Чернила на льду

– Он хотел меня убить.

– Опять? – Дима фыркнул, чуть не поперхнувшись. – Ну ты даёшь… Это какая уже попытка?

Дима говорил о попытке вызвать фамильяра, соответствующего ступени. Но Кристоф всегда брал высоко – Иван-дурак, Князь Гвидон, богатырь Руслан и Золотой Петушок не дадут соврать. Он отвёл взгляд в тарелку, где красный борщ напоминал ему об их пролитой волшебной крови.

– Это пятая.

Дима присвистнул, а его отец, сидевший во главе стола, скептически хмыкнул, не отрываясь от газеты.

***

Бульк. Нахлынувший ветер взволновал воду, и в этой ряби Кристофу причудилось самое свежее воспоминание. Буквально три дня назад.

Он шёл по коридору к кабинету Ильи Сергеевича, чтобы получить последний инструктаж перед экзаменом. Дверь была приоткрыта, и из щели лился свет и сдержанные, но напряжённые голоса.

– …Этот парень – бездарь, Илья. Я не понимаю, почему ты с ним так носишься. – Узнаваемый хриплый бас Симона Васильевича, временного преподавателя бестиария.

Он начал вести уроки только в последнее полугодие, когда Марина Леонидовна ушла в декрет. Среди учеников больше известен, как «Сим» – строгий, своенравный, страшный как чёрт… но практикующий сказочник с самым большим счётом убитых тварей в местах разрывов Эпоса. На следующий день он должен принимать у них экзамен по своему горячо любимому предмету.

– Он сильный. И очень, очень трудолюбивый. – Голос главы общины звучал устало.

– Но не избранный же какой-то! Прекращай, только зря время тратишь. Его пророческий дар еле тлеет, а призывать он может только кухонную утварь!

Последовала пауза. Кристоф замер, вжавшись в стену.

– Избранный… – горько усмехнулся Илья Сергеевич. – Избранный для патологического невезения. Но я обещал его матери, что сделаю из него человека. Представь, каково бедняжке было отдавать его к нам, в неизвестность. А каково будет, если он вернётся ни с чем?

Сердце Кристофа упало куда-то в ботинки. Не «великого сказочника». Не «достойного члена общины». Просто… человека. Всё, чего он добился за эти четыре года, весь пот, боль и кровь – всего лишь попытка наставника выполнить обещание сердобольной женщине о её убогом сыне.

Он не стал дожидаться продолжения, тихо отступив в густеющие сумерки коридора.

***

БУЛЬК!

«Это ещё что за чертовщина?» – Кристоф дёрнулся и резко повернул голову влево. В воду упало что-то очень большое. Рассмотрев «что-то», сказочник рыкнул. – Я тебя однажды пришибу!

Колобок, весело качающийся на поверхности воды, захохотал.

– Чего скис, как дедово молоко? – спросил он, отдышавшись.

Кристоф проигнорировал вопрос и отвернулся.

– Скажи, Колобок, – тихо проговорил он, глядя на бескрайнюю водную гладь. – Тебе не страшно было уходить от бабушки с дедушкой?

– Смотря где… – он задумался. – В оригинальной версии – скорее любопытно. Возможно, они бы не съели меня, если бы узнали, что я разумный – добрые всё-таки были старики. Но мне хотелось повзрослеть и стать самостоятельным. Чем кончилось – ты знаешь, но я не жалею. А в твоей сказке, – Колобок хрипло хохотнул, – я сам съел эту хитрую лису, когда ты позвал меня. Так что тем более не страшно.

– Не скучаешь по ним?

– Нет, дружище. Я же их почти не помню. Там я был-то всего один день, а здесь – уже почти четыре года. – Фамильяр выскочил из воды прыжком, обрызгав Кристофа ещё больше, и пристроился рядом с ним на берегу. – Так чего, говорю, нос повесил?

Снова подул ветер, а чёрная туча на горизонте становилась всё ближе. Кристоф поёжился, встал и взял Колобка на руки.

– Сам всё слышал, – раздражённо буркнул мальчик. – Меня не допустили до последней ступени. Ещё полгода заниматься хрен пойми чем, пока остальные уже начинают странствие с учителями.

В этот момент в нём взыграла злость. Ну как так? Четыре экзамена подряд – «отлично», «хорошо» только по проклятому бестиарию. Потом – победа в экзаменационной битве. И всё равно – «незачёт». Двойка. Провал.

Мальчик опустил глаза и поймал смеющийся взгляд Колобка.

«Тоже ржать надо мной решил, сухарь мокрый…» – подумал Крис. Но ошибся.

– А вот у меня другая информация, – загадочно ухмыльнулся фамильяр. – Загляни-ка вечером к Сергеичу…

Кристоф чуть не подскочил.

– Ты что-то знаешь???

Но нахал уже сменил цвет корочки на бледный и смотрел на сказочника ясными и глупыми глазами. Как назло, чернила в сумке закончились.

Спотыкаясь от нетерпения, Кристоф побежал на вечерний автобус, чтобы поскорее добраться до Дома общины.

***

Кабинет учителя пах благородным дубом и старой бумагой.

Кристоф сидел на полу, облокотившись спиной на массивный книжный шкаф, и раскручивал на пальце побледневшего Колобка. Тот заливисто, от души, хохотал – пока он был в «детском» образе, ему было в радость любое подвижное времяпрепровождение, каким бы нелепым оно ни казалось.

А вот у юного сказочника на душе было паршиво.

– Ты так и будешь дуться? – Илья Сергеевич оторвал взгляд от пляшущих строк на волшебной бумаге и посмотрел на ученика. – На твоём месте я бы сказал «спасибо», что не пришлось ждать полгода.

– А смысл? – Кристоф стрельнул в него глазами. – Я прошëл под протекторатом. Это всё равно, что не сдать.

– Не понимаю тебя, – учитель снял с широкого носа очки и отодвинул бумаги в сторону. – Совсем недавно ты хотел закончить школу и начать последнюю ступень обучения. Готовился к экзамену, потом негодовал, что не сдал его. А теперь сдал – ещё и недоволен. Как это понимать?

Молодой сказочник оставил Колобка в покое, усадив в плетёное лукошко на полке шкафа, выпрямился, прошёл вперёд и сел за стол напротив учителя. Покрытое кожей рабочее кресло казалось необычайно приятным после жёсткого пола.

– Вы снова за меня поручились. А мне не нужен чей-либо протекторат, чтобы доказать, что я – не бездарность! – Кристоф старался говорить спокойно, но иногда дрожь в голосе скрыть не удавалось. – А ещё при таком прохождении на последнюю ступень сказочник может продолжить обучение только странствуя с поручившимся наставником. Я вас очень уважаю, учитель, но вы не странствуете дальше Дома нашей общины.

– Вот в чëм дело… А если скажу, что поручился не я? – Учитель увидел ошеломление в глазах ученика и внезапно заухмылялся. – То есть я бы мог… но первым это предложил Симон.

Кристоф вытаращился ещё больше. Казалось, кудри на его голове зашевелились.

– То есть как? Он же ненавидит меня…

– Зря ты так думаешь. Ему очень понравились твои результаты в изучении бестиария. Он рассказал комиссии о твоих попытках призвать сильных фамильяров. Успешных, между прочим. И не надо на меня так смотреть – да, не договорился, но ведь призвал! Они все слушали с интересом. А потом Вера Матвеевна изменила своё решение.

– То есть я сдал? Сам? Честно?!

– Да, – Илья Сергеевич улыбнулся и кивнул, его глаза блеснули в свете люстры, а морщины вокруг них стали глубже. – Теперь и Симон Васильевич, и Вера Матвеевна готовы взять вас с Аней в ученики.

Кристоф раскрыл рот, но вместо того, чтобы что-то сказать, лишь несколько раз шумно вдохнул и выдохнул. Мысли бегали в голове роем.

– И… куда? К кому? – только так он смог сформулировать вопрос.

– Это ты уже сам должен решить, мальчик мой. У тебя есть ещё неделя для принятия решения, пока не состоится выпуск вашего класса. Потом их группы уходят в странствие, так что выбирай поскорее.

Молодой сказочник вышел из кабинета учителя и спустился по крутой лестнице в полном недоумении. Тëмно-коричневые стены приглушали эхо его шагов, белый цвет колонн успокаивал, но в голове был настоящий бардак.

– Да уж, братец-Колобок… И как ты это узнал?

Но фамильяр в детской форме знал только одно слово…

– Кушать?

– Да идём-идëм! – засмеялся Кристоф.

Коридоры Дома общины ночью были другими. Не то чтобы пугающими – нет. Они просто становились больше, выше, глубже. Тени от массивных канделябров ложились длинными полосами, превращая портреты прошлых патриархов в набор тёмных пятен. Эхо шагов Кристофа по паркету отдавалось в полной тишине, и только довольное посапывание Колобка на его руках нарушало безмолвие.

Он спустился на третий этаж, в жилой корпус. Почти из-под каждой двери сочился свет – выпускная неделя, никто не спал. Кто-то зубрил последние ритуалы, кто-то прощался перед летним странствием, а кто-то, как сосед Марк, наверняка воровал у своего Соловья-Разбойника талант, чтобы напоследок спеть серенаду какой-нибудь впечатлительной девушке.

Их спальня была пуста. Пахло пылью, одиночеством и Гришкиным потом – его второй сосед, фанатик-спортсмен, вечно таскал своего Микулу Селяниновича на силовые тренировки, и тот, видимо, делился запахом конюшни.

Кристоф бросил рюкзак на кровать, положил Колобка рядом и, не скупясь, залил в него двойную порцию чернил из запасной банки, оставленной на столе.

– На, жри, герой. Ты сегодня заслужил.

Глаза фамильяра заблестели, корочка зарумянилась, а голос просипел с набитым ртом:

– О, двойная пайка! Уважаю. Опять гулять пойдёшь? Решил, куда понесёшь свои кости?

– Молчи и переваривай, – отрезал Кристоф, но беззлобно. Он снова засунул наевшегося Колобка в рюкзак и накинул лямку на плечо.

Сидеть в четырёх стенах с этой дилеммой было невыносимо. Ему нужен был воздух. Пространство. Вода. Вода всегда помогала ему решать сложные вопросы.

***

Ночной Петербург обдал Кристофа прохладным дыханием с Невы. Фонари отражались в тёмной воде длинными дрожащими столбами света. Где-то шумели туристы, гудел разводимый мост, но здесь, на набережной, было относительно тихо. Юный сказочник прислонился к холодному граниту парапета и достал Колобка, усадив его рядом.

– Ну что, советчик? Голова работает? Поможешь выбрать?

Колобок, сытый и довольный, облизнулся.

– С Веркой, ясное дело, – буркнул он. – Под водой хоть не замёрзнешь. Да и внешне она… ничего такая. Глаз радуется. А у этого Сима… – фамильяр содрогнулся. – От него пахнет грозой и жжёной плотью. С ним только на передовую, подыхать за кого-то.

Кристоф вздохнул. Он смотрел на отражение огней в воде, и они расплывались, как его мысли.

Симон Васильевич, «Сим». Передовик – тот, кто убивает и изгоняет обратно в Эпос самых опасных тварей. Строгий. Своенравный. С покрытым шрамами лицом, будто высеченным из гранита самим Микеланджело в плохом настроении. Его фамильяр – Перунов Бык, существо из древних славянских пластов Эпоса, ходячая гроза. Сим не учил – он ломал.

Его ученики возвращались с мест крупных Разрывов поседевшими, но живыми. Он был легендой, молотом, которым община забивала самые опасные гвозди. У него можно было научиться выживать и побеждать по-настоящему. Стать сильным. Таким, над которым никто никогда не будет смеяться.

Мысль о этом была сладка, как месть. Крис перевёл взгляд на воду. Глубокую, тёмную, таинственную.

Вера Матвеевна. Искательница – исследователь и социальный педагог от мира сказочников, всë время ищет одарённых детей или учит их, готовит к переходу в общину. Холодная, недоступная, прекрасная, как эта невская вода под луной. Её фамильяр – Садко, дух договора, искусства и путешествий. Она учила тонкостям, дипломатии, работе с сознанием фамильяра, а не просто грубой силе. Её методы были изящны. С ней можно было увидеть не только кровавые поля сражений, но и тайные тропы Эпоса, скрытые от чужих глаз.

И да, Кристоф ловил себя на том, что смотрит на неё не только как на учителя. Особенно когда она выходила из воды в том самом синем платье с открытой спиной… Мысль об этом была сладка, как запретный плод.

– Ну? – нетерпеливо подкатился к его руке Колобок. – Скоро рассвет. Решайся. Или я за тебя выберу?

Кристоф молчал. Он смотрел на Медного Всадника – огромного, величественного, незыблемого. Как камень. Как Сим.

А потом лёгкий ветерок поднял на тëмной воде рябь, и отражение Сената разбилось на тысячи сверкающих осколков, заигравших, затанцевавших в ночи. Оно стало живым, изменчивым, непостоянным и оттого ещё более прекрасным. Как мелодия. Как Вера.

И в этот момент Кристоф понял: выбор был не между наставниками. Выбор был между тем, кем он был, и тем, кем он хотел стать.

Он был грубым камнем, который Сим мог бы обтесать в грозное оружие. Но он уже четыре года был грубым камнем. Может, стоит попробовать стать чем-то другим? Чем-то более сложным, более хрупким, но и более… изящным?

Он вспомнил насмешки, свои кровавые ладони, вечную гонку за мощью, которая всегда ускользала. Вспомнил, как на экзамене он победил грубой силой и коварством – методами Сима. И чуть не проиграл из-за этого.

А потом он вспомнил, как Вера вышла к ним – не сокрушая всё на своём пути, а просто появившись, изменив саму стихию вокруг себя. Владея ситуацией без единого громкого слова.

– Колобок, – тихо сказал Кристоф.

– Чё?

– А ведь если я выберу Веру Матвеевну… с нами же будет и Аня.

Фамильяр фыркнул.

– Ну и что? Думаешь, она тебе всыпет ещё раз? Да мы с тобой её и волка…

– Нет, – перебил его Кристоф. Он посмотрел на воду, которая снова успокоилась и стала тёмным, мудрым зеркалом. – Но это будет непросто для меня. Она ведь тоже… как ты там сказал… ничего такая. – Юный сказочник взял Колобка с парапета. – Всё. Пошли.

– Куда? Ты же ещё не решил!

– Решил, – сказал Кристоф, поворачиваясь спиной к Неве и делая шаг в сторону Дома Общины. В его голосе появилась сталь, которой не было ещё минуту назад. – Я иду к Вере Матвеевне. Идём к ней. Пока не передумал.

Он шёл по ночному городу, и его тень, отбрасываемая уличными фонарями, была уже не тенью запутавшегося мальчика. Это тень человека, принявшего первое по-настоящему взрослое решение.

Кристоф Хаас сделал шаг на порог Дома общины, разглядев в комнате Веры горящий свет. И с этого шага начинался совершенно новый путь – непростой, но очень интересный.

Глава 3

Воздух в Старой Ладоге был густым и сладким от запаха хвои и древней магии.

Здесь, среди поросших мхом валунов, будто дышала сама история. Выпускной общины всегда проводили здесь, на первом полигоне, где земля до сих пор хранила шрамы от первых контролируемых разрывов Эпоса. Камни под ногами были испещрены причудливыми узорами – то ли рунами, то ли следами давних сражений.

Кристоф брёл по опушке, в стороне от шумной толпы одноклассников и учителей. В кармане его тëмного кителя беззвучно подвывал Колобок – знатно ужатый в размерах и недовольный тем, что его оставили без зрелищ. Но Илья Сергеевич был непреклонен: церемония – только для людей, фамильяров призовут позже. Юноша здорово нарушил правила, оставив его при себе, но не мог совсем бросить старого друга.

Из тени высоких сосен вышла Аня. Она была не в платье, а в новой, отглаженной форме странницы. Увидев Кристофа, девочка немного смутилась, но затем уверенно подошла.

– Ищешь, где бы спрятаться от всего этого пафоса? – спросила она, кивнув в сторону наряжающегося помоста.

– Что-то вроде того, – улыбнулся Кристоф. – Не люблю толпу.

Они пошли вдоль ручья, молчание сначала было немного напряжённым. Кристоф ловил себя на том, что краем глаза рассматривает её профиль на фоне древних камней. Она казалась здесь своей – сильной, несгибаемой, частью этой суровой северной природы.

– Слушай, Ань… – наконец начал он, подбирая слова. – Насчёт того боя… на экзамене. Я… я не хотел тебя пугать или унижать. Просто так сложилось. Прости, если что.

Аня посмотрела на него с искренним удивлением, а потом рассмеялась. Звонко, по-девичьи, что было странно и сильно контрастировало с её внешним видом.

– Да ладно тебе! Чего извиняться? – она легонько толкнула его плечом. – Было весело. Честно! Я вообще впервые так вштырилась. Волк потом три дня отходил, зараза… Но это был хороший бой!

Кристоф почувствовал, как у него на душе потеплело, и набрался смелости.

– Ну, тогда, может… нам стоит чаще так «вштыриваться»? – он попытался сделать голос беззаботным. – Раз уж нам предстоит странствовать вместе. Я имею в виду… с Верой Матвеевной. Я к ней пошёл.

Он ожидал удивления, может, даже одобрительной улыбки. Но вместо этого лицо Ани стало серьёзным, почти отстранённым.

– А я – нет, – тихо сказала она. – Я пошла к Симону Васильевичу.

«Чëрт…» – Кристоф замер. Словно ледяная вода хлынула ему за воротник.

– Ты… к Симу? Но почему? – он не смог скрыть растерянности.

– Методы Матвеевны слишком мягкие для меня, Крис, – пожала плечами она, глядя куда-то вдаль, на тёмную воду ручья. – Я не для дипломатии и тонких материй. Я не хочу соревноваться с другими общинами или втираться в доверие к Ордену. Моя мама – врач, а папа – военный. Я почти не помню их, но они всю жизнь на службе. И меня в общине растили для одного – хорошо делать своё дело. – Аня встала в стойку и начала плавно водить руками, будто в них были меч и заготовленное заклинание. – Воевать с неконтролируемыми тварями из Разрывов. Останавливать тех недорослей и пророков, кто использует свой дар во вред. Это чëтко, ясно и правильно. И в этом Сим – лучший.

Кристоф молчал, пытаясь проглотить ком разочарования, вставший у него в горле. Все его романтические надежды на общее странствие, на сближение, в одночасье рассыпались в прах.

– Я… я понимаю, – наконец выдавил он, делая вид, что всё совершенно нормально. – Это… логичный выбор. Только учти – Симу всё равно, парень ты или девушка. Он ко всем строг одинаково.

– Именно это мне и нужно, – твёрдо подтвердила Аня. – Никаких скидок.

Она повернулась к нему, и в её глазах он увидел не насмешку, а нечто похожее на уважение.

– А тебе с Верой – удачи. И… спасибо, что тогда, на берегу, не стал добивать. Даже если это было против правил.

Она протянула ему руку. Не для объятий, а для крепкого, товарищеского рукопожатия. Кристоф взял её ладонь, почувствовав поверх нежной девичьей кожи пока ещё маленькие мозоли от щита и рукояти меча.

– И тебе удачи, Аня. Дай Волку от меня в зубы, если что.

Она улыбнулась, кивнула и, развернувшись, пошла обратно к поляне. К своему новому наставнику. К своей судьбе. Кристоф ещё несколько секунд смотрел ей вслед – как тогда, на берегу залива. Затем медленно последовал туда же.

Вечернее солнце освещало поляну золотым светом, и он видел, как Аня уверенной походкой подходит к мрачной, могучей фигуре Симона Васильевича. Тот что-то сказал ей, не улыбаясь, и она так же строго кивнула в ответ.

Они с Крисом были с разных планет. Он это понял только сейчас. И никакое общее странствие этого бы не изменило. Но почему-то Аня оставалась для него притягательной.

«Возможно, когда-нибудь…» – Кристоф помотал головой, как всегда делает Илья Сергеевич, пытаясь прогнать эти мысли. Внутри и без них чувствовалась странная горечь.

Он безошибочно нашёл в толпе Веру Матвеевну – её синее платье казалось куском неба среди тёмных мантий и форм. Кристоф подошёл к ней, она кивнула ему, будто он всегда был рядом.

Выбор сделан. Теперь ему предстояло идти по своему пути. Одному. Хотя… одному ли? Он сунул руку в карман, нащупал тёплую корочку Колобка и тихо прошептал:

– Ну что, дружище? Кажется, лето будет… интересным.

Из внутреннего кармана донёсся тихий, понимающий хрусть.

***

Церемония проходила с древним, отточенным веками величием. Выпускники по одному подходили к импровизированному алтарю – грубому каменному столбу, на котором лежали дары.

Илья Сергеевич, облачённый в темно-бордовую мантию с серебряными вышивками, выглядел непривычно торжественно и строго.

– Клянёшься ли ты служить равновесию между мирами, защищать слабых от тварей Эпоса, а Эпос – от алчности сильных? – его голос, обычно такой привычный и чуть усталый, гремел под сводами древних сосен, заставляя молодых сказочников выпрямлять спины.

– Клянусь, – твёрдо отвечал Кристоф, чувствуя, как что-то сжимается у него внутри. Это была не просто формальность. Он чувствовал, как слова клятвы вплетаются в саму ткань окружающей магии, становясь частью его собственного дара.

– Клянёшься ли ты использовать свою силу с мудростью и не проливать кровь напрасно, помня, что каждое существо из Эпоса – это часть великой сказки человечества?

– Клянусь.

– Тогда прими символы пути своего.

Тёплый, отполированный руками поколений деревянный амулет лег на его шею. Он был простым, с вырезанным знаком-оберегом, но от него веяло спокойствием и защитой.

Затем Илья Сергеевич вручил бывшему ученику путеводную нить – невероятно прочную, серебристую. Продета она была в огромную иглу, похожую на те, что шьют паруса. Игла была тяжёлой и холодной. Инструмент не для творчества, а для грубой, сложной физически и магически, работы – зашивания Разрывов Эпоса в реальности.

Руки юноши приняли самый странный атрибут – обычный синий картонный аттестат о среднем образовании. Кристоф едва сдержал улыбку. «Для общения с неодарёнными» – главный принцип «Тихого пути». Мир простых людей знал о сказочниках уже несколько веков, но предпочитал делать вид, что их не существует. Проще было притвориться обычным парнем с корочкой, чем пугать людей магией.

Официальная часть закончилась. Напряжение спало, по поляне разлился гул оживлённых голосов. Кристоф отошёл в сторону, разглядывая иглу, как вдруг к нему подошли его друзья.

– Ну что, официально приняли в клуб избранных? – Дима Казаков, сверкая белоснежной улыбкой на холëной физиономии, хлопнул его по плечу так, что Кристоф едва удержался на ногах.

Рядом стояли короткостриженый Гришка, чей Микула Селянинович, казалось, накачал ему мышцы ещё больше, и Марк, уже успевший куда-то «потерять» китель и закатать рукава рубашки. Потому что «так девочкам больше нравится», и плевать на защитные свойства ткани.

– Видали мы тебя тут со Смольниковой, – подмигнул Марк, этакий ловелас с гитарой за спиной. – Датский Казанова, блин. Неужто смог растопить лёд этой воительницы?

Кристоф фыркнул и отмахнулся, делая вид, что это всего лишь шутка.

– Да брось, просто поговорили. О выборе наставников.

– Ага, о выборе, – не отставал Марк. – Небось не просто так в лесок-то…

– Да хватит о бабах! – перебил Дима с горящими от азарта глазами. – Вы в курсе, что сейчас будет? Показательный поединок!

– Серьёзно? – удивился Кристоф. Он слышал о традиции, но думал, что их скромный выпуск обойдётся без такого шоу.

– Ага! – Гриша, обычно немногословный, заговорил, и его бас пророкотал, как землетрясение. – Илья Сергеевич выкатил тяжёлую артиллерию. Пригласил к нам Мао Лу, главу китайского монастыря, и самого Георгия Вальди, бывшего Высшего Пророка!

Кристоф присвистнул. Это были имена из учебников. Легенды.

– Вальди? – усомнился Дима. – Да ему уже под сто лет, наверное. Он на пенсии с тех пор, как я родился! Что он сможет показать? Мао Лу – вот сила! О китайских мастерах ходят легенды. Говорят, он может заткнуть за пояс любого нашего.

– Вальди был Высшим Пророком не просто так! – вступился Гриша, нахмурив свои густые брови. – Сила Эпоса с возрастом только крепчает! Он этого китайца на портянки размотает!

Спор мог затянуться, но Кристоф его прекратил.

– Да какая разница, кто победит? – он уже почти бежал вместе со всеми к специально оборудованной площадке на берегу. – Я просто хочу посмотреть на их фамильяров! На Сюаньлуна, дракона чёрной воды! И на Горыныча! Трёхглавого, настоящего!

Фамильяры восьмой категории, или даже «восемь-плюс». Мысль увидеть существ такой мощи заставляла кровь бежать по венам быстрее. Это был тот самый Эпос, ради которого всё и затевалось. Не убогие курочки Рябы и даже не волки, а настоящие титаны, ходячие природные катастрофы. В данном случае – летящие.

Толпа уже собралась у края пригорка, огороженного магическими барьерами. В воздухе висело ожидание. И где-то глубоко внутри Кристоф почувствовал лёгкий, почти пророческий холодок. Этот бой должен был быть эпическим.

***

Над Волховским побережьем раздавался звон магических фанфар. Редкое для этих мест солнце находилось в зените, а ветер смешивал дым от костров с запахом моря.

Учителя и ученики не спешили расходиться, замерев в предвкушении. Петербургская община в полном составе собралась на пригорке, наблюдая, как далеко внизу, у самой границы воды, два оппонента почтительно кланяются друг другу.

Старец Георгий горбился, опираясь на трость. Казалось, он еле стоял на ногах, но даже дети чувствовали разлившуюся вокруг него горячую силу. Воздух над ним колыхался, как над раскалённой плитой, и Кристоф удивлялся, как свободная белая рубаха ещё не истлела на теле Вальди.

Его визави, низкорослый и подтянутый Мао, сложил ладони у груди в традиционном приветствии. Его смуглое лицо было непроницаемо спокойно. Алый шэньи, традиционный китайский халат, блестел под лучами солнца.