вопросы. Например, с чего он решил, что Лену обязательно похитили, если перед тем, как сесть в машину, она вполне самостоятельно сбежала через окно? И потом, зачем её кому-то похищать?